 |
Глава 33, в которой Виктор Каин обещает свою жизнь Нине
|
|
|
|
«Горны»
Визит к брату никакого облегчения, как и ожидалось, не принёс. К тому же, возвращаясь в своё крыло ансамбля, Виктор заметил краем глаза, что свет в окнах дочери не горит, значит, Марии нет у себя. Поскольку спать днём девочка не привыкла с самого детства, вывод напрашивался один - дочь в неурочный час куда-то ушла. Беспокойное создание, прямо как её мать. И не сидится же ей на месте, пока весь дом в трауре...
А впрочем, Мария наверняка ощущала смерть дяди острее, чем все остальные. От матери к ней перешла невероятная чуткость, и рдеющая над Горнами смерть наверняка действовала на неё сильнее, чем на обоих вместе взятых мужчин.
Интересно, что думал обо всём этом Каспар... Виктор задержался на пороге своего дома, взявшись за дверную ручку, и бросил взгляд на тонущий в тумане Многогранник. Знает ли он вообще о смерти дяди? Отец коменданта Снежной крепости сам так ни разу и не спустился даже в Агатовую яму, но Каспар утверждал, что у Многогранника есть собственные информационные каналы. Однажды, рассказывая об этом отцу, он даже едва не обронил слово "мама", и это должно было насторожить Виктора, однако его это напротив успокоило. Значит, покойная не оставляла своего ребёнка... Не забывала, выходит...
"Нина... Почему тебя нет с нами, Нина? Ты живо бы нам всем показала, как предаваться унынию..."
Почти без сил младший Каин опустился на свой стул и привычным жестом стал тереть переносицу. Снова накатывала мигрень, но на этот раз не давно заподозренная аллергия на твирь-траву была виновата. Виктор испереживался за последние сутки, и самым лучшим вариантом было бы задремать хотя бы на полчаса, но время было совершенно неподходящее.
|
|
|
"Ох, Нина... Если бы ты была со мной, и мучиться бы не пришлось... Ты одним своим поцелуем снимала с меня все недуги, а вместе с ними - печали..."
Странно - только что умер родной его брат, а Виктор думал только о своей жене. Будто бы воспоминания о ней способны были разогнать сгустившиеся над домом Каиных тучи...
Легкой походкой она выскользнула из завесы мрака, что окутал кабинет уже не столь молодого как прежде мужчины, который принадлежал ей и тогда, и теперь. Стоило ему один раз позвать ее – и вот она мчалась к нему сквозь время и пространство, нарушая все законы логики и здравого смысла. Нина любила рушить законы, ломать преграды, об этом знал каждый. И что самое удивительное, она действительно была к этому способна.
Виктор выглядел изнуренным и буквально измученным. Он поднял полный тоски взгляд к потолку, точно обращаясь к своей покойной супруге. И Нина внимала его безмолвным речам. Тенью она прошелестела вдоль стены и замерла за спиной своего мужа.
Он выглядел беззащитным и слабым, он потерял прежнюю опору. Нина опустила ладони ему на плечи, невесомое и практически неощутимое прикосновение должно было приободрить супруга.
- Виктор... – прошептала она, едва наклонившись к его уху.
Если он услышит ее, она утешит, обязательно утешит, но если же нет... придется покинуть суженого и вернуться в свой покой, туда, где блаженствуют мечты, где даже воздух заряжен чудом. Но сейчас ей очень не хотелось покидать Виктора.
- Виктор... – чуть громче позвала она, приобнимая мужчину за плечи. Руки такие же ласковые и нежные, как и двадцать лет тому назад. Ну же, милый, услышь свою супругу, она ждет. Она тебя долго ждала, уже несколько тоскливых ночей с прошлой их встречи.
Она готова была уже покинуть мужа, скрыться в тени портьеры, она отстранилась от него, проводя пальцами по его плечу. Нина делает маленькие шаги назад, медленно покидает его в надежде, что Виктор все же почувствует ее присутствие.
|
|
|
Он трёт глаза грубыми подушечками пальцев, и веки начинает саднить. Давит сильно, так, что хочется чихнуть, и тело сковывает неприятный озноб. Виктору отчётливо нехорошо, и он думает о том, что очень бы хотел пойти сейчас в кровать, лечь прямо на плотно застланное покрывало и сжать пальцами виски, чтоб перед глазами поплыли оранжевые круги. Рано или поздно он всё-таки уснёт, а после пробуждения головная боль будет уже не так сильна. И пройдёт этот навязчивый морок...
Пройдёт или нет? Ему кажется, или сзади кто-то задевает занавески и заставляет их колыхаться? Может, сквозняк? Странно - дверь плотно затворена, Виктор её запер... Вот что значит - неудачно спроектировать помещение: любой вошедший в дом сразу же рисковал уткнуться в занятого своей работой Каина, если тот заблаговременно не закрывал дверь слева от себя. Но сейчас-то точно никто не пришёл: не слышно было ни характерного скрипа, ни последующего звука шагов... Что тогда?
Не по-осеннему свежо запахло, так пахло даже не минувшей весной, нет, так пахло в ту весну двадцать лет назад - холодной тёмной водой, черёмуховым цветом и страницами книг. И прибавлялись к этому терпкая корица и пьяные чёрные вишни. Мужчина заулыбался, и стало на несколько морщин на его лбу меньше.
"Нина... Нина, всё как тогда, ты не меняешься..."
Виктор расслабился и как-то рассеянно провёл пальцами по плечу, будто почувствовав чьё-то мимолётное игривое прикосновение. Хотя, конечно, он не мог сказать наверняка, что именно сейчас дух коснулся его именно там, где он почувствовал - жест его был только по наитию.
- Ты пришла ко мне, да? Я знаю, ты не бросишь нас в такое время...
Не вставая со стула, Каин повернулся и открыл глаза. Она стояла перед ним, протянув вперёд изящную руку, будто только что отпустила его плечо и ещё не успела отойти очень далеко. Её лицо было свежим и молодым, как двадцать лет назад. Одежды на ней были светлые, но, как Виктор не старался, он не мог их разглядеть: они всё время расплывались, будто состояли из дыма и тумана, плыли в воздухе, как и чёрные волосы Алой Хозяйки.
- Не уходи, постой...- потерянно и просяще взмолился мужчина, видя, как медленно отступает видение от него - шаг за шагом, но будто плывя над полом в нескольких дюймах,- Останься... Ты так редко приходишь ко мне... Нина...
|
|
|
Он потянул к ней свои руки - несгибаемый правитель, несчастный сломленный горем вдовец. Он не знал, как выглядит в эти секунды со стороны... Но хотел её коснуться. Очень боялся её отпустить...
Бедный мой, несчастный Виктор. Одинокий, печальный, уставший... Потерявший веру, но все еще лелеющий надежду... она теплится в твоем сердце, я чувствую. Она раздвигает завесу мрака, что почти поглотил твою душу. Ты так преданно смотришь в эту густеющую темноту, что мне правда становится жаль тебя...
Нина сделала шаг навстречу. Рука ее легла на его лоб, пальцы пробежались по его вискам, коснулись щеки и остановились на шее. Каина приблизилась еще, заглядывая любимому мужчине в глаза. Ее расплывчатое лицо озарилось улыбкой, а руки продолжали поглаживать Виктора по шее.
Если музыка не играла из граммофона Виктора, то она звучала из ее сердца.
- Виктор... милый... – прошептала она ласково. – Бедный мой, несчастный Виктор... – она говорит едва слышно, но это только придает таинственности сакральному моменту. Она продолжает шептать его имя, проводя пальцами по его плечам. Прикосновение практически не ощущается, точно его и нет, но тепло рук Нины заставляет верить в ее присутствие. Она действительно теплая.
Нина выпускает супруга из рук и отстраняется, прикрывая рукой улыбку. Она обходит его письменный стол и точно растворяется в воздухе, от нее остается только память ее прикосновений. Но не уходит она совсем: вот она уже и по другую сторону от мужа.
Играть Нина всегда любила.
Но вот она замерла и подчинилась его расстроенному взгляду. Виктор знал на нее управу, он был одним из немногих, кто прекрасно понимал, как усмирить эту львицу. Хотя почему одним из немногих? Виктор был единственным.
- Прости, что оставила тебя так надолго, любимый, - она наклонилась к нему и нежно коснулась губами его щеки, даря Виктору обжигающий поцелуй.
Отстранилась она от него только спустя несколько затянувшихся мгновений. Женщина опустилась на колени супруга и обняла его за шею. Нина заглянула в глаза Виктора и вдруг стала предельно серьезной, будто что-то внутри больно кольнуло ее.
|
|
|
- Виктор... что-то грядет, ты чувствуешь?
Наверное, Виктор не выспался: он не может уследить за тем, как двигается вокруг него жена. Она будто пронзает пространство и не подчиняется ни законам гравитации, ни чему другому, что всегда ограничивало простых смертных. Иногда она плывёт по воздуху, оставляя за собой смазанный след (как шлейф от дамских духов, который долго ещё обозначает присутствие своей хозяйки), а порой оказывается в одну секунду совершенно не там, где была прежде. Она то вилась вокруг него лентой, то скакала, как слепое пятно.
Но всё же не уходила и не убегала больше. Подавала ему руки, и он успел прижаться к ним губами, ощутить исходящий от неё привычный, но притупляющийся с каждым годом запах... Кажется, день ото дня мужчина помнил его всё хуже.
- Нина... Куда ты уходишь всё время? Останься со мной. Останься, прошу тебя...- исступлённо шептал вдовец, когда покойница целовала его. Он навечно хотел бы остаться в этом мороке - пусть он обманывал себя, пусть на самом деле не приходил к нему никакой дух, и любимая женщина на проверку оказывалась галлюцинацией, всё равно. Он страшно выглядел со стороны - говорящий с пустотой, в тишину, совершенно ни с кем. Но, если бы кто-то сообщил ему, что вовсе не садится на его колени жена, он и не подумал бы сомневаться в том, что может ошибаться.
- Я чувствую... Нет, знаю. Что-то плохое надвигается, Нина. И со смерти Симона всё только началось. Она ведь не пройдёт бесследно, так? Скажи, прошу, скажи, что нас ждёт... скажи мне, Нина, стоит ли бояться, или отдать брату последнюю дань и жить дальше? В Городе неспокойно... Жители, кажется, уже начали судачить...
Виктор обхватывает Нину руками и прижимается к её плечу, прячет лицо в рассыпанных чёрных волосах.
- Я запутался, Нина. Скажи, я ведь не ошибся ещё ни в чём? Я боюсь оказаться бессилен... Ты ведь знаешь, мои руки связаны... Всегда были связаны.
Он бормотал очень тихо, самого себя обнимая за плечи, и думал притом, что это та, кого он так любит. И, сам того не замечая, чуть слышно вторил тому, что говорила она ему, будто произносил её слова вместе с ней. Иногда даже казалось - вместо неё. Наверное, только казалось.
Ах, как он цепляется за нее, как держит, как прижимает к своей груди свою любимую супругу, этот таинственный морок. Как нежен он с ней, как счастлив и в то же время несчастен. Нина подняла свои черные очи на Виктора и вновь коснулась его щеки своими теплыми руками.
|
|
|
- Я здесь, мой милый, я не ухожу, - произнесла она, отнимая руки от его лица. Во взгляде ее была заметна грусть, такая искренняя тоска по прежней жизни, где у нее было все: и любящий супруг, и маленькие дети, и власть. Она была абсолютно счастлива, а теперь, когда Нина видела, как чахнет ее муж... теперь все было по-другому. – Я рядом, Виктор. Я здесь, с тобой.
Виктора следовало успокоить, он был очень встревожен внезапной трагедией в семье Каиных, но Нина не имела права лгать. Несмотря на то, что она уже якобы отошла в мир иной, новой Алой Хозяйке выступать на сцену было еще рано, поэтому Нина продолжала гордо нести свой крест...
- Симон отошел в мир иной не просто так. Но этот дьявольский человек еще покажет себя, ведь с его смерти на Город вновь обрушится страшная напасть... ты понимаешь, о чем я говорю, мой милый Виктор? Город утонет в крови... и чуда больше не будет, - Нина уверенно вцепилась пальцами в плечи мужа, сжав их со всей силой, на которую только была способна женщина. Отчего-то Алая Хозяйка сейчас напоминала взбесившуюся фурию и, несмотря на то, что образ ее был размыт, Виктор мог видеть, что глаза ее пылают недобрым огнем. Сказать, что Нина была недовольна – ничего не сказать.
Но эта ярость ушла так же быстро, как и появилась. Нина вновь поглаживала плечи мужа, а не сжимала их со страшной силой.
- Ты делаешь все правильно, мой дорогой... Этот мальчик, тот, что приехал прошлым утром, ты должен направить его... его руки помогут вернуть чудо. Только бы его руки не стали разрушать все, что мы строили с Викторией... Разорвут его на части, я чувствую...
- Утонет... В крови? Нина, что ты говоришь такое... Мы едва не утонули ведь уже однажды, ты помнишь? Нет, ты не можешь помнить, тебя уже мало заботили тогда мирские страсти... Или?..
Виктор сильно прищурился, заглядывая в глаза супруги, и попытался понять, что же она имеет в виду.
Виктор был начисто лишён фамильного чутья, и только гадать оставалось, что же пророчит ему туманное видение Алой Хозяйки. Полыхнул на дне её глаз знакомый, любимый, но страшный огонь: при жизни её глаза горели так, когда Нина намерена была изменить что-то, что приходилось ей не по душе. Только сейчас она злилась ещё больше: теперь она не могла вертеть событиями так, как хотела бы. Ах! Незадача, её руки связаны были ещё сильнее, чем руки мужа. Значит, действовать должен был тот, у кого было больше возможностей.
- Ты знаешь что-то, Нина? Ты можешь мне помочь, правда ведь? Расскажи, что ты успела увидеть со своей высоты. Ты наверняка знаешь, что случится. Прошу, скажи мне. Я не поверю, чтоб ты не знала, что у Симона на уме!
Каин крепко сжал тонкие руки своей жены, и доверительно уставился ей в лицо. Не страшно. Совсем не страшно, когда она рядом.
- Ты про приезжего доктора...- догадался Виктор и тут же поспешил спрашивать дальше,- Ведь ты о нём? Скажи. Скажи мне всё, что ты только знаешь, о чём думаешь и что предполагаешь. Расскажи и не бойся перепугать меня. Хуже-то уже не будет, правда?
"Будет. Будет, будет в разы хуже, чем я только могу себе представить, иначе бы и она не была так взволнованна. Когда она в последний раз была так обеспокоена и разозлена? Не вспомню уже..."
Быть может, тон Виктора мог показаться требовательным, но уж Нина-то обязана была понять, что на самом деле он такой же молящий, как и за несколько минут до этого, когда Виктор готов был упасть в ноги миражу, чтобы он только не исчез.
Странное дело: при жизни Нины не случалось такого, чтобы муж поклонялся ей или вставал на колени. Он, пожалуй, был одним из немногих, кто вообще мог видеть в Дикой Нине кого-то помимо Хозяйки. Хотя почему одним из немногих? Виктор был единственным. Она не была для него Хозяйкой, легендой, мифом, богиней... Она была его любимой женщиной, его обожаемой супругой, матерью его детей. Она была для него большим, чем была для Города, но он не видел в ней что-то заоблачное и далёкое. Виктор вставал перед ней на колени только за тем, чтобы завязать разболтавшийся ремешок на её туфельке или приложить щёку к утробе, где она носила их детей.
Именно поэтому он вопрошал так прямо и без лишних завихрений. Между ними никогда не было недоговорённости. Виктор мог бы дать руку на отсечение, что ни он, ни она ни разу в жизни не сказали друг другу ни слова лжи, и сейчас она не сделает исключения.
- Я готов слушать тебя. Поведи меня, Нина. Бери мои руки, дёргай за нитки и делай то, что сочтёшь нужным.
Каин припал губами к прозрачным белым рукам. Он готов был повиноваться любому её решению: жестокому, горячному, с первого взгляда - дикому... Но кому, как не Виктору, было знать, что Нина всегда окажется права?
"Я запутался"- повторил он зачем-то про себя.
- Веди меня, Нина,- уверенно повторил вдовец и снова возвратил взгляд к глазам супруги.
Нина долго молчала... она знала и о впечатлительности Виктора, и о том, что после ее смерти стало некому о нем позаботиться, и именно поэтому не хотела она ввязывать супруга в дела всевышних... Но с другой стороны, Виктор был смелым и мужественным, он мог перенести спокойно все вспышки своей жены, когда она хватала его за плечи во сне, кричала как сумасшедшая, царапала ему лицо, точно фурия. Нина могла доверять Виктору, она знала это. Но как сказать ему обо всем, что известно ей?..
Нина опустила задумчиво глаза и приложила палец к своим губам. Взгляд ее сразу стал печальным, но она быстро отогнала тоску, осторожно произнося слова:
- Симон не умер... он не просто умер... он среди нас, Виктор. И не только как Память, ты меня понимаешь? – она вновь подняла взор на мужа, она выглядела не просто серьезной. В глазах заметен стальной блеск, чрезмерная жесткость, так не присущая этой женщине. – Я видела алый рассвет... город погрязнет в крови, я это знаю. Пройдет не больше двух недель, как все, что я строила, будет втоптано в песок... А еще я слышала плач детей... там, они еще выше, чем я... они оплакивали кого-то...
Нина затихла, уставившись в окно взглядом, полным какого-то странного ожидания, точно сейчас тучи разойдутся, и в небе покажется чье-то лицо. В следующее мгновение глаза Каиной расширяются, она явно что-то узрела в этом кромешном мраке, но предпочла молчать. Повернув голову, Нина тихонько вздохнула...
- Я возьму твои руки, - прошептала она, касаясь едва его ладоней. – Я поведу тебя, я помогу тебе, будь уверен, мой милый Виктор... Но один ты не справишься... Мария тебе не поможет, а с Каспаром... ты сам знаешь, он тебя не слушает... ты слишком мягкосердечен, мой милый, чтобы справиться самостоятельно... опорой твоей станет тот мальчишка, что приехал прошлым утром на поезде...
Нина вновь улыбнулась, и улыбка ее показалась спокойной и практически счастливой. Глаза сияли, в них был заметен полет идей, полет мыслей, волшебства. Нина знала, что нужно делать, Нина всегда оказывалась права даже в самых абсурдных вещах.
- Я возьму твои руки и твоими руками поведу его к нужной цели...
Упрекнуть Виктора в чём-то было сложно, но и с этой задачей супруга неизменно справлялась. Она права была: когда Нины не стало, дети совершенно отбились от рук отца. Они не то что его, Георгия ни во что не ставили. Казалось, только Симон как самый старший и могущественный из всех Каиных знал на них управу. Мария унаследовала необузданный нрав матери, Каспар - её невероятное упрямство.
- Да уж...- усмехнулся вдовец, - На одну тебя мне и приходится рассчитывать, Нина. Уж на что Рубин, на что этот юноша, на что даже Исидор не способны помочь лучше, чем ты...
Наваждение постепенно становилось гуще, всё труднее было различить черты лица женщины. Виктор щурился, будто пытался разглядеть её сквозь туман. Глаза будто засыпало песком, хотелось зажмуриться и снова начать тереть веки. Да только страшно: отвлечётся, и морок рассеется, и кто знает, когда в следующий раз она появится, видимая и осязаемая, перед его глазами.
Когда впервые Нина пришла посреди ночи, он решил, что это дурной сон. Шутка подсознания. Виктор до последнего мотал головой и отгонял дурман - боль потери слишком свежа была ещё в тот момент, чтобы не свалить всё на безумствующее сердце. Кажется, в первый раз Виктор так и не поверил в галлюцинацию... Даже зная свою жену он не предполагал, что она способна на такое.
"Знаешь, я верю,"- думал он, глядя в глаза любимой женщины, - "Что однажды ты придёшь, чтобы не оставлять меня никогда. Сейчас ты вынуждена оставлять меня одного, родная, но когда-нибудь ты уже не отпустишь моей руки. Тогда я не отпущу твоей. Как не хочу, чтоб это случалось... Как я хочу, чтоб это скорей случилось."
Но она появлялась всё реже. Как давно в последний раз она смотрела в его глаза, гладила его лицо, целовала в щёки? Счёт шёл на недели. В повседневной маете Виктор переставал иногда думать о ней, и она не трогала и не тревожила его.
Он видел её тогда, когда сам этого хотел.
- Мне так не хватает тебя, Нина...- негромко произнёс Каин, прижимая уже полупрозрачную руку в своему лицу, и, чем дольше, тем сильнее он чувствовал, как циркулирует на том месте, где только что сидел призрак, воздух.
Нина молча заглядывала в глаза своему мужу, сжимая в своих леденеющих ладонях его столь же холодные пальцы. Великолепный морок, который так боялся спугнуть Виктор, начал таять во мраке наступившей ночи. Она уже и сама плохо различала черты лица своего любимого супруга, оттого лишь сильнее хватала его за руки, не желая отпускать от себя ни на шаг.
Однако, в отличие от Виктора, она знала, что придется его покинуть. Покинуть надолго, если не навсегда. Нет, не навсегда. Скоро Нина вернется, но вернется совершенно иная Нина, не такая, как сейчас, вот в этот момент. Она будет держать руки супруга, будет сжимать их, сжимать эти холодные пальцы. Холодные, точно у мертвеца.
Нина вновь отвела взгляд. Темные, почти черные глаза были обращены к портрету ее дочери, что висел на стене у Виктора. В ее очах вспыхнуло беспокойство, брови сошлись к переносице, и вновь проявилась ее дурная привычка: кусать нижнюю губу. Нет, Мария не станет говорить голосом своей матери. Она пойдет по совершенно иному пути... нет, не по иному, она не станет продолжать идти по тропе, что наметила Нина: Мария начнет тот же самый путь заново, именно это огорчало и настораживало Нину, ведь она привыкла рваться всегда вверх, этому учила и детей, а теперь... Мария сиганет вниз и начнет все заново.
Нина не отрывала взгляда от портрета в овальной раме. Женщине не совсем нравилось то, что дочь всегда была перед глазами ее мужа, являясь живым, хоть и запечатленном на бумаге, напоминанием о том, что Нина когда-то была вполне материальной, что когда-то она была рядом. Наблюдая за супругом, Каина могла наблюдать этот напряженный взгляд, который иногда останавливался на лице Марии. И видела его руки, которые точно тянулись к живому призраку его собственной жены. И замечала, как меняется его взгляд...
Испытывала ли она укол ревности? Или ей просто было жаль Виктора, который так страдал без Нее, без Нины? Женщина тихонько вздохнула и снова взглянула в чернеющее небо, сквозь него пробивалось в Город-на-Горхоне что-то страшное и смертоносное... но настоящая опасность шла из недр земли.
- Исидора больше нет, Виктор, - прошептала Нина, так и не подарив последнего взгляда своему супругу. И она ушла.
- Как... Исидора...- Виктор растерялся. Этого услышать он никак не ожидал. Как же... Вчера ведь Исидор был у брата, и выглядел лекарь вполне хорошо, пусть и несколько устало и встревоженно... Немудрено - вернулся Бурах вчера из степи, и... и...
"Да, смерти Симона тоже ничто не предвещало..."
-...но его нет... Нина, постой!- Каин опомнился только когда не смог её увидеть. Он протянул руку туда, где только что, секунду назад с трудом различал её лицо. Пальцы не коснулись тёплой кожи, даже не утонули в развеявшемся тумане. Ладонь попросту пропала в пустоте.
Дальнейшее было похоже на сон: потеря Нины из виду стала как погружение в ледяную воду с головой с головокружительной высоты. Несколько секунд ступора, Виктор только открывал рот и распахивал глаза, ибо в сознании его зажглось - всё, это конец. Теперь Нина не станет его оберегать больше. Ей не суждено стать ангелом-хранителем супруга, а тот так страстно желал этого в последние годы! Надежда на то, что однажды Нина не покинет его больше, рухнула. Стало ясно, что первым окончательно покинет мир живых отнюдь не она. Тонкие, но прочные нити Памяти сквозь мужа, дочь и сына плотно привязывали Дикую Хозяйку к реалиям города. А Память Виктора... Ту действительно сохранить некому.
Он пообещал только что, что передаст свои руки под чуткое руководство покойницы. Кому, как не ему было осознавать всю серьёзность данного обещания? Виктор лучше других понимал, что подписал себе смертный приговор и, кажется, только что капнул крови на договор с силой, пред которой сам дьявол преклонял колени. Начинался обратный отсчёт, таймер которого был задан десять лет назад, когда в последний раз набрала полной грудью воздух и испустила дух Дикая Нина.
Было не страшно. Виктор слишком устал, чтобы испугаться принятого решения, и ждал конца с одной только, последней надеждой - что ещё раз он сумеет почувствовать себя счастливым, когда супруга коснётся его губ смертельным поцелуем и унесёт его туда, откуда не будет возврата.
Этим вечером Каина скосило мгновенно. Несколько мучительных секунд перед тем, как провалиться в бессознательный сон без сновидений, когда опустошение в душе было таким, что внутри не звучало даже эхо, на деле были единственным мигом. Как сидел, откинулся Виктор на своём стуле, запрокинулась голова назад, захлопнулись закатившиеся глаза.
|
|
|
