Из воспоминаний психологов.

«Информацию о том, что захвачены всего 300 человек, психологи сразу поставили под сомнение, а посчитать можно было элементарно: 3 класса на параллели, 11 классов в школе, по 25 – 30 человек в классе. Школа №1 – это значит, что в школе собраны дети всей администрации города. Значит, она переполнена. Уточнили информацию о том, что линейка проводилась в одну смену, на нее обычно приглашаются самые уважаемые люди города, приводят детей из детсадовских групп. Двор школы расположен вплотную к жилым домам, и праздничная линейка всегда проходит «с размахом», на нее приходят все учителя, даже не занятые в этот день на уроках, отсюда простая арифметика – число заложников могло перевалить за 1200 человек».

Прошла информация, что стреляет снайпер, оговорили зону прострела, но большое количество местного населения уже за зоной кордона.

Много вооруженных людей. Совсем нет пьяных. Очень много машин, которые заблокировали все подъезды к ДК. Народ все время прибывает. Мало кто расходится вечером по домам. Стараемся, по возможности, занимать людей – часть из них переставляет лавки с солнцепека в тень. Уговариваем покушать. Появились аффективно-шоковые реакции. Представители СМИ, казалось, не понимают, что делают. Мужчины Беслана, чьи родные и близкие оказались в заложниках, решили идти штурмом на Назрань: кровь за кровь – лозунг тех дней.

В таких ситуациях особое внимание психологу необходимо уделять этническим особенностям людей, с которыми он работает. Работать с мужчинами зачастую приходилось опосредованно через беседу с их женами, матерями и близкими женщинами. Мужчины, ослепленные своим горем, внутренне не соглашающиеся со своей беспомощностью, зачастую не понимают, что таким поведением они не просто подвергают свои жизни ненужной опасности, но и развязывают новую войну между ингушами и осетинами. Только близкие женщины могут их отговорить от необдуманных поступков».

«Очень мало информации. Назначено время сбора родственников для доведения информации. Долгое время к ним никто не выходит, ни от администрации города, ни от штаба для разъяснения проделанной за это время работы. Требований террористы не выдвигают. Окна в спортзале, где удерживаются заложники, террористы выбили сразу, опасаясь повторения «Норд – Оста».

«Психологам дана информация, что в толпе могут быть пособники террористов. Как их определить? Задача не из легких.

На ходу обучаем местных психологов, привлеченных к оказанию психологической помощи, как работать с группой людей, дающих интервью. Какие доводы находить при взаимодействии с журналистами, ставящими перед собой совсем иные задачи. Эмоциональное заражение и слухи, недостаток информации – причина возникновения истерик, агрессивных выпадов.

Многие из женщин похожи на каменные изваяния – «по живым не плачем», нет слез - не происходит снятия напряжения. В толпе есть мнение большинства, что еще ни один захват заложников не обходился без жертв.

Работаем с группой, но все же преобладает индивидуальная работа, фармакотерапия. Приходится все время помнить о местном менталитете. Используем в работе краткосрочные приемы и техники, так как работа ведется по принципу «здесь и сейчас» и направлена на работу с актуальным состоянием человека. Применяем техники присоединения, много работаем на позитив, на ресурс. Проводим большую информационно-разъяснительную работу».

«Продолжается индивидуальная работа, работа в толпе. Применяется фармакотерапия. Появились первые слухи о том, что захваченные дети ничего не едят и не пьют, и родители начали отказываться даже от чая и воды. День жаркий. Многие жалуются на повышение АД, головокружение».

«Информации почти совсем нет. Наверно, где-то она есть, но делиться с нами ей никто не собирается. Были уже агрессивные выпады на представителей администрации, вернее, их заменяющих, так, например, прислали выступить девушку – маленькую «цапельку» на длинных ножках, сообщить, о том, что делается все возможное для спасения заложников.

Большой наплыв журналистов. В период «не развития события» они выуживают любую информацию от родственников заложников, в результате, очаги истерических реакций возникают иногда в нескольких местах одновременно. Но есть понимание, что ТВ передает информацию уже в несколько другом режиме, чем это было на Дубровке.

Прежде всего, необходимо обеспечить физическую безопасность, эмоциональную поддержку людям. Ожидающие родственники не всегда желают обсуждать произошедшее. Психологи готовы слушать тех, кто хочет говорить, быть рядом с теми, кто готов молчать, готовы поддержать простым прикосновением, участием, пониманием.

Мягкий опрос помогает определить, требуется ли немедленная психологическая помощь человеку, какова степень травмированности, реакцию человека на травму, уровень риска развития хронического посттравматического стрессового расстройства. Такой опрос создает базу для определения очередности оказания помощи пострадавшим и, если он проведен мягко, в удобном для человека темпе, поможет интегрировать процесс травмы».

«Далее, группа была отправлена к местной больнице. Информация была самая противоречивая. Начинали составляться списки попавших в больницу Беслана и в развернутый госпиталь Медицины катастроф. Но, так как людей сразу сортировали по степени тяжести ранения и отправляли в другие больницы, списки были не точными, постоянно меняющимися, написанными коряво от руки, что создавало дополнительную панику и вызывало аффективно-шоковые реакции. Было так, что доставили из школы двухлетнюю малышку и не могли найти никого, кто бы искал ее. Начало темнеть. Кому-то, наконец-то, пришло решение провести проводку, списки стали освещаться. Но многие родственники так и не нашли информации о своих детях.

Начались самостоятельные несанкционированные поиски тел: несколько мужчин, бродивших в одиночестве по территории больницы, нашли палаточные морги, перебрали тела, опознали своих детей. Было очень жутко слушать их приглушенную речь, многие отцы казались чересчур спокойными, даже для того, чтобы жить. Нам казалось, что мы – это краешек берега, за который еще можно уцепиться, но для этого мы должны быть все время рядом, но так не получалось – слишком много было горя.

Пришло понимание того, что погибших больше, чем могло ожидаться. Какое- то время не хотелось двигаться. Все устали, а впереди было еще очень много бед и страданий».

Из воспоминаний психологов: