 |
Петр I скорбит о потере полков
|
|
|
|
Петр I скорбит о потере полков
Как во светло было во Христово воскресеньице,
Стоял наш государь‑ царь у заутрени
Во черном платье, государь‑ царь, во кручинном.
Позади его стояли князья‑ бояре,
Промеж собой бояре слово молвили:
«Мы, князья‑ бояре в платье цветном,
А наш государь в платье черном и в кручинном».
Свирепо государь‑ царь оглянулся на бояр:
«Ох вы глупые бояре, неразумные,
Вы не знаете моей кручины и не ведаете.
Изменил меня изменник большой боярин,
Артамон Головин сын Михайлович.
Потерял он три полка любимые:
Первый полк потерял Измайловской,
Второй полк потерял Ермолаевской,
Третий полк потерял донских казаков.
Не жаль мне столь двух полков,
Как жаль донских казаков, славных воинов».
«Угощение» шведскому королю
Накануне было Петрова дни, царского ангела,
Как не золотая трубынька вострубила,
Не серебряна сиповочка возыграла,
Как возговорит наш батюшка православный царь,
Всей ли же России, Петр Алексеевич:
«Ох вы гой еси князья со боярами!
Пьете вы, едите всё готовое,
Цветное платьице носите припасёное,
Ничего‑ то вы не знаете, не ведаете:
Еще пишет король шведский ко мне грамотку,
Он будет, король шведский, ко мне кушати.
Уж мы столики расставим – Преображенский полк,
Скатерти расстелем – полк Семеновский,
Мы вилки да тарелки – полк Измайловский,
Мы поильце медяное – полк драгунушек,
Мы кушанья сахарны – полк гусарушек,
Потчевать заставим – полк пехотушек».
Молодец собирается под Полтаву
Что за реченькою было за Небрагою,
За быстрой речкой было Перебрагою,
Не полынь‑ то ли травонька в поле качается,
|
|
|
Что качается, шатается добрый молодец,
Добрый молодец да душа моя.
Он не сам пошел, не своей охотою,
Повели его барскою большею неволею.
Ты неволя, неволя жизнь господская,
Жизнь господская, служба государева,
Государя‑ то царя белого,
Царя белого Петра Первого.
Что со вечера было, со полуночи,
Не частые звезды с неба сыпались,
Рассыпалися звезды по чисту полю,
По чисту полю, зеленым лужкам.
То солдатики во поход пошли,
Во поход пошли во Полтавушку,
Они бить‑ губить неприятеля,
Неприятеля – царя шведского,
Царя шведского, короля немецкого.
Взятие Орешка
Как по славной матушке Неве‑ реке,
Подле устьица ее широкого,
Что при самом ли истоке быстроем,
Как плавали‑ гуляли три легкие стружка:
На первом стружке Шереметьев был,
На другом стружке офицеры сидят,
А на третьем стружке всё солдатушки,
Преображенские и семеновские.
По реке они бежали к круту‑ красну бережку,
К круту‑ красну бережку, ко Слюссельбургскому.
Подбирали они парусы полотняные,
Что того ли полотна все олонецкого,
Они якори метали всё булатные,
Что того ли булата сибирского,
Приставали к круту‑ красну бережку.
Они лесенки метали всё дубовые,
Выходили на желты пески сыпучие,
Начинали рыть подкопы глубокие,
Накатили бочки с лютым зелием,
Краснощеков сражен пулей
Ах во тысяча семьсот сорок втором году
Под славным было городом под Гельцемфорсом,
Ах не лютая змея в поле извивалася,
Извивалася тут пуленка свинцовая.
Она не падала ни на землю, ни на воду,
Она падала во армию во московскую.
Полюбила‑ излюбила она казачий полк,
Ах убила она казачьего полковничка,
Ах того ли кавалера Краснощекова самого.
Песни о восстании под руководством К. Ф. Булавина
Вести о восстании на Дону
Ах служили мы на границе три годочка:
|
|
|
Нам ни весточки, ни грамотки с Дону нету,
Ни словесного челобитьица нам не прислано.
На четвертом годочке перепала весточка.
Не полуночная звезда с небес упадала,
А скорая почта прибегала
Ко походному нашему атаману,
Ко Иванушке Ивановичу Фролову:
«Уж ты здравствуй, походный наш атаман,
Уж ты здравствуй с походными старшинами,
Уж ты здравствуй со служащими казаками!
Как у нас‑ то на тихом Дону нездорово:
Как приехали к нам на тихой Дон все рассыльщики,
Во рассылыциках были два боярина,
Без указа‑ то они государева нас разоряют
И они старых стариков всех ссылают,
Молодых‑ де малолеток берут во солдаты.
Оттого‑ то наш славный тихий Дон возмутился,
Возмутился славный тихий Дон вплоть до устьица,
Как и до славного до города Черкасского».
Некрасов пишет письмо Долгорукову
Ой возмутился да наш батюшка Дон, возмутился,
Да он от самой было вершинушки до самой устюжи,
До самой устюжи, да до острова было Черкасского.
Возмутил же батюшку тихий Дон Иванович, братцы,
А он донской казак Игнатьюшка Некрасов,
А он, братцы, Игнатьюшка, да сын Некрасов.
Ой да он собрал‑ то вот казаков сорок тысячей,
Окромя малого, окромя старого, толечка одних
служивых,
Собирал он донцов‑ казаков, братцы, во единый круг,
Ой да во единый‑ то, было, круг, да на единый луг.
Ой, со вечерней‑ то зари они, казаки, собиралися,
А на утренней зорюшке они, братцы, во поход пошли,
Да переправимшись, они, донцы, через Дон батюшку,
Ой да во поход‑ то они пошли да на Кубань‑ речку.
Как во чистом степу они, братцы, становилися,
Становилися они, братцы, во казачий‑ то круг,
Ой посреди‑ то круга казачьего стоит, стоит знамя,
Ой да стоит знамя, она, братцы, развевается,
Позади‑ то стоит, а он вот, раздвижной стул,
А на ем‑ то сидит, а он да, молодой атаманушка,
Молодой атаманушка Игнатушка, а он сын, братцы,
Ой да а он сын, братцы, Некрасов – донской казак.
Перед ними‑ то стоят они всё, ды полковнички,
А за ними‑ то стоят они, удалые сотники.
Тут писал‑ то, писал он, братцы, Игнатьюшка,
Ой он писал письма да всё скорописныя,
Он писал, братцы, письма шельме царю беламу,
|
|
|
Царю беламу, князю неверному, шельме Долгорукому:
«Ай спасибо тебе, царь белай, что поил нас, что кормил,
Ой да берёг нас, дюже жаловал войско донское.
Ты в одном‑ то, царь белай, нас дюже не жаловал:
Ты прислал на тихий Дон шельму посылыцика,
Ой да всё посылыцика шельму князя Долгорукова.
Ой да он прибег‑ то на Дон да разорять нас стал,
Нашу братию донских казаков без вины казнил‑ вешал,
Ой малолеточков наших он в солдаты брал,
А малых детушек наших а он в тихий Дон бросал,
Стариков‑ то наших а он батогами бил.
Уж мы бросили свое житье‑ бытье, свои именьицы,
Да оставили тебе, царь, Дон со всеми притоками,
Ой пошли мы все казаки на Кубань‑ реку».
|
|
|
