 |
Книги, смерть и девяносто дней человеческой жизни, выраженные в неделях
|
|
|
|
Книги, смерть и девяносто дней человеческой жизни, выраженные в неделях
Для меня осознание собственной смертности и ограниченности времени на Земле произошло не в результате околосмертного опыта, а через книги, как обычно это бывает у философов. У меня, как у заядлого читателя, обычно лежало несколько стопок книг: «прочесть обязательно» и «скоро прочту». Однажды, только переехав в новую квартиру, я размышлял, как поступить с книгами, которые в нее не вмещались. Меня посетила отрезвляющая мысль, что существовала вполне определенная вероятность, что я сойду в могилу и так и не прочитаю «Науку благоразумия» Бальтасара Грациана[158], «За пределами государства благоденствия» Гуннара Мюрдаля[159], «Против Сент‑ Бева» Марселя Пруста. На самом деле, когда я умру, многие книги останутся непрочитанными. И вот он я, стою в своей кладовке, пялюсь на книжную полку, осознавая ограниченность человеческого существования, а все из‑ за новеньких нераспечатанных бестселлеров. Я не хочу ничего драматизировать, но должен признать, что пробежался пальцами по их корешкам в знак своеобразного прощания.
Вы можете сказать, что книги – или же осознание того, что мое наслаждение ими является конечным, – были тем, что заставило меня примириться с пониманием собственной смертности. Для моего друга, возможно, это было осознание того, что он сможет съесть лишь ограниченное количество стейков в своем любимом ресторане: если он посещает его трижды в год и у него будет впереди еще тридцать лет жизни, он сможет насладиться меньше чем сотней стейков. Тим Урбан, автор популярного сайта лонгридов «Подожди, но почему? », осознал с удивлением, что, несмотря на то что ему было всего лишь слегка за тридцать, он сможет насладиться погружением в океан – он обычно делал это раз в год – довольно ограниченное число раз. «Каким бы странным это ни казалось, – пишет он, – но я смогу погрузиться в океан всего лишь где‑ то раз шестьдесят»[160]. Жизнь течет; и лучше сделать так, чтобы каждый ее момент был значимым. Лучше всего смаковать ваше ограниченное количество дней, помня, что эта жизнь, насколько мы пока знаем, – все, что у вас есть.
|
|
|
Чтобы придать этой идее некоторую перспективу, вы можете сосчитать, сколько недель у вас осталось, если вы, например, доживете до зрелого возраста 90 лет, как это предлагал Урбан. Сколько недель из этого числа вам удастся сделать осмысленными и значимыми? Как сказал известный киноперсонаж Феррис Бьюллер[161]: «Жизнь летит довольно быстро. Если время от времени не останавливаться и не оглядываться вокруг, ее можно и пропустить»[162].
90 лет жизни человека в неделях
По материалам waitbutwhy. com post «Your Life in Weeks»
8. Строим собственную систему ценностей
«Почему жизнь стоит того, чтобы жить? Это очень хороший вопрос. Ну, наверное, есть какие‑ то вещи, которые делают ее стоящей. Как что? Ну, для меня, я бы сказал, Граучо Маркс для начала, и Вилли Мейс, и вторая часть симфонии «Юпитер», и когда Луи Армстронг записал «Potato Head Blues», шведские фильмы, ну и, конечно, «Воспитание чувств» Флобера, Марлон Брандо, Фрэнк Синатра, эти потрясающие яблоки и груши у Сезанна, крабы у Сэма Во, лицо Трейси…»
Вуди Аллен
«Манхэттен», 1979
Осмысленность – это то, что вы находите значимым и вокруг чего вы хотите строить свою жизнь, вещь глубоко личная и очень субъективная; она полностью зависит от вашего опыта движения сквозь эту жизнь с вашими уникальными психологическими, генетическими и социальными данными и структурой характера. Есть масса способов, благодаря которым люди находят свои жизни осмысленными. То, что имеет смысл для одного, для другого ничего из себя не представляет. Для заядлого болельщика «Пэкерс»[163] просмотр матча с университетскими дружками по воскресеньям вполне может сойти за то, ради чего стоит жить, а для героя Вуди Аллена в фильме «Манхэттен» это будет вторая часть симфонии «Юпитер» и еще пара вещей, отличающих интеллектуала‑ ньюйоркца.
|
|
|
Определенные места в лесу, где я в детстве летом проводил большую часть своего времени, для меня сродни святыне, а для кого‑ то другого они будут лишь нагромождением скал, мха и пары деревьев. Отрицать разнообразие возможных источников смысла глупо; лучше принять тот факт, что у каждого из нас есть свои специфические источники смысла, которые понятны только нам, так как связаны с нашей личной историей. Однако за всем этим очевидным богатством и разнообразием есть вполне видимые модели нашей общности[164]. Люди, творения эволюции, формировались определенным образом, это означает, что некоторые источники смысла до нас доходят легче, чем другие, и они близки для нас к универсальным. Базируя свой собственный поиск смысла на этих источниках, мы можем найти дорогу к наиболее разумной и основательной осмысленности жизни, доступной нам, склонным к ошибкам и сомнениям людям.
|
|
|
