 |
Глава 29. Правление ал-Махди и ал-Хади
|
|
|
|
Глава 29. Правление ал-Махди и ал-Хади
Халифат ал-Махди
Приемник ал-Мансура находился в расцвете сил – Мухаммаду ал-Махди было 32 года и он имел достаточный военный и административный опыт. В отличие от отца полубербера, мать его принадлежала к потомкам химйяритских царей, и это придавало Мухаммаду дополнительный вес в глазах арабов.
Он взошел на престол с необычным и многозначительным тронным именем. Буквально «ал-Махди» значит «Ведомый истинным путем». В конце VII в. это слово начинает связываться с понятием «Спаситель Мира», тот, кто придет освободить мир от зла и возродить чистую религию. Придание эпитета ал-Махди имело, несомненно, пропагандистский смысл, перехватывая у шиитов идею и лозунг «Спасителя» из рода Али, хотя, конечно, и сами Аббасиды, и их окружение не видели в сыне ал-Мансура такого «Спасителя». Ту же пропагандистскую цель преследовало и имя сына ал-Махди – ал-Хади («Идущий праведным путем»). А массы недовольных, как мы увидим, искали и находили других, которые вели бы их праведным путем.
Возвратившись после хаджжа в Багдад, ал-Махди принялся за достройку своей ар-Русафы. Денег в казне хватало, хотя сообщение о том, что в ней в это время находилось 900600000 дирхемов (около 2800 тонн серебра) вызывает некоторое сомнение.
К весне, как обычно, начались сборы к очередному походу на Византию. В связи с этим ал-Махди с войском стал лагерем в ал-Барадане, в 4 фарсахах (24–25 км) по дороге в Мосул. Поход был успешным, арабское войско дошло до Анкиры (Анкары), взять ее, несмотря на подкрепление, посланное халифом, не удалось, и войско благополучно возвратилось без серьезных потерь.
В то время как одна мусульманская армия осаждала Анкару, в Басре собиралось войско для морского набега на Индию. Всего набралось 13500 человек, из которых только 2000 составляли воины регулярного войска (джунд), столько же, сколько было набрано добровольцев из портового люда. Вообще, добровольцы составляли большую часть этого войска.
|
|
|
Первым важным политическим актом ал-Махди стало освобождение части заключенных при ал-Мансуре, не отягощенных убийствами или пролитием крови. Говоря современным языком, это была амнистия политзаключенным. Она не коснулась только Мухаммада ибн Ибрахима, сына вождя шиитского восстания в Басре. Мухаммад, увидев, что помилование обошло его, испугался, что теперь его казнят, устроил себе какое-то укрытие в опустевшей темнице и спрятался там. Но о нем побеспокоился его, как теперь сказали бы, однокамерник, Йа‘куб ибн Дауд, получивший помилование и добившийся расположения ал-Махди. Он исхлопотал у ал-Махди освобождение и гарантию безопасности для Мухаммада, и тот вроде бы даже подарил ему 100000 дирхемов.
Эта история свидетельствует о желании ал-Махди найти пути примирения с Алидами. Но попытка эта оказалась бесплодной, да и не только шииты грозили спокойствию и безопасности государства.
Три цвета времени (восстание ал-Муканны)
Есть эпохи, которые в нашем сознании окрашены в определенные цвета. Так, минувший двадцатый век прошел под отсветами красного знамени, мусульманское же средневековье упорно, бесспорно и совершенно ошибочно окрашивают цветом зеленых знамен ислама, хотя 500 лет, с 750 по 1258 г., официальные знамена Аббасидских халифов имели черный цвет. Это известно не только из письменных источников, но и визуально: на миниатюрах рукописей XIII в. «Макам» ал-Харири знамена именно черные, они сопровождают и празднества, и караваны паломников. Переубедить бывает трудно. Вспоминается, как при создании музея в Булгаре автора этих строк спросили, как должно было выглядеть знамя халифа, которое Ибн Фадлан привез царю булгар, и, получив ответ, что оно было черным, сотрудница музея сказала, что они все-таки положат в витрину зеленое знамя. Да, черный цвет не радует глаз, а как должны были его ненавидеть недовольные правлением Аббасидов – и они выбирали для своих знамен и одежд цвет-антогонист – белый, отчего по-арабски их называли ал-мубаййида – «ставшие белыми» или «одетые в белое», а по-персидски сафид джамеганд – «одетые в белое».
|
|
|
Облачение мятежников в белые одежды было не только отказом от цвета официальной одежды ненавистных правителей, но, возможно, осознанно или неосознанно отражало манихейскую идею борьбы светлого и темного начала. Но если даже такие ассоциации и возникали у некоторых групп повстанцев, белый цвет знамен и их одежд не был непременно связан с маздакитами, как полагают многие исследователи.
Белые знамена и белые одежды не были демонстрацией принадлежности к какой-то определенной идеологии; они выражали отвержение аббасидской власти с ее официальным черным цветом. Вспомним, что арабы Северной Сирии, восставшие против Аббасидов во главе с Абу-л-Вардом, в 751 г. надели белые одежды и выступили в поход с белым знаменем. Точно так же в 763 г. Абдаллах ибн Мухаммад, сын Мухаммада ан-Нафс аз-Закийи, провел в Синде присягу своему отцу как халифу и распорядился надеть белую одежду и белые калансувы и выступить под белыми знаменами, но они не были символом шиитских восстаний – это был антиаббасидский цвет вообще.
Другим протестным цветом был красный, который и у нас вызывает ассоциации с мятежом и кровью. Повстанцев, отмечавших себя этим цветом, по-арабски называли ал-мухаммира («окрашивающиеся в красный цвет»), а по-персидски сурхалем («краснознаменные»). Этих повстанцев обычно связывают с маздакитами, а иногда под красным знаменем выступали хариджиты. Так, после разгрома войска хариджита Йусуфа ибн Ибрахима ал-Барма в Фергане в начале правления ал-Махди, командующий правительственным войском распорядился поставить красное знамя для хариджитов, желающих сдаться и получить помилование.
Первые годы правления ал-Махди были отмечены в Хорасане и Согде широкими народными восстаниями, часть участников которых выступала в белых одеждах. Наиболее мощным и продолжительным было восстание, руководимое Хашимом, прозванным ал-Муканна[38], то есть «закрытый покрывалом». Эта личность, вполне реальная, окружена массой легенд, из которых трудно извлечь действительные цели и поступки.
|
|
|
Он был родом из-под Мерва и занимался, по одним сведениям, отбелкой тканей (а не стиркой, как считают некоторые исследователи) или валяньем войлока. Был он, конечно, не арабом, так как ни один из арабов-завоевателей, поселившихся в Мерве, да и вообще в Хорасане, такими унизительными работами заниматься не стал бы. Его отец, а может и сам Хашим, принимал участие в восстании Абу Муслима. Позднее Хашим стал на позиции шиизма и принял участие в восстании Абдалджаббара. Некоторые средневековые авторы называют его вазиром Абдалджаббара, но то обстоятельство, что за участие в восстании его не казнили, а только заключили в темницу, говорит о том, что он не принадлежал к близкому окружению вождя восстания. В багдадской тюрьме он сталкивался с представителями разных религиозных и политических взглядов, мог познакомиться с учением о переселении душ и воплощении божественного духа в людях, а также перенять некоторые трюки от сидевших там же мошенников. Когда он бежал из багдадской тюрьмы на родину, его взгляды уже имели мало общего с исламом.
В Мервском оазисе Хашим начал пропаганду против существующей власти, утверждая, что он последнее звено в воплощении божественного начала, через Адама, Ноя, Авраама, Иисуса, Мухаммада и Абу Муслима. Он был крив на один глаз, и возможно, его лицо было обезображено еще чем-то. Во всяком случае, он носил повязку на лице, за что и получил свое прозвище Муканна. Враги утверждали, что он закрывает лицо, чтобы не отвращать людей своим уродством, а его последователи (или он сам) утверждали, что его от божественного лица исходит такой яркий свет, что может ослепить людей.
Средневековые авторы сообщают о том, что он привлекал сторонников, демонстрируя мошеннические чудеса, вплоть до низведения луны с неба в колодец, где показывал ее своим почитателям. Обвинения его средневековыми авторами в отвержении норм ислама кроме общих слов «разрешил все запрещенное» сводится к утверждению о введении общности жен, хотя за этим могло скрываться возвращение к брачным нормам, существовавшим в Хорасане до ислама.
|
|
|
Остается неизвестным главное – политическое и экономическое содержание проповеди Муканны. Чисто умозрительно можно предполагать, что, отвергая нормы ислама, навязанные завоевателями, он призывал возвратиться к нормам жизни прошлого, которое почти всегда представлялось светлее настоящего.
По-видимому, пропаганда ал-Муканны в Мервском оазисе под носом у наместника успеха не имела, но нашла отклик за Амударьей, в Согде. Эта область была завоевана на 60 лет позднее, чем Мервский оазис, и исламизация ее была более поверхностной, а конфессиональный состав населения пестрее. Вероятно, толчком к началу открытой пропаганды стало известие о смерти ал-Мансура, известие, которое могло придти в Мерв в начале ноября 775 г. Весной 776 г. в верховьях Кашкадарьи и ее притоков началось открытое восстание. Центром был город Кешш (ныне Шахризябз). Ал-Муканна послал туда своего зятя Ахмада ибн Умара, а затем и сам в сопровождении 36 человек благополучно миновал конные разъезды, охранявшие переправы через Амударью. Хашим не стал во главе своих вооруженных сторонников, а укрылся в крепости Санам, где-то восточнее или юго-восточнее Кешша. Здесь в окружении узкого круга преданных людей ему было легче являться воплощением божества.
Другой очаг антиарабского и антимусульманского восстания находился в Бухарском оазисе. Обычно это восстание «людей в белых одеждах» считают частью восстания ал-Муканны, но ни одного намека на то, что они признавали его главенство, не имеется. Центр восстания находился на северо-востоке оазиса в городах Наршах (Нершах) и Бумиджкет, в районе современной Вабкены. В Наршахе восстание возглавляла вдова местного владетеля, казненного Абу Муслимом, вероятно, во время подавления восстания согдийцев в 751 г., которая уже в силу этого не могла быть последовательницей ал-Муканны, объявившего себя воплощением Абу Муслима. К восстанию присоединился и владетель Бухары, бухархудат Бунийат, сын Тохшады, находившийся в Варахше, на западной окраине оазиса. Прямого участия в восстании он не принимал, но после подавления восстания его казнили, как отступника от ислама. Потомки старой дихканской элиты стремились к восстановлению старых порядков и старой веры, а простые участники восстания изгнали мусульман из своих селений.
|
|
|
В раджабе 159 (25. IV-24. V. 776) в Бухаре появился Джабраил ибн Йахйа во главе войска, посланного на подавление восстания в Мавераннахре. Наместник Бухары попросил его помочь справиться с восставшими. Объединенные силы Джабраила ибн Йахйи и наместника Бухары осадили Наршах, затем в сражении в поле нанесли повстанцам, потерявшим до 700 человек убитыми, решительное поражение. Побежденым пришлось заключить договор, по которому они обязывались обратиться в ислам. Но едва мусульманская армия покинула район Наршаха, как восстание вспыхнуло вновь. Джабраилу пришлось задержаться в Бухарском оазисе. На этот раз восставшие не рисковали встретиться в поле, а упорно обороняли хорошо укрепленный Наршах. Только с помощью подкопа и разрушения самой мощной башни, осаждавшим удалось ворваться в город. Руководители восставших вновь заключили мирный договор с обязательством вернуться к исламу, но вскоре все, за исключением одного, были казнены. Только теперь Джабраил ибн Йахиа смог двинуться к Самарканду. Власть ал-Муканны к этому времени распространилась на территорию от Самарканда почти до Амударьи, а на западе до Нахшеба (ныне Карши).
На юге отряды муканновцев подходили к Термезу, но взять его не смогли, хотя и нанесли в поле поражение правительственному войску. Фактически в руках мусульман в начале 160 г. х. (ноябрь-декабрь 776 г. ) оставался Бухарский оазис, Самарканд и небезопасная дорога между ними. Успехам муканновцев способствовало и участие на их стороне тюрков-карлуков. Столь же шатко должно было быть положение халифской власти и за Сыдарьей.
Никакие государственные заботы не могли отвлечь ал-Махди от неприятной мысли, что после его смерти власть перейдет не к сыну, а двоюродному брату Исе ибн Мусе. Внешне он целый год не проявлял к Исе никакой враждебности, нужно было подготовить почву для организации «добровольного» отказа Исы от присяги, которую принесли ему у смертного одра ал-Мунсура 24 октября 776 г.
Иса ибн Муса появился в Багдаде и остановился в ар-Русафе в доме своего дяди Мухаммада ибн Сулаймана. Ар-Русафа при ал-Махди стала центром Багдада, тогда как Круглый город как-то быстро стал нелюбимым еще при ал-Мансуре. Иса спокойно прожил несколько дней и разговаривал с ал-Махди, и тот был ровен в обращении, не проявляя никакой холодности. Спустя несколько дней Иса был на приеме у ар-Раби в той же ар-Русафе в павильоне на берегу Тигра, как вдруг появились люди, которые стали шуметь. Дверь павильона закрыли, но они стали колотить по ней дубинками и камнями, разбили ее и ворвались в павильон, требуя от Исы отказаться престолонаследования и выкрикивая в лицо ему самые грубые ругательства. Как избавились от них, не сообщается, отмечается только, что ал-Махди никак не отреагировал на прилюдные оскорбления своего двоюродного брата. Оскорблениям подвергались и члены семьи Исы, даже в присутствии ал-Махди. Особенно злобным преследователем был Мухаммад ибн Сулайман.
Когда ал-Махди убедился в решительности его сторонников, то обратился к ним с призывом аннулировать присягу Исе, стал давить на него, чтобы он сам «освободил шеи людей от бремени присяги ему». Словом, была разыграна совершенно современная политическая интрига, когда правитель уступает воле масс. Иса отказался пойти на это. Тогда у него обнаружились какие-то невыполненные финансовые обязательства, недопустимость которых ему показали судьи и правоведы. Правда, ал-Махди эта сделка обошлась недешево. Он обязался выкупить снятие присяги «с шей людей» за 10 млн дирхемов и несколько поместий в округах Верхний Заб и Каскар. Торжественная процедура «освобождения от бремени присяги» состоялась 14 ноября 776 г. в мечети ар-Русафа. Бескровная, но дорого обошедшая борьба за наследование халифской власти, затянувшаяся на 22 года, наконец, закончилась.
А тем временем восставшие продолжали развивать свой успех в районе Мавераннахра. В конце 776 г. десятитысячный отряд, посланный ал-Муканной, выбил Джабраила из Самарканда, и он отступил к Бухаре и обратился за помощью к новому наместнику Хорасана Абу Аулу, но и с этим подкреплением не смог вернуть Самарканд. Весной 777 г. восставшие осадили Нахшеб, но жители оказали серьезное сопротивление, и город взять не удалось. Это, вероятно, можно считать переломным моментом в истории восстания.
Хронология событий 777 г. очень трудна. Очевидно, что наступил период временного равновесия сил. Почувствовав себя хозяином положения, ал-Муканна продемонстрировал свой статус выпуском собственных монет. До нас дошел десяток медных монет (фельсов) с его именем. По представлениям того времени чеканка медных монет была уделом мелких правителей, значительные же правители чеканили серебро; возможно, серебряная монета была и у ал-Муканны, но будучи менее многочисленной и более ценной, после его гибели была переплавлена.
Оформление медных монет Муканны и надписи на них отличаются от надписей и их расположения на мусульманских фельсах: на одной стороне читается «Аллах повелел верность и справедливость», на другой – «Хашим – преемник (или наместник[39]) Абу Муслима». Начертание букв свидетельствует о малой квалификации резчика штемпелей. Обращает на себя внимание отсутствие мусульманского символа веры («Нет божества кроме Аллаха…») и упоминания Мухаммада.
В то время как в Мавераннахре арабские военачальники не слишком успешно вели войну с ал-Муканной, отдельные локальные восстания вспыхивали и в центре Халифата. В 162/778–79 гг. в Джазире появился хариджит Абдассалам ибн Хашим ал-Йашкури, объявивший себя халифом. Напрасно ал-Махди увещевал его, призывая в своем послании одуматься, а местные амиры безуспешно пытались его разгромить. Только после того, как ал-Махди послал против него тысячу отборных всадников, поощренных добавкой к жалованию по тысяче дирхемов каждому, Абдассалам покинул ал-Джазиру и отступил в Сирию, к Киннасрину, где и был убит.
В том же году (по хиджре) Джурджан захватили «красные» (ал-мухаммира) под предводительством некого Абдалкаххара, но войско, посланное из Табаристана (южного Прикаспия) быстро расправилось с ним.
Ал-Махди оценил серьезность положения в Мавераннахре и направил на борьбу с ал-Муканной нового наместника Хорасана Му‘аза ибн Муслима, прибывшего в Нишапур, откуда он с многочисленным войском отправился в Бухару, ставшую центром сбора сил противников ал-Муканны. К войску ал-Му‘аза присоединилась и часть местных землевладельцев-дихканов, оставшихся верными исламу. Один из средневековых авторов определяет численность его войска в 570000 человек. Это, конечно, совершенно невероятно, эта цифра могла получиться от искажения первоначальной цифры «пятьдесят семь тысяч» или из выражения «пятьдесят или семьдесят тысяч». Вот эта численность войска – 50–70 тысяч наиболее вероятна. В составе войска было три тысячи рабочих и мастеров по изготовлению осадной техники. С этими силами Му‘аз отправился на освобождение Самарканда. Удалось это не сразу, так как кроме упорного сопротивления согдийцев осаждавшим мешали набеги тюрков, нарушавших подвоз продовольствия. Во время одного из набегов они захватили 2000 баранов. Долго сопротивляться многочисленному и хорошо подготовленному войску Му‘аза самаркандцы не смогли. Взятие Самарканда Му‘азом никак не датировано. Вероятнее всего, это произошло до начала осени 779 г.
Никаких сведений о занятии Му‘азом Кешша не имеется. Известно только, что один из главных опорных пунктов ал-Муканны, город Навакет, обороной которого командовал сын ал-Муканны, сдался на милость победителей.
К зиме 778/779 г. ал-Муканна оказался осажденным в своей укрепленной горной резиденции. Она состояла из большой нижней территории, в которой было место даже для посевов, и собственно крепости – цитадели на вершине горы, где размещался сам вождь восстания с женами и приближенными. О размерах обеих частей никаких сведений не имеется.
У ал-Муканны оставалось еще достаточно воинов, чтобы удерживать большой периметр нижнего участка, из-за чего Му‘аз не решался на штурм, а сразу приготовился к длительной осаде в зимнее время: построил жилища для своих воинов и даже бани. Осада действительно затянулась надолго. В мусульманском командовании начались разногласия. Один из военачальников, Са‘ид ал-Хараши, писал халифу, жалуясь на нерешительность командующего, и Му‘аз был смещен, и на его место был назначен ал-Хараши, который будто бы пошел на штурм нижней крепости. По другим сведениям, начался голод и верхушка осажденных вступила в переговоры с мусульманским командованием и сдала крепость на условиях помилования.
Положение ал-Муканны стало безвыходным, у него оставалась 2000 воинов, и кончались припасы. Не желая попасть живым в руки врага, он покончил самоубийством. Смерть ал-Муканны обросла различными легендами: сообщалось, что он дал яд своим женам и близким, а затем бросился в раскаленную печь, а потом из этого пламени вылетела белая птица. По другой версии, он отравился вместе со всеми, поручая своим слугам бросить его в огонь. Во всяком случае, он полностью не сгорел, так как голову его доставили ал-Махди, когда тот находился в Сирии, по-видимому весной 780 г.
Это мощное и продолжительное восстание словно отметило какую-то границу – после него Мавераннахр долго не знал восстаний подобного рода, это объясняется идеологией восстания ал-Муканны. Главным в нем была не национально-освободительная идея – согдийцы, точнее согдийские феодалы, были и на той и на другой стороне, – и не социальное движение, – в нем участвовали и мирные народные массы и феодальная верхушка. Идеологической основой его была борьба против ислама, возвращение к традиционным идеалам и образу жизни. Поражение восстания ал-Муканны было поражением антимусульманской идеологии в Мавераннахре.
Хаджжем 160 г. х. (сентябрь 777 г. ) руководил ал-Махди, впервые как халиф, и был он обставлен с необычайной торжественностью и щедростью. Необычным был торжественный акт: снятие обветшавшего покрывала Ка‘бы (ал-кисва), повешенного еще умаййадом Хишамом лет сорок назад, и покрытие ее новым парчовым покрывалом.
Жителям Мекки, а затем и Медины, через которую ал-Махди проехал на обратном пути, он роздал огромную сумму денег: он будто бы привез с собой 30 млн дирхемов, и из Египта и Йемена ему привезли еще миллион динаров (около 15 млн дирхемов), которые он тоже роздал жителям священных городов. Сумма слишком огромная, чтобы ей можно было бы поверить, даже средневековый историк, приводя эти цифры, замечает: «как сообщают…». И в самом деле, 30 млн дирхемов весили бы по крайней мере 84 тонны и потребовали бы для перевозки три сотни верблюдов. Кроме денег было роздано несколько тысяч одежд (или отрезов ткани). Словом, как бы ни были преувеличены эти суммы, жители священных городов были одарены небывало щедро.
Кроме замены покрывала Ка‘бы, чем символически стиралась память о прежней династии, ал-Махди освободил от нее и кафедру проповедника в мечети Медины, заменив на ней не только украшения, но и гвозди, забитые в нее во время ремонта при Му‘авии ибн Абу Суфйане.
Из Медины он увез с собой 500 потомков ансаров, сделав их своей охраной, и установив им жалование, и наделив поместьями. В этом явно прослеживается желание создать параллель с Пророком, помощниками которого были предки этих людей.
Совершив паломничество в 778 г., ал-Махди посмотрел на дороги от Куфы до Мекки иыми глазами и распорядился благоустроить их: построить новые постоялые дворы, цистерны, водоемы и вырыть новые колодцы. Благоустройству подверглась и другая дорога паломников от Сирии до Мекки. Заодно он обратил внимание и на оборудование мечетей. Во-первых, он приказал удалить из пятничных мечетей максуры, огороженные места для халифа и амиров, которые должны были предохранять их от покушений, установленные после покушения на Му‘авию. Во-вторых, было приказано, чтобы высота мимбаров во всех пятничных мечетях не превосходила высоты мимбара Пророка в мечети Медины.
|
|
|
