 |
Жили в Ионинском монастыре?. Где именно в монастыре тогда жила братия?. И эти шесть‑семь человек восстанавливали Троицкий собор?
|
|
|
|
Жили в Ионинском монастыре?
– Естественно.
Где именно в монастыре тогда жила братия?
– Где придётся. Часть жила в здании старой башни с часами, часть – в храме, в одном из помещений. Но в 1995–1996 годах, чтобы расположить братию, пришлось самовольно на территории ботанического сада строить корпус. Тем более, к тому времени братия стала прибавляться: к 1995 году было человек шесть‑ семь.
И эти шесть‑ семь человек восстанавливали Троицкий собор?
– Ну не так, что взяли и за полгода восстановили. Этот процесс перманентный, потому что реставрацию нужно проводить то в одном, то в другом месте. Реставрация в памятниках архитектуры не заканчивается никогда.
Интересно, что делали и никогда не думали, что в перспективе мы увидим храм в подобающем состоянии. У нас и сил было мало, и средств недостаточно, и работы выполняли, которые не сразу были заметны.
Не было ощущения безысходности?
– Нет, было стремление вперёд и только вперёд.
…Есть у меня одно очень яркое воспоминание. В 1993–1994 году на Литургии бывало человек пятнадцать‑ двадцать. На Троицу могло прийти пятьдесят человек. У меня тогда была мысль: зачем в таком глухом месте (а в ботсад практически никто не ходил – время кризиса, людям не до красот природы – а там, где расположен храм, – вообще было место дикое) стоит такой огромный собор? Нет чтобы маленький, его и восстановить было бы проще, и протопить легче, а тут огромный такой, целый аэродром. Сейчас думаю, вот бы ещё метров сто квадратных к храму нашему добавить…
Ответственность не тяготила?
– Нет. Я тогда, слава Богу, был человеком безответственным… Всем занимался отец Агапит, а я так, по мере сил старался с братией помогать ему. Именно административной ответственности не было.
|
|
|
А когда она появилась?
– В конце 1998 года, когда отец Агапит был назначен епископом Хустским и Виноградовским. Стал вопрос о том, кто займёт его место. Предстоятель нашей Церкви спросил у отца Агапита, есть ли у него преемник. Тот ответил, что есть – игумен Иона. Когда Блаженнейший меня увидел, усомнился. У нас тогда с кормёжкой было плохо, мы реально голодали. Как‑ то раз на панихиду в воскресенье принесли несколько булок и старое варенье, так мы эти булки нарезали, засушили и в течение недели ели, запивая разболтанным с водой вареньем. Потом ситуация немного стабилизировалась…
Я был совершенно юного вида, худой, выглядел не на двадцать семь, а лет на двадцать. Блаженнейший не мог сразу назначить такого на должность наместника, поставил исполняющим обязанности. А спустя время присмотрелся, и я был в должности утверждён.
А почему в постриге имя Иона? Вы выбирали или так просто получилось?
– Дело в том, что я был в первом постриге. Нас было трое постригающихся – меня назвали в честь преподобного Ионы, ещё одного брата назвали Петром‑ так звали преподобного Иону в схиме, и ещё одного брата назвали Мелхиседеком – преемником отца Ионы был архимандрит Мелхиседек.
Вы ощущали свою связь со старцем Ионой?
– Думаю, тщеславно ощущать себя преемником великого святого. Понятно, что ощутима благодатная помощь преподобного, он сочувствует, поддерживает. Но мне до него расти и расти.
На памятнике преподобного Ионы, когда он преставился в 1902 году, было написано: «Дети, моего закона не оставляйте». Хотелось бы жить так, чтобы все наставления преподобного исполнились, хотелось бы жить как положено, по‑ монашески, но не всегда получается.
– Как Вас звали до пострига?
– Максимом Александровичем…
|
|
|
«Наша братия вела беспощадную борьбу с «церковными ведьмами»… Часть из них ушла, а те, кто остался, стали по‑ настоящему любимыми бабушками – «Божьими одуванчиками»»
Стали Вы наместником в двадцать семь лет, и что делать дальше? Почти разрушенный храм…
– На службах число прихожан доходило до ста человек. Люди шли, потому что были обретены мощи преподобного Ионы. Был и есть замечательный хор, который славится по всему Киеву. Многие приходили хор послушать. Да и ботсад – красивое место.
Монахи обычно люди очень строгие. Всех это пугает, а у вас наоборот, люди идут и идут.
– Это уже из области легенд, что монахи кого‑ то пугают. Кого надо, могут и пропесочить, а к кому надо, проявят милость. Как говорил наш Блаженнейший, «к пустому колодцу люди не идут». Думаю, если бы монахи занимались только тем, что песочили, то такого количества прихожан в наших монастырях не было бы. Есть такие вещи, за которые действительно надо «пропесочить» и «построить», и тем самым дать толчок, чтобы человек начал над собой работать.
Помните, мы были у Вас в гостях, и Екатерина Ткачёва сказала, что сначала в материалах «Отрока» чувствовалась нотка «как я люблю Ионинский монастырь». Почему люди так любят Ионинский монастырь?
– Думаю, это касается не только Ионинского монастыря, но и любого храма, куда человек ходит – Китаева, Голосеева, Лавры, женских монастырей, приходских церквей. Каждый для себя находит, что ему по сердцу, по душе. Сложно сказать, какие факторы приводят людей в Ионинский монастырь.
Ваш монастырь славится мощным молодёжным движением. Есть ли у Вас как наместника некая установка, определённая политика, направленная на работу с молодёжью?
– Политики нет.
Я помню своё состояние неофитства, как жаждал узнать что‑ то о храме. Слушал каждого священника или прихожан, и всё это глубоко западало в душу. Из‑ за большой занятости священников в советский период человек, приходя в храм, чувствовал себя сиротой. Он исповедовался во время общей исповеди – тогда практиковалось, что священник перечисляет грехи, а потом каждый подходит и над ним читается разрешительная молитва. Это делалось из‑ за того, что исповедников было много, а священников – мало.
Ну а дальше что? – Вышел из храма, и иди восвояси. А хотелось какой‑ то поддержки, о чём‑ то спросить, что‑ то выяснить. Такое своё состояние я помню прекрасно, поэтому когда приходит в храм любой молодой человек, мы стараемся пообщаться с ним, поговорить, помочь сделать первые шаги. Слава Богу, у нас такая братия, что всегда с удовольствием пообщается, поддержит.
|
|
|
