Год исполнения желании

Наконец-то ал-Мансур мог не опасаться за свою власть – два грозных противника были уничтожены, и возвратиться со спокойной душой к наблюдению за строительством дворца в новой столице. Завершению его отделки помешало наступление Ибрахима ибн Абдаллаха, из-за которого руководитель стройки, назначенный ал-Мансуром, побоявшись, что мятежник захватит строительный лес и дорогое тековое дерево, закупленное в Индии, сжег его. Как ни странно, ал-Мансур не наказал провинившегося, оценив его преданность. Несмотря на все препятствия, отделка дворца была завершена к весне 764 г., и ал-Мансур мог вселиться в него.

Новую столицу символически назвали Мадинат ас-салам, что обычно переводят как «город мира», что совсем неверно – салам с долгим вторым «а» значит не «мир» в смысле противоположности «войне», а «благоденствие» или «благополучие», второе, пожалуй, в этом случае точнее. Здесь халиф надеялся быть благополучным в своем новом доме. Впрочем, этот город называли неофициально Круглым городом и Городом ал-Мансура. В последствии Круглый город оброс обширными пригородами, и все вместе стало называться Багдадом.

Город был в окружности 8000 локтей или 4 км. Его защищали две глинобитные стены. Первая имела высоту 17, 5 м и толщину по основанию – 5 м. В 150 метрах от внешней стены находилась внутренняя. Ворота во внешней и внутренней стене соединял сводчатый коридор из обожженного кирпича, по обе стороны которого располагались помещения для охраны. В промежутке между двумя стенами размещались торгово-ремесленные кварталы.

В центре внутреннего города площадью около 420 га находились дворец и соборная мечеть. Дворец имел обычную схему планировки: квадрат стен 200× 200 м. с обширным двором, окруженным постройками, и парадной частью в стороне, противоположной входу, где на центральной оси находились вестибюль и приемный зал 10 м в ширину и 15 м в длину. Достопримечательностью дворца был купол над этим залом, возвышавшийся на 40 м над землей, облицованный зелеными (или бирюзовыми) изразцами. По нему весь дворец иногда называли «Зеленый купол». А на вершине купола находилась легендарная фигура всадника с копьем. По назначению – это флюгер, вращавшийся по ветру, и когда купол, поражавший воображение современников и, видимо, сложенный второпях не очень прочно, в дождливую ночь с 9 на 10 марта 941 г. рухнул, родилась легенда, что эта непонятная фигура обладала волшебной силой указывать, с какой стороны халифу грозит нападение врагов. Пройдя несколько литературных передач, эта легенда пришла в русскую литературу в виде сюжета «Сказки о золотом петушке» А. С. Пушкина.

С севера к дворцу примыкала пятничная мечеть размером 200× 200 локтей. Такое расположение мечети позволяло халифу проходить в нее из внутренних покоев дворца, минуя собравшихся на молитву людей.

Примечательно, что точно такая же величина и соотношение между дворцом и мечетью были в Васите, построенном ал-Хаджжаджем. Не было ли это преднамеренным решением не уступить величине его построек? Кстати, двое из четырех ворот были сняты в Васите. Вообще использование элементов античных построек было широко распространено в раннемусульманское время, вспомним хотя бы разнокалиберные колонны в Куббат ас-Сахра. И привезенные из Васита ворота были не оригинальными, а снятыми ал-Хаджжаджем в одном из соседних городов. Ценилось и дерево, и железо, которым скреплялись или обивались створки ворот. Это было похоже на то, как у нас в тридцатые годы, разбирали барские усадьбы и церкви, чтобы построить колхозные или совхозные дворы.

Между внутренней стеной города и площадью вокруг дворца находились жилища приближенных и других представителей верхушки общества. К сожалению, об этом городе, его размерах и планировке мы можем судить только по не всегда ясным и четким описаниям его в сочинениях авторов X–XI вв. Наспех сооруженные постройки начали разрушаться через полтора века после возведения, рыхлая кладка стен легко размывалась наводнениями. Обожженный кирпич из разрушавшихся сооружений, как водится, растаскивался жителями соседних кварталов, и в результате от Круглого города в XIX в. не осталось ни следа на поверхности земли.

Самое удивительное, что при интенсивной застройке этого района во второй половине XX в., сопровождавшейся рытьем котлованов для фундаментов больших домов, насколько мне известно, следы построек этого города не были зафиксированы археологами. Все, кто пишут о средневековом Багдаде, воспроизводят реконструкцию плана К. А. Кресвела 1940 года, не решаясь предложить что-либо новое и столь же умозрительное.

Но тогда, в конце 763 или начале 764 г., ал-Мансур остался доволен своим новым дворцом и прочими постройками. Хотя, как отмечает один из источников, большими наградами руководителей стройки он не поощрил, найдя расходы слишком большими и, предполагая, вероятно, что они уже сами поощрили себя в процессе строительства.

Автор «Истории Багдада» Хатиб ал-Багдади приводит сумму расходов на строительство – 4 миллиона 183 дирхема и 100 миллионов 83 тысячи фельсов[33]. Старая резиденция Аббасидов Хашимийа была заброшена, Васит, полвека бывший столицей Ирака, с утратой ворот потерял прежнюю обороноспособность, да и Куфа постепенно стала терять значение духовного и политического центра.

Теперь, расправившись с мятежами и утвердившись в новой столице в окружении своих людей, ал-Мансур мог решить еще одну важную для него задачу. В 754 г. ему присягнули как халифу с тем, что его преемником будет Иса ибн Муса. Старшему сыну ал-Мансура было тогда только девять лет, и как престолонаследник он не мог рассматриваться. С тех пор прошло девять лет. Сын, Мухаммад, был жив и здоров, управлял (пусть даже номинально) Хорасаном и Мавераннахром, и ал-Мансуру прежняя клятва была уже в тягость. Теперь ал-Мансур счел возможным покончить со своим прежним обязательством. Вместо признательности за все, что делал для него Иса ибн Муса, он призвал его отказаться от наследования власти. Сделал он это не в личном разговоре, а направил письмо в Куфу, где находился Иса. Просто пренебречь своей клятвой и провести присягу Мухаммаду ал-Махди как наследнику ал-Мансур не решался, нарушить клятву значило потерять лицо, во-вторых, Иса ибн Муса был энергичным и авторитетным человеком, имел много сторонников и мог законно отстаивать свое право на наследование. Только добровольный отказ мог аннулировать присягу, которую дали подданные халифа. Склонить Ису к отречению от наследования оказалось непросто.

Когда словесные призывы отречься от престолонаследования в пользу сына халифа не подействовали на Ису ибн Мусу, началось откровенное запугивание. Около его дома постоянно находились воины, выказывавшие ему враждебность, во время поездок он слышал оскорбительные замечания. Он жаловался ал-Мансуру, а тот отвечал, что это исходит не от него, что это люди, искренне уважающие Мухаммада ал-Махди за личное достоинство, и он ничего не может с ними поделать. Впрочем, он попросил людей, вызывавших враждебность Исы, не оскорблять сына его дяди, который ему близок как кожица в углу глаза.

Несмотря на откровенное давление, Иса ибн Муса оставался непреклонным, так как для него была важна не только власть для себя, но, прежде всего, для своего сына Мусы. Ал-Мансур обратился за помощью и советом к Халиду ибн Бармаку, ставшему правой рукой халифа, и тот организовал откровенную провокацию. Он приехал к Исе ибн Мусе с 30 сопровождающими, отобранными ал-Мансуром для переговоров. Одновременно в провинции были разосланы извещения об отречении Исы в пользу Мухаммада ал-Махди. Халид приехал не с пустыми руками, а с предложением огромной компенсации. Иса ибн Муса получил 10 миллионов дирхемов для себя, 700 тысяч своим женам и еще 300 тысяч каким-то не названным людям из его окружения.

Исе ибн Мусе пришлось присягнуть не только Мухаммаду ибн Махди как престолонаследнику, но и будущему его преемнику – Мусе ал-Хади, обеспечив стабильность власти на несколько десятилетий вперед. Единственное изменение, которое можно заметить после отречения Исы – то, что он перестает выполнять ответственные поручения военного характера, которые ему прежде давали. Впрочем, это может объясняться и старением.

После этого, в самом начале 765 г., ал-Мансур отправился в хаджж, чтобы закрепить легальность новой присяге одобрением жителей священных городов. Утверждение престолонаследования по прямой линии от отца к сыну и внуку подвела черту под периодом, когда многочисленные дядья и двоюродные братья могли претендовать на власть в Халифате.