 |
Зинаида Ильина. Комиссар Вера
|
|
|
|
ЗИНАИДА ИЛЬИНА
КОМИССАР ВЕРА
Светлой памяти летчиц 586‑ го истребительного авиационного полка, павших в боях Великой Отечественной войны
Глава 1
Уже несколько раз писала Вера настойчивые заявления в военкомат с просьбой об отправке ее на фронт.
Заявления рассматривали и отвечали отказом. Вера понимала, что это справедливо: работа аппарата сотрудников Московского городского комитета партии по своей напряженности, оперативности, ответственности – та же передовая. По‑ военному четко решались сложнейшие вопросы: перебазирование на восток страны предприятий, прием эвакуированных, следующих через Москву из Прибалтики, Белоруссии, с Украины; формирование отрядов народного ополчения; организация госпиталей, сбор теплых вещей для посылки на фронт… Круглые сутки работал горком партии, загруженный неотложными делами, но инструктор орготдела Вера Тихомирова рвалась на фронт: не давая покоя, преследовала мысль, что она – летчица, и не на фронте! После очередного отказа Вера снова упрямо писала заявления и снова начинала ждать.
…В феврале сорок второго на заводе «Серп и молот» готовился к пуску новый прокатный стан. Сутками не уходили с завода рабочие, инженеры, техники, и сутками инструктор горкома партии Тихомирова была на заводе. Надо ли говорить, что значит для страны, для фронта новый прокатный!
В тот памятный для Веры день в ночную смену должен был состояться пуск стана. Пожалуй, это впервые случилось: так волновалась, что за весь день ни разу не вспомнила о заявлении!
И вдруг:
– Тихомирова! – перекрывая шум и лязг металла, донесся до Веры охрипший голос. – Тебе звонили из военкомата, просили немедленно приехать!
|
|
|
Неужели сбудется? Неужели?..
Вера бежала, не замечая стужи, не видя ничего вокруг. Два последних года время, словно спрессованное тисками событий, мчалось непрерывным потоком. Теперь оно замерло, будто остановилось. Путь от заставы Ильича до Красной Пресни был, казалось, бесконечен. Неужели сбудется?..
Сбылось! Обещали: скоро вызовут – и на фронт! Пойдет в авиационный полк, будет водить на врагов самолет У‑ 2, так хорошо ей знакомый: до войны несколько лет водила У‑ 2 по линиям ГБФ.
Вера ничего не сообщила мужу. Он служил недалеко: его авиаполк защищал Москву. Петр Тихомиров, капитан, инженер полка, ее муж, ее любимый, ее друг… А как хотелось сказать! Раз даже сняла телефонную трубку, начала вращать диск, но тут же решительно нажала на рычаг…
Вера мучительно ждала вызова: дни мчались напряженным потоком, и, как медленная лодка, плывущая навстречу его движению, тянулось ожидание…
В ясный апрельский день сорок третьего Вера Ивановна Тихомирова была приглашена начальником Главного политического управления Рабоче‑ Крестьянской Красной Армии Александром Сергеевичем Щербаковым.
– Партия оказывает вам большое доверие: вы назначаетесь заместителем командира по политической части пятьсот восемьдесят шестого авиационного истребительного полка. И, увидев, как метнулись ясные серые глаза, добавил уверенно: Комиссаром полка назначаетесь – непреходяще значение этого высокого слова. – Помолчал. – Дело трудное, время тяжелое. Но вы – коммунист, которому не впервой преодолевать трудности. Думаем, не оробеете?
– Постараюсь оправдать доверие партии.
Вера не узнала своего голоса так изменило его волнение. Она тихонько закрыла дверь, постояла минутку в коридоре – ноги не слушались. Минуты хватило, чтобы обрести привычную решительность. Захотелось, чтобы рядом был сейчас Петр. Кто, как не он, поймет и порадуется за жену, поддержит своей в нее верой.
|
|
|
Конечно, она разволновалась: поймала себя на том, что направляется в Колобовский переулок, в дом, который разрушен немецкой бомбой… А когда обнаружила промах, посмеялась над собой (нарочно вслух – коротко и сердито), решительно повернула и зашагала к Маяковке.
Дома она подняла на окне светомаскировочную штору, легла навзничь, подложив руки под голову, и стала думать. Вспомнила все, что узнала в политуправлении о 586‑ м истребительном. Это – один из женских авиационных полков, сформированных Героем Советского Союза Мариной Расковой.
Комиссаром при формировании полка была Ольга Павловна Куликова, кадровый военный. Она сумела в короткий срок сплотить юных патриоток в боевой коллектив, зажечь их сердца. Немалая заслуга комиссара Куликовой и в том, что сегодня полк успешно сражается в составе Войск ПВО.
…Черное небо, отраженное, умноженное волжской водой, пронизанное лучами прожекторов, загрохотало от зенитных разрывов. Немецкие бомбардировщики шли на Саратов, к мосту через Волгу, но повернули, не пробившись через огневой щит. И лишь один фашист уверенно приближался к важному военному объекту. «Юнкерс» схватили со всех сторон лучи прожекторов. И тут стремительной молнией сверкнул в луче «ястребок», вонзилась в самолет красная стрела трассирующих пуль… Так открыла боевой счет полка лейтенант Валерия Хомякова, выпускница, а потом инструктор аэроклуба…
Вера напряженно смотрит в окно. Весна… Но, словно символ, перечеркнута крестами на стеклах глубокая синева последней московской ее ночи. Хомякову она уже не увидит в полку. Валерия погибла в бою над горящими степями Сталинграда.
Вера досадовала на то, что не была в полку с первого дня, не разделила его судьбу с самого начала, хотя понимала – далеко еще до Победы…
Небо начало светлеть. Вера подошла к телефону, взяла трубку. Соединили очень быстро.
– Петя… – Голос дрогнул, но Вера собралась и спокойно закончила: – Постарайся быть в десять утра на Центральном аэродроме, я улетаю на фронт.
– Подожди, подожди… – Он, видимо, собирался с мыслями. – Ты что же, неправду говорила мне про медицинскую комиссию, которая тебя начисто забраковала?
|
|
|
– Уговорила я комиссию… – И вдруг рассердилась: – Я теперь тоже капитан, и мы равны по званию… – И тут теплая волна захлестнула сердце, и тревога за мужа, и боль. Может, в последний раз говорить доводится, а она‑ то… – Петя, родной мой! Я летчик, партийный работник. Сейчас самое важное – одолеть войну. Иду в пятьсот восемьдесят шестой авиационный истребительный замполитом вместо заболевшей майора Куликовой, приказ о моем назначении подписан. Что молчала – прости. Думала: вдруг не выйдет, а ты волноваться будешь. – И неожиданно для себя самой добавила: – Я очень люблю тебя…
Потом с минуту стояла, сжав горячими ладонями виски. «Вот и сказала». Успокоилась. Осмотрела комнату – точно в прошлое заглядывала: все ненужное во фронтовой жизни из вещей аккуратно сложено, убрано. Давно готовилась она к этому дню!
Осталось в ее строго разработанном плане последнее: письмо маме. Надо написать его спокойно и просто. Она знала: мама не заплачет, все поймет правильно. Работница‑ ткачиха, еще до революции мама помогала партии в подполье. Там, в родной Кинешме, впервые Вера пошла с матерью на фабрику «Томна», оттуда в красной косынке мать уезжала на партийный съезд делегаткой… Конечно, мама согласится, что дочь‑ летчица не может оставаться в тылу, как бы ни важна и нужна была здесь ее работа.
Слова ложились на бумагу спокойные, уверенные. Вере казалось, что мама, подперев рукой щеку, сидит напротив и смотрит на нее одобрительно. Словно бы такое состояние души когда‑ то уже было. Давно, далеко… Синее довоенное небо, небо ее нелегкого и все равно счастливого детства, светилось над ней, медленная Волга отражала белые перистые облака, Вера убегала по какому‑ то важному и ответственному делу, а мама улыбалась ей вслед, стоя на пороге старенького дома. Мать гордилась дочерью. Одна из первых в Кинешме пионервожатых – Вера Тихомирова. Первый пионерский отряд, первый сбор – все организовывалось при ее участии.
Письмо маме она убрала в карман шинели. В одной руке – легкий чемодан (точно такой же купила Петру, положила на видное место – это ему сюрприз), в другой – огромная нитка «бус» из металлических кружек, весело звенящих и сверкающих (подарок девушкам от рабочих «Серпа и молота»). Тяжелая дверь подъезда хлопнула глухо – будто отсекла прошлое.
|
|
|
Центральный аэродром совсем рядом, полчаса езды. Скоро она увидит Петра. Сердце колотилось так, словно шла на первое свидание, хотя поженились почти десять лет назад. Десять лет! Помнит: сероглазый авиамеханик рядом с ее самолетом. Когда она вернулась из рейса, он ждал ее. Потом он всегда ждал ее из рейса.
Почти десять лет они любят друг друга, а сегодня, может быть, расстанутся навсегда…
«Брось, Верка, что это ты размякла! » – сказала себе сердито.
Петра она увидела издали. Гремя кружками, кинулась к нему, и больно сжалось сердце, когда разглядела, какое усталое, расстроенное у него лицо. Обоих в миг встречи пронзила да так и не отпускала мысль: может, видятся в последний раз…
С напускной веселостью, оглядев ладную фигуру жены в новенькой военной форме, Петр сказал:
– А ты у меня молодец, товарищ капитан!
Вера с обостренным, почти материнским чувством смотрела в родные глаза, сжимала жесткие вздрагивающие ладони, и болело, болело о нем сердце…
– Эх, Петр, накупаемся мы в Волге в первое мирное лето! Вот тебе слово: два часа из воды не вылезу…
Это она нарочно, чтобы не осталось у него горького чувства. И решила: пусть теплая летняя послевоенная Волга под Кинешмой, где всегда проводили отпуск, останется как маяк надежды в дни разлуки…
К вестибюлю аэровокзала подошла машина, из нее вышли генерал‑ майор Антонцев, заместитель командующего Войсками ПВО страны, и его адъютант. Готовый к вылету, Ли‑ 2 ждал на взлетной полосе.
– Ну, пора. До встречи, родной, – тихо сказала Вера мужу. – Пиши мне почаще.
Антонцев летел в район дислокации 586‑ го истребительного под Воронеж, с ним – новый замполит полка.
Прорулив совсем немного, Ли‑ 2 пошел на взлет, без круга лег на курс.
Прижавшись лбом к холодному иллюминатору, Вера далеко внизу увидела Петра. Вот и все, прощайте, Москва, дом, муж… Она старалась быть спокойной, ей казалось, что у нее это получается. Но генерал Антонцев вдруг тихо положил руку ей на плечо:
– А вы не стесняйтесь, Вера Ивановна, это у каждого трудно проходит, так и быть должно. Даже советую: поплачьте – при мне можно, – и все пройдет. Вот вам шоколадка из эн‑ зэ. – Отошел и начал рыться в портфеле – пусть одна посидит, придет в себя.
Но Вера уже была спокойна.
– Простите, товарищ генерал, это не повторится, – сказала твердо.
А он улыбнулся ей совсем по‑ отечески:
– Молодцом, товарищ комиссар!
|
|
|
