 |
А.С. ВОРОЖЕВИЧ 2 страница
|
|
|
|
< 2> Каминка А. И. Основы предпринимательского права. Пг., 1917; ЭПС " Гарант".
Работают ли эти аргументы в случае нарушения интеллектуальных прав?
Очевидно, что ссылка на устойчивость оборота, принцип свободы договора в данном случае безосновательна, а указание на определение предпринимательской деятельности как основанной на риске не дает ответа на вопрос: если бы предприниматель всегда отвечал за риск, то и внедоговорный вред всегда возмещался бы им без вины, однако этого не происходит.
Последствия производства или продажи товара, в которых воплощено чужое изобретение, не носят вероятностного характера. Одно из двух: субъект нарушил исключительное право или действовал правомерно. Конечно, всегда существует неопределенность относительно того, предъявит ли правообладатель иск или нет и какое решение вынесет суд (особенно если ситуация неоднозначна). Между тем это явно не входит в понятие предпринимательского риска.
В сфере ответственности за причинение вреда общим правилом является ответственность на началах вины. Безвиновная ответственность установлена для нескольких случаев. Во-первых, она оправданна в случае опасной деятельности нарушителя. Ее основанием в таком случае выступает опять же риск: нарушитель использовал некий объект, который, вне зависимости от предпринимаемых им действий, мог выйти из-под его контроля. Во-вторых, в случае социально полезной деятельности нарушителя, при осуществлении которой есть также риск причинения вреда чужим интересам, при том условии, что речь идет о слабой и менее обеспеченной (если брать в среднем) стороне, чем нарушитель.
Касаясь строгой ответственности продавцов за вред, причиненный недостатками товаров, Л. Освальд отмечает, что общество не заинтересовано в том, чтобы в принципе запретить такую деятельность. Между тем принципы справедливости и эффективности требуют, чтобы мы возложили на ответчика полную ответственность за любой вред, причиненный истцу, вне зависимости от того, проявлял ли он должную осмотрительность или действовал в отсутствие умысла. Впоследствии ответчик может разделить риск посредством либо установления более высоких цен на свои товары, либо страхования ответственности < 1>.
|
|
|
--------------------------------
< 1> См.: Oswald L. The " Strict Liability" of Direct Patent Infringement // Vanderbilt Journal of Entertainment & Technology Law. 2017. N 19 // SSRN: URL: https: //ssrn. com/abstract=2760362 (дата обращения: 20. 10. 2019).
Подобные обоснования безвиновной ответственности, характерные для традиционного деликтного права, также неприменимы к нарушениям в сфере интеллектуальной собственности. Можно предположить, что законодатель, устанавливая безвиновную ответственность за нарушения исключительных прав в предпринимательской сфере, исходил из того, что вне зависимости от наличия вины использование чужого запатентованного решения может привести к тому, что пользователь получит определенный доход. В каких-то случаях он будет практически нулевым. В других - весьма ощутимым. Притом что пользователь не нес расходов на исследования и разработки, продвижение спорного инновационного решения. В такой ситуации справедливо, чтобы пользователь " заплатил" за доступ к активу, что в рамках возникшего патентного спора осуществляется посредством взыскания убытков. Например, предполагаемый нарушитель продавал через свой магазин некий высокотехнологичный продукт, который ему поставил нарушитель - производитель.
К обоснованию безвиновной ответственности в сфере патентного права можно подойти и с позиции сущности, назначения исключительного права.
|
|
|
Исключительные права на патентоохраняемые объекты служат, главным образом, стимулированию инновационной деятельности: созданию и коммерциализации новых инновационных решений. Предполагается, что за период эксклюзивного использования запатентованного решения разработчик может не только покрыть свои расходы, но и получить прибыль. Последняя притом включает в себя в том числе выплаты, поступающие от иных лиц за использование патентоохраняемого объекта. Любое вторжение в сферу господства правообладателя (вне зависимости от степени вины) лишает правообладателя части прибыли, на которую он мог бы рассчитывать, и ослабляет его исключительное право. В результате могут снизиться стимулы разработчиков к инновационной деятельности. Понятно, что большинство правообладателей не откажутся от участия в инновационном бизнесе по одной той причине, что невиновные пользователи будут освобождены от ответственности. Между тем вероятно, что они попытаются " переложить" потенциальные имущественные потери от несанкционированного коммерческого использования патентоохраняемого объекта на своих лицензиатов и потребителей высокотехнологичных товаров. Если анализировать заявленную проблему с позиции того, кто должен платить за такое использование, невиновный пользователь или потребители, становится понятно, что первого не следует освобождать от возмещения убытков.
Важно при этом учитывать, что при наличии " цепочки нарушений" правообладатель, как правило, сталкивается с конечным нарушителем (который может оказаться и невиновным). Именно в отношении него правообладателю зачастую наиболее просто собрать доказательства, подтверждающие факты нарушения, например провести контрольную закупку и т. п. При этом в случае с патентными спорами для судов может быть проблематичным разграничение случаев нарушения при наличии в действиях небрежности и невиновного использования. Таким образом, возрастут издержки на судопроизводство.
Другой вопрос, что в случае невиновного причинения вреда не должно идти речи о штрафной ответственности. Штрафные санкции нужны для того, чтобы дестимулировать участников оборота к незаконному использованию чужих разработок. Так, если для всех случаев установить компенсацию в одинарном размере стоимости права использования изобретения, субъектам будет проще несанкционированно использовать изобретение, а затем заплатить в соответствии с решением суда. В таком случае они не понесут издержек на переговоры с правообладателем, притом что существует определенная вероятность того, что правообладатель в принципе не обратится с иском. Для таких случаев будет оправданным предусмотреть такие меры ответственности, которые сделают нарушение явно невыгодным выбором в сравнении с правомерным поведением. Так, в пользу правообладателя может быть взыскана кратная цена предполагаемых роялти по лицензионному договору. Что касается невиновного использования, а также неосторожности, то в данном случае нарушение происходит неосознанно, помимо воли ответчика. Дестимулирующие механизмы в таком случае окажутся неэффективными и притом чрезмерными. К сожалению, ГК РФ не разграничивает меры ответственности в зависимости от степени вины нарушителя.
|
|
|
Развитые правопорядки по-разному подходят к условию вины, как необходимому элементу патентного нарушения.
Патентный закон США не назвал вину в качестве элемента прямого нарушения исключительного права. Американские суды неоднократно констатировали, что прямое нарушение патентных прав влечет за собой строгую ответственность < 1>. При этом форма вины имеет значение лишь для решения вопроса о взыскании с ответчика повышенных убытков < 2>.
--------------------------------
< 1> Hilton Davis Chem. Co. v. Warner-Jenkinson Co., 62 F. 3d 1512, 1527 (Fed. Cir. 1995); Chiuminatta Concrete Concepts, Inc. v. Cardinal Indus., CV 95-4995 LGB (JGx), 1998 U. S. Dist. LEXIS 17288, at *26 (C. D. Cal. Sept. 3, 1998).
< 2> Potter Voice Techs., LLC v. Apple Inc., 24 F. Supp. 3d 882, 885 (N. D. Cal. 2014).
В соответствии с абз. 2 § 284 Свода законов США < 1> суды могут повысить размер убытков до трехкратного размера установленной изначально суммы.
--------------------------------
< 1> Title 35 of the United States Code enacted by act July 19, 1952, ch. 950, § 1, 66 Stat. 792, last amended 2012 Pub. L. 112 - 211, title I, § 101(b) // Legal Information Institute: URL: https: //www. law. cornell. edu/uscode/text/35 (дата обращения: 20. 10. 2019).
|
|
|
Как правило, они это делают при установлении в действиях ответчика умысла на нарушение. Как отмечается в американской доктрине, увеличение взыскиваемых убытков является более гибким способом стимулирования виновных нарушителей к ведению переговоров ex ante < 1>.
--------------------------------
< 1> См.: Lee W., Melamed D. Breaking the Vicious Cycle of Patent Damages // Cornell Law Review. March 12, 2015. Vol. 101, Forthcoming; Stanford Public Law Working Paper No. 2577462; Stanford Law and Economics Olin Working Paper No. 477 // SSRN: URL: https: //ssrn. com/abstract=2577462 (дата обращения: 20. 10. 2019).
Необходимо при этом учитывать, что в деле In re Seagate Tech < 1>, LLC (2007 г. ) был сформулирован достаточно высокий стандарт доказывания виновности нарушителя. Истец должен, во-первых, представить четкие и убедительные доказательства в пользу того, что нарушитель действовал, несмотря на объективно высокую вероятность того, что его действия являются нарушением исключительного права (объективный критерий). Во-вторых, обосновать, что ответчик знал или должен был знать о вероятности нарушения (субъективный критерий). При установлении конечного размера повышенной ответственности суды учитывают, в частности, такие обстоятельства, как поведение нарушителя как стороны спора; продолжительность нарушения; совершенные нарушителем меры, направленные на устранение допущенного нарушения; пытался ли он скрыть факт нарушения; мотивы ответчика < 2>.
--------------------------------
< 1> In re Seagate Technology, LLC C. A. Fed. (N. Y. ), 2007. 497 F. 3d 1360.
< 2> Read Corp. v. Portec, Inc., 970 F. 2d 816, 827 (Fed. Cir. 1992).
Некоторые американские авторы выступают за создание своеобразной шкалы патентных нарушений, санкции за которые будут существенно различаться < 1>. Ключевым параметром в данном аспекте будет степень вины нарушителя. На одной стороне шкалы будут умышленные нарушения субъектов, которые открыто игнорируют чужие патентные права, намеренно нарушают чужой известный патент. Нарушители, которым следовало бы быть более внимательными относительно возможного нарушения, могут быть определены как " халатные нарушители патента". Ключевым признаком подобных нарушений является то, что нарушитель не предпринял добросовестных попыток для того, чтобы избежать нарушения. В данном случае судам следует учитывать два обстоятельства: делал ли правообладатель уведомление о наличии у него патента. Возможность получения в таком случае повышенной суммы убытков будет стимулировать правообладателей к тому, чтобы заявлять о наличии у них патента. Во-вторых, мог ли нарушитель легко обнаружить патент, если бы провел хоть какое-то исследование, прежде чем выйти на рынок с данным продуктом (даже в ситуации, если правообладатель не делал уведомления о патентах). Обозначенный подход можно признать оправданным. Стоит при этом отметить, что и при действующем регулировании уведомлению правообладателя о наличии у него исключительных прав придается большое значение.
|
|
|
--------------------------------
< 1> См.: Frye A. " Inextricably commingled": a restitution perspective in patent remedies // Harvard Journal of Law & Technology. 2013. Vol. 26. N 2.
В соответствии с § 287 Свода законов США патентообладатель может рассчитывать на взыскание убытков только в том случае, если патентообладатель сделал уведомление о наличии у него патента. Со ссылкой на данную норму некоторые ученые отмечают, что ответственность за патентные нарушения не является строгой в прямом смысле слова < 1>. Здесь может возникнуть вопрос: как именно правообладатель может уведомить потребителей о наличие у него патента? Основным способом в данном случае является маркировка товара (указание на то, что продукт охватывается патентами), а также указание на патентную охрану в документации к конкретному высокотехнологичному продукту.
--------------------------------
< 1> См.: Blair R. D., Cotter T. F. Strict Liability and Its Alternatives in Patent Law // Berkeley Technology Law Journal. 2002. N 17. P. 799.
В соответствии со ст. 139(2) Патентного закона ФРГ < 1> нарушитель исключительного права на патентоохраняемый объект несет ответственность за убытки, причиненные его умышленными и небрежными действиями. Таким образом, невиновное лицо освобождается от ответственности. Между тем необходимо понимать, что на практике практически любое незаконное использование патентоохраняемого объекта считается виновным: преднамеренным или по крайне мере небрежным. Суды исходят из того, что любой бизнес-субъект, производящий или распространяющий продукцию или использующий способы производства, имеет общую обязанность проверять интеллектуальные имущественные права третьих лиц.
--------------------------------
< 1> German Patent Act (Patentgesetz, PatG), published on 16 December 1980 (Federal Law Gazette 1981 I p. 1), last amended by Article 4 of the Act of 8 October 2017 (Federal Law Gazette I p. 3546) // Bundesministerium der Justiz und 
Verbraucherschutz: URL: https: //www. gesetze-im-internet. de/englisch_patg/englisch_patg. html (дата обращения: 20. 10. 2019).
1. 2. Доктрина эквивалентов
В п. 3 ст. 1358 ГК РФ законодатель воспринял так называемую доктрину эквивалентов. В соответствии с данной доктриной нарушением исключительного права патентообладателя признается использование в продукте или процессе технического решения, которое не соответствует в полной мере формуле изобретения (буквально не воспроизводит все пункты формулы), но является ему эквивалентным, равноценным.
В отечественной цивилистике данной доктрине до сих пор не было уделено достаточного внимания. Между тем западные исследователи отмечают, что ни одна доктрина в патентном праве не является настолько спорной, как доктрина эквивалентов < 1>. Отмечается, что в отсутствие данной доктрины сфера действия патента оказалась бы настолько узкой, что тривиальные изменения в продукте выводили бы его за рамки господства правообладателя. В таком случае вся система защиты патентных прав оказалась бы бессмысленной < 2>.
--------------------------------
< 1> См.: Meurer M. J., Nard C. A. Invention, Refinement and Patent Claim Scope: A New Perspective on the Doctrine of Equivalents // The Georgetown Law Journal. 2005. Vol. 93. N 1947. P. 1948; Michel P. R. The Role and Responsibility of Patent Attorneys in Improving the Doctrine of Equivalents // IDEA: The Journal of Law and Technology. 2000: URL: http: //www. egov. ufsc. br/portal/sites/default/files/anexos/27461-27471-1-PB. pdf (дата обращения: 20. 10. 2019); Allison J. The (unnoticed) demise of the doctrine of equivalents / J. Allison, M. Lemley // Stanford Law Review. 2007. Vol. 59. N 955. P. 956.
< 2> См.: Pumfrey N., Adelman M., and al. The Doctrine of Equivalents in Various Patent Regimes: Does Anybody Have It Right? // Yale Journal of Law and Technology. 2009. N 1. Vol. 2009 // SSRN: URL: https: //ssrn. com/abstract=2224188 (дата обращения: 20. 10. 2019).
Сущность и назначение доктрины эквивалентов
Формула запатентованного изобретения определяет объектные границы исключительного права. Правообладатель контролирует использование только того решения, на которое выдан патент. Доктрина эквивалентов при этом расширяет подобные границы, распространяя исключительное право на решения, отдельные признаки которых не подпадают под обозначенные в формуле признаки.
Родина доктрины эквивалентов - США. Еще в решении 1814 г. по делу Odiorne v. Winkley отмечалось, что незначительные изменения, внесенные в запатентованное решение иным субъектом, не могут поколебать права изначального изобретателя < 1>. Несколько позже в решении Winans v. Denmead Верховный суд США констатировал, что там, где форма и сущность неразделимы, достаточно рассмотреть только форму. Там, где сущность изобретения целиком может быть скопирована в другой форме, обязанностью судов и присяжных является смотреть сквозь форму в сущность изобретения - то, что дало право изобретателю на его (или ее) патент и что патент был предназначен защищать < 2>. Таким образом, необходимость в доктрине эквивалентов вытекает из самой сущности патентной охраны. В отличие от копирайта патентные права охватывают не форму решения, а идею (содержание), формы закрепления и выражения которой могут быть различны.
--------------------------------
< 1> Odiorne v. Winkley, 2 Gall. 51; 1. 1 Robb, Pat. Cas. 52.
< 2> Winans v. Denmead, 56 U. S. (15 Howard) 330 (1853).
Необходимо заметить, что изначально американские суды при решении вопроса, имело ли место нарушение исключительного права на патентоохраняемый объект, рассматривали запатентованное изобретение в целом. Правило " всех элементов" < 1> начало формироваться лишь в 1980-е гг. Окончательно оно сложилось лишь в решении по делу Pennwalt Corp. v. Durand-Wayland, Inc. Окружной суд подчеркнул важность каждого признака формулы при определении нарушения в соответствии с доктриной эквивалентов. Как отметил судья Низ (Nies) в совпадающем мнении, если объект нарушения не содержит как минимум эквивалент для каждого пункта формулы, то в таком случае нет нарушения, поскольку необходимая часть изобретения отсутствует < 2>.
--------------------------------
< 1> Изобретение признается использованным в продукте или способе, если продукт содержит, а в способе использован каждый признак изобретения.
< 2> Pennwalt Corp. v. Durand-Wayland, Inc., 833 F. 2d 931, 938 - 939 (Fed. Cir. 1987).
Можно выделить три основных подхода к раскрытию назначения и сущности доктрины эквивалентов, возникших на различных исторических этапах развития американского патентного права.
Исторически первым был подход, основанный на принципе ретрибутивной (воздающей) справедливости. Несмотря на то что американское право всегда тяготело к утилитаризму, исключительные права изначально рассматривались как некоторыми правоведами, так и судами с естественно-правовых позиций, в качестве вознаграждения правообладателя за его вклад в научно-технический прогресс. Так, например, судья Стори (Story), ведущий юрист в сфере патентного права XIX в., отмечал, что " изобретатель обладает собственностью на свои изобретения... Право предоставляет ему абсолютное обладание и владение таким объектом... Нельзя пожинать плоды труда и гения других людей" < 1>. Доктрина эквивалентов в подобном аспекте рассматривалась как инструмент, с одной стороны, обеспечения изобретателю справедливой награды за изобретение < 2>. С другой - пресечения попыток недобросовестных имитаторов использовать запатентованное решение посредством внесения в него незначительных изменений, что опять же было бы несправедливо.
--------------------------------
< 1> Ex parte Wood, 22 U. S. 603, 608 (1824).
< 2> Nelson v. Batson, 322 F. 2d 132, 135 (9th Cir. 1963).
Достаточно подробное обоснование доктрины Верховный суд США дал в деле Graver Tank & Manufacturing Co. v. Linde Air Products < 1>. Как отметил суд, позволить имитацию запатентованного изобретения, которая не копирует каждую буквальную деталь, означало бы превратить защиту, обеспечиваемую выдачей патента, в пустую и никчемную вещь. Такое ограничение оставляло бы простор недобросовестному подражателю < 2>. Данная правовая позиция впоследствии воспроизводилась судами во множестве других дел < 3>.
--------------------------------
< 1> Graver Tank & Manufacturing Co. v. Linde Air Products Co., 339 U. S. 605 (1950).
< 2> Graver Tank & Mfg. Co. v. Linde Air Products Co., 339 U. S. 605, 608 (1950).
< 3> Applied Materials, Inc. v. Advanced Semiconductors Materials Am., Inc., 98 F. 3d 1563, 1574 (Fed. Cir. 1996).
Между тем постепенно американское патентное право отошло от естественно-правовой легитимации исключительных прав. Еще в конце XIX в. в деле Atlantic Works v. Brady судья Брэдли признал, что патентный закон требует утилитарного баланса социальных затрат и выгод < 1>. Исключительные права перестали рассматриваться в качестве справедливого вознаграждения творцу. Этому немало способствовало усложнение экономических отношений. Время творцов-одиночек (" гаражных изобретателей" ) прошло. Больше половины всех изобретений стало создаваться в корпорациях: инновации и исключительные права на них утратили тесную связь с непосредственным создателем - автором. Возникла необходимость в переосмыслении и всех связанных с исключительным правом институтов, в том числе доктрины эквивалентов.
--------------------------------
< 1> Atlantic Works v. Brady, 107 U. S. 192 (1883).
На рубеже XIX - XX вв. на смену теории справедливости пришла так называемая " фрикционная теория" < 1>. Патентная система настроена таким образом, чтобы предоставлять правообладателям достаточный объем правовой охраны. Между тем трения в системе могут привести к тому, что подобный объем будет необоснованно сужен. Исследователи в рассматриваемом аспекте называют три возможные проблемы.
--------------------------------
< 1> Подробнее см.: Meurer M. J., Nard C. A. Op. cit. C. 1967 - 1970.
Во-первых, ошибки на стадии подготовки и рассмотрения на патент. Заявитель изначально может подать заявку на " достаточно узкий" патент, либо само патентное ведомство ошибочно усомнится в патентоспособности заявленного изобретения и направит заявителю запрос об изменении формулы изобретения. Вследствие этого будет сужен объем правовой охраны. Во-вторых, языковые ограничения. Как отметил суд в деле Autogiro Co. of America v. United States < 1>: " Изобретение наиболее точно воплощает материальная структура или серия чертежей. Вербальное " изображение" обычно представляет собой запоздалую запись, сделанную в целях соблюдения требований патентного законодательства. Словарь не всегда идет в ногу с изобретателем" < 2>. Наконец, третья возможная проблема связана с ограниченными возможностями человеческого предвидения. Заявитель не мог изначально предугадать конкретные аспекты, связанные с осуществлением его технического решения и не включил их в формулу.
--------------------------------
< 1> Autogiro Co. of Am. v. United States, 384 F. 2d 391, 396 (Ct. Cl. 1967).
< 2> Festo Corp. v. Shoketsu Kinzoku Kogyo Kabushiki Co., 535 U. S. 722, 733-34 (2002).
Подобные обоснования доктрины эквивалентов столкнулись с критикой в доктрине. Отмечается, что языковые ограничения, проблемы предвидения и риск возможных ошибок в большинстве случаев можно преодолеть усилиями заявителя и патентного эксперта < 1>. Если последовательно воспринимать доктрину эквивалентов как инструмент преодоления подобных трений, то можно дестимулировать изобретателей к тому, чтобы инвестировать средства в составление заявки. На практике использование в формулах изобретений узких понятий, как правило, связано не с лингвистическими проблемами, а с попытками заявителей избежать проблем с патентоспособностью, скрыть некие элементы решения (установить в отношении них режим ноу-хау).
--------------------------------
< 1> См.: Meurer M. J., Nard C. A. Op. cit. C. 1975.
В XX в. одним из основных подходов к раскрытию сущности интеллектуальных прав на основе утилитаристской методологии стал экономический анализ права (law and economics). Как отмечено Э. Китчем, патенты служат снижению затрат на поддержание контроля над технологией и повышению коэффициента рентабельности инноваций, обеспечивая унифицированную систему стимулов < 1>. С позиции данного подхода стала рассматриваться и доктрина эквивалентов.
--------------------------------
< 1> См.: Kitch E. The Nature and Function of the Patent System // Journal of Law and Economics. 1977. N 20. P. 265, 266, 276 - 279.
По мнению Р. Познера и В. Лендеса, доктрина эквивалентов служит снижению издержек на описании изобретения. В отсутствие данной доктрины заявители были бы вынуждены включать в заявку на патент намного больше информации об изобретении, уточнений. При этом могли бы увеличиться транзакционные издержки: последующим инноваторам пришлось бы получить лицензии не на одно решение, а сразу несколько < 1>.
--------------------------------
< 1> См.: Landes W., Posner R. The economic structure of intellectual property law. Cambridge, Massachusetts, 2003. P. 323.
Сходный подход к рассмотрению доктрины эквивалентов предложили и М. Мюрер и А. Нард. Авторы обозначили свой подход как " теорию уточнения". Доктрина эквивалентов, по их мнению, отвечает общественной полезности в том, что позволяет заявителям избежать расходов на уточнение формулы изобретения. Оптимальная с позиции общественного интереса патентная политика должна найти баланс между экономией издержек на уточнение формулы, стимулом к инновациям, создаваемых доктриной, и вредом конкуренции и издержками на установление эквивалентности. При этом под уточнением авторы предлагают понимать процесс разработки наиболее полной формулы, охватывающей максимально широкий набор способов осуществления (воплощения) технического решения. Кроме того, отмечается, что доктрина эквивалентов стимулирует пионерские изобретения, которые без нее не появились бы. Потенциальные изобретатели таких решений могли бы отказаться от разработок, если бы предвидели существенные затраты на уточнения и доработку < 1>.
--------------------------------
< 1> Meurer M. J., Nard C. A. Op. cit. C. 1983.
В целом подобный подход к раскрытию назначения доктрины эквивалентов следует признать оправданным. Он соответствует современным представлениям о сущности исключительного права и имеет функциональную направленность.
Между тем необходимо сделать несколько дополнительных замечаний.
Во-первых, доктрина эквивалентов обеспечивает сбалансированность патентной системы и должна рассматриваться в том числе в контексте критериев патентоспособности. Представим, что заявитель изначально не учел в формуле всех возможных воплощений технического решения. Спустя некоторое время он решил распространить правовую охрану и на данные несущественные изменения. Между тем в выдаче еще одного патента ему было отказано: решение не отвечает критерию " изобретательский уровень". Иной субъект начинает использовать подобную вариацию основной разработки. В отсутствие доктрины эквивалентов суд должен будет сказать, что ответчиком использовалось иное незапатентованное решение. Таким образом, получится, что на стадии патентования вариация будет рассматриваться в качестве аналога запатентованного решения, а при защите нарушенного исключительного права - в качестве самостоятельного решения. Это, очевидно, будет подрывать внутреннюю логику патентного права.
Во-вторых, в рассматриваемом аспекте важно учитывать в том числе информационную (уведомительную) функцию патентов. Выдача патента связана со стимулированием разработчиков не только к созданию новых разработок, но и к раскрытию информации о существующих. В таком случае разработка войдет в уровень техники. На основе нее могут создаваться усовершенствованные решения, что будет способствовать инновационному развитию. При этом принципиально важно, чтобы иные участники рынка и разработчики четко понимали, где заканчивается изначальная инновация. В ином случае существенно (и неоправданно) возрастут риски, связанные с созданием кумулятивных инноваций. Разработчики будут дестимулированы к усовершенствованию существующих решений, поскольку станут опасаться исков о нарушении изначального патента. Из этого следует вывод: эквивалентность признаков в таком случае должна быть предсказуемой для специалистов в соответствующей сфере.
Эквивалентные признаки
Эквивалентный признак всегда является равноценным заменителем признака, обозначенного в формуле.
Эквивалентные признаки позволяют подвести под формулу изобретения иные возможные воплощения запатентованного решения, но не принципиально новые решения. В подобном аспекте закономерно заключить, что такие признаки не должны менять сущность изобретения. При этом они должны быть более или менее очевидны для среднего специалиста. В ином случае, во-первых, пострадает информационная функция патента. Во-вторых, возрастут риски, связанные с разработкой кумулятивных инноваций. Собственно, именно про это и говорит п. 3 ст. 1358 ГК РФ, согласно которому эквивалентный признак должен быть известным в качестве такового в данной области техники до даты приоритета изобретения.
Безусловно при этом, что при замене признака на эквивалентный изобретение не должно переставать отвечать критериям патентоспособности. Общественный интерес заключается в том, чтобы решения, которые не соответствуют установленным требованиям, находились в общественном достоянии. Институты патентного права, в том числе доктрина эквивалентов, не должны использоваться для обхода данного принципа. В то же время изменение конкретных признаков на эквивалентные не должно образовывать нового патентоспособного решения. Как было отмечено В. Джермакяном, " не признается эквивалентным признаком заменяющий элемент, если он является новым, обеспечивает в конкретном устройстве получение нового полезного технического результата, не достигаемого при применении заменяемого по патентной формуле признака, и может рассматриваться как признак нового изобретения" < 1>.
|
|
|
