 |
Часть шестая. Дороги поэзии. 1. Сын века
|
|
|
|
Часть шестая
ДОРОГИ ПОЭЗИИ
1. СЫН ВЕКА
Лирический герой моабитских стихов – один из самых замечательных образов татарской литературы, всего советского литературного содружества.
В своём житейски‑ бытовом и духовном опыте герои поэзии Джалиля отражают опыт татарского народа, накопленный за многие столетия. Обычаи татар, их национальные особенности, народные традиции, сохраняющаяся преемственность и вечно обновляющаяся культура – всё это и обусловило своеобразие характера лирического героя, специфику творческой индивидуальности самого поэта.
В его памяти жива история татарского народа, полная мужественной борьбы с насилием и угнетением, утверждающая национальное достоинство как выражение благородства, мудрости, стойкости. К этой истории поэт обращается как защитник и выразитель её лучших традиций. В своей судьбе Джалиль видит связь с судьбой известного татарского революционера‑ ленинца Хусаина Ямашева. Подзаголовком к стихотворению «Тюремный страж» стоит: «1911 – Ямаш». Цифра, очевидно, указывает на дату смерти революционера (Джалиль ошибся на один год, Ямашев скончался в 1912 году). Ямашев рано умер, его смерть была горестно оплакана Г. Тукаем. X. Ямашев вёл непримиримую борьбу с царскими колонизаторами, с тупой ограниченностью национальной буржуазии и потугами духовенства увести пробуждающуюся в начале столетия нацию в мировоззренческий тупик средневековья.
В стихах Джалиля оживают татарские национальные обычаи, приметы жизни родного народа, детали быта. Он пишет об омэ – работе всем миром – («Весеннее омэ»). Счастье в его произведениях предстаёт в традиционном для татарского человека образе девушки, накрывшейся платком. В стихах поэта возникают пейзажи родных краёв, берега Идели, Камы, Агидели (Белой), Уральские холмы.
|
|
|
Любовь к Татарстану не делает поэта глухим к другим народам. Издревле татары соседствуют с народами Поволжья – Приуралья.
Известно, что Отечественная война всколыхнула народные толщи, заставила заговорить народную память. В моабитских тетрадях поэт обращается к памяти Александра Невского, национального русского героя, сокрушившего германского агрессора. Эпиграфом к стихотворению «Меч» взяты слова – «Кто пришёл с мечом, от меча и погибнет». Примером выдержки служит Джалилю Николай Островский, ставший любимым писателем советской многонациональной молодёжи. К стихотворению «Сталь» дан эпиграф, повторяющий, в несколько изменённом виде, заглавие романа Н. Островского: «Вот так закалялась сталь». В этом ещё раз проявляется осознание Джалилем исторической взаимосвязанности судеб двух народов, русского и татарского, провозглашённой в своё время великим просветителем Каюмом Насыри и подтверждённой национальным гением Габдуллой Тукаем.
В стихотворении «Утешение» поэт, размышляя о возвращении в родные края, на оренбургские поля, знакомые улицы Казани, Москвы, Уфы, писал:
Друг, не печалься, этот день взойдёт.
Должны надежды наши сбыться.
Увидим мы казанский кремль, когда
Падёт германская темница.
Придёт Москва и нас освободит,
Казань избавит нас от муки,
Мы выйдем, как «Челюскин» изо льда,
Пожмём протянутые руки.
(Перевод А. Тарковского)
Джалиль ощущает себя не только кровным сыном татарского народа, но и сыном всей необъятной многонациональной страны.
Национальные основы характера и культурно‑ историческая восприимчивость, нравственная и эстетическая открытость М. Джалиля новому, прорастающему из жизненных недр, – во всём ладе его поэзии.
|
|
|
Интернационализм лежал в основе и довоенной поэзии Джалиля, он – национальная черта, свойство национального татарского характера, тысячелетиями закреплявшееся историческими обстоятельствами, подчас принимавшими трагический пафос в войнах и междоусобицах.
Не случайно в «Алтынчеч» воссоздаются картины тяжёлых битв татар с завоевателями. Чем более полно и верно поэт отражает жизнь своего народа, тем более он общечеловечен, интернационален.
Иногда считают обязательным присутствие в произведении героев другой национальности, утверждая, что это помогает отразить реально существующую общность интересов всех народов, населяющих нашу страну. Но видеть только в этом интернационализм того или иного писателя – значит понимать его ограниченно.
О распространённости этого однобокого понимания интернационализма свидетельствует и история написания поэмы «Ильдар», отразившаяся в черновых записях Джалиля. Первоначально писатель собирался сделать Арслана, одного из главных героев поэмы, русским. Однако в дальнейшем он отказался от этого замысла, так как его выполнение потребовало бы изменения сюжета поэмы. И оттого, что Арслан остался татарином, поэма не перестала быть интернациональной. Об интернационализме судят не по тому или иному образу, той или отдельной ситуации. Интернационализм, являясь составной частью мировоззрения художника, должен выражаться в авторской концепции. Так, Горький интернационален не только потому, что упоминает татар, армян, белорусов, цыган, его интернационализм – в гуманистическом духе всего его творчества. Интернационализм должен составлять пафос всей образной системы произведения. Он в концепции мира, человека, истории.
Интернационализм М. Джалиля явился результатом развития татарской литературы, результатом развития всей татарской истории.
Революционные бури XX века способствовали выходу татарского народа на просторы исторического творчества. Татарская культура росла и мужала, всё более тесно сближаясь с культурами других народов – поволжско‑ приуральских, восточных и западных, азиатских и европейских. Опыт Востока и Запада, Европы и Азии подтверждал важность преемственности и бесценность нового. Можно сказать, что смысл переживаемого татарским народом в XX столетии великого исторического возрождения и заключается в приобщении к мировому прогрессу. Татарская культура, издревле знавшая многообразие ценностей Востока и Азии, открывала и открывает мир мировой художественной мысли, идя по пути сближения с другими национальными культурами, используя их опыт в своих национально‑ самобытных целях.
|
|
|
Объёмное мышление, всегда присущее Джалилю, в военные годы в творчестве поэта обогатилось новыми чертами. И главная из этих черт – представительство от имени человечества. Собственно политические цели сохраняются, но вперёд выходят мысли о защите судеб рода человеческого.
Так широко до войны Джалиль не мыслил. Новое понимание национальных и всеобщих интересов народов созрело в событиях всемирного значения, в мировой войне против коричневой чумы, воюющей и со своим народом, и другими народами мира.
В этой войне единство литератур народов Советского Союза окрепло, закалилось, было скреплено кровью. В борьбе с врагом, несущим гибель всем людям, вместе с писателями русского, башкирского и других народов, погибли татарские литераторы А. Алиш, А. Кутуй, Н. Баян, Ф. Карим, X. Рахман, X. Вахит, И. Шафи, М. Вадут, Р. Ильяс, Д. Фатхи, М. Гаяз и другие.
Новое в художественном историзме Джалиля выразилось не только в осмыслении общих целей, исторических аспектов войны, но и в той связи личного с общечеловеческим, всемирно‑ историческим, которая составляет суть философии, духовно‑ нравственных ценностей и поэтики моабитских тетрадей.
Программным в этом смысле представляется стихотворение «Дороги». Первые его строфы говорят о судьбе лирического героя, о его личных по характеру думах и чувствах.
Дороги, дороги! Довольно гостил я
От края родного вдали.
Пора и домой мне. Хочу, чтоб дороги
Обратно меня привели.
Так сильно соскучился я по замостью,
По нашим лесам и полям!
Сказать не могу, до чего стосковался
По чёрным девичьим бровям...
|
|
|
Поэт вспоминает прощание с подругой, уход в армию. Но вот незаметно подготовленный переход. Вновь повторяется «Дороги, дороги! », и поэт вырывается на большой исторический простор.
Дороги, дороги! Вы все беспощадны.
И нет вам, дороги, конца.
Чьи ноги, скажите мне, вас проложили
И чьи проложили сердца?
Бесчисленны дороги, на которые вступают борцы за гуманизм. Для Джалиля дорога началась от деревушки Мустафино, дороги других пролегли от тысяч других селений и городов. Людские судьбы, знаменитые и безвестные, встают перед взором моабитского узника.
Кто так же, как я, окрылённый надеждой,
Над вами парил, а потом
Был вами, дороги, от дома отторгнут, –
Далеко родимый мой дом!
Нам молодость властно диктует: «Ищите! »
И носят нас бури страстей.
Не ноги людей проложили дороги,
А чувства и страсти людей.
Так пусть нас заносит далеко‑ далеко
Возникшая смолоду страсть, –
По этим дорогам, влекомые сердцем,
Должны мы в отчизну попасть!
Обобщение с каждой строфой как бы приземляется, локализуется на судьбе героя стихотворения. Последняя строфа окончательно возвращает к нему:
Дороги, дороги! Я долго томился
От родины милой вдали.
Хочу, чтобы новые чувства и силы
К любимой меня привели.
(Перевод И. Френкеля)
Широчайшее обобщение вырастает из зерна интимно‑ лирической темы. В судьбе героя Джалиля отразились судьбы всего человечества.
Насколько свойственно было героям великой войны с фашизмом понимание исторического значения их борьбы, показывают слова Ю. Фучика, вопрошавшего в тюрьме Панкрац: «Через сколько тысяч камер прошло человечество на пути к прогрессу? » [279] Юлиус Фучик и Муса Джалиль осознают себя наследниками и продолжателями тысячелетней борьбы за счастье человечества.
Общечеловеческая широта и масштабность идеалов лирического героя Джалиля нисколько не означает ослабления или утери им национальных и патриотических чувств. Чем более глубок был поэт в понимании исторических задач татарской социалистической нации, тем более он становился интернационалистом. Поэтому с полным правом можно сказать, что поэзия Джалиля военных лет – это веха в национальном сознании татарского народа, ощутившего до конца свою слитность со всеми советскими людьми, со всеми народами, борющимися за свободу.
Новое качество джалилевского интернационализма оказало самое серьёзное влияние на всё его творчество, по существу определило своеобразие моабитских тетрадей, их проблематики, их изобразительных средств.
Моабитская поэзия Джалиля стала вехой в художественном развитии татарской литературы.
|
|
|
