 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 4 глава
|
|
|
|
— Очень сожалею. Мне пришлось задержаться. — Чезаре сел рядом с ней и щелкнул пальцами, подзывая официанта. — Надеюсь, вы простите меня?
Челеста позволила ему взять свою руку и слегка повела прелестными плечами.
— Только ради вас. Где же вы были?
— Занимался своими делами, — небрежно ответил Чезаре. — Итак, что вы пьете?
Немного погодя Челеста вдруг выразила желание посетить собор.
— Вы уверены, что хотите этого? — безо всякого энтузиазма спросил граф.
— Конечно, мой дорогой. Я уже довольно долго нахожусь в Венеции, но так и не видела ни одной достопримечательности. Могу я наконец посетить собор?
Они последовали за толпой туристов и вошли в мир венецианско-византийской архитектуры, сверкающий золотой мозаикой стен и мерцающий мраморной мозаикой полов. Здесь были собраны бесчисленные произведения искусства, и осмотреть все сразу за одно посещение не представлялось возможным.
— Строительство этого храма началось в девятом веке, — сообщил Чезаре и посмотрел на Челесту, но не увидел на ее лице того несдержанного восхищения, которое светилось совсем недавно в глазах Эммы. Вместо этого он заметил лишь скучающее одобрение, как будто красота, их окружающая, совсем не волновала Челесту.
— Старинные постройки меня не вдохновляют, — честно призналась Челеста и вздохнула с облегчением, когда граф предложил закончить осмотр, сказав, что они уже достаточно всего посмотрели. — Да и живопись почему-то не приводит меня в восторг. — Челеста все же упорно продолжала идти дальше. — Я хочу сказать, что у меня тоже есть несколько картин, доставшихся мне от Клиффорда, но я смотрю на них больше как на объект вложения капитала. — Она хихикнула как девчонка. — А вы, Видал, много знаете о художниках?
|
|
|
— Немного, — ответил он сухо, и Челеста удивленно на него посмотрела.
— Я чем-то вас обидела, Видал? Я не хотела, поверьте, дорогой. Я считаю себя человеком нового времени. Дайте мне тонну зеркального стекла и бетона, добавьте шведской древесины — и я счастлива!
— No importa[5], — покачал головой Чезаре, в первый раз ответив ей на своем родном языке.
Челеста с раздражением почувствовала, что каким-то образом его разочаровала. Она взяла графа под руку и проворковала:
— Видал, куда мы пойдем теперь? Вы что-то говорили насчет ленча, кажется.
— Ленч? — Граф пожал плечами. — На ленч мы отправимся в палаццо, si[6]?
Челеста прекрасно поняла, что сейчас лучше с ним не спорить.
— Хорошо, — кивнула она, — но мы поплывем в гондоле, да?
— Если вы так желаете, — равнодушно ответил граф.
Гондола медленно и плавно двигалась по спокойным водам канала, и Челеста расслабилась, удовлетворенная присутствием Видала рядом с собой, да еще так близко. Сиденье в гондоле было достаточно удобным, но довольно тесным для двоих, и приходилось тесно прижиматься друг к другу. Это так романтично, особенно ночью! Несмотря на дневное время, Челеста надеялась, что граф не обманет ее ожиданий.
— Видал, — промурлыкала она призывно, — простите меня, если я чем-то вас обидела. Но не будьте таким букой, скажите же, что прощаете меня!
Видал Чезаре посмотрел на нее. Ее лицо было так близко, что он мог видеть маленькие морщинки вокруг ее глаз и в уголках губ. Не так уж она молода, как хочет казаться! Но все равно Челеста выглядела потрясающе красивой, он не мог этого не признать. Однако почему-то она вызывала у него неприязнь, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отпрянуть, когда она прикоснулась губами к его щеке.
— Видал, вы знаете, почему ваша бабушка пригласила меня, не правда ли? — тихо спросила Челеста.
|
|
|
— Да, знаю, — кивнул он.
— Ну и?..
— Давайте не будем торопить события, Челеста, — спокойно ответил граф. — Надо проще смотреть на вещи, дорогая. У нас полно времени.
Глаза Челесты сузились. В отношениях с мужчинами она всегда сама задавала тон, и это был первый случай в ее жизни, когда она неожиданно потерпела неудачу. Челеста отшатнулась от него и выпрямилась. На ее щеках заиграл лихорадочный румянец, предвещая, как сказала бы Эмма, припадок гнева. Однако в этот раз Челеста не потеряла самообладания, сейчас этого делать не следовало, пока... Пока они не поженятся. Став графиней Чезаре, она сумеет поставить его на место и не допустит больше подобного обращения с собой.
Чезаре внимательно наблюдал за ней, отчасти забавляясь ее поведением. Она вела себя словно оскорбленный ребенок, и все потому, что дела пошли не так, как она планировала.
Закусив губу, чтобы скрыть свое раздражение, Челеста спросила:
— Есть ли здесь острова с пляжами, где можно позагорать и поплавать? Как насчет Мурано? Это не там делают знаменитое венецианское стекло?
Чезаре лениво закурил сигарету:
— Купаться можно на острове Лидо.
— Нет, меня интересует более уединенное место. Купание в толпе не привлекает меня. Я хотела бы устроить пикник на одном из пустынных атоллов. Мы сможем это сделать, Видал?
— Вы имеете в виду... мы вдвоем? — нахмурился Чезаре.
— Почему нет?
— Я подумал, может ваша падчерица захочет к нам присоединиться. Тем более что она еще ни разу со дня вашего приезда не искупалась в море, а молодые так любят бывать на пляже.
Челеста провела языком по пересохшим губам.
— Эмма должна развлекаться сама, — холодно ответила она. — Я ей не сторож.
— Однако мне кажется, было бы негостеприимно оставить ее опять дома на весь день с моей бабушкой. Хотя я знаю, что им вдвоем очень хорошо. Бабушка рассказывала мне вчера вечером, какая способная ученица Эмма. Графиня учит ее разбираться в искусстве, объясняет, как узнать, подлинная картина или нет, ну и тому подобное. Вашей падчерице, кажется, нравятся эти занятия.
— Перестаньте называть ее моей падчерицей, — сказала сквозь зубы Челеста.
— Почему? Разве это не она?
— Конечно, она. Я бы не привела в ваш дом какую-нибудь мошенницу.
|
|
|
— Хорошо. Но послушайте, моя дорогая Челеста, вы находитесь в палаццо уже несколько дней, и в течение всего этого времени Эмма не имела возможности куда-нибудь выйти, кроме того первого дня, конечно, — сказал он, вспоминая. — Мы с ней тогда были в лагуне.
Взгляд Челесты стал колючим и холодным.
— Как я поняла, Эмма в тот день собиралась пройтись по магазинам. Оказывается, она успела провернуть сразу два дела.
Чезаре запоздало подумал, что ему не следовало говорить об этой прогулке Челесте. С ее темпераментом она, вернувшись в палаццо, наверняка устроит падчерице «веселую жизнь».
— Я встретил Эмму в тот день на пристани. Она была свободна, я тоже. Я предложил ей показать Венецию. Это все.
Теперь его тон был холоден, почти груб. Его раздосадовало, что приходится оправдываться перед Челестой. Та удивленно посмотрела на него и отвернулась. По тому, как она стиснула зубы, Чезаре понял, что Эмма услышит от своей мачехи весьма неприятный монолог.
— Челеста, — сказал он умышленно ласковым тоном, — cara mia, это была совершенно невинная прогулка. Да и что вообще могло быть? Но, моя дорогая, если мы собираемся более близко узнать друг друга, то, естественно, мне хотелось бы ближе познакомиться с девочкой, которая, возможно, станет моей... э-э... нашей падчерицей.
Он придавал голосом особое значение словам, и Челеста немного смягчилась, не в силах противиться его обаянию. А когда наконец они прибыли в палаццо, граф был почти уверен, что она уже забыла об этом разговоре.
Граф Чезаре был бы в шоке, окажись он свидетелем сцены в спальне Челесты после ленча, когда графиня удалилась в свои апартаменты немного отдохнуть. Но он в тот момент куда-то исчез, не сказав никому ни слова. А Челеста позвала Эмму в свою комнату под каким-то предлогом и, как только тяжелая дверь, скрадывавшая все звуки, за ними закрылась, набросилась на падчерицу, как кошка, атакующая мышь.
— Ты — маленькая лгунья! — кричала она в бешенстве. — Я могу перебросить тебя через колено и отшлепать туфлей за то, что ты делаешь из меня дуру!
|
|
|
Эмма в изумлении отпрянула.
— Тогда ты сможешь убедиться, что легче сказать, чем сделать, — ответила она, стараясь сохранять спокойствие. Ей было смешно представить, что такое маленькое и хрупкое создание, как Челеста, вдруг нападет на нее, юную амазонку, да еще с комнатной туфлей.
— Не умничай, Эмма! — зло предупредила Челеста.
— Ну, что опять не так? Что я такого сделала, чем вызвала такой фейерверк?
— Ты была на прогулке с Видалом, вот что! — продолжала бушевать Челеста. — А мне сказала, что идешь по магазинам!
Щеки Эммы вспыхнули, но она сумела сохранить чувство собственного достоинства.
— Верно, — спокойно ответила она, — я сказала так, когда уходила. Но когда я вернулась, ты не спросила меня, где я была.
— Ты хитрая и дерзкая девчонка! — воскликнула Челеста. — Естественно, я тебя не спросила. Я была полностью уверена, что ты ходила за покупками.
— Ну и что? — спросила Эмма, теряя терпение. — Граф пригласил меня на прогулку на своем катере. Мы побывали в лагуне, и это все. Он был очень любезен и довольно мил, и мы, естественно, не сделали ничего такого, чего следует стыдиться.
Челеста начала постепенно успокаиваться:
— Тем не менее ты ничего подобного делать больше не должна, понятно? Если граф опять пригласит тебя поехать куда-нибудь с ним, ты откажешься независимо от того, насколько невинным и пристойным будет его предложение. Поняла?!
— Я вижу, ты глупая и ревнивая самодурка! — воскликнула Эмма, и ее глаза предательски заблестели. — О, ну почему ты не отпускаешь меня домой, в Англию? Я здесь совершенно бесполезна. Разреши мне уехать. Пожалуйста!
— Напротив, ты очень даже полезна здесь, — возразила Челеста. Теперь она выглядела довольной. — Граф сказал мне, что ты очень понравилась старой графине. Как я поняла, она дает тебе уроки по искусству?
— Да. По истории живописи. Тинторетто и Каналетто. Здесь много их картин. Графиня рассказывает мне о них. Это очень интересно. — Эмма тяжело вздохнула. — Но все-таки я хочу домой.
— Я тебе уже говорила, когда ты сможешь уехать, — сказала Челеста спокойно, но твердо. — Теперь иди. Я хочу отдохнуть. У меня было трудное утро.
Глава 6
Вечером граф Чезаре и Челеста собирались на бал, который устраивал у себя в палаццо один из приятелей Чезаре. Несколько самых близких друзей, в том числе граф и его леди, были приглашены на обед перед танцевальным вечером.
Челеста надела блестящее серебристое бальное платье и свои лучшие драгоценности. Из окна спальни Эмма видела, как они с графом садились в огромную разукрашенную гондолу, причем Чезаре выглядел довольно мрачным, но дьявольски привлекательным в черном вечернем костюме. Глядя на него, Эмма подумала, что просто нафантазировала себе его ответную реакцию, когда он крепко прижал ее к себе на лестнице. В последние два дня граф и виду не подавал, что между ними произошло нечто важное, и относился к Эмме с вежливым безразличием, почти равнодушно. Когда же они находились в поле зрения графини или Челесты, можно было подумать — они едва знакомы друг с другом.
|
|
|
Такое его отношение стало причиной ее угнетенного состояния. Эмма никак не могла забыть тот эпизод на лестнице, и каждый раз, встречаясь с Чезаре, она вспоминала страстную дрожь и приятный запах его тела.
На следующее утро Челеста завтракала в своей комнате. С того первого дня, когда они прибыли в палаццо, она всегда просыпалась рано и выходила к завтраку в гостиную, чтобы, как думала Эмма, увидеться с графом. Но в это утро Анна известила, что у синьоры жуткая головная боль после вчерашнего бала и она просит графиню ее извинить, если ей придется провести утро, а может быть, и весь день в постели.
— Ну конечно! — воскликнула графиня. — Передай, пожалуйста, синьоре мои искренние соболезнования и скажи, что она может оставаться в постели так долго, как пожелает.
— Хорошо, графиня, — кивнула Анна и отправилась выполнять просьбу старой леди.
Через некоторое время она вернулась и обратилась к графу Чезаре, лениво потягивавшему кофе за утренней газетой.
— Синьор, — сказала она, — вам еще нужна корзина для пикника, которую вы просили?
Чезаре посмотрел на Анну, потом нарочито взглянул на Эмму.
— Да, — кивнул он, — она понадобится нам с синьориной Эммой.
— Ты же собирался сегодня на пикник с Челестой, — сказала графиня, как-то странно взглянув на него.
— Да, графиня, но, как вы слышали, она не может поехать.
— И ты решил взять... Эмму? — графиня закусила губу.
Эмма невольно задрожала, несмотря на жару. Слова графа Чезаре ее одновременно и обрадовали, и испугали, и она боялась, что переполнявшие ее эмоции отразятся на ее лице.
— Если, конечно, Эмма захочет поехать со мной. — Чезаре с беспокойством повернулся к ней: — А вы ведь хотите, не правда ли, Эмма?
— Куда вы собираетесь? — с трудом сглотнув, спросила она.
— На остров, который я хорошо знаю. В самом центре лагуны. Это один из маленьких пустынных островков, о которых я вам говорил. Там есть небольшое шале, в нем можно переодеться. Песчаный отлогий берег идеален для купания. Вода теплая, и у нас будет достаточно времени, чтобы поплавать и позагорать.
Графиня наклонилась и схватила своего внука за рукав.
— Чезаре, ты уверен... — Ее голос сорвался. — Ты ставишь Эмму в трудное положение, если, конечно, она сама не хочет поехать. — Графиня озабоченно посмотрела на падчерицу своей крестницы. — Эмма, вы уверены, что хотите этого?
Эмма поняла, что графиня по какой-то причине ждет, чтобы она отказалась. Но почему? Вероятно, она считает своего внука довольно опасным сопровождающим для юной впечатлительной особы, а пустынный остров — неподходящим местом для незамужней девушки и холостого мужчины.
Эмма чувствовала, что должна отказаться. Своим согласием составить графу компанию она создаст себе лишние трудности: во-первых, в отношениях с Челестой и, во-вторых, более серьезные, — с Видалом Чезаре. Но ей так хотелось провести несколько часов с ним наедине, что в данный момент ее мало заботила реакция мачехи на все это после их возвращения.
— Я очень хочу поехать, — сказала она, бросив взгляд на Чезаре. — Но только если вы не возражаете, графиня.
Пожилая дама откинулась на спинку стула и отпустила рукав своего внука:
— Конечно, я не возражаю. Как я могу? — почему-то она выглядела как человек, потерпевший поражение.
— У вас есть купальник? — спросил Чезаре, посмотрев на Эмму.
— Да.
— Тогда быстро берите его, и мы уходим, пока кто-нибудь еще не придумал причину, почему мы не можем с вами отправиться вдвоем на пикник. Корзинка готова, Анна?
— О да, синьор, как вы сказали, — кивнула Анна.
— Bene[7]. Умница, Анна, давай ее сюда. Эмма, вы уже позавтракали?
Анна избавила девушку от необходимости сообщить Челесте о своем отъезде, сказав, что ее мачеха отдыхает и не стоит ее беспокоить. Как догадалась Эмма, служанка правильно оценила ситуацию и хотела избавить ее от скандала в самый неподходящий момент.
Захватывающая красота утреннего, позолоченного солнцем города освободила Эмму от беседы с графом, тем более что он был занят управлением катером, осторожно ведя его по узким каналам по направлению к лагуне. Эмма делала вид, что полностью поглощена созерцанием окрестностей и ей некогда обращать на него внимание, тогда как в действительности все ее существо трепетало при мысли о его присутствии, о худых загорелых руках, лениво покоящихся на рулевом колесе, о гибком и сильном теле и о насмешливых взглядах, которые он изредка бросал в ее сторону.
Эмма перед отъездом успела переодеться, сменив совершенно не подходившее ей платье, купленное Челестой, на легкие желтые клетчатые брюки и тунику из набивного ситца. Яркие краски одежды добавили теплоты обычно бледным ее щекам и привлекательности всему ее облику, а гладкие шелковистые волосы ровно падали на ее плечи.
Молчание затягивалось, и, когда город был уже далеко позади, Эмма почувствовала необходимость что-то сказать. Она повернулась к Чезаре и произнесла:
— Простите, что навязалась вам таким образом.
Чезаре посмотрел на нее насмешливо:
— Милая Эмма, не начинайте все сначала. Я думал, мы с вами еще в прошлый раз договорились, что будем друзьями — не больше. Вообще-то я просто хочу получше узнать вас. Понять, что вас интересует в жизни.
— Меня многое интересует, — ответила Эмма, игнорируя все остальное, им сказанное. — А что интересует вас?
— Тоже многое, — усмехнулся Чезаре. — Как и вы, я открыт для соблазнов.
— Перестаньте надо мной насмехаться, — сказала она, чувствуя раздражение. Эмма была непривычна к таким пикировкам и решила уклониться от разговора.
— Разве я насмехаюсь над вами? Эмма, вы так просто попались на удочку! Ну почему вы не можете принимать вещи такими, какие они есть? Почему вы во всем ищете причину? Если я решил пригласить вас на пикник, что в этом такого ужасного? У вас было право отказаться.
— Мне кажется, вы пригласили меня, чтобы заставить Челесту ревновать, — ответила наконец Эмма. — И еще, возможно, все это вас забавляет. Как и вашим далеким предкам, вам, видимо, нужно иметь кого-то под рукой, чтобы мучить, выдумывая новые способы пыток и получая от этого удовольствие.
Чезаре какое-то время удивленно на нее смотрел, а потом заразительно расхохотался, тряся головой.
— О Dio[8], Эмма, вы продолжаете быть упрямой, да? — наконец он немного успокоился. — Вам, наверное, будет интересно узнать, что, несмотря на разницу в возрасте, я получаю удовольствие от вашего общества и, поверьте мне, у меня нет никакого желания вызывать ревность у вашей мачехи.
— Это я уже слышала, — резко ответила Эмма и отвернулась от него.
Он вытащил сигареты и предложил ей, положив пачку рядом с ее рукой. Эмма взяла сигарету в надежде успокоить свои нервы, а затем резким движением вернула ему пачку. Он хмыкнул и протянул ей зажигалку.
— Прикурите лучше сами, — сказал он холодно. — Очевидно, вы никак не можете избавиться от чувства смятения в моем присутствии. — Он усмехнулся. — Повторяю вам еще раз — вы слишком юны и годитесь мне лишь в дочери.
Эмма неуклюже щелкнула зажигалкой, едва не уронив ее в воду, и Чезаре тяжело вздохнул, наблюдая за ней.
— Дайте мне, — сказал он раздраженно, и, взяв зажигалку из ее рук, легко щелкнул кремнием, и поднес огонек к сигарете. Эмме пришлось немного опереться кончиками своих пальцев на его прохладную и крепкую руку. От этого прикосновения она вздрогнула и, подняв глаза, неожиданно наткнулась на его напряженный пристальный взгляд. Затем длинные ресницы прикрыли его глаза, он прикурил свою сигарету и опустил зажигалку в карман темно-синих брюк. Его рубашка тоже была темно-синяя, и эти темные тона одежды вполне соответствовали мрачному выражению его лица.
Эмма затянулась сигаретой и сделала шаг назад, мельком заглянув вниз, в маленькую каюту под ними. Она увидела две одинаковые койки, разделенные деревянным столом, маленькую плиту, соседствовавшую с небольшой раковиной, и стенной шкаф напротив. Три остальных стены каюты были заняты книжными полками, забитыми книгами в бумажных обложках. Все казалось устроенным для спокойной и комфортной жизни.
Чезаре наблюдал за девушкой какое-то время, затем сказал:
— Если хотите, можете пойти вниз и сделать нам кофе. Все необходимое найдете в шкафу.
Довольная, что может чем-то заняться, Эмма спустилась в каюту. Ей было интересно почувствовать себя коком на маленьком камбузе. Поставив кастрюльку с молоком на плиту, она стала перебирать книги на полках, но, к ее огорчению, все они оказались на итальянском языке. Эмма открыла шкаф и приступила к исследованию его содержимого.
Там оказался небольшой бар с богатым выбором спиртных напитков, а на полках обнаружилось много хрустальных бокалов, фарфоровой посуды и даже столовое серебро.
Эмма задумалась, закусив губу и глядя на это великолепие. Неужели все эти вещи так нужны графу Чезаре? Или это только дань уважения его бабушке, которой приятно осознавать, что кое-что из фамильного богатства семьи Чезаре сохранилось? Действительно ли графу все равно, что его продают ради восстановления былого богатства семьи? Эмма тяжко вздохнула и покачала головой. Думать об этом сейчас было еще более неприятно, чем в тот день, когда Челеста впервые начала обсуждать эту тему. Эмма понимала — ей не следует быть такой чувствительной, но, по ее мнению, мужчина, продающий себя за деньги, подобно проститутке, заслуживает презрения.
Она нагнулась и открыла дверцу шкафчика под раковиной. Интерес к частной жизни других людей был чужд ее натуре, но почему-то этот шкафчик пробудил в ней любопытство. Видимо, подсознательно она хотела найти разумную причину поведения графа и оправдать его в своих глазах.
В шкафчике Эмма обнаружила лишь футляр от гитары. Она нахмурилась, вспоминая, как увидела графа в то первое свое утро в палаццо входящим украдкой именно с таким вот футляром в руках.
Эмма была знакома с парнем, хорошо игравшим на гитаре, и даже сама пыталась подобрать на слух какую-то мелодию. Ее знакомый утверждал, что у нее есть способности. Действительно, музыка давалась ей легко, а игра на гитаре успокаивала нервы. Эмма вытащила футляр и открыла крышку в надежде увидеть гитару и немного поиграть, чтобы расслабиться. Но, к ее удивлению, гитары там не оказалось. Вместо нее она обнаружила полный комплект снаряжения для подводного плавания: черный прорезиненный костюм, маску и приспособление для дыхания. Недоставало только акваланга. Как странно!
— Basta! Dio[9], какого черта вы тут делаете?
Эмма вздрогнула и виновато повернулась к графу Чезаре, прижав пальцы к губам.
— Синьор... — Она запнулась.
Чезаре спустился в каюту.
— Я спросил, что вы делаете? — проворчал он раздраженно. — Как вы посмели совать свой нос в чужие дела, подобно любопытной кошке?
На щеках Эммы запылал яркий румянец от чувства неловкости, которое охватило ее в этот момент.
— Простите меня, синьор, — сказала она, справившись наконец с растерянностью, но все еще не понимая, в чем, собственно, ее обвиняют.
— Этого следовало от вас ожидать! Не припоминаю, чтобы разрешал вам копаться в моих личных вещах!
От этих слов Эмма пришла в себя, и место замешательства заняло чувство негодования.
— Ради бога! — воскликнула она возмущенно. — Что я такого сделала? Открыла старый безобидный гитарный футляр, в котором и гитары-то нет!
Чезаре, казалось, справился наконец со своими эмоциями. Резким щелчком он закрыл футляр и холодно сказал:
— Scusi, синьорина. Я был груб с вами. Но буду очень вам признателен, если в дальнейшем вы не станете проявлять любопытства к моим личным вещам.
Эмма вздохнула. В конце концов, это ее вина, и что бы она там ни думала, он совершенно прав, выражая свое недовольство ее поведением.
— Я тоже прошу у вас прощения, — медленно проговорила она и вдруг почувствовала запах гари. — Ой! Молоко! Посмотрите, что случилось!
Чезаре снял с плиты сгоревшую кастрюлю и поставил ее под струю воды в раковину. Холодно взглянув на Эмму, он пожал широкими плечами и сказал:
— Ладно, не будем больше об этом. Давайте выпьем по баночке пива вместо кофе. Очень жарко, и хочется пить.
Эмма кивнула и поднялась по ступенькам на палубу. Чезаре вытащил из шкафчика пиво, достал два стакана и последовал за ней. Эмма присела на скамью на корме и взяла из рук графа стакан. Она все еще никак не могла оправиться от всего случившегося и считала, что сегодняшний отдых испорчен окончательно.
Чезаре опустился рядом с ней на сиденье и сделал большой глоток из своего стакана, затем лениво вытер рот тыльной стороной ладони, улыбнулся и сказал:
— Ладно! Все хорошо, Эмма, все хорошо. Примите мои извинения. Но время от времени происходят события, которые вы не можете понять, а я не могу объяснить их вам.
— О чем вы? — спросила Эмма, повернувшись к нему и продолжая медленно потягивать пиво.
— Может быть, однажды вы узнаете. А сейчас я хочу, чтобы вы забыли, что открывали этот футляр и видели его содержимое, si?
— Забыть? — Эмма нахмурилась.
— Правильно, забыть. Я слишком многого прошу?
Эмма отрицательно покачала головой, все еще пребывая в расстроенных чувствах.
— Хорошо. Тогда мы опять друзья. Но должна сказать, я не рассердилась бы так, если бы вы копались в моих вещах и просматривали мои книги.
— Дайте мне слово, что никому не скажете об этом случае. Ни единой душе!
— Конечно, — коротко ответила Эмма, небрежно отбросила рукой назад волосы и отвернулась от графа, перенеся все свое внимание на медленно текущие воды лагуны.
Остров, который Чезаре выбрал для пикника, был маленький и пустынный. На берегу, как и обещал граф, стояло небольшое шале. Как только они причалили, Чезаре быстро разделся и нырнул в прозрачную серо-голубую воду, с восторгом смывая с себя липкую вялость жаркого дня и нервное напряжение от их ссоры на катере.
Эмма проявила осторожность и сначала решила обследовать шале — нет ли там кого. Это был маленький домик с тонкими, но крепкими стенами и с застекленной дверью, закрытой на задвижку. В единственной его комнате стояли несколько плетеных стульев, стол и комод, совершенно пустой. Осмотревшись, Эмма вышла из шале в тот самый момент, когда граф Чезаре появился из воды. На нем были бледно-голубые плавки, с тела еще стекала вода, и мокрые волосы облепили голову. При виде его загорелого мускулистого торса у Эммы перехватило дыхание и свело живот. Граф достал из кучи вещей, сваленных им на берегу, оранжевое полотенце и начал вытирать грудь и плечи. Заметив Эмму, он спросил:
— Ну? Заходили в шале?
Эмма расстегнула «молнию» на тунике и затем нервно ее застегнула, вспомнив, что купальник остался в маленькой полотняной сумке, которую она собрала с собой. Но девушка уже не помнила, взяла ли ее на катер. Сейчас ей стало казаться верхом глупости совместное купание с графом.
— Я хочу переодеться, — сказала она, оглянувшись на шале.
— Подождите немного, еще рано. Идите сюда, присядьте. Искупаетесь чуть позже, si?
Эмма засомневалась, найдут ли они, о чем поговорить, но все-таки села рядом с ним на песок. Однако ее опасения не оправдались: граф оказался приятным собеседником. Эмме трудно было сдержаться и не рассказать ему всю правду: о стажировке в госпитале, о тяжелой болезни и прочих моментах ее недолгой, но трудной жизни. И все же она пересилила себя, старательно делала вид, что хорошо знает Нью-Йорк, и молилась, чтобы ее ответы совпадали с ответами Челесты.
Чезаре лежал на полотенце и изучал Эмму через прикрывавшие глаза ресницы. Сейчас он выглядел моложе своих лет. Несмотря на беспутную жизнь, которую он временами вел, граф умудрился сохранить здоровье и энергию, чему в значительной степени, видимо, способствовали его занятия спортом. Хотя по его вальяжному виду и поведению в увеселительных заведениях вряд ли можно было догадаться о его спортивных увлечениях.
Эмма сидела чуть впереди, обхватив колени руками и пристально глядя на волны, искрящиеся в жарких солнечных лучах. Казалось, она была чем-то озабочена.
— Вы что, до сих пор думаете об инциденте на катере? — вдруг спросил ее Чезаре.
— Нет, — честно ответила она. — Я думала о многом, но не об этом. — Она вздохнула. — Мне хотелось бы научиться говорить по-итальянски. Приятно беседовать с обычными людьми на их родном языке.
— А мы, моя бабушка и я, — не обычные?
— Да. Во всяком случае... ну... — Она замялась. — Когда-нибудь я хотела бы научиться.
— Хотите, я буду вас учить? — спросил вдруг граф.
— Вы можете? — Эмма посмотрела на него и внезапно покраснела по какой-то непонятной причине.
— Конечно.
Он сел и протянул руку за темными очками.
— Наверное, будет легче запоминать сначала отдельные слова. Что-то вроде словаря, si? — Он огляделся. — Для примера, пляж — это la spiaggia; полотенце — l'asciugamano; морской берег — la costa.
Эмма повторяла за ним слова и спрашивала названия всех предметов, которые она видела вокруг себя. Впервые в его обществе она чувствовала себя совершенно свободно. Естественно, сразу все слова она не могла запомнить и произносила их с таким милым акцентом, что они оба смеялись над ним.
Стрелки часов незаметно подкрались к половине первого, и граф неожиданно сказал:
— Отложите свое купание еще на некоторое время. Сейчас будет ленч. Что вы предпочитаете: курицу, ветчину или лобстера? Анна всегда готовит на целую армию!
Эмма согласилась на лобстера и тарелку салата с крошечными, сочащимися свежим маслом булочками. Потом она съела немного фруктового салата и мороженое, запивая все это великолепным белым вином, которое порекомендовал ей граф.
— Это было восхитительно, — сказала она, когда граф собирал остатки пиршества в огромную корзину с крышкой. — Я получила истинное удовольствие.
— Отлично, — ответил он, усмехнувшись, и вытащил сигареты.
Чезаре оделся и вновь лениво откинулся на песок, сдвинув на нос свои темные очки. Сейчас, казалось, он не был расположен продолжать разговор, и Эмма почему-то подумала, что этот восхитительный день закончится как-то мрачно. Это были не очень радостные мысли. Что скажет Челеста, когда узнает, где они с графом провели день. Безусловно, она впадет в ярость. И обмануть ее не удастся: старая графиня была очень обеспокоена их совместной прогулкой и вряд ли скроет это от своей крестницы. А их дружба с графом слишком хрупка, чтобы вынести такие осложнения. Кроме того, графа развлекает ее общество, когда ему нечего делать. Он, очевидно, думает о ней исключительно как о своей потенциальной падчерице, которой Эмма станет, если он женится на Челесте. Граф даже не догадывается, что, как только их союз с Челестой будет скреплен печатью, его недавно приобретенная падчерица тут же отправится назад в Англию в свой госпиталь, и они, вероятнее всего, уже никогда больше не увидятся.
|
|
|
