 |
Глава IX. Реституционные отношения 5 глава
|
|
|
|
Если рассматриваемое предписание ст. 166 ГК имеет в виду именно процессуальный интерес, то следует признать, что оно лишено всякого смысла, ибо конкретные заинтересованные лица в нем самом не названы (а процессуальный интерес может быть признан лишь за конкретными субъектами); в случае же если таковые будут указаны в других нормах ГК или иных законов, то эти нормы и будут достаточны для их активной легитимации в соответствии с процессуальным законодательством <279>.
--------------------------------
<279> Иначе, по-видимому, считает К.И. Скловский. "...Независимо от того, кем поставлен вопрос о применении реституции, - пишет он, комментируя анализируемое положение ст. 166 ГК, - истцом... все равно остается отчуждатель" (Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 111). Но такая ситуация возможна лишь в случае, когда заявитель выступает в защиту чужих прав или интересов, а следовательно, является процессуальным истцом.
Что же касается материально-правового интереса как предпосылки права на удовлетворение иска, то иметь его означает обладать самим исковым правом (притязанием). Следовательно, если ст. 166 ГК имеет в виду материальную заинтересованность, то "заинтересованным" в этом смысле может быть лишь субъект реституционного притязания, т.е. лицо, осуществившее предоставление по недействительной сделке и приобретшее в силу этого право требования против другой стороны, а также его универсальный или сингулярный правопреемник. Никакие другие лица не имеют и не могут иметь материального интереса в осуществлении реституции. Рассмотрим это на примерах.
Наиболее простым является случай, когда предоставлением по недействительной сделке затронуты субъективные права или интересы только самих участников этой сделки (например, одна из сторон передает другой свое собственное имущество). В данном случае лицами, заинтересованными в реституции, а следовательно, и обладателями активной легитимацией по реституционному иску могут быть признаны только стороны недействительной сделки (их правопреемники) и никто более. Даже если такими предоставительными действиями одновременно нарушается публичный порядок, заинтересованность соответствующих государственных органов может состоять лишь в наказании виновных лиц (например, путем применения конфискационных мер), но никак не в реституции.
|
|
|
Сложнее ситуация, когда предоставлением по недействительной сделке нарушено субъективное право третьего лица, в этой сделке не участвовавшего (например, по недействительному договору купли-продажи передана чужая вещь). Защита нарушенного права или, если оно прекратилось, охраняемого законом интереса в восстановлении имущественного состояния возможна в данном случае только одним путем: потерпевший должен добиваться присуждения в свою пользу (например, виндицировать принадлежащую ему вещь, требовать возмещения убытков или выдачи неосновательного обогащения). Однако такое присуждение уже не будет реституцией в смысле предписания п. 2 ст. 167 ГК, предполагающего восстановление имущественного положения только участников недействительной сделки.
К иным выводам приходит К.И. Скловский, по мнению которого третье лицо в подобной ситуации может требовать реституции в отношении сторон недействительной сделки <280>, а "норма п. 2 ст. 166 ГК, дающая возможность любым лицам поставить перед судом вопрос о применении последствий ничтожной сделки, непосредственно направлена на защиту интереса, а не права" <281>. Но в чем мог бы состоять этот охраняемый интерес потерпевшего третьего лица, который легитимировал бы его на реституцию, т.е. на требование о восстановлении имущественного положения иных лиц? Как полагает Скловский, при помощи реституции может быть защищен, например, интерес арендодателя, требующего вернуть нанимателю арендованную последним, а затем неправомерно отчужденную им же вещь, или интересы залогодержателя и поклажедателя, требующих возврата залогодателю либо хранителю неправомерно отчужденной последними вещи, составляющей соответственно предмет залога или хранения <282>.
|
|
|
--------------------------------
<280> См. также: Моргунов С. Указ. соч. С. 47 и сл. (в пользу возможности предъявления требования о реституции собственником, в сделке не участвовавшим).
<281> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 106 и сл.
<282> См.: Там же.
С этим предположением вряд ли можно согласиться. Существование охраняемого законом интереса (а именно о нем, очевидно, идет речь в п. 2 ст. 166 ГК), в отличие от субъективного права, выводится из наличия соответствующего средства его защиты, а не наоборот. Этот интерес является, таким образом, следствием правового регулирования, а не его предпосылкой. Поэтому, чтобы констатировать охраняемый интерес третьего лица в реституции, необходимо было бы прямое указание закона на то, что это лицо вправе требовать реституции, а такого указания нет. Возможно, однако, Скловский подразумевает не охраняемый законом интерес в строгом смысле, а просто фактический интерес, возникающий как определенная материальная потребность независимо от правового регулирования. Но и при таком - впрочем, едва ли правильном - подходе сделанное предположение выглядит искусственным. Сомнительно, чтобы в реальной жизни у потерпевшего возникали подобные интересы. Если, например, недобросовестный арендатор (хранитель), злоупотребив доверием арендодателя (поклажедателя), продал вверенную ему вещь, последний вряд ли будет заинтересован в том, чтобы вещь была возвращена путем реституции обратно его недобросовестному контрагенту. Его интерес будет скорее заключаться в истребовании вещи в свою пользу и расторжении договора с арендатором (хранителем) <283>. А такой интерес в порядке реституции защищен быть не может <284>.
|
|
|
--------------------------------
<283> Даже если допустить - чисто гипотетически - ситуацию, что арендодатель (поклажедатель) желает восстановить владение недобросовестного арендатора (хранителя), ему было бы достаточно просто вернуть ему вещь после ее истребования в свою пользу.
<284> Рассмотренный пример имеет отношение лишь к тем случаям, когда нет ограничения на виндикацию вещи от приобретателя. Если же вещь не может быть у него истребована путем виндикации (ст. 302 ГК), то, как иногда полагают, собственник для обхода указанного ограничения заинтересован в применении реституции. Однако, как будет показано в следующей главе (см. § 48, 49), данное мнение является необоснованным: добросовестный приобретатель, защищенный от виндикации, равным образом защищен и от реституции, правовую природу которой, впрочем, еще предстоит установить.
Итак, материальная заинтересованность в реституционном иске не означает ничего другого, кроме как обладания самим исковым правом на реституцию. Но тогда указание в абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК на "любых заинтересованных лиц" представляется настолько же бессмысленным, как и при предположении, что в этом предписании речь идет о процессуальном интересе. Ведь само собой разумеется, что только лица, обладающие исковым притязанием, способны быть надлежащими истцами в процессе по его осуществлению. Таким образом, рассмотренная "особенность" реституции, как и уже упоминавшаяся "комплексность" этой меры, хотя, на первый взгляд, и вытекает из закона, при более глубоком анализе оказывается мнимой.
Наконец, согласно последней новелле (предл. 2 абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК) суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки (в частности, реституцию) по собственной инициативе. Буквально это должно было бы означать, что при рассмотрении всякого дела, в котором каким-либо образом фигурирует ничтожная сделка, суд может выйти за пределы исковых требований и присудить обоих участников такой сделки к реституции независимо от их заявления и желания. Данное положение, неизвестное прежнему законодательству, так же как и рассмотренные выше, вызывает серьезные сомнения.
|
|
|
Действительно, процессуальное право допускает в качестве исключения выход суда общей юрисдикции <285> за пределы предмета иска: "Суд принимает решение по заявленным истцом требованиям, - говорится в п. 3 ст. 196 ГПК РФ. - Однако суд может выйти за пределы заявленных требований в случаях, предусмотренных федеральным законом". Один из таких случаев и подразумевается, по-видимому, в анализируемом положении ст. 166 ГК. Но в чем может состоять цель реституции, осуществляемой судом по собственной инициативе, помимо требования истца или третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора? Гипотетически здесь возможны два варианта:
--------------------------------
<285> Для арбитражного суда подобной возможности в АПК РФ в настоящее время не предусмотрено.
а) истец (или третье лицо, заявляющее самостоятельные требования относительно предмета спора) не является обладателем реституционного притязания (предъявленное им требование имеет иной предмет); реституция, стало быть, осуществляется не в его пользу, а в пользу иного субъекта, т.е. направлена на защиту прав или интересов этого последнего;
б) истец (или третье лицо, заявляющее самостоятельные требования относительно предмета спора), хотя и является субъектом реституционного притязания, однако по каким-либо причинам не требует его осуществления (предмет требования, как и в первом случае, иной); реституция осуществляется в его пользу по инициативе суда, а не по его требованию.
Первая ситуация могла бы возникнуть, когда суд при рассмотрении того или иного дела обнаружил бы факт совершения ничтожной сделки, предоставление по которой произведено посторонними лицами, в деле не участвующими или участвующими, но не в качестве сторон или третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования относительно предмета спора. Суд, разумеется, не вправе был бы осуществить реституцию по такой сделке в рамках данного процесса, поскольку недопустимо разрешать вопросы о субъективных правах и обязанностях лиц, не принимающих участия в деле. Следовательно, ни о каком применении реституции судом "по собственной инициативе" здесь не могло бы быть речи.
Такое применение возможно лишь во второй ситуации, когда суд присуждает истцу (или третьему лицу, заявляющему самостоятельные требования относительно предмета спора), а также ответчику (при двусторонней реституции) не то, что просит истец (третье лицо), а то, на что он вправе претендовать в силу существующего реституционного обязательства. Например, истец, ссылаясь на ничтожный договор аренды, который считает действительным, требует взыскать с ответчика сумму арендной платы. Суд же, вместо того, чтобы просто отказать в иске ввиду ничтожности договора, применяет реституцию, т.е. присуждает ответчика к возврату нанятой им вещи истцу, хотя бы истец этого и не требовал.
|
|
|
Представляется, что рассматриваемое положение ст. 166 ГК следует понимать в том смысле, что суд вправе лишь взять на себя именно инициативу в применении реституции, однако не осуществлять ее вопреки воле истца (или третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора). Поэтому, если, предположим, истец будет возражать против такой инициативы, применение реституции не должно иметь места. При противоположном подходе невозможно было бы объяснить, какими материальными особенностями отношений сторон ничтожной сделки обусловлено осуществление судом реституции в целях защиты прав и интересов лиц, участвующих в деле, и в их пользу, однако вопреки их воле. Суд не может реализовать таким образом никакое иное гражданско-правовое притязание, поэтому объяснить подобное изъятие из принципа диспозитивности специально для требования о реституции было бы вряд ли возможно.
Да и при предложенном варианте толкования предл. 2 абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК трудно объяснить, с какими особенностями отношений сторон ничтожной сделки связана не характерная для других притязаний возможность выступления суда с собственной инициативой в применении реституции, когда стороны этого не требуют. К тому же, даже если истец и не возражает против применения реституции по инициативе суда, против этого может возражать ответчик, и, если реституция является двусторонней, такая судебная инициатива в части реституции, осуществляемой в пользу ответчика, все равно противоречила бы принципу диспозитивности гражданского процесса и процессуального равенства сторон, о чем говорилось выше. Даже если предоставлением по ничтожной сделке нарушается публичный интерес, его защита может состоять только в наказании участников сделки, но не в реституции, поэтому и в этом случае допущение инициативы суда в применении последней едва ли объяснимо. Если же предположить, что норма предл. 2 абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК, в которой не используется термин "реституция", а говорится вообще о применении "последствий недействительности", рассчитана только на применение конфискационных последствий, то и сохранена она должна была бы быть исключительно для этого случая.
Непонятно также, чем руководствовался законодатель, когда легитимировал "любое заинтересованное лицо" и даже суд "по собственной инициативе" на реституцию именно при ничтожности, а не вообще недействительности, сделки. В самом деле, невозможно понять, чем могло бы быть обусловлено различие реституционных отношений сторон сделки, недействительной ipso iure, и сделки, ставшей таковой по решению суда, но с обратной силой <286>. Думается, что, устанавливая рассмотренные правила, законодатель, скорее всего, просто не разграничивал реституцию при ничтожности сделки и само судебное признание ничтожности, которое в соответствии с традиционным учением о порочности юридических актов, действительно, может производиться по требованию любых заинтересованных лиц или судом по собственной инициативе. Это еще один пример негативных последствий смешения указанных мер, о необходимости четкого разграничения которых подробно говорилось выше. Учитывая, что на практике рассмотренные в настоящем параграфе законодательные нововведения способны привести только к недоразумениям, представляется целесообразным вообще исключить их из ГК.
--------------------------------
<286> Из отсутствия различия между этими отношениями верно исходит А.П. Сергеев, однако неожиданным представляется делаемый им на основании этого вывод о том, что заявлять "требования о применении последствий недействительности оспоримой сделки" "могут, очевидно, любые заинтересованные лица" (Сергеев А.П. Указ. соч. С. 14). См. против этого все сказанное выше.
Теперь, когда рассмотрены общие вопросы реституции и связанные с ними спорные моменты, перейдем к анализу отдельных ее форм, или, иными словами, обозначенных ранее групп реституционных правоотношений.
§ 46. Реституция владения
Исходя из п. 2 ст. 167 ГК, если по недействительной сделке состоялась передача имущества (вещи), то у получателя уже в самый момент такой передачи возникает (или считается возникшей - при аннулировании с обратной силой оспоримой сделки) обязанность возвратить это имущество передавшему <287>. Связано это с тем, что по причине недействительности сделки получатель не приобретает и не может приобрести, во всяком случае на основании этой сделки, право собственности или иное право на предоставленное ему имущество (т.е. правовое основание владения им), по крайней мере до тех пор, пока оно не утратит своих индивидуальных признаков <288>. Обязанность возвратить вещь продолжает существовать, если последняя сохраняется в натуре, находится во владении получателя и может быть идентифицирована. При отсутствии этих условий данная обязанность заменяется другой - обязанностью компенсационной реституции, которая будет рассмотрена ниже.
--------------------------------
<287> См. выше критику взгляда, согласно которому обязанность реституции возникает у сторон недействительной сделки лишь в момент вступления в законную силу решения суда.
<288> Это до недавнего времени считавшееся бесспорным положение сегодня ставится под сомнение теми, кто рассматривает передачу вещи по договору (традицию) как абстрактную сделку, переносящую право собственности независимо от действительности основной, обязательственной сделки. Подробнее об этих суждениях и их критику см. ниже, § 39, в конце.
Таким образом, требование стороны недействительной сделки о возврате переданного по такой сделке имущества в натуре, или, другими словами, реституция владения <289>, является не чем иным, как истребованием вещи из незаконного владения получателя. Особенность здесь состоит в том, что незаконное владение возникает вследствие совершения одной из сторон недействительной сделки имущественного предоставления в пользу другой стороны. Но при этом владение последней, так же как и владение ответчика при виндикации, является незаконным (беститульным), что неизбежно ставит вопрос о соотношении реституции владения с виндикацией.
--------------------------------
<289> Как уже отмечалось, restitutio означает "восстановление, возобновление", в нашем случае - восстановление владения.
В отечественной доктрине и судебной практике имеется устойчивая тенденция строго отграничивать иски "о применении последствий недействительности сделок", в частности о реституции владения, от виндикационных требований. В качестве иллюстрации можно привести одно из дел, рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ, в котором истец требовал вернуть имущество, переданное по недействительной сделке купли-продажи ответчику, из незаконного владения последнего. Суд первой инстанции иск удовлетворил, сославшись на нормы ГК о виндикации (ст. 301). Отменяя это решение, Президиум ВАС указал, что в данном случае возврат имущества мог быть осуществлен лишь в порядке применения последствия недействительности сделки, т.е. на основании ст. 167 ГК, а не путем виндикации <290>. Научно-консультативным советом при Федеральном арбитражном суде Северо-Западного округа (далее - НКС ФАС СЗО) даже было принято специальное заключение, содержащее разъяснения общего характера об основаниях разграничения реституции и виндикации <291>.
--------------------------------
<290> Постановление Президиума ВАС РФ от 17 окт. 2000 г. N 2868/00 // Вестник ВАС РФ. 2001. N 1. С. 26 - 28. Ниже будет дан более детальный анализ этого дела (см. § 48).
<291> См.: Заключение Научно-консультативного совета при Федеральном арбитражном суде Северо-Западного округа от 18 дек. 1998 г. N 3 "В связи с обзором арбитражной практики по соотношению исков об истребовании имущества (виндикационных исков) и исков о применении последствий недействительности ничтожных сделок в виде истребования имущества" // Справочно-правовая система "Кодекс".
Попытки провести демаркационную линию между указанными мерами защиты предпринимаются и в научной литературе. Очевидно стремление найти для реституции собственную сферу применения, теоретически обосновать ее самостоятельность в системе гражданско-правовых охранительных мер. Основательно ли это стремление, покоится ли оно на реально существующих особенностях реституции, специфике ее правовой природы - это и предстоит выяснить в ходе дальнейшего исследования.
Обычно при разграничении реституции и виндикации указываются следующие основные различия между ними:
1) виндикационный иск - это средство защиты права собственности или иного права титульного владения, в то время как в порядке реституции вещь возвращается стороне недействительной сделки независимо от того, имеет ли она на нее какое-либо право;
2) основанием виндикационного иска является незаконное завладение имуществом, тогда как основанием реституции служит недействительная сделка, а также переход имущества от одной стороны к другой в силу этой последней;
3) виндикационный иск является вещным, и осуществляемая при его помощи защита, следовательно, носит абсолютный характер, направлена против всех и каждого; реституционное же притязание имеет обязательственную природу, оно всегда относительно, так как существует только между сторонами недействительной сделки.
Посмотрим, насколько эти разграничительные критерии отвечают действительному положению вещей.
1. Как известно, виндикационный иск (ст. 301, 305 ГК) является способом защиты права собственности или иного права титульного владения. Следовательно, истцом по нему может выступать лишь лицо, имеющее правомочие владения истребуемой вещью (собственник, субъект ограниченного вещного права, арендатор, хранитель и т.п.). Виндикационный иск, таким образом, представляет собой внедоговорное требование собственника имущества (иного титульного владельца) о возврате этого имущества из чужого незаконного владения. Соответствует ли этим признакам реституционное притязание?
В п. 2 ст. 167 ГК ничего не сказано о том, что возможность применения реституции в отношении сторон недействительной сделки каким-либо образом связана с вопросом о правах традента на переданное по такой сделке имущество. Не указывалось на это и в соответствующих нормах прежних кодификаций (ГК РСФСР 1922 г., ГК РСФСР 1964 г.). Это побудило некоторых авторов рассматривать реституцию по сути как некое посессорное средство защиты, не связанное с каким-либо правом, но опирающееся лишь на факт владения имуществом до его передачи как таковой. Например, еще Г.Н. Амфитеатров отмечал, что обладателем активной легитимации по реституционному иску может быть и лицо, не являющееся собственником переданной по недействительной сделке вещи <292>, имея в виду и того, кто вообще никаких прав на нее не имеет. Имущество возвращается сторонам недействительной сделки, пишет К.И. Скловский, "только в силу того, что оно было ранее ими же передано, но никак не потому, что стороны имеют на него какое-либо право" <293>. К этому мнению присоединяется В.С. Ем, излагая учение о реституции в учебнике гражданского права МГУ: "При истребовании индивидуально-определенной вещи сторона недействительной сделки не только не должна доказывать своего права на переданную вещь, но может и не иметь такого права... Вещи должны быть возвращены сторонам, произведшим отчуждение по таким сделкам независимо от права на них. <...> Индивидуально-определенная вещь, переданная по недействительной сделке, возвращается лицу, ее передавшему, только потому, что сделка оказалась недействительной" <294>. Данную точку зрения разделяет и Е.А. Суханов: "...Для применения реституции, - подчеркивает он, - необходимо доказательство недействительности соответствующей сделки, а последующий возврат вещи производится контрагенту по сделке, в том числе и не имевшему на нее никакого права..." <295>.
--------------------------------
<292> Амфитеатров Г.Н. Война и вопросы виндикации. С. 50 и сл.
<293> Скловский К. Защита владения, полученного по недействительной сделке. С. 35; Он же. Некоторые проблемы реституции. С. 109.
КонсультантПлюс: примечание.
Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 1: Общая часть" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, переработанное и дополненное).
<294> См.: Гражданское право / Отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд. Т. I. М., 2004. С. 510 и сл. См. также: Моргунов С. Указ. соч. С. 43 и сл., 46.
<295> Суханов Е.А. Вещные права и права на нематериальные объекты. С. 26.
При таком подходе соотношение виндикации и реституции предстает, по существу, как соотношение петиторного и посессорного средств защиты <296>, первое из которых основывается на субъективном праве, защищает право и требует доказывания права, второе же вытекает из факта владения вещью как такового, защищает это фактическое владение и не допускает не только доказывания, но даже и ссылок на право ни в обоснование иска, ни в качестве возражения против него. Подобное понимание реституции, основанное на буквальном толковании п. 2 ст. 167 ГК и допускающее возможность использования этого средства не только собственником или иным титульным владельцем, но и лицом, никаких прав на переданную по недействительной сделке вещь не имеющим, т.е. в интересах незаконного владельца, представляется неприемлемым теоретически и не соответствующим смыслу действующего гражданского законодательства.
--------------------------------
<296> На что прямо указывает, например, С. Моргунов: "...По виндикационному иску собственник получает обратно вещь, принадлежащую ему по праву, тогда как обратное получение имущества неуправомоченным отчуждателем в порядке применения правила п. 2 ст. 167 ГК РФ будет означать его фактическое владение, незаконное с точки зрения позитивного права. Существующая сегодня конструкция двусторонней реституции скорее может рассматриваться как частный случай владельческой защиты (при отсутствии ее официального закрепления в законе), нежели частный случай виндикации..." (Моргунов С. Указ. соч. С. 46). Посессорный характер реституции владения подразумевает и Е.А. Суханов, который признает, как было отмечено выше, возможность осуществления реституции в том числе и в пользу лица, не имеющего никакого права на истребуемую вещь, и противопоставляет ее виндикации как "петиторному способу защиты" (см.: Суханов Е.А. Вещные права и права на нематериальные объекты. С. 26).
Действительно, если встать на эту позицию и признать, что реституция производится независимо от прав сторон на переданное ими имущество и вообще независимо от каких-либо правовых отношений, то не ясно, каков объект подобной защиты. Поскольку это не право, им, очевидно, должен быть признан какой-то охраняемый законом интерес. Такой интерес, действительно, имеется у стороны сделки, если она, например, претендовала на узукапию, т.е. ее владение отвечало всем требованиям, при соблюдении которых возможно приобретение права собственности по давности (п. 2 ст. 234 ГК), и при условии, что передача вещи фактически произошла помимо ее воли либо эта воля сформировалась порочно. Имеются в виду сделки, недействительные вследствие недееспособности традента, его нахождения в состоянии, в котором он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими, а также совершенные им под влиянием принуждения. Наличие законного интереса в восстановлении беститульного владения следует, вероятно, признать за потерпевшей стороной в таких сделках и при отсутствии условий приобретательной давности: охраняемым интересом здесь будет интерес в спокойном владении, в его защите от любых самоуправных посягательств и иных неправомерных действий <297>, а сама реституция примет форму посессорной (владельческой) защиты. Во всех остальных ситуациях беститульного владения обнаружить какой-либо заслуживающий юридической защиты интерес владельца в возврате вещи, ему не принадлежащей, которую он сам же передал другому лицу, просто невозможно. А без объекта защиты нет, разумеется, и самой защиты <298>.
--------------------------------
<297> Именно пресечение недозволенного самоуправства составляет цель посессорной защиты (об этом см., напр.: Рудоквас А.Д. О непрерывном, открытом и добросовестном давностном владении // ЦивИс. I (2004). С. 183 и сл.).
КонсультантПлюс: примечание.
Учебник "Гражданское право: В 4 т. Том 1: Общая часть" (под ред. Е.А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (издание третье, переработанное и дополненное).
<298> Демонстрируя в учебных целях на наглядных примерах практическую целесообразность возврата вещи в порядке реституции тому, кто никаких прав на нее не имеет, В.С. Ем ограничился лишь вышеупомянутыми случаями недействительности сделок, когда передача вещи происходит фактически помимо воли традента (см.: Гражданское право / Отв. ред. Е.А. Суханов. 3-е изд. Т. I. М., 2004. С. 511). Действительно, в таких случаях посессорная реституция как форма посессорной защиты вполне уместна и допустима. Однако автор не привел примера, когда бы было целесообразно вернуть вещь стороне недействительной сделки независимо от прав на нее в остальных случаях, т.е. когда вещь была передана сознательно и добровольно, например по сделке, не соответствующей закону (ст. 168 ГК). Думается, это не случайно, ибо допущение посессорной реституции в таких случаях было бы просто необъяснимым с точки зрения целей правового регулирования.
В связи с изложенным подход, опирающийся на буквальное толкование предписания п. 2 ст. 167 ГК и усматривающий в нем достаточное основание для защиты незаконного владения, утраченного вследствие передачи вещи по недействительной сделке, представляется сугубо формальным. Он не согласуется с принципами владельческой защиты, а тем более с действующим российским законодательством, которому эта защита в ее классическом виде вообще неизвестна <299>. По этой же причине, пока российским ГК не воспринята определенная концепция посессорной защиты, невозможно и точное указание случаев, в которых имущество, переданное незаконным владельцем по недействительной сделке, подлежит возврату. Так, на базе действующего законодательства невозможно решить, например, вопрос о том, допустима ли такая защита, если вещь была передана по недействительной сделке незаконным владельцем добровольно, но под влиянием обмана; или если вещь, переданная по такой сделке малолетним, была им ранее похищена. Во всяком случае, в отсутствие полноценного института владельческой защиты строить на п. 2 ст. 167 ГК концепцию этой защиты представляется по меньшей мере странным.
|
|
|
