 |
Нужда и порядок: история социальной работы в России, XX век / сб. науч. ст. ред. П.В. Романова, Е.Р. Ярской-Смирновой. Саратов.: Научная книга. 2005. 460с
|
|
|
|
Проблемные задания и вопросы:
1) Составить библиографию статей по истории благотворительности в России из журналов «Родина», «Отечественный журнал социальной работы», «Человек».
2) В чем различие периодизации практики социальной помощи А. Стога, Е. Максимова?
3) Напишите эссе на тему «Что эффективнее для государства и общества: филантропия или организованная социальная работа?»
4) Заполнить таблицу, содержащую сведения об основных формах социальной помощи и их институализации в России и за рубежом
| Понятие | Основное содержание | Время появления и расцвета в России | Время появления и расцвета за рубежом |
| Социальное призрение | |||
| Благотворительность | |||
| Меценатство | |||
| Социальное обеспечение | |||
| Социальная работа | |||
| Волонтерство | |||
| Грантовая деятельность |
Материал для самостоятельного изучения:
Романов П., Ярская-Смирнова Е. История социальной работы: методологические аспекты / Нужда и порядок: история социальной работы в России, XX век / сб. науч. ст. ред. П.В. Романова, Е.Р. Ярской-Смирновой. Саратов. 2005. С.11-28 (статья приводится в сокращении)
Социально-экономические и политические изменения российского общества во все периоды его истории затрагивали организацию и способы реформирования социальной сферы. Знание достоинств и недостатков социального обеспечения недавней истории, понимание внешних условий и внутренних механизмов, движущих практиками социальной помощи, позволит учёным, политикам и профессионалам провести параллели и связать вызовы, ожидающие в будущем, с недостатками и успехами, оставшимися в прошлом…
|
|
|
Артикулируя идеологию и базовые ценности разных периодов развития российского общества и государства, исторические исследования социальной работы предоставляют уникальную возможность изучить сложные взаимосвязи и взаимовлияния различных социальных сил, акторов и институтов не только в удалённой во времени перспективе, но и во взаимосвязи темпоральных модусов: прошлого, настоящего и будущего. Если рассмотреть профессионализацию социальной работы в странах Северной Америки и Западной Европы, то можно отметить существование довольно чёткой конвенциальной периодизации. При этом обсуждение ведётся в рамках определённых соглашений относительно атрибутов профессии. В частности, речь идёт о теоретической подготовке, удостоверенной дипломом, а также самоорганизации, уполномоченной осуществлять контроль за деятельностью тех, кто работает от имени профессии. Периодизация социальной работы в международной перспективе включает следующие вехи: учреждение первых образовательных программ по социальной работе (конец XIX –начало XX века), развитие теоретических подходов (начало – середина ХХ века), создание ассоциаций (с конца XIX века), пересмотр теоретических подходов и идеологии (1950–0-е годы), радикализация социальной работы (1960–0-е годы) и последующее снижение роли «политического компонента», формирование «национальных» моделей социальной работы, отвечающих моделям социальной политики, наконец, тенденция к объединению теоретических подходов, международная интеграция (европеизация и глобализация профессии), акцент на интеграции теории и практики. Судьба отечественной социальной работы не столь очевидно поддаётся аналогичной периодизации. Можно, например, вести отсчёт c первой образовательной программы по социальной работе 1910 года, когда в Санкт-Петербургском психоневрологическом институте была открыта кафедра социального призрения. Или отсчитывать возраст российской социальной работы с петровских указов начала XVIII века, и тогда, как свидетельствуют публикации и праздничные мероприятия, можно гордиться более чем 300-летней историей профессии. Мы уже обращали внимание на рассогласованность классического набора атрибутов профессии в отечественной социальной работе: теоретическая подготовка и практическая деятельность, за редким исключением, довольно далеки друг от друга; профессиональные ассоциации созданы по инициативе «сверху» и не имеют статуса и полномочий демократического управления.
|
|
|
История социальной политики и форм социальной помощи и поддержки в России ХХ века пока еще не получила должного внимания со стороны отечественных исследователей: в отечественных учебниках по истории социальной работы изображение ХХ века намечено пунктиром. Научные публикации на эту тему немногочисленны, концентрируются в основном на благотворительности и социальном законодательстве и носят по преимуществу описательный позитивистский характер. Отметим, что некоторые учебные пособия по истории социальной работы принимают как должное и воспроизводят исторически сложившиеся и уже не замечаемые отношения неравенства между доминирующими этническими группами и меньшинствами. Между тем в постсоветском контексте необходим пересмотр формата обсуждения, сложившегося в царской, в последующем – советской, традиции, где российское представлено как синоним русского (пример такой традиции – формирование концепта «единая общность советский народ»).
В условиях постсоветской демократизации возникли и развиваются такие исторические исследования, где различия и взаимовлияния этнических традиций перестают быть фигурой умолчания. Речь идёт об игнорировании культурного многообразия, несбалансированной репрезентации какой-либо одной (как правило, доминирующей) религии, культурной традиции. В частности, учебные пособия по истории социальной работы [Фирсов; Мельников, Холостова] представляют довольно типичный метанарратив, который способствует формированию монокультурной профессиональной идентичности: здесь эволюция общинной, церковной и государственной социальной поддержки, начавшись со славян-язычников, наблюдается по делам православной церкви и монастырей в течение дальнейшего периода вплоть до социалистической революции. Никаких культурных различий в связи с этничностью или конфессией не просматривается и в ходе советской истории социального обеспечения.
|
|
|
Важную перспективу анализа представляет гендерный подход в истории [см.: Пушкарёва, 1998; Пушкарёва, 2000]. Гендерный анализ истории социальной политики позволяет осуществить критический разбор современных институтов государственного управления социальной сферой, в том числе социального обеспечения, семейной политики, занятости, здравоохранения. Такой анализ даёт не только новые знания в сфере социальной политики, но и возможность проникнуть в суть социальной работы с критических позиций, а также предоставляет исследовательские данные и инструменты, необходимые для того, чтобы осуществить значительные улучшения практики социального обслуживания. Ведь как история, так и современное состояние социальной политики в России и за рубежом предоставляют множество доказательств того, что гендерные проблемы в сферах здравоохранения, жилищной политики, пенсионного обеспечения, политики занятости, охраны материнства и детства, семейной политики зачастую недооцениваются или игнорируются. Следует отметить, что данный подход в отечественной историографии социальной работы представлен довольно маргинально: лишь иногда в сборниках можно встретить статьи о роли женщин в развитии дореволюционной благотворительности, а учебная литература данные вопросы оставляет в стороне.
Между тем история социальной работы более полно была бы представлена с учётом деятельности женского движения конца XIX – начала ХХ века, роли женских организаций в советское время, а также с акцентом на идеологии гендерного равенства при социализме.
История социальной работы в России в изложении Е.И. Холостовой и В.П. Мельникова в одном из параграфов освещает влияние императрицы Марии Фёдоровны на развитие филантропии. Кроме того, в пособии упоминается организация в конце XIX века специализированных мастерских для женщин. Однако и здесь опыт мужчин и женщин, различия в характере отношений с институтами социальной защиты в фокус внимания автора не попадают. В «Истории социальной работы» К.В. Кузьмина и Б.А. Сутырина персонаж «женщина» возникает не только при упоминании женских движений, но и в довольно оригинальной перспективе: при обсуждении такой практики социального контроля, как охота на ведьм. Авторы полагают, что в рамках курса истории социальной работы за рубежом необходимо рассматривать проблему «охоты на ведьм» XIV–XVII веков, поскольку зачастую жертвами "охоты" становились душевно больные люди, люди с физическими недостатками, одинокие и престарелые женщины, "деревенские дурачки" и др. В пособии указывается, что «охота на ведьм» стала не только средством отвлечения внимания крестьян от имущественных и социальных противоречий, но и зримым проявление кризиса системы открытого призрения в указанный период.
|
|
|
Очевидно, что назрела необходимость организации международного научного форума, который позволит активизировать научную дискуссию по истории социальной работы с меж-дисциплинарных позиций, в ракурсе социальной феноменологии и критической социальной теории. Исторические исследования социальной работы, открывая для нас новые возможности для познания прошлого, одновременно представляют и новые вызовы, новые испытания. Дискуссия об истории помогающей профессии проливает свет на комплекс экономических, политических и культурных тенденций, с которыми она тесно связана и которые способствовали её оформлению, становятся заметны как устойчивые продолжающиеся традиции, так и недолговременные, но важные процессы, вызванные войнами, революциями и репрессиями. При этом скрупулёзному анализу подвергаются конкретные области практики и политики в истории социальной работы, государственные и частные измерения политики социального обеспечения.
Многие из современных социальных проблем, нередко принимаемых по умолчанию, ставших привычным фоном нашего времени, пересматриваются, а способы их решения переоцениваются в результате внимательного взгляда на не столь далёкое прошлое. Исторический контекст социальной проблемы – это социальное содержание «того времени», знания, ценности, навыки и повседневный жизненный опыт как тех, кто нуждается в помощи и «отклоняется» от норм, так и тех, кто следит за выполнением правил и предоставляет услуги.
Социальные контексты развития профессии в Западной Европе и США в ХХ веке – это развитие социальных идеалов демократии, распространение идеи интеграции бедных и социально уязвимых граждан в общество, определение юридического статуса для получения тех или иных форм социальной поддержки, борьба с предрассудками и дискриминацией. В дореволюционной России были учреждены курсы подготовки в области социального призрения, существенную роль продолжали играть негосударственные организации. В советское время обучение социальной работе продолжилось: например, в 1920-е годы организовывались курсы «для подготовки работников Собеза и ознакомления с нормами и порядком социального обеспечения трудящихся», где в числе слушателей ожидались работники профсоюзов, партийных организаций, «близких к массе трудящихся по найму». Отметим, что на I Международной конференции по социальной работе в Париже в 1928 году Народный комиссар здравоохранения РСФСР Н.А. Семашко выступал с докладом под названием «Социальная работа в Союзе Советских Социалистических Республик», однако в самом тексте доклада употребляется только термин «социальная помощь» (social relief), которая отличается от «социального страхования». Советская власть сформулировала новые определения целевых групп и методов работы, социального гражданства и отношений между гражданами и государством. Конфигурация схем социального обеспечения менялась в зависимости от политической линии правительства, наличия или отсутствия сильных общественных организаций, роли женского движения. Российские контексты социальной политики и социальной поддержки прошлого века оформлялись новыми связями между гражданами и государством, стремлением к социальной сплочённости и снижению остроты бедности и неравенства. И стремясь решить одни социальные проблемы, государственная социальная политика обостряла другие: например, как показывает Д. Кароли, попытки совладать с безработицей в 1917–1936 годах осуществлялись посредством социального исключения.
|
|
|
И хотя сам термин «социальная работа» появился в России лишь в конце 1980-х годов, в течение всего ХХ века. Практики социальной заботы и социального контроля осуществлялись разными профессиональными и квазипрофессиональными помощниками – воспитателями в молодёжных и детских дворцах культуры и клубах, активистами женсоветов и профсоюзов, учителями в школах и воспитателями в детских домах и приютах, медсёстрами или патронажными сёстрами в поликлиниках, работниками органов внутренних дел. Принимая на себя высокие социальные обязательства при ограниченных ресурсах, государство постоянно расширяло категорию получателей социальной помощи, и на основе общего принципа государственной ответственности за поддержку дохода выстраивались новые схемы социальной защиты.
Исследования социальной работы с позиций феноменологического подхода ведутся в контексте культуры, в перспективе изучения повседневности: в фокус анализа попадают локальные и микроистории социальной помощи, идеологии социальной политики, жизненный опыт людей. Отметим, что интерес к микроуровню анализа, к единичному случаю как объекту исследования в социальной науке возник первоначально в Англии, Франции, Италии, США, чуть позже – в Германии и России. В результате в фокусе исторических исследований появились проблемы молодёжи, рабочего класса, семьи, быта, народной культуры и гендерной проблематики. Настоящий прорыв в таких исследованиях в России относится во многом к заслугам исторической науки с её стремлением преодолеть ограниченность собственных методов с помощью использования подходов социологии и социальной антропологии на микроуровне.
Хочется отметить, что нигде эффект от международного сотрудничества – зарубежных стажировок, участия в совместных проектах и получения международных грантов – не оказал столь значительного влияния на появление новых междисциплинарных проектов, как в России, однако такое сотрудничество стало лишь одним из факторов выработки субъектно-ориентированных подходов и преодоления междисциплинарных границ.
Чтобы распознать глубинный смысл внешне наблюдаемых явлений, проинтерпретировать данные, полученные количественными методами, выявить или сформулировать социальную проблему так, как она рефлексировалась или конструировалась людьми в непосредственно переживаемой реальности, нужны гибкие методы сбора и анализа информации. Поэтому в исследовании истории социальной работы неоценимую роль играет метод качественного интервью – сбора нарративов, устных историй, – важнейшим преимуществом которого является «возможность посмотреть на имеющиеся данные под другим углом…
Реальность сложна и многомерна, и главной ценностью устной истории можно считать её способность воссоздать первоначальное многообразие точек зрения. Интервью к тому же является методом выявления письменных источников и фотографий, которые невозможно обнаружить иным путём». Отметим, что фотоисследования, как попытки репрезентировать физическое окружение, события или представления, могут входить в число методов исследования истории социальной работы.
Фотографии выступают одновременно как иллюстрация и визуальная репрезентация. Запечатлённый фотографией образ не только воспроизводит внешний вид человека, но и позволяет более наглядно представить образ той эпохи, которой он принадлежит: мелочи быта, одежду, настроение – дух времени. И хотя при прочтении фотодокументов широко применяется анализ невербального языка – языка тела, жестов, мимики и взглядов, большое значение имеет и то, какие надписи сопутствуют снимку, каково пространственное расположение фотографии, скажем, на газетной полосе и выбор субъекта (женщины, мужчины) в качестве означающего.
Изучение реальных людей, имеющих реальный жизненный опыт в реальном мире, происходит в нарративном анализе при помощи истолкования смысла, которым эти люди наделяют переживаемые ими события. Исторические исследования полагаются на культурные артефакты, которые могут служить первичными источниками – сырыми историческими материалами – или вторичными, уже обработанными; официальными или неофициальными. В истории социальной работы можно использовать и метод анализа разнообразных текстов и артефактов – вещей, архивных документов, публикаций в СМИ, документальных и художественных фильмов. Опубликованная книга, выпущенный в прокат фильм начинают свою собственную жизнь в качестве текста культуры. Поэтому имеет смысл говорить не только о различиях в понимании смысла текста автором и аудиториями, но и об эффекте взаимовлияний текста и контекста социальных, экономических, политических и культурных условий производства фильма, его распространения и восприятия. Устоявшиеся языковые практики, содержательно и тематически определённые формы производства текстов отличаются своими правилами в том или ином научном, профессиональном, культурном сообществе. Такие институциализированные формы и практики называются дискурсами. В исследованиях дискурса именно контекст, а не сам текст является предметом анализа. Речь идёт о том, что текст анализируется не сам по себе как грамматическая форма, содержащая информацию о фактах, а в качестве социальной репрезентации.
Анализируя контекст, в котором были сняты образы, написаны тексты, рассказаны истории, можно приобрести более глубокое понимание идеологий и конкретных социальных практик. Идеология, культура и политика – это те контекстуальные факторы понимания социальных проблем и практик социальной работы, которые необходимо уметь истолковывать в рамках множественных перспектив, в том числе, этнических, сельских / городских, тех вариаций понимания социальной справедливости, которые производятся социальными группами с совершенно разным социальным опытом. Речь идёт не только о сборе фактов, но и об анализе характера этих фактов и их источников.
Вопросы для самоконтроля:
1. В чем проблема периодизации социальной помощи в истории России?
2. Выделите специфику развития институтов социальной работы в России.
3. Какие проблемы существуют в теоретическом осмыслении опыта социальной работы в нашей стране?
4. Что такое гендерный подход в истории? Как он может «помочь» в репрезентации истории социальной работы?
5. О каких методах исследования говорится в статье?
Ромм М. Понятийный аппарат отечественного социального призрения: генезис, специфика, традиция / Нужда и порядок: история социальной работы в России, XX век / сб. науч. ст. ред. П.В. Романова, Е.Р. Ярской-Смирновой. Саратов. 2005. С. 229-235
Источниковедческий анализ свидетельствует: в дореволюционной России оригинальная, многовековая история общественного призрения есть, а самого термина «социальная работа» нет. Вместо него использовался широкий круг разнообразных понятий (призрение, благотворительность, милосердие, позднее – филантропия, меценатство, попечительство), отражавших то, что мы сегодня привычно относим к понятийному и проблемному пространству социальной работы.
Очевидно, что вышеуказанных понятий в России было не мало, однако все же базовые – призрение и благотворение – существовали исстари, а их смысл и содержание в течение всего дореволюционного периода практически не менялись. Следовательно, генезис социальной работы (призрения) в России включает в себя, в том числе, и процесс становления, не имеющего аналогов понятийного аппарата, изучение которого служит сегодня актуальной научной задачей истории отечественной социальной работы.
Общественная поддержка и защита населения всегда оценивались научной общественностью как оригинальный феномен российской действительности. Исторически становление термина «общественное призрение» связано с раздумьями отечественных учёных над защитной деятельностью государственных и иных субъектов помощи, соотнесённых с западной традицией в этой области. Термин «общественное призрение» ipso facto заимствуется учёными из официальных постановлений и указов XVIII столетия. Одним из первых, кто глубоко и необычайно полно проанализировал общественное призрение на материалах отечественной истории X–XIX веков, был российский исследователь А. Стог, установивший, что понятие «призрение» встречалось в церковно-славянском словоупотреблении уже в XI–III веках [см., например: Стог, 1996]. В Словаре древнерусского языка есть глагол «призьръти», который имеет следующие значения: посмотреть, взглянуть; оказать внимание, оказать милость, приласкать [Срезневский, 1989. С. 1403]. В данный период это понятие интерпретируется как 1) видение; 2) благосклонное внимание; отношение, покровительство; 3) присмотр, забота, попечение; 4) удобство [Словарь… 1994. С. 157]. В XVII столетии понятие «призрение» секуляризуется и входит в повседневный лексический оборот, а с XVIII века оно становится синонимом понятий «поддержка» и «защита». В это же время складывается государственное, общественное и частное призрение.
Указ Екатерины II от 7 ноября 1775 года [Стог, 1996] определяет понятие «общественное призрение» в качестве официального термина и признанной сферы деятельности общества и государства. В качестве научного понятия термин «призрение» утверждается только в виде словосочетания «общественное призрение» как следствие оформления в России официального института поддержки, защиты и контроля – «приказов общественного призрения». Однако, учитывая неразвитость институтов гражданского общества в России XVIII столетия, ≪общественный≫ статус призрения носил, скорее, не реальный, а декларативный характер.
Н.М. Карамзин стал, по-видимому, первым российским историком, который использовал понятие «благотворение» в своей знаменитой «Истории государства Российского». Авторское повествование о деяниях Великого князя Владимира сопровождается следующим наблюдением: «Слова Евангельскiя: блаженны милостивiи, яко тiи помиловани будутъ, и Соломоновы: дая нищему, Богу въ заимъ даете, вселили въ душу Великаго Князя рьдкую любовь къ благотворенiю …».
Позднее благотворительность понимается как материальная помощь частного лица или группы лиц нуждающимся, вклады в строительство или содержание богоугодных заведений, стипендии и пособия, участие в благотворительных акциях и т. д. Благотворительность в русской традиции – это проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь неимущему, стремление исполнить «некоторую религиозно-нравственную потребность», отмечает современный исследователь исторических традиций отечественной социальной работы Л.В. Бадя [Исторический… 1994. С. 3].
Дореволюционная историография (В.О. Ключевский, В.И. Герье и др. [Герье, 1897; Ключевский, 1994]) выделяла три формы благотворительности в человеческом обществе:
1. Милостыня – субъективное проявление случайного настроения (по словам В.И. Герье – «всегда добро для того, кто подаёт, но не всегда для того – кому»).
2. Богадельня – источник «вечного благотворения» для определённых категорий нуждающихся, цель которой непросто оказать случайную помощь, а прочно обеспечить судьбу по определённому плану.
3. Попечительство о бедных включает в себя первое и второе («придавая высший смысл первой и являясь расширением второй – организованная милостыня и подвижная богадельня»), цель его исцелить нужду в корне: оказать помощь семье, предохранить от разорения, снабдить всем необходимым, чтобы возобновить самостоятельную достойную жизнь [Герье, 1897. С. 2]. То есть попечительство вносит в организацию благотворительности особый смысл: принцип индивидуализации помощи, который становится важнейшим для попечительства, позволяет соотносить способ и размер помощи с потребностями и свойствами личности. Попечительство предполагает не только организацию помощи, но и наблюдение за процессом её потребления.
Период наиболее активного использования понятия «благотворительность» приходится на 70–90-е годы XIX века – этап становления общественного призрения не только как вид социальной практики, но и течения научно-теоретической мысли. В трудах дореволюционных исследователей Н. Бунге, Н. Рождественского, И. Тарасова была проанализирована логика становления государственной заботы о социальном здоровье общества, которое авторы связывали со снижением уровня бедности и нищенства. В связи с чем особое значение они придавали институту благотворительности как системе, направленной на решение острых социальных проблем.
«Благотворительностью называется та деятельность правительственных и общественных органов и частных лиц, которая имеет целью оказание помощи и призрение бедным и нищим». В трудах российских историков основы благотворительности анализировалась комплексно – соотносительно с политикой, нравственностью и хозяйственной деятельностью. Политическая основа благотворительности виделась в предназначении государства осуществлять благо по отношению к неимущим и/или социально опасным слоям. Как нравственная категория благотворительность раскрывалась в свете христианской традиции любви к ближнему. Как система хозяйственного механизма она выступала некой общественной услугой, которая несёт в себе определённую экономическую выгоду для государства. И, следовательно, благотворительность как объективно необходимый, самодостаточный процесс государственного развития и функционирования.
По мысли М.В. Фирсова, понятия «общественное призрение – благотворительность» воспринимались в России по-разному: 1) как синонимы («общественное призрение есть благотворительность»); 2) дополнение друг другу, что соответствует реальной социальной практике; 3) противопоставление друг другу, две самостоятельные составляющие одного процесса [Фирсов, 1997]. В XIX столетии идёт поиск смысл понятий «общественное призрение» и «благотворительность», появилось множество их толкований. М.В. Фирсов, опираясь на Энциклопедический словарь конца XIX века, воспроизводит наиболее распространённые варианты.
Общественное призрение. «Призрение общественное – в отличие от частной благотворительности есть организованная система помощи – со стороны государства или общества – нуждающемуся населению». «Призрение общественное может быть определено как культурная форма благотворительности».
Благотворительность. «Благотворительность – как проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь». «Благотворительность как форма помощи носит в отличие от обязательного призрения факультативный характер». «Благотворительность – вот слово с очень спорным значением и с очень простым смыслом…
Чувство сострадания так просто и непосредственно, что хочется помочь даже тогда, когда страдающий не просит о помощи, даже тогда, когда помощь ему вредна или опасна…».
Нетрудно заметить, что все эти определения объединяет понятие «помощь». Цель призрения, в отличие от благотворительности, – разумное и организованное обеспечение нуждающихся необходимым и предупреждение нищеты. В послереволюционный период, когда в корне изменилась социальная и политическая ситуация в обществе, термин «благотворительность раскрывается как "помощь, лицемерно оказываемая представителями господствующих классов эксплуататорского общества"» [Большая… 1950. С. 278]. В советской модели социальной помощи постепенно формируются свои понятия: «социальное страхование», «государственная система обеспечения и обслуживания». В практике отечественной социальной работы существовал еще ряд терминов, с которыми приходится сталкиваться, изучая историю становления и развития этого феномена.
Милосердие – готовность помочь кому-нибудь или простить кого-нибудь из сострадания, человеколюбия. Исстари милосердие – это всякое «подаяние милостыни нищему, любому, кто протянет руку». Филантропия – человеколюбие, благотворительность. Доброхотный – добровольный. Меценат – богатый покровитель искусств и наук в Древнем Риме, чьё имя стало нарицательным. Трудовая помощь – «приискание» работы для неимеющих её, содействие в овладении какой-либо профессией, устройство ремесленных и других профессиональных школ, училищ и курсов для желающих работать.
Итак, дореволюционная понятийная традиция фиксирует, с одной стороны, многообразие форм и методов социальной помощи, которым и соответствует многообразие терминов и понятий. С другой – все это свидетельствует о недостаточной разработанности важнейших теоретических проблем в сфере отечественной социальной работы. Как показала дальнейшая история развития социальной работы в Европе и Америке, важнейшей теоретической задачей на протяжении всего XX столетия была работа по изучению генезиса понятийно-категориального аппарата нового научного направления, в то время как оригинальная отечественная традиция оказалась насильственно прервана октябрьским переворотом 1917 года и незаслуженно забыта.
Тестовые задания:
1.Синонимом термина «социальная помощь» в узком значении является термин
1) Социальная поддержка
2) Благотворительность
3) Социальное обеспечение
4) Вспомоществование
2.Несистемность, не организованный характер является признаком
1) Социальной поддержки
2) Благотворительности
3) Социальной помощи
4) Призрения
3.Каритативная деятельность это:
1) Спонсорство
2) Меценатство
3) Благотворительность
4) Пожертвования
4.К типам благотворительности относятся:
1) Меценатство
2) Призрение
3) Филантропию
4) Спонсорство
5) Социальная работа
5. Что является видами призрения
1) Открытие приютов
2) Выделение спонсорами средств в поддержку студенческих инициатив
3) Содержание работных домов
4) Милостыня
5) Разовые пожертвования в пользу инвалидных домов
6.Укажите вид социальной помощи, направленный на поддержание искусства, культуры
1) Филантропия
2) Меценатство
3) Призрение
4) Каритативная деятельность
7.Социальная помощь в СССР была в виде:
1) Социального призрения
2) Социального обеспечения
3) Социальной благотворительности
4) Социальной помощи
8.Одной из первых работ в России по проблеме социальной помощи была работа:
1) В.И. Жукова
2) А. Стога
3) П.Я. Циткилова
4) Е.Д. Максимова
9. Профессия социальный работник в истории России официально появилась в:
1) Конце 19 в
2) 1920г
3) 1991г
4) 2001г.
10. Выберите из списка понятие социальной работы:
1) нравственное предназначение людей, прежде всего состоятельных, делать благие дела, заботиться о нуждающихся.
2) покровительство в отношении науки, искусства, а также образования, спорта
3) определённый вид профессиональной деятельности, который направлен на квалифицированное решение социальных проблем людей, на создание условий, помогающих восстановлению и улучшению их способности к социальному функционированию.
4) Система, обеспечивающая всех нуждающихся минимумом социальных гарантий на основе полного финансирования из госбюджета.
11. Первый конгресс по социальной работе состоялся
1) В 1928 году в Париже
2) В 1938 году в Лондоне
3) В 1918 году в Стокгольме
4) В 1948 году в Мадриде
|
|
|
