 |
Трудности общественных наук
|
|
|
|
Теперь мы можем оценить все сложности, с которыми сталкиваются общественные науки. Научный метод основан на предположении о том, что успешный эксперимент подтверждает истинность гипотезы, для проверки которой он проводился. Но в ситуации, включающей мыслящих участников, экспериментальный успех не гарантирует верности или действительности утверждений, которые подвергаются испытанию. Эксперимент в реальном времени является как раз таким случаем: неубедительные, а иногда и явно ложные прогнозы увенчались финансовым успехом. Конечно, эксперимент не был научным; я достаточно долго старался показать его алхимический характер. Но сам факт того, что алхимия может приносить успех, поднимает вопрос о научном методе; а тот факт, что научные теории, как представляется, не в состоянии привести к более хорошим результатам, лишь усугубляет сложности. Я намереваюсь показать, что само понятие "социальная наука" является ложной метафорой и будет лучше, если мы будем воспринимать ее как таковую.
Научный метод работает, когда ученые имеют в своем распоряжении объективный критерий, с помощью которого они могут оценивать верность или действительность своих утверждений. Понимание учеными естественнонаучных событий также никогда не является совершенным, но объективный критерий позволяет исправлять неверные оценки. Научный метод является межличностным процессом, в котором вклад каждого участника подвергается критической оценке со стороны остальных. Только в том случае, если все участники руководствуются одним и тем же критерием, процесс критики может привести к результатам, которые можно квалифицировать как знание. Вот почему наличие объективного критерия является критически важным для успешности научного метода.
|
|
|
Роль объективного критерия выполняют факты. Утверждения, которые отвечают фактам, истинны; не отвечающие им — ложны. К сожалению, факты не всегда являются столь надежными, как это может показаться на основе этого простого утверждения. Они могут служить объективным критерием, только если они полностью независимы от относящихся к ним утверждений. Именно это и происходит в естественных науках, где один факт следует за другим, невзирая на чьи-либо мысли. Но это неверно по отношению к общественным наукам, где события включают в себя предпочтения участников. Стоит подчеркнуть, что вмешательство производится не только учеными, но и участниками. Более того, если бы мышление участников не играло причинно-следственной роли в формировании хода событий, никакой наблюдатель не мог бы повлиять на ход событий, высказывая о нем свои утверждения. Положение, в котором находится ученый—специалист по общественным наукам, не отличалось бы от положения ученого-естественника. Именно мышление участников создает проблемы.
Структура событий, в которых нет мыслящих участников, является простой: один факт следует за другим в бесконечной причинно-следственной цепи. Присутствие мыслящих участников чрезвычайно усложняет структуру событий: мышление участников влияет на ход событий, а ход событий влияет на их мышление. Еще более усложняет вопрос то, что участники влияют и воздействуют друг на друга. Если бы мышление участников имело некоторое детерминированное отношение к фактам, проблемы бы не возникало: ученый-наблюдатель мог бы игнорировать мышление участников и сосредоточиться на фактах. Но это взаимоотношение не может быть четко детерминировано по той простой причине, что мышление участников не соотносится с фактами. Оно соотносится с событиями, в которых они участвуют, а эти события становятся фактами лишь после того, как мышление участников окажет на них свое воздействие. Таким образом, причинно-следственная цепочка ведет здесь не напрямую от факта к факту, а от факта к восприятию и от восприятия к факту со всеми возможными дополнительными взаимосвязями между участниками, которые не полностью отражаются в фактах.
|
|
|
Как же эта сложная структура влияет на способность наблюдателя делать истинные утверждения относительно хода событий? Эти утверждения также должны быть более сложными. В частности, они должны допускать фундаментальное различие между прошлым и будущим: прошлые события — это просто предмет записей, в то время как будущее по своей природе непредсказуемо. Объяснение становится более простой задачей, чем предсказание — как это и иллюстрирует эксперимент в реальном времени. Обобщения не применимы к будущему в той же степени, в какой они применимы к прошлому, и прекрасная симметрия, которая характеризует дедуктивно-номологическую (D-N) модель науки, нарушается. Это противоречит самой сути научных обобщений, истинность которых, как считается, должна быть независима от времени.
Иногда бывает можно установить и универсально верные обобщения — взгляните, например, на те, которые я предлагаю относительно свободно плавающих обменных курсов, — но они не могут быть использованы для предсказания хода событий. Что еще хуже — факты не предоставляют адекватного критерия, с помощью которого может быть оценена верность обобщений, поскольку предмет исследования включает в себя не только факты. Тот факт, что предсказание оказывается верным, не обязательно подтверждает теорию, на которой оно основано. И наоборот, верная теория не обязательно порождает предсказания, которые могут быть проверены с помощью фактов.
Более того, последовательность социальных событий не может быть должным образом понята, если мы ограничим свое внимание фактами. Мышление участников является неотъемлемой частью ситуации, в которой они участвуют; рассмотрение этой ситуации как состоящей исключительно из фактов искажает предмет исследования. D-N модель научного метода, которую мы кратко рассмотрели в главе 1, основана на строгом отборе фактов и утверждений. Таким образом, мы должны придти к заключению о том, что D-N модель неприменима к изучению социальных событий.
|
|
|
Было бы ошибочно приравнивать D-N модель к научному методу в целом. Даже теория науки признает иные модели, например статистические или вероятностные, а также законы, относящиеся к идеальному случаю, как в экономической теории. Более того, научная практика значительно отличается от теории, и изучение этих различий положило начало дальнейшему совершенствованию теории науки после того как D-N модель была впервые разработана. Тем не менее, D-N модель воплощает тот идеал, к которому так стремится научный метод: универсально верные обобщения, которые в равной мере могут быть использованы как для предсказания, так и для объяснения событий, и которые поддаются проверке. Доверие к естественным наукам подтверждается столь многочисленными достижениями, что они могут не принимать во внимание теоретических моделей и проводить свои исследования вне зависимости от того, куда они ведут; но общественные науки, именно потому, что они достигли меньших успехов, чрезвычайно нуждаются в престиже, который можно повысить, следуя D-N модели. Отказ от D-N модели означал отказ от самого ценного, убедительного и привлекательного в науке.
Но это еще только половина всей истории. Если на ход событий влияют предпочтения участников, наблюдатели могут манипулировать будущими событиями так, как это невозможно в естественных науках. Именно это я и пытался показать, говоря об алхимии. Поскольку алхимия не может влиять на природные явления, общественные науки сталкиваются с проблемой, не имеющей аналогов в естественных науках. Процесс критики, который является основанием науки, работает гладко, только если участники имеют общую цель. Общепризнанной целью науки является поиск истины; но когда предметом исследования можно манипулировать, участники могут быть более заинтересованы в изменении хода событий, чем в его понимании. Тот факт, что они могут расширить свою влиятельность, придавая своим взглядам статус научных, еще более подрывает процесс критики.
|
|
|
Как может научный метод защитить себя от подрыва? Первый шаг заключается в осознании опасности. Это требует отречения от "доктрины единства науки". Люди занимаются наукой, руководствуясь различными мотивациями. Для наших целей мы можем выделить два основных направления: поиск истины и поиск того, что мы называем "практическим успехом". В естественных науках эти две цели совпадают: истинное утверждение работает лучше, чем ложное. Но в общественных науках это не так: ложные идеи могут быть эффективными вследствие их влияния на поведение людей. И напротив — тот факт, что теория или прогноз работают, не является достаточным доказательством их истинности. Марксизм служит превосходным примером, иллюстрирующим первое отклонение; а мое собственное предсказание "величайшего в истории бычьего рынка" иллюстрирует второе.
Расхождение между истиной и практическим или экспериментальным успехом подрывает научный метод с разных сторон. С одной стороны, оно делает научные теории менее эффективными; с другой, оно позволяет ненаучным теориям добиваться практического успеха, а что еще хуже — алхимическая теория может нажить капитал, надев личину научной.
Мы не можем снять первые два ограничения, поскольку они внутренне присущи самому предмету исследования; но мы можем защититься от третьего. Для этого нам необходимо лишь признать ограничения научного метода, когда дело касается общественных явлений. Именно это я предлагаю сделать, провозгласив общественные науки ложной метафорой. Это означает, что методы естественных наук неприменимы к изучению социальных событии. Это абсолютно не означает, что при изучении социальных событий нам следует отказаться от поиска истины.
Попытка вести спор о мотивациях была бы абсолютно контрпродуктивной. Любой вклад должен оцениваться сам по себе, а не на основе побуждений, иначе критический процесс, который является сутью научного метода, превратился бы просто в побоище. Стоит отметить, что две мыслительские школы, которые настаивали на оценке вклада в зависимости от его источника, а не от его собственных достоинств, а именно марксизм и психоанализ, достигли также наибольших успехов в подрыве научного метода.
Единственный способ защиты от подрывной деятельности — это ввести особое соглашение, относящееся к изучению социальных явлений. Вместо требования о том, чтобы вклад, претендующий на статус научного, обязательно был представлен в форме D-N модели, теории типа D-N следует считать формой социальной алхимии. Это соглашение не заставило бы нас автоматически отказываться от любой теории, предсказания или объяснения, претендующих на научный статус, но оно возложило бы на них самих бремя доказательства подобных претензий. Это предупредило бы злоупотребление научным методом в алхимических целях и позволило бы теориям, которые, как и моя теория, не порождают безусловных прогнозов, считаться важным вкладом. Подобное соглашение необходимо, поскольку без него аргументы, которые я привожу здесь, должны были бы повторяться каждый раз и при любом случае, что было бы непрактичным, если не сказать большего. Попробуйте-ка убедить марксиста в том, что марксизм ненаучен!
|
|
|
Случилось так, что я был страстно заинтересован в поиске истины, но я также полностью осознавал и необходимость добиться практического успеха, чтобы моя точка зрения была услышана. Как я уже отмечал ранее, это соображение было основной движущей силой во время моего эксперимента в реальном времени. Мой успех на фондовом рынке нес с собой освобождение, позволявшее мне высказывать свою точку зрения. Я сейчас нахожусь в том счастливом положении, когда мне, как и ученому, не требуется практический успех, поскольку я добился его в качестве участника событий.
Но ученые, занимающиеся академическими исследованиями, не столь счастливы: они напрямую конкурируют с учеными-естественниками в борьбе как за статус, так и за фонды. Естественные науки смогли выработать универсально верные обобщения и безусловные предсказания. Напротив, при отсутствии предлагаемого соглашения ученые в области социальных наук находятся под огромным давлением, требующим от них достижения сходных результатов. Вот почему они производят так много наукообразных формул. Объявив общественные науки ложной метафорой, мы освободили бы их от необходимости имитировать науки естественные.
Помимо академических вопросов существует множество областей, участники которых могут достигнуть практического успеха, провозгласив научный статус для своих взглядов. Финансовые прогнозы являются одной из таких областей, политика — другой. История идей изобилует подобными примерами. Марксизм — это политическое учение, которое наиболее умышленно использовало научную личину, но политика laissez-faire также заимствовала свое интеллектульное влияние у научной теории — а именно у теории совершенной конкуренции, а Фрейд столь же настойчиво, как и Маркс, требовал признания за своей теорией научного статуса.
У меня нет оснований предаваться критике чужих мотиваций. В конце концов я, как и все остальные, испытываю столь же всепоглощающее желание увидеть свои взгляды общепринятыми, и я выдвигаю все доступные мне аргументы, чтобы поддержать их. Более того, в своем прошлом воплощении, когда я был аналитиком по ценным бумагам, я часто излагал взгляды, заведомо искаженные, для того, чтобы добиться практического успеха. И поэтому я ничуть не более свят, чем кто-либо другой.
Вопрос заключается не в мотивациях, а в практическом результате. Рассмотрение структуры социальных событий показывает, что все прогнозы зависят от решений участников. В то же время поиск практического успеха часто заставляет людей пытаться конкурировать с естественными науками, выдвигая универсальные прогнозы. Практическим результатом этого является угроза поиску истины при изучении социальных явлений. Пока доктрина "единства науки" превалирует, существует конфликт между поиском истины и поиском практического успеха. Он может быть разрешен лишь путем отказа от этой доктрины.
Мне удалось добиться исключения из жестких требований D-N модели путем отказа от доктрины "единства науки". Я пошел еще дальше: я утверждал, что поиск истины воспрещает универсальные прогнозы. Означает ли это, что на исполнение всех догадок, которые я сделал, можно в лучшем случае лишь надеяться? Конечно, нет. Эксперимент в реальном времени желательнее всего рассматривать как любительский, который должен быть усовершенствован, как только будут выработаны соответствующие профессиональные навыки.
Часть пятая
ПРЕДПИСАНИЯ
|
|
|
