 |
Последнее преобразование 8 страница
|
|
|
|
Фассин рассказал сурлу о своих приключениях с того времени, как они виделись в последний раз на борту планетарного протектора (Отрицаемый) «Изавт». Еще он, извинившись за возможную медлительность и забывчивость, рассказал чуть подробнее о том, что делал до этого; ему многое пришлось пережить в последнее время, и некоторые воспоминания, потерявшись, с трудом находили путь на поверхность, к свету.
Он не сказал в точности, что ему приказано было искать и добыть, и мог лишь в самых общих словах описать насельнику случившееся, после того как воэны атаковали «Велпин», но все же он рассказывал настолько подробно, насколько считал возможным.
— Не понимаю, — сказал насельник. — Вы хотите сказать, что… были в другой звездной системе? На другой стороне галактики? Я… я понять не могу…
— Я бы и сам отнесся к такому рассказу более чем скептически, — сказал Фассин. — Я провел все тесты, какие только мог придумать, но я определенно был в тех местах, какие называл мне капитан-истиннодвойня.
— Знаете, сейчас можно творить чудеса с ВР — не отличишь от истинной, — неуверенно сказал Сетстиин.
— Знаю. Но то, что видел я, было истинным или намного превосходило самую расчудесную виртуальную реальность.
Сетстиин помолчал несколько мгновений.
— Знаете — только поймите меня правильно, — вид у вас очень уж побитый, Фасс, дружище.
Насельник разглядывал всевозможные вмятины и царапины на корпусе маленького газолета, появившиеся за последние несколько месяцев. Частично вышедший из строя, слегка деформированный левый манипулятор неловко висел сбоку стрелоида. Фассину было чуть стыдно за внешний вид своего газолета, словно он явился в библиотеку богатого господина, одевшись в грязное тряпье.
|
|
|
— Да, — согласился он. — Я не собираюсь притворяться, будто моя память осталась такой, как прежде. Пострадал накопитель газолета, да и мой собственный мозг стал работать хуже. — Он рассмеялся. — Но я знаю, что видел, чувствовал, слышал и вкушал. Я стоял на скалах, смотрел, как набегают на берег волны соленого океана, и я на самом деле был там, Сетстиин. Я там был.
Насельник наморщил свою сенсорную мантию и произвел небольшие движения вверх-вниз, эквивалентные дыханию.
— Не сомневаюсь, вы верите в то, что верите, Фассин, а я всегда был склонен верить вам. Однако многие другие не будут столь снисходительны. Не думаю, что стоит поднимать из-за этого сильный шум.
— Возможно, вы правы.
— И… я хочу сказать… Если эта червоточина так засекречена, зачем они возили вас… якобы возили на другой конец галактики, вообще куда-нибудь за пределы системы Юлюбиса?
— Чтобы доказать, что этот миф — реальность. Кое-кто считает… кое-кто из насельников считает, что настало время перемен. Возможно, им неизвестны все детали, но они хотят, чтобы правда выплыла на свет. Никто не желает брать на себя ответственность за осведомление не насельника, но какого-нибудь недоумка можно подтолкнуть в верном направлении. И я полагаю, что недоумок номер один — это я. Отрицаемый недоумок номер один.
— А этот… уракапитан? Кто, вы говорите, он такой?
— Истиннодвойня.
— Да, я слышал, они часто бывают уракапитанами. Но понятия не имел, что они морочат другим мозги, делая вид, будто путешествуют в такую даль. А как его — их зовут?
— Простите, но я не могу обмануть их доверия.
— Да, конечно, конечно. — Сетстиин, казалось, задумался, — Значит, если рядом с Наскероном есть эта червоточина, то кому она принадлежит? Кто ее контролирует? И непременно нужно задать такой вопрос: где именно она находится? Порталы червоточин — они ведь такие большие, заметные — разве нет?
|
|
|
— Они могут быть и довольно маленькими. Но вы правы, их давно бы уже кто-нибудь заметил.
— Да, согласен.
— И я думаю, ими управляет какой-нибудь клуб, или братство, или что-то в этом роде, отвечающее за оборону планеты.
— Да, я полагаю, это… довольно очевидно.
— Потому-то я и пришел к вам, Сетстиин, — сказал Фассин. — Я подумал, может быть, вы что-нибудь слышали об этом, о группе насельников, которые пользуются этими порталами.
— Я? — Насельник был словно удивлен, чуть ли не потрясен. — Да нет же. То есть я хочу сказать, что обычно ни в чем таком не участвую. Но это было бы нечто из ряда вон, верно? Я хочу сказать, если бы выяснилось, что здесь все время был этот ход. Правда?
— Существуют истории, мифы обо всей этой сети.
— А, насельнический список? — Сетстиин помолчал, потом продолжил: — Вы ведь его искали все это время?
— Не список, а преобразование, которое будто бы должно содержать ключ к списку, — сказал Фассин.
— И вы его нашли?
Фассин помолчал несколько мгновений. Сетстиин смотрел, как маленький газолет демонстративно разглядывает библиотеку.
— Тут у вас можно говорить? Я хочу сказать — тут безопасно? — спросил Фассин.
— Хотелось бы надеяться, — сказал Сетстиин. — А в чем дело?
— Мы могли бы перейти на сигналы, Сетстиин? — спросил Фассин, — Для меня это теперь труднее, чем говорить, так что вам это, возможно, не очень понравится, но так будет безопаснее.
«Конечно», — отправил насельник.
«Понимаете, я думаю, что, возможно, нашел преобразование», — осторожно послал человек.
«Правда? »
«Правда».
«Вы ведь понимаете мой скептицизм».
«Он вполне естествен».
«И где же вы нашли это преобразование? »
«На теле мертвого насельника, в могилайнере итинов на краю галактики».
«Ух ты. И как же он там оказался? »
«Он был в чем-то вроде сейфового ларца».
«И кто же его туда положил? »
«Не знаю».
«И что же собой представляет это преобразование? »
«Это уравнение».
«Математическое»?
«Да. Оно отчасти выглядело так, как многие и предполагали — как код и частота для передачи некоего сигнала, — но в конечном счете это было уравнение».
«И предполагалось, что оно содержит ключ к насельническому списку? »
«Так говорят».
|
|
|
«Гм. Но? »
«Но когда я решил это уравнение, знаете, что получилось? »
«Что? Понятия не имею. Расскажите».
«Оно свелось к ничему. К нулю. Преобразование на самом деле оказалось хитрой математической шуткой».
Фассин просигналил смех.
Сетстиин разделил его веселье.
«Понимаю. Значит, если вас посылали именно за этим, то можно сказать, что вы выполнили свою миссию, хотя и не так, как вам этого хотелось. Верно? »
«Почти то же самое думал и я».
«Ну, по крайней мере, вы избежали неприятных последствий вторжения, от которого пострадали ваши соплеменники. Я думал о вас и потому наблюдал за развитием событий. Все это очень грустно. И оно еще не кончилось. И продолжает оказывать свое воздействие даже на нас. Только вчера вокруг Наскерона происходили взрывы. Вы их не видели? »
«Видел. До меня дошли слухи, что оккупанты, кажется, пустились в бегство».
«Возможно, это поработали наши, из системы защиты планеты. Конечно, они, как обычно, все отрицают. Гм, боюсь, что даже если бы я знал больше, то не смог бы об этом говорить. Вы меня понимаете».
«Конечно. Итак, — отправил Фассин, — вы об этих ходах ничего не знаете? И никогда о них не слышали? Я думал, что при ваших связях…»
«Для меня это все в новинку, Фассин. Может, какая-нибудь малая группа и контролирует такие вещи, хотя, если говорить откровенно, мне в это трудно поверить».
«Понятно», — отправил Фассин и замолчал.
«Что? » — послал Сетстиин.
«Мне тут, — неторопливо ответил Фассин, — в голову пришла одна мысль».
«Мысль? Интересно».
«А что, если результат преобразования — не шутка? »
«Не шутка? Но ведь в итоге — нуль. Какая от него польза? »
«Понимаете ли, — отправил Фассин, и его маленький газолет чуть подался в сторону Сетстиина на углубленном сиденье. — Я раньше думал, какая польза может быть от этого уравнения по прошествии стольких лет? Как оно может сообщить что-нибудь полезное? Частота и код, который должен быть передан на этой частоте, — вот и все, остальное не имело смысла; тогда порталы могли быть спрятаны где угодно в системах из списка и активировались бы только при необходимости. И потому тот факт, что мы имеем дело с уравнением, делал его в некотором роде заранее бессмысленным, до любых попыток его решить».
|
|
|
«Я вас не понимаю, но то, что вы говорите, звучит на удивление убедительно».
«И потом, все эти кручения штопором, когда корабль проходил через порталы. То, что у меня была отключена сенсорика, вполне понятно, но зачем все эти спиралевидные траектории? »
«Да, понимаю. На корабле».
«А возьмите тот факт, что насельническое сообщество все же похоже на настоящую цивилизацию».
«Вот теперь я потерял нить рассуждения, Фасс».
«Вы явно владеете технологиями, которые нам до сих пор непонятны».
«Ну да, мы такие. Мы, насельники, да? Ай-ай, мне кажется, все это убавляет мои положительные баллы».
«Понимаете, если смысл преобразования такой, как всегда думали, то координатные поправки, которые вы должны внести в каждый пункт насельнического списка, чтобы обнаружить, где расположены порталы червоточин относительно обозначенных в списке изначальных положений, сводятся к…»
Фассин поднял руку маленького газолета, приглашая насельника ответить. Абориген наморщил свою сенсорную мантию, которая приобрела несколько необычный цвет.
«Прошу прощения, Фассин, но у меня голова кругом».
«Да ни к чему не сводятся! — отправил Фассин. — Сводятся к нулю».
«Да? Неужели? Уверен, это и вправду очаровательно».
«А на чем был основан исходный список? Что он давал? »
И снова он предоставил насельнику возможность ответить, но тот промолчал.
«Он давал координаты насельнических газовых гигантов! » Фассин сопроводил это предложение чем-то вроде фанфар.
«Понимаю. Но я и в самом деле немного не в себе, Фасс. Вы не возражаете, если я?.. »
Сетстиин поднялся; его слегка покачивало, когда он вразвалил к своему столу. Он начал открывать ящики и дверцы, потом повернулся.
— Вы продолжайте, продолжайте, — сказал он. — Я тут пока поищу свои лекарства.
Абориген, роясь в ящиках, просигналил своему слуге, посылая сигнал ниже уровня стола, незаметно для человека в его газолете:
«Мистер Таак вооружен чем-нибудь? »
Мгновение спустя:
«Нет, сэр. Дом, естественно, проверил его автоматически. Кроме манипуляторов, у него нет ничего».
«Понятно. Это все».
Стрелоид повернулся, чтобы быть на линии сигнала, посылаемого насельником.
«Для списка вовсе не нужно преобразование, — сказал Фассин Сетстиину. — Надо только знать, что планеты и есть места нахождения порталов».
«Правда? Ну и ну. И как же это может быть? »
Маленький газолет поднялся над углубленным сиденьем.
«Ваши порталы располагаются внутри ваших планет, Сетстиин», — спокойным голосом сказал Фассин.
|
|
|
Насельник замер, потом открыл последний ящик.
— Но это же просто смешно, — вслух произнес он.
— Точно в центре, — продолжал Фассин, тоже вслух. — Вероятно, в центре всех газовых гигантов, на которых вы обитаете. Со времени составления списка прошло всего — сколько? — два миллиона лет, да? Но это было давно, и уже тогда этот список являлся историческим документом. Я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что теперь уже все насельнические планеты соединены между собой.
— Прошу прощения, Фассин, — сказал Сетстиин, — но вы этим не убедите даже ребенка. Все знают, что для размещения действующего портала червоточины необходимо плоское пространство.
— В этом-то вся и прелесть. Самый центр планеты — плоский, — сказал Фассин. — В центре планеты, в центре любого свободно плавающего тела — солнца, кремниевого шара, газового гиганта, да чего угодно — на вас со всех направлений воздействуют равные силы. Это все равно что находиться на орбите в невесомости. Единственная трудность состоит в том, как добраться до центра планеты, или солнца, или чего угодно. Давление там колоссальное, его и представить себе почти невозможно, в особенности на газовом гиганте размером с Наскерон, но в конечном счете проблема чисто техническая. Ведь у вас за плечами десять миллиардов лет, и вы поднаторели в таких вещах. Все, что возможно, вы научились делать с легкостью, еще когда галактика была в четыре раза моложе, чем теперь. И потому вам нет нужды располагать порталы в космосе, где их может увидеть каждый и воспользоваться ими или же атаковать их. Ну а вам, чтобы воспользоваться ими, даже не нужно покидать собственную планету: вы всего лишь добираетесь до какой-нибудь хорошо спрятанной шахты, ведущей к самому центру. Может быть, шахты расположены на полюсах. Пожалуй, это самое очевидное место. А если на борту вашего корабля находится кто-то, способный проследить, куда вы направляетесь, то вы начинаете закладывать эти безумные спиральные виражи и выводите на экран вид космического пространства, и никто не поймет, что корабль направляется вниз, а не вверх, что он летит к центру планеты, а не в космос.
— Ну вот и приехали, — сказал Сетстиин, вытаскивая большой пистолет.
Вдруг совершенно спокойный, он замер, прицелился и выстрелил, прежде чем маленький газолет успел среагировать.
Лучи разорвали стрелоид на части, пробили его и отбросили к стеллажу с библиотечными кристаллами. Он полетел кубарем, а потом стал крутиться на месте с каждым новым выстрелом Сетстиина; пистолет плевался огнем, осколки разлетались по всей библиотеке. На сверкающие стеллажи обрушился град обломков, которые ударялись в кристаллы, превращая их в порошок. То, что осталось от газолета, врезалось в окно балкона и пробило алмазное стекло, словно сахарное. Наконец Сетстиин прекратил огонь.
Осколки осели на пол. Помещение было наполнено дымом, который постепенно уносило к разбитому окну.
Здоровенный насельник осторожно вразвалил к окну, держа останки маленького газолета под прицелом.
— Господин, — обратился к нему слуга по домашнему интеркому. — Господин, вы живы? Мне показалось, я слышал…
— В полном порядке, — отозвался Сетстиин, не выпуская из поля зрения аппарат, к которому подходил все ближе. — Я в порядке. Тут придется сделать уборку, но я в порядке. Оставь меня пока.
— Да, господин.
Теплый ветерок заиграл его одеждами, когда Сетстиин выплыл из окна и подобрался к дымящимся останкам, оказавшись прямо над ними. Он ткнул в них стволом пистолета, потом откинул в сторону часть верхней крышки и заглянул внутрь.
— Сволочь! — закричал он и ринулся назад в библиотеку, устремляясь сквозь газ к своему столу. — Стол! Службу безопасности! Быстро!
Аун Лисс смотрела на человека, когда уничтожали его маленький газолет, его вторую кожу.
Фассин вздрогнул только один раз: дернулся словно от боли.
Аун показалось, что вид у него нездоровый: худой как щепка, в одежде с чужого плеча, к тому же он дрожал, хотя и слегка, но не переставая. Он сильно постарел, лицо его посерело и вытянулось, глаза запали, вокруг них появилась синева. Волосы были всклокочены: они поредели и немного отросли за время пребывания в газолете. Глаза, края ушей и ноздрей, а также уголки рта были красны от противоударного геля и дыхательной смеси, так долго воздействовавших на организм.
Он повернулся и посмотрел на нее. Она была рада, что в его глазах, несмотря на все испытания, светятся искорки.
— Ну, что? Все еще думаешь, что я спятил? — спросил он.
Она улыбнулась:
— Думаю.
Они сидели в ярком, хотя и тесноватом командном отсеке «Экофобиана», штурмовика запредельцев — военного корабля средних размеров, расположившегося в половине световой секунды от Наскерона и подключенного к уже совсем неработоспособному газолету посредством сдвоенного микроспутника размером с глазное яблоко. Спутник этот находился точно там, где должен был находиться днем ранее, когда Фассин сигналил ему с высокой платформы в Квейбрее.
Они, как это ни удивительно, все еще получали основные телеметрические данные с разбитого газолета, хотя и без сенсорики. Аппарат был сильно покорежен.
На боковом экране застыла последняя картинка, посланная газолетом: Сетстиин наводит здоровенный пистолет прямо на объектив камеры, и в самом центре темного ствола возникает крохотная вспышка света. Фассин кивнул в сторону этого экрана:
— Спешу добавить, что в целом это не отвечает нормам насельнического гостеприимства.
— Я уже догадалась. Ты уверен, что ему просто не надоело тебя слушать?
— Я вполне серьезно.
— Серьезно? Как ты называешь этого типа со здоровенной пушкой?
— Аун, — сказал Фассин, и в голосе его теперь слышалась усталость. — Ты мне веришь?
Помедлив, она пожала плечами:
— Тут я согласна с твоим воинственным другом. Я верю, что ты веришь.
Данные с газолета перестали поступать. Главный офицер связи подалась вперед, манипулируя голограммами над одним из дисплеев.
— Это не газолет отказал, — сказала она им. — Это они сбили микроспутник. Быстро работают. Предлагаю немедленно делать ноги.
— Всем приготовиться, — сказала капитан. — Держитесь крепче.
По мере ускорения корабля их притиснуло к спинкам, придавило, а потом впечатало в сиденья, и офицерам приходилось воздействовать на пульты управления индукционными наводками, а не физическими манипуляциями. Вся подвешенная на карданах сфера командного отсека принялась вращаться, частично компенсируя давление, сжавшее им грудь.
— Так вы это серьезно говорили, мистер Таак? — спросила капитан: голос ее дрожал, преодолевая тиски ускорения.
— Угу, — вот все, что мог выдавить из себя Фассин.
— Значит, существует тайная сеть древних насельнических червоточин, соединяющая — что? — все их газовые гиганты?
Фассин набрал в грудь столько воздуха, сколько мог, и произнес:
— Именно так. — Еще один вдох. — Вы отправили… все то, что мы получили с газолета… вашему высшему командованию?
Капитану удалось рассмеяться.
— Такому, какое у нас есть, — да.
— Черт! — срывающимся голосом сказал офицер защитного комплекса. — Автоматическая наводка. — Они услышали его тяжелое дыхание. — Высокоскоростная, зараза. Нам от нее не уйти. Осталось четырнадцать секунд!
— Взрываем все, — решительно сказала капитан. — Команда на отделение. Рискнем — поболтаемся в космосе. Надеюсь, «Импавид» рядом.
— Перед отделением надо изменить курс, или нас посечет осколками, — сказал офицер-тактик.
— Принято, — сказала капитан. — Жаль. Всегда любила этот корабль.
«Экофобиан» заложил крутой вираж, и Фассин вырубился, так и не почувствовав взрыва расстыковки.
Каботажник «Импавид» подобрал сферу командного отсека три дня спустя.
* * *
— Тайнс, — сказал Салуус Кегар и улыбнулся. — Привет. Так приятно снова тебя видеть. — Он подошел и обнял ее.
Тайнс Йарабокин удалось выдавить из себя улыбку. Она прибавила к своей форме старомодную официальную фуражку и теперь использовала ее как предлог, чтобы не отвечать на его объятия с таким же воодушевлением — да и как это сделаешь, прижимая фуражку локтем к боку? Но Сал, казалось, все равно ничего не заметил. Он отодвинулся, посмотрел на нее:
— Да, много воды утекло. Рад, что ты вернулась.
— Так здорово возвращаться домой.
Они находились в ангаре принадлежащего гвардии комплекса временного заключения «Ось-7» на трехколесном орбиталище вблизи Глантина. Салууса держали здесь последние несколько месяцев, пока власти не решат, поверить в историю о его похищении или считать это бегством, может, даже предательством.
Он согласился на все и десяток раз подвергался сканированию мозга — более чем достаточно, чтобы рассеять все сомнения, будь ситуация рядовой; и конечно же, у него были связи и друзья в высоких сферах, которые при обычных обстоятельствах были бы только рады осторожно шепнуть словечко в благорасположенные уши. Но возобладало ощущение, что обстоятельства чрезвычайные, что Сал достаточно богат и в состоянии себе позволить технологии и методики, которые могут обдурить мозговые сканеры, что и сами заморыши могли имплантировать ему в мозги вполне убедительные ложные воспоминания, и в любом случае, когда Салуус, казалось, переметнулся к агрессору, поднялся большой шум. Так что выпустить его теперь тихо-мирно, только потому, что его вроде бы не в чем упрекнуть, сочли неправильным.
Когда Салуус исчез, судя по всему сбежав к неприятелю, его семье и собственности не поздоровилось: все структуры Юлюбисской Меркатории обрушились на него с обвинениями, тяжесть которых определялась не только тем, что наконец появился кто-то, на ком можно отыграться, но и нравственным негодованием. Те, кто прежде числил Сала среди друзей и был завсегдатаем многих его семейных домов, вдруг решили, что обязаны считаться с общественным мнением и собственным категорическим неприятием предательства (не говоря уже о необходимости заботиться о своем будущем социальном положении и карьере), а потому соревновались в том, кто выльет больше грязи на негодяя-изменника. На голову Сала в его отсутствие сыпался натуральный дождь желчной клеветы. В конечном счете его заключили под стражу не столько за преступления, сколько ради его же безопасности.
Когда силы заморышей бежали и прибыл Объединенный флот, благодаря общей атмосфере облегчения и эйфории, воцарившейся в системе Юлюбиса, известие о поразительной невиновности Сала стало восприниматься публикой лучше, и теперь уже можно было объявить, что его после соблюдения соответствующих формальностей освободят. И хотя большинство предпочитали отречься от своих прежних обвинений и изъявлений ненависти, преобладало чувство, что все выиграют, если возвращение Сала к общественной жизни и его реабилитация будут постепенными, а не резкими.
Тайнс добровольно взялась (на самом деле воспользовавшись для этого своим высоким положением) доставить Сала из комплекса временного заключения в семейный дом Кегаров на Глантине.
Майор стражи выдал ей Сала под расписку.
Сал смотрел, как Тайнс расписывается в книге.
— Твоя подпись — знак моей свободы, вице-адмирал, — сказал он ей.
На нем была его собственная одежда, и выглядел он подтянутым, непринужденным и веселым.
— Рада тебе услужить, — сказала она ему, потом посмотрела на офицера стражи. — Это все, майор?
— Да, мадам. — Он повернулся к Салуусу. — Вы свободны, мистер Кегар.
Салуус пожал руку майору:
— Спасибо за все, Мед.
— Не за что, сэр.
— Никакой одежды, ничего? — спросила Тайнс, глядя на его пустые руки.
Сал покачал головой.
— Голыми приходим, голыми и уходим. Никакого багажа. — Он улыбнулся.
Она наклонила голову:
— Это для наших лет самое то.
Они направились к небольшому катеру, припаркованному на чуть вогнутом полу ангара.
— Я тебе благодарен, Тайнс, — сказал он. — Нет, серьезно. Ведь ты бы могла и не делать этого. — Она улыбнулась; он скользнул взглядом по ее знакам различия. — Это ничего, что я тебя называю Тайнс, а? Может, лучше «вице-адмирал»?..
— Тайнс сойдет, Сал. После тебя.
Она пропустила его в двухместную кабинку катера, показала на сиденье впереди и чуть ниже того, в котором расположилась сама, потом застегнула на себе легкий летный воротник и привела в действие системы аппарата. Диспетчерская дала им разрешение на взлет.
— Так ты, значит, кто? Возглавляешь в системе службу связи? — спросил Сал через плечо, когда они выехали через дверь ангара в довольно большой воздушный шлюз.
— Да, но это так, одно название, должность декоративная, — сказала она; дверь за ними закрылась, свет в шлюзе потускнел. — Приемы, обеды, экскурсии, поздравления — всякая такая ерунда.
— Похоже, ты на своей должности наслаждаешься каждой минутой.
— Ну, кто-то же должен этим заниматься. Я ведь местная — кого еще было назначить, как не меня?
Заработали насосы: сначала поток воздуха и приглушенное гудение, затем осталось только гудение, доносившееся через обшивку катера.
— И потом, сражаться-то все равно не с кем. Так, расчищать завалы. Не могу сказать, что мне чего-то не хватает.
— Есть известия о Фассине? — спросил Сал. — Когда я в последний раз слышал о нем, говорили, что он, возможно, еще жив. Если ты понимаешь, о чем я.
Дверцы шлюза беззвучно отъехали в стороны, за ними были звезды и огромный серебристо-желтоватый лик Глантина.
— Давай помолчим немного, хорошо? — сказала Тайнс. — Давно я этого не делала здесь…
— Да, конечно, сколько хочешь.
Катер выехал из шлюза, отключил сцепление, медленно покатился по дорожке, потом поплыл, выпуская маленькие облачка газа, которые устремлялись к атмосфере.
— Да, так насчет Фассина, — сказала Тайнс. — Его все еще ищут.
— Я слышал, он потерялся на Наскероне, а потом нашелся.
— Всякие были слухи. Слухи были всегда. Если всем им верить, то в последние полгода он мотался по Наскерону и оттуда ни ногой или был в облаке Оорта последние несколько месяцев и только что вернулся. А то и еще чего почище услышишь. А кроме того, его уже не меньше трех раз объявляли мертвым. Какова бы ни была правда, Фассина пока здесь нет, чтобы самому все рассказать. — Тайнс перевернула катер, подготавливаясь к входу.
— Думаешь, он мертв? — спросил Сал.
— Скажем так: если он все еще жив, странно, что до сих пор не дал знать о себе.
Немного времени спустя они вошли в атмосферу. Их прижало к ремням безопасности, светло-вишневое мерцание за фонарем кабины сначала ярко разгорелось, а потом погасло, и маленький корабль со свистом понесся мимо тонких облаков, пустынь, неглубоких морей, холмов, свалок, озер и невысоких гор.
— Ты выбираешь самый живописный маршрут, Тайнс?
Она хохотнула в ответ.
— Может быть, я в глубине души сентиментальна, Сал.
— Как здорово увидеть все это еще раз, — сказал Сал. Она увидела, как он склонился к прозрачному фонарю, разглядывая что-то внизу. — Это там не Пирри?
Она посмотрела, сверилась с навигационной картой.
— Да, это Пирринтипити.
— Похоже, там все по-прежнему. Хотя город мог бы и вырасти немного за это время.
— Ты когда в последний раз был дома, Сал?
— Ой, очень давно. Все собирался побывать, но ты же знаешь, как это бывает. Лет десять-двенадцать, наверно. А может, и больше. Кажется, больше.
Они находились высоко над кромками ледяной шапки полярного плато, смещаясь в зону темноты и все время снижаясь. Снова стали видны звезды.
Тайнс увидела, что Сал поглядывает то вниз, то вверх.
— Ты, наверно, уже забыла, как здесь красиво? — спросил он.
— Иногда, — ответила Тайнс, — забыть — все равно что плюнуть.
Сияние на небе вокруг них померкло. Потом поверхность фонаря усилила поступающий свет, и наконец они увидели внизу залитую звездным светом Северную пустыню, длинные громадные полосы цветного песка и выходящей на поверхность породы — серебристые призраки, приближающиеся с каждым мгновением.
— Да, верно, — тихо сказал Сал.
Тайнс нажала на несколько иконок дисплея, и экраны потускнели.
— Решила вот тут пролететь. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Вспомнить старые времена, — говорил он задумчиво, даже как-то обреченно. — Что ж, почему бы и нет?
Тайнс снова сверилась с навигационной картой, откорректировала курс и немного сбросила скорость. На одном из дисплеев отчаянно замигала лампочка. Она выключила и этот дисплей.
— Я точно не был здесь с той самой ночи, — сказал Сал. Ей показалось, что голос его теперь звучит печально. Может, в нем слышалось сожаление. А может, и нет.
Впереди, чуть справа, показался сбитый корабль. Тайнс положила право руля, одновременно выравнивая катер.
Сал смотрел на пустыню, которая неслась в семидесяти метрах внизу, в то время как катер закладывал вираж.
— Ух ты, — сказал он. — Побыстрее, чем тот аппарат, что я взял тогда у батюшки.
— Это один из твоих кораблей, Сал, — сказала она.
— Вот эта вот малютка? — Он рассмеялся. — Я и не знал, что мы делаем такие крохотули.
— Это старый корабль.
— Понятно. Один из кораблей отца. От крупных прибыль больше.
Они пронеслись над огромным темным корпусом: выломанные ребра жесткости, словно когти, цеплялись за небо.
— У-у-ух! — выкрикнул Сал, когда черная стена корпуса пронеслась в двадцати метрах от них.
Тайнс сделала свечу, потом — петлю, покачала машину вправо-влево и, снова выровняв ее, устремилась к обломкам корабля, теперь на еще меньшей высоте.
— И-и-и-йа-а! — выдохнул Сал, видя, как низко Тайнс ведет катер на сей раз. Тайнс перевернула корабль, и теперь они летели головами вниз. — Черт! Ух ты! Тайнс! Йа-а-а!
До самого конца она не была уверена, сделает ли то, что задумала. Она ведь не знала в точности, что тогда произошло, у нее ничего не было, кроме подозрений. Ведь, несмотря ни на что, она могла и ошибиться. И до нее уже многие подменяли собой закон, а потом, когда всплывали все факты, оказывалось, что они ошибались. Черт побери, для этого ведь и существует система правосудия, для этого существуют законы и всё им сопутствующее — одна из тех вещей, что делают общество обществом.
И все же. Она знает наверняка. Она абсолютно уверена. Его время пришло. А если она и ошибается, что ж, Сал пожил в свое удовольствие. Не ребенка ведь она убивает и не молоденькую девушку, у которой вся жизнь впереди. Да, это было тем не менее убийством, несправедливостью, но, с другой стороны, во всем есть свои градации, даже в кругах ада. И откровенно говоря, права она или нет, она по крайней мере никогда об этом не узнает.
|
|
|
