Бегство от «внутреннего сторожа»

«Внутренний сторож» помогает нам удержаться на плаву, защищает от чужих хулиганских выходок и даже, при дости­жении среднего возраста, — от столкновения с нашим раздво­енным «я».

Как и наше «я», «внутренний сторож» имеет две стороны. Его благожелательная сторона ощущается как ангел-хранитель нашей безопасности. Диктаторская сторона имеет угрожающее [51] лицо администратора, отвечающего за то, что должно быть сделано, а что не должно. Его влияние очень сильно.

Вспомним Януса, древнего бога входов и выходов. Его дву­ликий бородатый профиль представляют собой две стороны одних и тех же ворот. Что ожидает нас за воротами — безо­пасность или западня? А что ожидает нас перед ними — свобо­да или опасность? Над решением этого вопроса мы бьемся всю жизнь, так как ответ может быть положительным или отрица­тельным, а может быть неопределенным, его может не быть вовсе — особенно в период отрыва от родительских корней, когда мы впервые расстаемся со сложившейся системой жиз­ни, чувствуем, что подвергаемся внешнему влиянию, теряем уверенность и пытаемся перенести в свою жизнь форму роди­тельского фантома со всеми его слабостями.

Мы обманываем себя, настаивая на том, что это единст­венный наш выбор, и забываем, что мы действительно разные. Как мы увидим далее, это отступление от прогрессивного ре­шения. Многие из тех, кто позволяет себе сохранить эту фор­му и пассивно принимать отождествление, которое (прямо или косвенно) исходит от родителей, оказываются «взаперти». Од­нако никто из нас не хочет слишком часто выходить за рамки системы ценностей нашего «внутреннего сторожа», чтобы бы­стро стать индивидуальностью. Ведь тогда мы не сможем в слу­чае опасности укрыться в убежище, потому что рост начнется слишком резко. В этом и заключается главная трудность отры­ва от родительских корней.

Переход из семьи в мир взрослых, в котором мы реально находимся, продолжается приблизительно от восемнадцати до двадцати двух лет. Мы становимся равными в сексе, в предсто­ящей работе, в мировоззрении. Обычно на этой ступени разви­тия мы начинаем претендовать на самостоятельность, по край­ней мере, в тех вопросах нашей жизни, которые не касаются родителей. Родители могут предложить нам занятия, клубы, се­мейные поездки в горы или на Карибское море, однако все это несколько «отравлено» тем, что это их правила и ценности.

Каждый раз, когда нам удается заменить родительский взгляд на мир своим собственным взглядом и увидеть дальнейшие пер­спективы, мы освобождаем от влияния «внутреннего сторожа» еще один дюйм территории. Но это происходит не просто как прием и передача. В основе решения подобных задач находит­ся фундаментальный конфликт внутри нас: ищущее «я» ставит [52] нас в экстремальную ситуацию выбора, заставляет сталкивать­ся с неизвестным и рисковать, а объединяющее «я» манит об­ратно к комфорту, безопасности и знакомым вещам — и уво­дит от решения этого преждевременного вопроса.

 

Первый одиночный полет

Перед отрывом от родительских корней кажется, что мир семьи иссяк. Появляется чувство, что реальная жизнь находит­ся за пределами семьи и школы и «ждет встречи со мной». Многие молодые люди, охваченные желанием разрушить влия­ние семьи, в экстремальных случаях выбирают близкие себе по духу авторитарные группы сверстников, которые требуют пре­данности и окончательного разрыва с прошлыми ассоциация­ми. В этих группах подростков привлекает обещание абсо­лютной истины, отделение от родителей и замена домашнего чувства безопасности коллективным.

Дональд Бэбкок, молодой человек, которого мы встретили во второй главе и который собирался повторить путь своего отца, показывает нам пример того, как объединяющее «я» мо­жет победить прежде, чем ищущее «я» получит возможность включить свои рычаги.

Дональд окончил частную подготовительную школу в Хочкисс и поступил в колледж в Йель согласно семейной традиции. Если ваш отец Джозеф П. Кеннеди, то по семейной традиции вы должны стать президентом. Если ваша мать Джуди Гарланд, то вы должны стать кинозвездой. Во многих случаях семейная традиция определяет не отдельный род занятий, а скорее определенную ценность, к которой нужно стремиться: интеллектуальные дости­жения, творческая независимость, вклад в дело какой-нибудь расы или абсолютная уверенность в своих силах. На пороге двадцати лет молодой человек должен планировать жизненный свой путь с учетом родительских указаний и своих внутренних установок (или отказаться от них в этот период времени, если он хочет сохра­нить свою многообещающую оригинальность).

Закончив первый курс колледжа в Йеле, Дональд решил расстаться с родителями. Он решил уехать на родительском автомобиле. Дональд не искал авторитарных групп сверстни­ков, близких ему по духу. Он просто хотел получить реальный опыт в поездке по стране и найти работу на лето в Калифор­нии. Как и многие американцы в его возрасте, уходя из дома, [53] он был полон уверенности в своей магической неуязвимости, которая остается у нас с детства. Многие из нас в этом возрасте верят, что у нас есть достаточно силы, как и у наших родителей. Мы тоже способны предусмотреть свое будущее и знаем точно, как себя защитить.

«Когда управляешь автомобилем, будь уверен в себе, тогда не заснешь за рулем», — советовал отец.

На скорости девяносто миль в час Дональд оказался в кю­вете. «Я не знаю, что случилось. Я заснул на какое-то время. Проснулся, почувствовал себя висящим на ремне безопасности и увидел, что лицо друга залито кровью. Я попытался сдвинуть­ся с места, но не смог. О Боже, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, не мог повернуть шею. Я лежал один в течение двух часов». Наконец Дональд услышал чьи-то крики. Он еще не знал, что его шея и спина были сломаны.

Совершая свою первую поездку без сопровождения старших, девятнадцатилетний юноша пребывает в иллюзии насчет своей безопасности и не думает о возможности и последствиях аварии. После всего пережитого герой в крови, но с усмешкой на лице выбирается из-под обломков. А как можно преподнести эту историю красивой девушке!

«Этот несчастный случай имел весьма неприятные послед­ствия. Я не смог получить работу в Калифорнии. В действи­тельности я ничего не мог делать. Мне пришлось расстаться со спортом. Я потерял пятьдесят фунтов веса. Я опять попал в за­висимость от семьи и нуждался в уходе. Отец отмечался в офисе и приходил домой, чтобы побрить меня. Мать была вынуждена несколько раз в течение дня приходить домой с работы. Бабуш­ка постоянно ко мне заглядывала. Конечно, это было прекрасно. Мы стали еще ближе друг к другу. Но через несколько недель это начало меня тяготить. Я неподвижно лежал на растяжке».

Предположение Дональда, что он скоро сможет встать на ноги, не оправдалось. При попытке встать ноги подгибались и совсем не слушались его. Хотя он знал, что это временная ста­дия, его тяготило положение иждивенца. Когда начался следу­ющий семестр, Дональд был еще не в состоянии учиться.

«Отец предложил мне работу охранника музейного ранчо. Как член комитета республиканской партии он имел право предлагать людям различную работу. Я был против, но это да­вало мне возможность практически всегда находиться дома. Сюда никто не приходил, кроме ковбоев. Странно, но этот [54] несчастный случай имел и положительную сторону. Я встре­тился с Бонни».

Бонни любит рассказывать об их встрече в заколдованном лесу.

«Я любила ездить верхом на лошади по поместью и назы­вала его страной чудес — кусты причудливой формы напоми­нали мне животных. Я отпускала лошадь пастись, а сама гуляла под гигантскими соснами вокруг прекрасного маленького во­доема. Здесь я могла фантазировать.

Однажды я увидела юношу, который сидел, прислонившись к дереву, и играл на губной гармошке. Он выглядел таким гру­стным. На обратном пути его лицо просто стояло передо мной. И я стала приезжать сюда каждый день. Для меня это была лю­бовь с первого взгляда».

Что может быть лучше сказки о возвращении к жизни де­ревенского парня?

Для Дональда, вынужденного проводить время в лесу, ко­торый населяли только быстроногие существа и несколько нерв­ных птиц, появление Бонни казалось сказочным видением. Она была сама молодость, которую он недооценил. Как бесстраш­но она скакала галопом к нему на неоседланной лошади.

«Она была красива. Мы встречались в лесу каждый день в течение трех недель. Затем меня прооперировали. И хотя я уже мог сам о себе позаботиться, еще два месяца мне нужно было носить корсет для позвоночника. Словом, я все еще был инвалидом. Я почувствовал себя обессиленным».

Бонни не знала о корсете до их первого свидания. Она привела его в парк развлечений. «Он пытался произвести на меня впечатление, участвуя во всех этих сумасшедших аттрак­ционах, которые я так люблю. Внезапно я поняла, что этот человек испытывает боль. Я знала, что он не выносит материн­ской заботы — и даже сейчас я говорю ему, что он не будет спать на мягкой постели».

Дональду все это казалось странным, так как противоре­чило тем представлениям о самостоятельной жизни, которые сформировались у него до несчастного случая. Он был абсо­лютно уверен, что женится не раньше, чем через семь лет по­сле окончания учебного заведения. Но внезапно он почувство­вал, что снова стал мальчиком, которому требуется помощь. Он не хотел, чтобы за ним ухаживали родители. Разрешить это значило опять попасть в зависимость от них, как в детстве. [55]

Передав заботу о себе девушке своего возраста, Дональд смог заменить родительскую заботу. Мы все в этом возрасте болез­ненно восприимчивы к заботе о нас. Дональд, которому в это время исполнилось двадцать два года, делает простое заключе­ние: «Любовь — странная штука».

Кажется, что желание вернуть чувство безопасности застави­ло Дональда отказаться от своего представления о том, как до­стичь чего-то в этой жизни. До окончания колледжа в Йеле он углубился в океанографические исследования и решил внести свой оригинальный вклад в решение энергетической проблемы. Но вместо того, чтобы последовательно осуществить свой план и поступить в университет, он решил жениться на Бонни через не­делю после окончания колледжа и пойти в бизнес — как его отец.

Несмотря на то, что отец приветствовал продолжение се­мейной традиции, мать Дональда была против. Она решила уз­нать его представления об ожидаемом браке.

Дональд сказал ей: «Может быть, это тебя удивит, но я действительно хочу, чтобы наш брак походил на ваш с отцом».

«Приятно было слышать это, -— сказала мне его мать, — но Дональд не знал, что представляет собой наш брак. Он ви­дел только то, что хотел увидеть. Откуда моему сыну было знать о том, как жить, когда ему не хватает общения?»

Дональд сказал ей, что не отказывается от поступления в университет, но сначала хочет «сделать большой задел» и до­биться финансовой независимости. Однако мать полагает, что он пойдет по узкой, сопряженной с опасностями дороге отца.

Кен Бэбкок тоже не сталкивался с такими проблемами, ког­да был молодым. Сегодня у него жесткое, волевое лицо челове­ка, за плечами у которого четверть века борьбы и испытаний в американском бизнесе. Он всегда был опасным соперником, но ни разу не становился чемпионом. Он никогда не говорил о том, что чувствует. Только в зрелом возрасте Кен Бэбкок отказался от мысли стать президентом концерна по примеру своего отца. В сорок восемь лет он понял, что удовлетворен достигнутым, и начал комфортно чувствовать себя в жизни. Дональду, который избежал ранних мучений, пассивно приняв семейную традицию, это тоже принесло временный комфорт. Однако бегство от кри­зиса в этом переходе только задерживает развитие человека. Молодые люди, которые достойно принимают этот кризис в пе­реломный момент своей жизни, обычно становятся сильнее и способны управлять своей судьбой. [56]

Глава 4

«СВОБОДНАЯ» ЖИЗНЬ

Я знаю другого выпускника школы в Хочкисс. Сколько он себя помнит, отец называл его паршивым молокососом. Ста­рик махал метлой за восемьдесят четыре доллара в неделю. Это был для него верх карьеры. Он выглядел как выжатый лимон и напоминал шахтера после обвала в шахте. Основные ценности мальчик получил от грубоватой матери, которая внушала детям, что без хитрости и грубости не проживешь. Никто, никто не связывался с миссис Уотлингтон. Она наводила ужас на всех со­седей. И первое, что мальчик хотел скопировать у матери, — это ее физическую силу.

Эта семья жила в одном из четырех новых хороших домов, построенных по муниципальному жилищному проекту в Вос­точном Гарлеме. Люди, проживающие здесь, танцевали, руга­лись, пили, целовались и убивали. Мальчик рос, болтаясь по улицам вместе с десятком таких же сверстников. Он думал, что жизнь может быть хороша, но что для этого сделать? В поис­ках ключа к разгадке он изучал телевизионные передачи. Он смотрел популярные «мыльные оперы», а также другие про­граммы, которые его родители считали гнусным враньем и сра­зу же переключали телевизор на другие каналы.

Молодому Уотлингтону никогда не приходило в голову, что они бедны. Маленький тесный мирок, в котором каждый имел однотипное жилище с одинаковой мебелью: спортив­ные площадки, скамейки для болтовни, маленький плаватель­ный бассейн, мусорные баки, переполненные банками из-под фасоли, бобов, овощной смеси и вонючими банками из-под мяса, которое ели только по воскресеньям — вот и все блага [57] из «социальной корзины», которые получал мальчик. Это был его мир.

Он не мечтал стать богатым. Он хотел стать таким же хлад­нокровным и «свободным», как те парни, которые шатались по улицам во главе с его старшим братом. «Эти парни будут сидеть здесь, качать головой, почесываться и заигрывать с про­ходящими девчонками, хватая их за грудь. Мне хотелось ско­рее стать таким же, как они».

Однако у миссис Уотлингтон были другие взгляды и серьез­ный аргумент в виде шнура от утюга. Она часто порола сына и намеревалась применять этот метод воспитания «до тех пор, пока ты не станешь взрослым и родители не смогут ничего больше с тобой поделать». Затем мальчик вставал и снова «шел к своей мечте».

В большинстве семей подобные ссоры наблюдаются, когда дети становятся десяти-пятнадцатилетними подростками. Сыну миссис Уотлингтон было одиннадцать. Он думал: «Мы несчаст­ливы. Нам хочется верить, что однажды мы выйдем из пике — как в истории о достижении успеха. Однако годы проходят, и вы понимаете, что все ваши друзья попадают только в больни­цу, в тюрьму или в землю».

Его звали Деннис (Деннис Уотлингтон разрешил использо­вать его настоящую фамилию). У него был неугасимый дух. В двадцать два года он уже испробовал массу «профессий», был работником соседнего Молодежного центра, разносчиком мел­кого товара, футбольной звездой, учащимся эксперименталь­ной подготовительной школы. Затем снова бездельником. За­тем рассыльным. Затем советником по примирению уличных банд. Он быстро поднялся до директора того самого Молодеж­ного центра, который его сначала раздражал. Недавно отец в первый раз пожал ему руку.

Я предлагаю вам историю Денниса для того, чтобы заост­рить внимание на той проблеме, которая является общей для всех классов и людей с любым цветом кожи при отрыве от родительских корней. Деннис не являлся представителем здо­рового среднего класса, у него не было заботливых родителей и широких возможностей для выбора образа жизни, ему при­шлось преодолевать внешние препятствия. Однако несмотря на задачи, вставшие перед ним на соответствующей ступени развития и изложенные в предыдущей главе, этот парень все равно пробился наверх. Как ему это удалось? Ответ заключается [58] в особенностях его продвижения по пути внутреннего роста.[4]

«Держись поближе к белым», — с детства твердила Денни­су миссис Уотлингтон. Она и ее муж-уборщик были необразо­ванными людьми с низким интеллектом. Но в голову Денниса мать старательно вдалбливала мысль о том, что он должен быть другим. Школа позволяла стать похожим на белого человека. Белые ассоциировались у миссис Уотлингтон с понятиями о чистоте, изяществе, надежности и силе. Она не раз повторяла: «Не будь похожим на нас, будь похожим на них».

Родители в экономически независимых семьях отождеств­ляют детей с собой. Так, Кен Бэбкок был очень доволен, когда сын Дональд последовал его примеру и поступил в колледж в Йель, стал участвовать в сборной команде по плаванию, же­нился молодым и, предпочтя университету бизнес, научился за­рабатывать на жизнь. Если сын идет по стопам отца, это гаран­тирует последнему, что его статус будет увековечен сыном, и служит ему поддержкой в жизни. Дела в семьях обстоят по-разному в зависимости от классовой принадлежности, от цве­та кожи или того и другого вместе. Когда горячее желание бро­сает их отпрысков вверх по классовой лестнице, родители ино­гда препятствуют тому, чтобы дети отождествляли себя с ними, и обращают их внимание на более подходящие образцы.

Когда миссис Уотлингтон больше не могла управлять Ден­нисом с помощью электрического шнура, она выбросила его из дома. Он спал на лестнице, в парке, в церкви. Улицы замени­ли ему семью. Парень болтался там до тех пор, пока однажды огромный негр, живущий по соседству, не схватил его за шиво­рот и не притащил к себе. Так у Денниса появилась крыша над головой. Чак Гриффин был новым человеком в Молодежном центре. Он хотел собрать всех трудных малолеток в районе и направить их сумасшедшую энергию на игру в футбол. Но прежде [59] всего надо было очистить их души от того хлама, который там накопился, и дать им любовь. На дверях Молодежного цен­тра появилась табличка с надписью, поясняющей, какими хо­тел видеть тренер своих учеников: «Дом боевых коней — пер­вый на Земле».

Деннис считал Чака высшим существом и единственной моральной силой во Вселенной. Мальчишки тянулись к нему как к отцу, и Чак принимал их. Его план, касающийся дальней­шей судьбы этих парней, согласовывался с мыслями миссис Уот-лингтон. Тренер знал, как заставить ребят засесть за книги. Они смогли бы участвовать в футбольных матчах, а затем полу­чить стипендию и поступить в подготовительные школы для белых. Это было продолжением мысли матери Денниса: «Веди себя не так, как мы, а так, как они».

До встречи с Чаком у Денниса и его сверстников было три пути выхода из Восточного Гарлема: армия, вскрытие себе вен или, что было чаще всего, — смерть. Конечно, Деннис пробо­вал наркотики. Ведь дилер (вместе со сводником и разносчи­ком) был королем гетто. С их влиянием и боролся Чак.

«Мальчишка из гетто видит на углу энергичного человека в хорошо подогнанном костюме и с шикарным автомобилем на стоянке, — объясняет Деннис. — Соблазн велик, а путь дости­жения цели кажется таким легким. Некоторое время я разносил наркотики, затем сам стал их употреблять. Я думал, что весь мир у моих ног. Я зарабатывал больше денег, чем отец, — двес­ти — триста долларов в неделю».

Ему было в это время четырнадцать лет.

Деннис выглядел значительно старше своего возраста и сумел завоевать уважение как друзей, так и врагов. Он был скромен и всеми силами пытался преодолеть в себе это качест­во, желая казаться разбитным парнем. Умный, энергичный и быстро соображающий парнишка, Деннис умел очаровать даже полицейского, назвав его «Мистер».

Одним словом, он сумел создать довольно привлекатель­ный для людей образ. Но куда он мог повести за собой кучку таких же, как и он, парней?

Один из путей в лидеры заключался в том, чтобы стать тор­говцем наркотиками. Другой путь — путь Чака. Это означало порвать с гетто, получить образование, вернуться домой и по­могать таким же, как он. Копирование героя — это важный шаг, поэтому модели так важны. Созрев, мы принимаем один [60] из вариантов. Знание того, как ведет себя человек, которому мы подражаем, помогает нам направлять в определенное русло способности и толкает к новой ступени развития.

Прежде чем Деннис сделал свой выбор, он, как обычно, обратился за поддержкой к друзьям. Среди ребят, с которыми он общался, самым сильным был Ноэль Веласкез — невысокий эмоциональный крепыш-пуэрториканец, слепленный, как по­жарный кран. Он доказывал свое превосходство, борясь со всем, что двигалось, и рассчитывал занять свое место в сети распрост­ранителей наркотиков. Только таким путем Ноэль мог получить признание. Он говорил: «Для белых я чужой, а для братьев — свой "деревенщина". Зато в мире наркотиков нет различия по цвету кожи».

И для такого парня стал примером Чак. Направив свою энер­гию и злость в футбол, Ноэль смог насладиться своим превос­ходством в борьбе за мяч. У него был неизрасходованный запас ярости, накопленный еще с детских лет, когда отец издевался над ним и постоянно избивал. Мать плакала, переживала, но не осмеливалась вмешаться. Мальчик научился не доверять людям.

Чак был своим человеком. Крутой как убийца, яростный и жестокий как тигр, он получил благодатный материал. Он «пре­подавал» гордость. И он не хотел сдаваться. Ночь за ночью он носился за своими «учениками», ныряя в дверные проемы, где улавливал запах травки или заставал одного из парней, когда тот бил лампочки в лифте. «Я не хочу видеть мальчишку на улице после восьми тридцати вечера, понятно? Если кто-нибудь будет курить, получит пять палок, пить — десять палок. Завтра у нас важная игра. Помните, что вы являетесь частью команды».

Это было захватывающим соперничеством. В ту пору аме* риканское общество поддерживало взгляды Чака. В 1969 году в бурлящем море движения за гражданские права появились мнения об интеграции черной молодежи в мир образованных белых людей.

Деннис оказался на последнем гребне волны.

Через два месяца после того, как Чак отучил Денниса и Но­эля от героина, он направил их под священные своды подготови­тельной школы в Хочкисс. Они были первыми афро-американ­цами, принятыми из гетто. Школы Фордов и Дюпонов, наконец, признали необходимость обучения афро-американцев.

Случайно Деннис попал в ту же самую школу, в которой учился Дональд Бэбкок. Но для Денниса пропасть между [61] семьей и требованиями общества была значительно глубже. Име­лась существенная разница между шумными городскими ули­цами, где бегали подростки, и удаленными холмами сельского штата Коннектикут, где в десять в домах гас свет и люди ложи­лись спать.

Сельские пейзажи были прекрасны, но подростку из гетто не так уж легко дышалось в этой чистой атмосфере. Иногда ему нужно было «выпустить пар».

Маленькие белые мальчики вешались на Денниса, словно куклы. Он знал жизнь улицы. А поскольку он был талантливым исполнителем роли, его выступления произвели ошеломляющий эффект.

«Большинство людей боялись и сторонились меня, так как половина никогда не видела таких, как я, — рассказывал Ден­нис во время своих первых каникул дома. — Они думают: Гар­лем — это притоны, наркотики, пулеметы и танки. Им очень легко понравиться. Я там — просто событие. Большие ребята из школы приходят ко мне, как на прием. Я улыбаюсь, и они говорят: "Смотри-ка, он счастлив"».

Очень скоро он оказался в пустоте между двумя равными группами черных и белых, между двумя соревнующимися сис­темами ценностей и различными мировоззрениями, которые даже отдаленно не соприкасались. Деннис Уотлингтон стре­мился влиться в эти группы, но оказался не нужен им. Он понял это в тот день, когда «Боевые кони» играли с командой из школы Хочкисс, и внезапное столкновение сил парализовало его дух.

Он стоял в защите. Ребята из Хочкисс видели его в игре год назад. Тогда они думали, что неизвестная команда из Гарлема очень слаба. Выходцы из низов, эти цветные не имели дисцип­лины и навыков — ничего, кроме грубой силы. Местные оказа­лись не готовы к борьбе. Тела «боевых коней» были истерза­ны, изуродованы, но воля игроков и слаженность команды бла­годаря занятиям у Чака были потрясающими. Тогда «Боевые кони» выиграли.

В этом году в игре все было иначе. Ребята Чака, обучаю­щиеся в Хочкисс, вынуждены были играть против своих това­рищей. Команда выросла, а члены ее не очень хотели встре­чаться здесь со своими бывшими героями. Перед Деннисом и Ноэлем стояла сложная задача поддержать идеалы, внушенные им Чаком, сражаясь против своей бывшей команды. [62]

В довершение ко всему девушка Денниса повела себя с ним очень высокомерно. Одаренная певица, собиравшаяся удач­но выйти замуж и получить все лучшее, что есть в мире, дала ему понять, что Хочкисс — это лишь малая доля того, чего она хотела достичь.

Это случилось после победы команды из школы Хочкисс. День потускнел, когда Чак и его «Боевые кони» забрались в автобус, а Деннис с Ноэлем остались на улице. Отверженные, чужие, обвиненные в предательстве — боль сдавила горло у ребят, оказавшихся в одиночестве. Денниса трясло, на его гу­бах блуждала улыбка. Приклеившись к заднему стеклу автобу­са, старые друзья махали ему, и он видел, как удаляются их лица, пока они совсем не исчезли за деревьями. Все. Уехали. Деннис уже принадлежал к чему-то другому, тому, что он же­лал ненавидеть и «ненавидел желать».

«Я добьюсь успеха! — крикнул он громко. — У меня будет много денег, красивый дом. Возможно, у меня будет много женщин, но это ничего не будет значить. Потому что я ничего не сделаю для моего народа. Где я буду жить? Белые не хотят меня принимать. Даже если я вернусь в Гарлем с кучей баксов, они все равно не примут меня. Значит, чем больше я сделаю денег, тем сильнее будет одиночество».

Пытаясь осознать противоречивость ситуации, он мыслен­но обратился к Чаку. «Я сделаю деньги. Но я не собираюсь меняться. Вы не увидите меня в шелковом костюме и в "кадил­лаке". У меня будет простая машина и простая жизнь. Я вер­нусь в Гарлем и буду просто работать с простыми людьми, та­кими же, как и я сам, — так же как Чак работал со мной».

В первый год в колледже Деннису пришлось туго. Он был по­мещен на два класса ниже своих сверстников и мучительно стра­дал от этого. Он понимал, что по возрасту и опыту ни в какое сравнение не идет с теми цыплятами, которые оказались рядом. Они могли пройти под пивной стойкой. Его ужимки они называли «остроумными замечаниями». Чувство одиночества усиливалось из-за огромной пропасти между сознанием «я могу сделать все, что угодно» и реальными возможностями. Он мог легко сломаться.

И он сломался — после экзамена по биологии, как раз на­кануне Рождества. Ученики спешили в аэропорт или ждали, когда за ними приедут на машинах. Деннис закрылся в комна­те, включил записи «Битлз» и стал рыдать. Рассказ о том, что он тогда чувствовал, Деннис записал для меня на магнитофон. [63]

«Это место вызывает у меня депрессию. Самое ужасное, что не хочется возвращаться домой. Все будут сочувствовать: "Как жаль", "Не повезло" — или расспрашивать, что случи­лось. Я не хочу этого. Единственное, что я могу сделать, — это еще больше работать или уйти. Я должен принять решение.

Я думаю, что, когда вырасту, буду полезен и без всяких рекомендаций из хороших школ. Деньги — это еще не все. Они нужны мне, чтобы жить, иметь крышу над головой, чтобы купить пачку сигарет. Что я хочу сделать — о нет, я знаю, что не хочу этого делать. Я очень расстроился».

Несколько дней спустя Деннис наблюдал свое отражение в стекле проигрьгоателя-автомата в кафе. «Уже лучше выгляжу?» — спросил он меня. Все утро он провозился с расческой, чтобы при­гладить свои африканские волосы перед возвращением домой, в Нью-Йорк. Но возвращение в свой круг совсем не походило на то, чего он ожидал. Восточный Гарлем опустел. Его друзья умер­ли. Практически все — неестественной смертью. Шестеро погиб­ли от употребления наркотиков. От их банды осталось только двое: Ноэль и он. Неожиданно они оказались на пороге в ад.

Столкновение мировоззрений привело к тому, что подро^ стки опять занялись наркотиками. Однако они были лишены своего старого убежища. Парни в центре не гнали их, но и не преклонялись перед ними. И хотя в эту жизнь они вписались лучше, чем в Хочкисс, ребята продолжали искать свой путь, свою нишу в жизни. Вернувшись в школу, они стали неразлуч­ны. Как сказал Деннис, «мы жили друг для друга».

Целый год они были вместе, однако потом отношения их испортились. Администрация школы считала Денниса образ­цом, которому своенравный Ноэль должен был подражать. Ден­нис просто купался в лучах своей славы, получив столь высо­кую оценку. Он не мог остановиться. Чем лучше он действо­вал, тем пышнее была похвала. Чем больше их сравнивали, тем глубже становилась пропасть между двумя подростками.

Однажды Ноэль исчез. Его самолюбие было уязвлено, а при­вязанность к Деннису переросла в месть. Убежав из школы в Хочкисс, Ноэль поклялся, что станет королем улицы.

Не желая разрывать отношения с бывшим приятелем и ча­стично чувствуя свою вину, Деннис оставил школу и отправил­ся по следам Ноэля. Он снова оказался перед воротами нью-йоркского ада. «Долгое время я пытался стать обаятельным, [64] остроумным атлетом. Но без школы, которая заботилась обо мне, я обнаружил, что не знаю, как работать над собой и забо­титься о себе. Я снова стал безработным бездельником».

С этого момента начался путь Денниса к собственной ин­дивидуальности. Это чувство, которое очень сложно обрести. Деннис должен был преодолеть противоречащие друг другу отождествления с родителями и Чаком, который во многом за­менил ему отца, с Ноэлем и подростками из Хочкисс и Гарлема (которые менялись от приятелей до предателей), разобраться в тех взглядах, которые ему внушили как черные, так и белые.

Несколько месяцев Деннис был безработным, познал го­речь унижения. В отчаянии он обратился ко мне за помощью. На лето я нашла ему работу рассыльного в одном журнале. В бейсбольной команде журнала он выделялся как игрок с силь­ным и точным ударом. Он перестал видеться с бывшими друзь­ями и стал встречаться с белыми девушками. «Меня окружали люди, похожие на тех, что я встречал в Хочкисс среди белого населения. И они придали мне силы. Теперь я думал, что по-настоящему узнал, что такое игра. Это была новая современ­ная форма "негритянского танца"».

Мы все действуем в рамках той роли, которая нам опреде­лена группой. Деннис оставался верен принципам, которые впитал от матери: «Вращаться в кругу белых людей и действо­вать в соответствии с их правилами». Он знал, что поведение, принесшее ему успех, было напускным, не истинным поведе­нием, но вынужден был придерживаться его, чтобы получить признание группы. Он был внимательным парнишкой.

До тех пор, пока Деннис не выработал для себя новую ли­нию поведения, он не мог сформировать свою индивидуаль­ность — последовательный путь поведения и выражения своих чувств, подходящий ему и другим людям, которые значили для него все. До этого его бросало из одной крайности в другую. Впрочем, это случается со всеми людьми, которые переживают период отрыва от родительских корней.

В журнале Денниса признали не только хорошим рассыль­ным, но и футбольной звездой, судьба повернулась к нему ли­цом. Приободрившись, Деннис вернулся в школу в Хочкисс без Ноэля, чтобы закончить обучение. Он был готов к новым отно­шениям.

Случилось так, что Деннис нашел поддержку у учителя. Он носил имя вождя викингов. «Шутник Викинг Лайф Торн-Томпсон». [65] Этот ТТ, ярый молодой индивидуалист, лесной житель, для школы был как бельмо на глазу. Официально он числился советником в школе Денниса. ТТ убедил руководство школы разрешить Деннису снять комнату вне территории школы вме­сте с семьей учителя. Они вместе подрезали сучья на деревьях и ездили на велосипедах. ТТ был профессиональным гонщи­ком. Вечером они занимались, пили текилу и болтали о жизни.

«ТТ стал моим наставником и лучшим другом. Он умный человек. Вот здесь и начались мои реальные изменения. ТТ был человеком, который предложил мне проанализировать мои дей­ствия и найти себя в той работе, которую я делаю».

Деннис полюбил ледяной треск зимнего леса, мир, кото­рый нарушался только во время философского спора между мужчинами в атмосфере полного доверия. Правда, нельзя ска­зать, что он стал отшельником, — несколько раз у него даже были неприятности с городской полицией. Однако Деннис об­рел надежду и уверенность.

Все изменилось, когда, окончив школу, он вынужден был вернуться в Гарлем. Там его настигло прошлое.

«Удивительно, но первым, кого я встретил, выйдя из такси в центре, был Ноэль. Он затащил меня в какой-то подвал и стал рассказывать о банде "гладиаторов", которую они создали».

В это время прибежал гонец Чеко и сообщил о драке на углу Сто Двадцатой и Второй улиц. Ноэль подал Деннису тяже­лую свинцовую цепь. Деннис не видел ничего подобного с че­тырнадцати лет. «Гладиаторы», словно исполняя некий ритуал, наматывали цепи на запястья. Деннис молча наблюдал за ними. И вот они подкрадываются к банде «Тюремные братья». Ден­нис пытался спрятать цепь под рубашкой, но она все время выскальзывала оттуда как змея. «Через полчаса после приезда в город я уже ходил, вооруженный цепью. Я только следовал за ними. Ноэль назначил меня советником по войне между банда­ми». В состав «Гладиаторов» входило тридцать мелких банд — семь тысяч подростков. Ноэль был президентом, Деннис ре­шал, когда и где состоится драка между группировками. Ноэль и Деннис относились к руководству.

Вернувшись в Гарлем, Деннис почувствовал себя обману­тым. Как наивны оказались люди, которые вкладывали свои деньги в будущее черных подростков и говорили Деннису: «Ты избран идти дальше и получить прекрасное образование, чтобы [66] вернуться и спасти своих»! Он снова оказался в этом дерь­ме. Его акции упали до нуля.

Хуже того — Ноэль хотел свести счеты с бывшим прияте­лем. Деннис был звездой там, где Ноэлю это не удавалось. Но теперь действие переместилось на небольшую огороженную плошадку, где Ноэль, исполнив свою мечту, стал королем. Один неверный шаг здесь мог привести к смерти. Для Денниса это было наказанием за годы, проведенные в школе в Хочкисс. Они оба знали, что Ноэль может его за это уничтожить.

Деннис признавался: «Я чувствовал себя полным идиотом. Я не мог избавиться от чувства, что тот другой мир, откуда я недавно пришел, был более надежным. Я никогда не боялся кулачного боя. А здесь я оказался среди подростков, которые убивали друг друга из ружей, винтовок, дробовиков и неболь­ших крупнокалиберных пистолетов. Это меня достало, дружи­ще. Постепенно я пришел к выводу, что должен вернуться в знакомое гетто. Сейчас я осознаю, что просто хотел снова слить­ся с ними. Мой путь был очень долгим и неопределенным. Мне было девятнадцать, и я был никем».

«Я — никто». Это было одно из самых сильных чувств, охвативших его. Установка «внутреннего сторожа» (от мис­сис Уотлингтон и Чака) на получение образования подобно «бе­лому человеку» заставила Денниса забыть о принадлежности к своей группе, пока он не закончил колледж и не столкнулся с прошлым. Это как минимум на год притормозило его развитие.

«Я вспоминаю, как сразу после окончания колледжа мне сделали фотографию в большой рамке. Глядя на нее, я чувство­вал связь с этим миром». Любой импульс вызывается своей про­тивоположностью. Деннис искал близких отношений с другими людьми и одновременно бежал от них. Ему нужна была опора.

Его внутреннее состояние было неустойчивым. Прежде всего Деннису нужно было разобраться в себе. К счастью, он сделал это.

Хотя опыт, который получил Деннис в период отрыва от родительских корней, был необычным, его реакции оказались типичными. В это время возрастает наша зависимость от друга или группы коллег («Ноэль и я жили друг для друга», — гово­рил Деннис.). Для Денниса это усиливалось желанием вернуть­ся в уличную компанию («Я хотел снова слиться с ними».).

Мы можем убежать (как убежал Деннис из подготовитель­ной школы). Мы можем оттягивать момент выбора стереотипной [67] роли (обе роли — «танцуй, негр, танцуй» и руководство бандой из «глухого гетто» — были противны Деннису). Мно­гие из нас экспериментируют на грани правонарушения.

Изучая мужчи

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: