 |
Глава четырнадцатая,
|
|
|
|
в которой делается попытка ответить на вопрос: „Живут ли в церкви привидения? “
– Тебе известно, что в старой церкви живут привидения? – спросил Вовка у Вити, когда мальчики возвращались с реки домой.
– Я в привидения не верю, – ответил Витя.
– Не веришь? – ахнул Вовка. – Тогда пойдем сегодня вечером в церковь. Я знаю, как в нее можно пролезть.
– Пойдем, – сказал Витя. И вдруг испугался.
Кто его знает? Конечно, нет никаких привидений. Выдумки все это... И все‑ таки... А что, если есть одно на целом свете? И живет оно именно в той церкви.
Мальчики шли по теплой, прогретой солнцем дороге и невольно смотрели на церковь, которая стояла за деревней, на холме, – ее темные купола четко рисовались на белесом небе.
– Вот что, – сказал Вовка и нахмурился. – В шесть часов – самое подходящее время – приходи к пруду и жди меня там. И пойдем.
– Куда, Вовка?
– Да ты что? Только договорились. В церковь, конечно.
Витя подавил вздох. Делать нечего. Еще только не хватало, чтобы Вовка подумал, будто он трус.
– Договорились, – сказал Витя.
К пруду он пришел вовремя, а Вовки еще не было. Пруд тоже за деревней, возле кладбища. А за кладбищем, на холме, – церковь.
Пруд большой, заросший по берегам кустарником. Кое‑ где стоят деревья. Еще здесь много вывороченных пней с узловатыми корнями. Издалека они похожи на чудовищ. Раньше, говорят, окружал пруд барский парк, в котором стоял помещичий дом с колоннами. Во время революции дом сгорел, а парк почему‑ то вырубили. И остался один пруд.
Витя сидел на берегу и смотрел в прозрачную, коричневатуто воду: было видно все дно. Под водой шла таинственная жизнь: дно покрыто водорослями, ворохами прошлогодних листьев, образовались там свои маленькие горы, и между ними, дергая лапками, плавают жуки‑ плавунцы. Потом Витя стал наблюдать, весь сгорая от любопытства, как два тритона медленно, величаво проплыли между листьями, которые в воде стояли ребром, ткнулись носами, и Витя даже не заметил, как тритоны сгинули.
|
|
|
В лучах солнца, в черной глубине, неожиданно заиграло серебро. «Рыбы! – догадался Витя. – Наверно, большие».
По поверхности пруда плавали водомерки. Вот сделает водомерка стремительный рывок и замрет, а от нее идут медленные круги. Витя знает, что у водомерок на лапках подушечки с воздухом, поэтому они так легко плавают. Сыплются в пруд листья с берез, весь он вздрагивает, шевелится, со дна поднимаются пузыри.
Вите начало казаться, что он сам живет в этом пруду и понимает язык и обычаи всех его обитателей.
Недавно Витя прочитал книжку о том, как началась жизнь на земле. Она началась в воде, в океане, а потом на берег вылезли огромные первобытные тритоны и стали жить на суше, потому что им понравилось солнышко.
Солнце цеплялось за макушки кладбищенских деревьев, его косые лучи дробились на поверхности пруда, а в воде играли веселые зайчики; кричали грачи в своих темных гнездах. А Вовки все не было.
Издалека, от деревенской площади долетали звуки радио – сначала передавали веселую, бодрую музыку, под которую хорошо работать. Потом забубнил мужской голос, и что он объясняет, разобрать было невозможно, так как его приносило волнами. То совсем тихо, то погромче. Но вот ветер энергично дунул в сторону Вити, и можно было разобрать:
–... На Украине ливневые дожди и грозы, температура воздуха...
«Интересно, поймают воров или нет? » – подумал Витя и всмотрелся в заросли кустарников.
И вот он видит...
Под густыми ветками свалены как попало украденные вещи, приемники «Урал» и ящик с бутылками водки. А около ящика сидят двое: долговязый парень в полосатых плавках и черных очках (у него еще широкий кожаный пояс, как у ковбоев, и за поясом длинная финка) и какой‑ то тип в фетровой шляпе – Вите видна только его широкая спина. Воры пьют водку прямо из горлышек бутылок и отвратительно хохочут. Потом Фетровая Шляпа начинает петь: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца... »
|
|
|
«Их надо задержать! » – понимает Витя.
Он бесстрашно выходит из‑ за кустов и говорит спокойным, ровным голосом: «Ни с места! Вы арестованы! » Долговязый парень вскакивает, шепчет: «Ах ты гад! Выследил, заморыш!.. » – и выхватывает из‑ за пояса финку.
–... в Москве переменная облачность...
Витя успевает ударить ногой по руке долговязого – финка взлетает вверх, сверкнув на солнце, вонзается в ствол березы и слегка подрагивает. А Витя стремительно ударяет парня головой в живот, долговязый падает, задрав ноги. Но в это время Фетровая Шляпа наваливается на Витю сзади, хватает. за горло. Витя старается перебросить противника через себя, но он слишком тяжел. «На помощь! » – кричит Витя. И видит, что к нему бегут люди – милиционер Миша, папа, Матвей Иванович, а впереди всех Зоя, и глаза ее полны гордости за героический поступок Вити. «Продержись еще немного! » – кричит Зоя. Рядом с ней бежит Вовка и – вот чудно! – размахивает веслом.
– Ты что весь дергаешься, – сказал Вовка над его головой. – Заболел, что ли? Я опоздал немного. Мамка за хлебом посылала.
К пруду пришли рябенькие утки и стали плюхаться в воду. Полетели брызги, сделалось шумно.
– Между прочим, – сказал Вовка, – в этом пруду давно‑ давно утопилась помещичья дочь. Красавица‑ раскрасавица. И теперь в пруду живет русалка. – Вовка сделал большие глаза. – Когда бывает лунная‑ прелунная ночь, она выходит на берег.
– Ладно врать‑ то, – хрипло сказал Витя.
– Не веришь – тебе же хуже. Пошли.
К церкви вела накатанная дорога, которая проходила мимо кладбища, огибала церковь и дальше спешила к шоссе.
Мальчики подходили все ближе и ближе к каменной громадине, и Витя теперь видел, что церковь очень старая; купола на ней темные и дырявые, двери заколочены досками; в окошках выбиты цветные стекла, и в них влетают ласточки.
|
|
|
– В самый раз пришли, – сказал Вовка. – Оно в конце дня появляется.
– Кто? – прошептал Витя.
– «Кто‑ кто»! Привидение, конечно.
«Врешь ты все, – сказал себе Витя. – Потому что не бывает никаких привидений. Это даже самые маленькие дети знают».
– Иди сюда, – тихо позвал его Вовка и полез в кусты бузины, у самой стены церкви.
В кустах было темно, душно, сухие ветки больно втыкались в бока; под ногами было много птичьего помета, и листья бузины были в его белых разводах.
– Смотри! – опять тихо сказал Вовка.
Мальчики стояли около маленькой двери. Вверху двери было стекло, и там, за этим черным стеклом, раскинул кружевную паутину паук. Сам паук сидел в центре паутины и был страшен: большой, коричнево‑ желтый, с белым крестом на спине. Паук мелко перебирал лапками.
Вите стало жутко.
– Сторожит, – прошептал Вовка, взглядом показывая на паука.
– Кого? – И Витя не узнал свой голос – он был сиплый и еле слышен.
– «Кого»! Вход в царство привидений.
«Совсем ты заврался», – хотел сказать Витя, чтобы приободрить себя, но Вовка в это время со скрипом отогнул одну из досок, которыми была заколочена дверь, потом вторую. Образовалась лазейка.
Как только скрипнула доска, паук задергал лапками и мгновенно исчез. Только паутина подрагивала.
– Лезь! – сказал Вовка.
– Нет, ты первый.
– Боишься? – ехидно прошептал Вовка.
– Ничего я не боюсь!
– Тогда лезь.
«А вдруг я пролезу, – подумал Витя, – а паук уже стал огромным, выше человеческого роста, и ждет меня, чтобы схватить своими цепкими лапами? »
– Да лезь же!
Огромного паука не было. И ничего сначала Витя не мог разглядеть. Было тускло, сыро, пахло плесенью. Из узких окошек падали снопы солнечного света, и в них плавали легкие перышки. Глаза привыкли, и Витя увидел сумрачные своды церкви, какой‑ то хлам на полу, какие‑ то ржавые машины. В лучах солнца ослепительно блестели осколки стекла на полу – как зайчики от зеркала.
– Сейчас... – прошептал Вовка и неожиданно крикнул: – А‑ а‑ а!
«А‑ а‑ а! » – громовым эхом ответила церковь.
|
|
|
И в то же мгновение вверху захлопали крылья, что‑ то зашуршало, и странный клекот упал вниз:
«Крл! Крл! »
– Привидение! – заорал Вовка и присел на корточки, закрыл лицо руками – изобразил ужас.
Витя почувствовал, как мурашки разбежались по спине, его прошиб озноб, он собрался уже ринуться к лазейке, но все‑ таки посмотрел вверх.
Под самым куполом церкви летала большая черная птица, описывая плавные круги, переваливаясь с одного крыла на другое. Она смотрела вниз, на мальчиков, и тревожно кричала:
«Крл! Крл! »
«Обыкновенная птица», – понял Витя, и страх прошел.
Вместе с Вовкой они теперь следили за птицей, она все летала и летала, потом – Витя даже не заметил как– юркнула в темный угол и затихла. Наверно, у нее там было гнездо.
А Витя все смотрел вверх и увидел там бога. С самого купола за ним наблюдало строгое лицо в бороде, вокруг головы расходилось сияние, глаза были внимательные и грустные; они будто спрашивали Витю о чем‑ то.
Витя знал, что никакого бога нет, но ему сделалось не по себе от взгляда того, кто смотрел на него сверху. Витя прошел несколько шагов – бог не спускал с него глаз. И тут Витя увидел, что все стены церкви разрисованы удивительными картинами: всякие боги и ангелы были изображены на них. И хотя во многих местах отвалилась краска, все эти лица были живыми, совсем человеческими, а не божественными. Они думали о чем‑ то, что‑ то спрашивали, что‑ то хотели сказать... И Витя понял, что все эти лица, золоченые одежды, сияния вокруг голов нарисовал великий художник. Но кто он? Как его зовут? «Вот бы куда Зою», – подумал Витя.
Тихо, гулко было в церкви. Солнце уже, видно, садилось. Розовый свет струился в окна. А боги и ангелы все смотрели на Витю, появилось ощущение, что, кроме них, кто‑ то еще присутствует в церкви...
Вовка тоже глазел по сторонам, но без всякого интереса.
– А я думал, ты испугаешься, – разочарованно сказал он. – Там, наверху, где‑ то сова живет. Или филин. Только разве долезешь туда.
– Зачем? – спросил Витя.
– Как зачем? Гнездо разорить. Хищная ведь птица.
– Злой ты, Вовка, – сказал Витя.
И мальчики обиделись друг на друга.
– Пошли из этой развалины, – хмуро сказал Вовка.
– И совсем не развалина! – сказал Витя.
– Нет, развалина!
– Нет, не развалина!
Они оба враждебно замолчали и выбрались из церкви.
Был уже вечер, солнце ушло за горизонт, а весь восточный край неба завалило тяжелыми тучами с фиолетовыми краями.
Шли к деревне и опять молчали. Березка шелестела листьями у обочины дороги. Женщина шла навстречу мальчикам с тяжелой корзиной, кренясь набок. От деревни долетал стук топора, лаяли собаки, невнятно рокотало радио, тянуло дымком. Мир и покой были разлиты над вечерней землей.
|
|
|
– Дождь будет, – сказал Вовка, искоса посмотрев на Витю.
– Я люблю под дождем гулять, – сказал Витя.
– А я, когда идет дождь, – сказал Вовка, – люблю у печки сидеть. Тепло и сухо.
Витя засмеялся. Вовка засмеялся тоже. Примирение состоялось.
Дома Витя был молчалив и задумчив. И есть особенно не хотелось.
– Ты не заболел, сынок? – встревожилась мама и пощупала Витин лоб. – Температуры вроде нет.
– Я здоров, мама.
Витя думал о церкви, и, вроде бы без всякой причины, на душе у него было беспокойно.
За темными окнами веранды начался дождь. Он монотонно, усыпляюще шумел в деревьях. Но Витя долго не мог заснуть.
|
|
|
