 |
Романтика в семейных отношениях
|
|
|
|
«Даже если станешь бабушкой, все равно ты будешь ладушкой», – жена даже и в шестьдесят пять потребует от вас чего-нибудь этакого: похвалы и романтики. И вы должны в свои шестьдесят восемь дать ей похвалу и романтику. А как иначе? Не надо привыкать к браку. Брак достаточно красив, достаточно глубок, чтобы сохранять в нем нежность, но это не всем удается. Я понимаю: теория теорией, а жизнь жизнью. Люди озлобляются, черствеют, устают… Но, тем не менее, романтика в супружеских отношениях – это хорошо. А где ей еще быть, простите? Только в супружеских отношениях она имеет свое место.
Если романтики нет в супружеских отношениях, то начинаются ее поиски там, на стороне: служебные романы, пляжные романы и просто какие-то вредные фантазии. Это как раз из-за того, что в браке выветрилась какая-то теплота. Поэтому чем теплее брак, тем меньше греха в мире.
* * *
Итак, они влюбились: у них пожар в сердцах, все хорошо, отношения развиваются. Они поженились, прошло пять, семь, восемь лет: первые ссоры, первые беременности, первые примирения, первые трудности – все впервые, все хорошо. Потом набирается некий опыт. Они повзрослели лет на восемь физически, умственно, нравственно. Скажите мне, пожалуйста, а вот тот пожар, который был у них в двадцать лет, когда они познакомились и влюбились, он разве может оставаться через восемь лет таким же, в том же качестве? Нет. Он должен быть другим. Пожар быть должен, но он должен поменять структуру. То есть чувства должны вырасти вместе с тобой: в сорок лет нельзя любить так, как ты любил в двадцать. В сорок лет нужно любить так, как любят в сорок лет. Нужно повзрослеть не только по паспорту, но и сердцем. И в пятьдесят лет можно и нужно любить, но нужно любить не так, как ты любил в двадцать – это невозможно, – а так, как любят в пятьдесят лет: взрослой, зрелой, терпкой, выстоявшейся, драгоценной любовью.
|
|
|
Когда люди разводятся, крушат свои отношения, они пытаются воскрешать то, что было, спрашивая и себя, и его: «Ты помнишь, как было? Ты помнишь? Было же. Было!» Тысячу фильмов про это снято, когда он или она говорят подобные слова. Да, было это, да сплыло. Уже не надо туда идти, невозможно туда вернуться! Нужно, чтобы оно там было – и сюда пришло в другом качестве. Чтобы мы стали взрослее и чувства стали взрослее. Где-то из горла оно опустилось в сердце, потом еще в сердце глубже залегло, а потом на самое его донышко.
У нас несколько возрастов внутри каждого отдельного человека, и важно, чтобы внутренний человек догонял внешнего, чтобы он бежал за ним и тоже вырастал.
Можно любить и в пятьдесят, и в шестьдесят, и в семьдесят лет – во всяком возрасте можно любить. Я вам скажу, что и в доме престарелых влюбляются. Никому не нужные, брошенные старики, больше похожие на калек, чем на живых людей, умудряются влюбляться даже в доме престарелых. В том возрасте, в котором никогда бы не подумал… Ведь сердце – это таинственный сосуд, ему вообще ничего не прикажешь, с ним очень тяжело разбираться. И так хорошо жить с тем, кто умеет взрослеть и работает над собой! Потому что вместе с взрослением человека он должен внутренне соответствовать своему внешнему возрасту.
Плохо, когда человек снаружи седой, а внутри в коротких штанишках. У нас же в каждом есть несколько возрастов, несколько человек, как в матрешке. С одной стороны – вы, например, Иван Иваныч, заведующий каким-то отделом, а внутри – вы хулиган четырнадцатилетний. Или наоборот: вам всего лишь двадцать один, а внутри вы уже семидесятилетний старик, которому уже ничто не интересно – так ведь тоже бывает.
|
|
|
Вообще у человека внутренний рост запаздывает по сравнению с ростом физическим. Когда у нас началась, включилась сознательная жизнь? Когда мы себя начали сознательно помнить? В три года, в четыре. Некоторые чуть раньше, некоторые чуть позже. До семи лет мы не исповедуем детей – почему? Потому что мы знаем по опыту и верим, что они пока что еще не способны вести борьбу с собой. Их можно снаружи ограничивать правилами жизни и поведения в семье, в садике, в школе, но сами они еще включать волевые механизмы не способны. Волевые механизмы человек способен включать более-менее активно уже лет с десяти-одиннадцати, если его этому учить. И вот с этого времени начинается отсчет сознательного возраста человека. По паспорту тебе, например, восемнадцать, а сознательно ты живешь семь лет. В сознательном отношении мы гораздо моложе, чем по паспорту – то есть мы маленькие. Допустим, человек в сорок лет крестился. Тогда он младенец во Христе. Ему только-только первые шаги надо делать, хотя у него уже седина пробивается. Этот человек только теперь родился духовно.
У нас есть несколько возрастов внутри каждого отдельного человека, и важно, чтобы внутренний человек догонял внешнего, чтобы он бежал за ним и тоже вырастал. Чтобы не был человек инфантильным. Чтобы пораньше понял, что в жизни многое зависит от него, чтобы не прятался сначала под юбку, потом под стол, потом еще куда-то…
Дети и счастье
Все желают счастья. Никто, правда, не может дать точное определение этому понятию. Ученые Техасского университета в США провели сравнительный анализ семей в двадцати двух европейских и англоговорящих странах мира на предмет ощущения удовлетворенности своей жизнью в связи с наличием или отсутствием детей. Выяснилось, что в большинстве стран бездетные семьи чувствуют себя счастливее. Наибольший разрыв ощущения счастья между семьями с детьми и без них наблюдается в США. Относительное равновесие зафиксировано в Великобритании и Австралии. Только в пяти странах – Швеции, Венгрии, Норвегии, Финляндии и России – семьи с детьми более счастливы, чем бездетные. Исследование также показало, что на ощущение счастья не влияют такие факторы, как средний уровень жизни в стране и уровень общего дохода семьи.
|
|
|
Состарившийся Авраам, когда Бог разговаривал с ним, просил у Него только одного – наследника. У него были верблюды, волы, овцы; у него была слава, под рукой было много челяди – он был богат и славен. Это был известный человек, и Господь действительно разговаривал с ним. А вот печаль его заключалась в одном: «Сына у меня нет»[53]. Многие столетия эта константа нашей жизни – «детей у меня нет, и я несчастен» – сохраняла свое значение в душах подавляющего большинства людей, если не всех вообще. «У меня нет детей. О каком счастье можно говорить?» То есть: чем ты заменишь отсутствие материнской и отцовской радости?
Но, как говорит крылатое выражение: «Omnia mutantur» – в переводе с латинского: «Все меняется». В наше время уже появились движение «childfree»[54], то есть «Не рожай детей, зачем тебе мучиться? Дети – это обуза, это сопли, крики, памперсы, переживания, недоспанные ночи и еще целая вереница проблем. Лучше пожить для себя. Жизнь такая короткая, а в ней столько удовольствий – например, аквапарк или диван с пивом и футбол… В общем, зачем дети?» Вот такая идеология, которая была бы совершенно неприемлемой для человека еще совсем недавних времен, сегодня абсолютно усваивается многими, и поддерживается ими, и гнездится в душе на правах ответственного квартиросъемщика.
И вот всего лишь пять стран из двадцати двух – Швеция, Венгрия, Норвегия, Финляндия и Россия – которые считают себя счастливыми с детьми, а не без детей. Кстати, в этих пяти странах есть кресты на флагах или иной государственной атрибутике. Конечно, там, как и у нас, с почитанием Распятого и Воскресшего, наверное, проблем немало. Но сам факт креста на флаге или другой христианской символики, закрепленной как национальный символ, все-таки что-то говорит. Венгрия, Швеция, Норвегия, Финляндия и Россия – это страны, в которых люди печалятся без детей больше, чем с детьми, и именно наличие детей, их количество, их здоровье, их успешность влияют на так называемый «индекс счастья».
Есть такой расчет, кто где более счастлив. Люди, например, могут жить в очень богатой стране, пользоваться различными благами, но внутри оставаться несчастными. Где-нибудь на затерянном острове какие-то папуасы могут считать себя абсолютно счастливыми людьми, проживая всей семьей на восемь долларов в неделю. Вот такое совершенно различное отношение к этому индексу счастья. Так вот, друзья мои, к сожалению, огромное количество цивилизованных стран, оказывается, судя по техасским расчетам, предпочитают жить без нагрузки. Люди перестали служить и отдавать себя. Люди перестали воспринимать жизнь как служение и как подвиг. Им лучше прожить жизнь в кайф, проваландаться по жизни, как перекати-поле.
|
|
|
Идеология «childfree», которая была бы совершенно неприемлемой для человека еще совсем недавних времен, сегодня абсолютно усваивается многими, и поддерживается ими, и гнездится в душе на правах ответственного квартиросъемщика.
Не катитесь по жизни, как ковбой по прерии в Техасе. Тратьте свое молодое естество, пока вы молоды и здоровы, на составление здорового, христианского, единственного брака. Рожайте деток и лет через пятнадцать вздохните с удовлетворением: «Какой я молодец, что поступил вот так, а не так, как поступают по расчетам техасских ученых в большинстве так называемых цивилизованных стран». Счастья вам и вашим детям.
* * *
Но есть и другая крайность. Люди так хотят ребенка, что стремятся у Бога из горла «прямо с кадыком» вырвать это чадо! «Я хочу ребенка!» – прямо вот «вынь да положь». И вот, они идут на ЭКО[55]. Но некоторые совестливые доктора говорят (мы ведь всего еще не знаем): «Несмотря на то что все технологично возможно, рождаются больные дети, и они умирают! Вот цена этого вытребованного ребенка! Подумайте сто раз! Вот вам статистика, вот вам мое слово как врача, который с этим сталкивается». Это очень серьезные вещи, об этом надо думать.
Государство бросает сейчас огромные деньги на ЭКО, поднимая численность населения. Может быть, это государственная программа, может быть, это большой бизнес. Все-таки это не такая дешевая вещь. Есть еще большая проблема судьбы эмбрионов, братьев и сестер, которым не суждено родиться. Оплодотворяют ведь ряд яйцеклеток – это одна из самых больших проблем в этом вопросе. Потому что совершается осеменение нескольких яйцеклеток, замораживание их в крионе (что потом с ними происходит – это какой-то фильм ужасов!). Это живые дети, замороженные в крионе, так и не помещенные в матку! Им не дано родиться, хотя их зачали! Какая-то злая фантастика! Что-то из романов Стивенсона про мистера Джекила и Хайда, нечто злое.
Об этом надо говорить. У меня нет никакой радости, никакого восторга по поводу «ах, мы родили ребенка благодаря ЭКО!» – потому что в этом есть отвратительная мистика…
|
|
|
* * *
Дети не являются главной и единственной целью супружества. Это латинская юридическая практика считает, что «брак без детей – это день без солнца»: Conjugium sine prole est quasi dies sine sole. Считается, что надо рожать детей – бездетный брак не оправдывает себя. А христианская точка зрения говорит совершенно противоположное: «Брак имеет внутреннюю ценность от отношения мужа и жены, независимо от наличия и отсутствия детей».
Брать на воспитание – тяжелое дело. Надо хорошо подумать и быть обоюдно согласными с этим крестом, потому что это чужая кровь – и она все равно будет в ребенке даже с нашим воспитанием.
То есть предполагается рождение детей – этого хочется, это мучает, это нужно, это, в общем, прекрасно, но если детей нет, брак не теряет своей сущностной цены. Просто добавляется перец в жизни, в отношениях супругов. Им тяжелее жить. С годами их будет, конечно, придавливать некая тяжесть. Мы с вами читали в Писании о том, что Авраам и Сарра до ста лет не могли родить ребенка и это была главная печаль Авраама. Но мы не можем сказать, что брак Авраама и Сарры был ущербным до рождения Исаака. В 100 лет они родили. Это был такой же полноценный, хороший, настоящий, искренний, верный, глубокий брак – как до рождения детей, так и после рождения. Если бы не было Исаака, это все равно был бы хороший брак.
То, что дети не являются главной целью супружества, мы видим, когда люди разводятся – и дети их никогда не удерживают. Хотя говорят такие вещи: «Давай ради детей поживем». Но ради детей сохранить семью не всегда получается. Если между мужем и женой что-то треснуло, то дети их не удержат. Дети не для того рождаются, чтобы держать папу возле мамы или маму возле папы.
Дети рождаются, потому что рождаются – Бог дает детей. Когда не было детей у Рахили, она подошла к мужу и говорит:
– Дай мне детей.
А он отвечал ей:
– Я тебе что, Бог, что ли, чтобы тебе дать детей? Я могу тебе дать близость, ласку супружескую, любовь, но детей даю не я[56].
Брать на воспитание – тяжелое дело. Надо хорошо подумать и быть обоюдно согласными с этим крестом, потому что это чужая кровь – и она все равно будет в ребенке даже с нашим воспитанием. Мы лишь подретушируем этого ребенка, а до конца у него все равно будет нечто не наше. И мы это будем видеть с годами все больше и больше – это очень благородное занятие, но очень тяжелый крест. Как правило, легче брать на воспитание чужого ребенка, если свои есть. Тогда как бы общая семейственность, такая детская каша, она как бы шлифует этого бывшего «чужого» и делает его нашим. А когда их вообще нет, а только один взят на воспитание, тогда тяжело. Но можно.
Конечно, лучше всего, когда между мужем и женой такая степень теплоты и единства, что они неразлучно вместе, даже если Бог им детей не послал. А бывает, что дети родились, выросли и уехали. Тогда живут себе старички вдвоем, как старосветские помещики[57]. Между мужем и женой должна быть такая степень близости и невозможности жить отдельно, чтобы после смерти одного второй долго не задерживался. Второму делать на земле, в принципе, нечего. Это серьезно. У Гоголя в «Старосветских помещиках» как раз говорится: когда бабулька умерла, муж ее, старик, никак не мог произнести слово «покойница». Он говорил, заикаясь, по слогам «по… по… поко…» и заливался слезами. И без нее он долго там не прожил.
Когда умирал известный философ Василий Васильевич Розанов, то его жена, сидевшая возле него, державшая его за руку, дежурила возле него. Он умирал в Троице-Сергиевой лавре.
– Я умираю, – говорил он ей.
А она отвечала:
– Да. Я тебя провожаю. А ты, пожалуйста, потом побыстрей забирай меня отсюда. Потому что сам человек умереть не может. Нужно, чтобы Бог его отсюда вытащил, как редиску с грядки. Поэтому тебе Бог дает смерть уже. А я пока остаюсь здесь. А что мне здесь делать?
Делать-то что мужу без жены, жене без мужа, если есть настоящие чувства? Хотелось бы, чтобы именно такие отношения были между людьми. А потом уже детки.
Детки – это вечная печаль. Нету их – печаль. Есть они – забота о них, тревога. Болеют они – мы сходим с ума. Ведут себя не так, как мы хотим – снова с ума сходим, и так далее. Мы очень часто видим в детях свои грехи. В них актуализируется, расцветает каждая наша ошибка. Все, что в нас было свернуто и скручено – в детях развернулось как серпантин. Мы видим воочию всю нашу глупость, умноженную в несколько раз, на детях. Поэтому с детьми вечная печаль.
Мы очень часто видим в детях свои грехи. В них актуализируется, расцветает каждая наша ошибка. Все, что в нас было свернуто и скручено – в детях развернулось как серпантин.
Есть о чем поплакать тем, кто рожал, и тем, кто не рожал. Человеку вообще есть о чем поплакать. Достойно великого удивления, что мы стыдимся слез. На этой земле плач настолько естественен, что плакать можно каждый день, с утра до вечера. Но при этом, когда мы плачем, мы забираемся куда-то в уголочек. Вы заметьте: мы плачем интимно! Плач у нас интимен. Мы плачем в уголочке, слезки вытираем. А хохочем публично. Смех публичен, а слезы у нас на земле «под запретом». Хотя смех – это исключение, а слезы – правило. Земля – это довольно заплаканное место. Одна из жидкостей, которая падает на землю: сначала слезы Евины и Адамовы, потом кровь Авелева, потом пот Адамов.
Вот – пот, слезы и кровь. Кто-то из проповедников говорил: «Если бы эти три жидкости, пролитые из глаз, из вен, из чела упавшие, собрать воедино, то это был бы новый всемирный потоп». Так что можно поплакать и дальше жить. Очень часто приходится так поступать: поплакать и дальше жить, потому что настоящая жизнь – потом. Это все красиво, но это временно.
Православный домострой
Митрополит Антоний Сурожский, мир его душе и праху, говорил, что когда в семье кто-нибудь воцерковляется, то спасаться начинают все остальные члены семьи, потому что этот воцерковленный начинает «доставать» всех: «Это не ешь, это не смотри, это не надевай, туда не ходи, этого не делай!» – он превращается в такую занозу для всех. Такой своеобразный ригоризм[58] новопросвещенного человека – он начинает всех «спасать». Этого нужно избегать.
Если старенький человек принимает веру, например, не нужно его пичкать какой-то богословской литературой, а надо просто его любить, уважать и лелеять.
* * *
Один мужчина, у которого была не очень верующая жена, жаловался на нее своему наставнику и говорил примерно так: «Ну не могу же я с ней идти в кино в Рождественский пост, когда она хочет идти смотреть итальянскую кинокомедию». Старец, которому жаловался этот муж, был уже в очень почтенном возрасте – настоящий старец. То есть старец не в смысле «старик», а старец – «благодатный руководитель». Так вот, этот руководитель преклонных лет сказал: «А почему это вы не можете пойти с женой на итальянскую кинокомедию в Рождественский пост?». Но мужчина так и остался при своем мнении. Он был довольно упертым человеком и считал, что старец не то советует.
Мы же все ищем, чтобы старцы сказали именно то, что нам хочется. Как Ферапонт в «Братьях Карамазовых» осуждал старца Зосиму за то, что тот конфеты ест: «Конфетой балуется, да еще и дам в келье принимает» – то есть нет благодати в нем.
Вот так – у нас есть свои фантазии о духовной жизни, и тот человек остался таким же категоричным. Брак у него распался, он потерял жену, и жена потеряла его – они разошлись, как в море корабли. Духовник говорил: «Почему ты не можешь смириться и пойти с женой (ради жены) в кинотеатр?»
Речь не идет о каких-то отвратительных фильмах. Она просто хочет выйти из дома проветриться. Она работает пять дней на работе, а в субботу или в воскресенье хочет пойти куда-то с мужем. Он ее тащит на Всенощную, а она упирается, и почему-то ничего у него не получается. Она хочет пойти в кино… Муж думал, что старец скажет: «Да, да, конечно, какое кино?! За руки и на Всенощную!» Но нет. Смиряться нужно тому, кто больше верит.
Бывает еще хуже: молодая семья, например, живет с родителями мужа, и все, кроме невестки, неверующие. Для них нормально перекинуться в картишки, посмотреть откровенно аморальные передачи и фильмы, шутки такие же. Верующей жене это крайне неприятно, но она не хочет ни отдаляться от мужа, ни отдалять его от неверующей родни. Не хочется этого разделения, но в то же время ей некомфортно в каких-то ситуациях.
Что посоветовать жене? Не «лечите» своего мужа. Не будьте доктором своему мужу. Любите его и не отдаляйтесь от него, несмотря на карты и на те передачи, которые вам не очень приятно смотреть. Пренебрегите всем этим. Все-таки муж дороже, мне кажется. Вы не вылечите его. По крайней мере, не вылечите быстро. Может, никогда не вылечите. Может, вымолите, но разговорами вы ничего не добьетесь. А отдалять себя от него из-за того, что он со своими батькой и мамкой «в дурака» играет – это тоже как-то нехорошо, как-то неумно. Вы-то сами не играете, и вы не будете играть – это хорошо. Нельзя ведь уйти из семьи и сказать: хочу развестись, потому что муж играет «в дурака» с родителями. Не получается отвлечь мужа от этого – ну, смиритесь.
Другая женщина, например, жалуется, что муж ей изменяет. Двадцать лет прожили. Двое детей у них, а муж изменяет. Он ни разводиться не хочет, ни любовницу бросать не хочет. Вот проблема! Она бы поменялась с предыдущей женой сию секунду, говоря: «Пусть бы мой играл и в “дурака”, и в “подкидного”, в “буру”!» Понимаете? Вот проблема – он смотрит КВН, например, в пост. Она скажет: «Смотри КВН с утра до вечера! Я даже устрою тебя осветителем на КВН. Только останься в семье и брось эту бабу!» И это правильная позиция.
Если взвешивать на весах разные степени болезни, то, конечно, первая проблема – это вообще никакая не проблема на самом деле. Ее можно, конечно, раздуть в какую-то кошмарную беду: «Мой муж безбожник! Он играет в карты! Надо вести его на “вычитку”[59], например. Но это не так! Это не такая большая проблема. Посмотрите, что творится в мире! Что творят четырнадцатилетние дети! Если ваш муж всего лишь КВН смотрит или в карты играет – это не так страшно.
* * *
Как научиться смиряться, если видишь, что муж неправ, как научиться слушаться мужа?
Вот с начальником как вы спорите – если спорите? Вы уважительно ставите ему на вид, в чем он не прав, примерно так: «Вы, конечно, начальник. Я сделаю, как вы скажете, но считаю, что вы неправы, потому что…». Так же можно и с мужем говорить: «Ты, милый – хозяин, командир. С тебя Бог спросит. Тебя Бог мужчиной создал. Я – женщина, просто женщина и буду тебя слушать, но ты неправильно поступаешь. Подумай еще раз. Я думаю, что нужно сделать вот так».
С мужем, который неправ, нужно говорить так, как вы говорите с начальником, который тоже бывает неправ, но приказы его вы исполняете в силу служебной необходимости.
Если бы у нас хватало сил на такие разговоры, мы бы мало согрешали. Но обычно все происходит на эмоциях, на кипятке, и нужные слова не произносятся. Я думаю, что с мужем, который неправ, нужно говорить так, как вы говорите с начальником, который тоже бывает неправ, но приказы его вы исполняете в силу служебной необходимости. Попробуйте так.
* * *
Не ставьте себе задачу привести мужчину к вере. Он придет к вере постепенно, скорей под влиянием вашего примера, нежели слов. Как-то так случилось, что Бог не дал женщине благодать учить мужчину. Женщина может учить женщину или ребенка. Учить мужчину женщина не должна. Ей для этого Бог не дал благодати, поэтому в Священном Писании, в Новом Завете говорится о том, что жены без слов приобретают своих мужей кротким житием[60]. Женщине Бог дает мудрость правильно ответить в нужном случае. Нужно правильно вести себя: кротко отвечать. И он, глядя на нее, смотрит и на других женщин – анализирует, как они ведут себя со своими мужьями, и вольно-невольно сравнивает. Если он будет видеть, например, что чужие жены постоянно ругаются, а его жена – нет, что-то сказал ей, а она говорит: «Прости меня… Хорошо. Я сейчас это сделаю», – тогда муж рано или поздно поймет, что его жена – другая. Он потом склеит себе в голове: «Моя жена другая, потому что она – христианка».
Жена приобретает мужа кротким поведением, без лишних слов. Поэтому не нужно мужей учить. Пока он жених, нужно вести себя так, чтобы он смотрел на тебя и видел, что твоя вера делает тебя лучшей, что твоя вера делает тебя такой, какая ты есть, – именно такой, какой он тебя ценит.
У меня есть один случай, когда одна христианка жила со светским мусульманином, хорватом. Он был таким мусульманином, который не знает ни одной молитвы по-арабски, но тем не менее он спустя какое-то время стал запрещать ей ходить в церковь. Знаете, как мирские люди говорят:
– Чего ты туда ходишь? У тебя что, грехов много? Может, нагрешила и ходишь замаливать?
А она ему говорит:
– Ну что ты, дорогой. Нам каждый раз священник в церкви говорит, чтобы я тебе была верна, чтобы я тебя любила, чтобы я домом занималась аккуратно. Нас постоянно священник наставляет, чтобы мы любили своих мужей и детей. Иначе мы были бы другими. В интересах нашей семьи чтобы я ходила в церковь, потому семья и из-за этого крепнет.
– Если так, тогда ходи.
Возле умной женщины мужья умнеют, а возле глупой женщины самые умные мужчины превращаются в тряпку.
То есть нашла женщина, что сказать, и все. А если бы она огрызнулась: «Сам не ходишь, и мне не даешь?» Можно же себя по-разному вести.
Женщины стали спесивыми: ты им слово – они тебе восемь; ты им восемь – они тебе двадцать восемь; ты им в лоб – они тебе, и все, и пошло. А потом приходят разводиться.
Женщина должна быть кроткой и мудрой: вовремя смолчать, перетерпеть, что-то мудрое сказать, мягкое. Тогда муж будет хвалиться женой, потому что возле умной женщины мужья умнеют, а возле глупой женщины самые умные мужчины превращаются в тряпку. Я часто вспоминаю осетинскую притчу, в которой рассказывается о том, как умный джигит женился на глупой девушке, а глупый взял в жены умную. Через некоторое время умный стал таким же глупым, как и его жена, а дурачок – преобразился и поумнел, живя с умной спутницей жизни. Возле умной жены муж умнеет. Потому что умная женщина, если у мужа спросили совета, не будет выбегать и кричать: «Я знаю, как сделать», а тихо подскажет ему, что ответить. Мужа спросили – пусть муж и отвечает.
Духовный рост в семье
Как духовно расти в семье? Вы не сможете не расти духовно в семье! Жить в семье и не расти духовно – невозможно, потому что семья от вас требует терпения. Семья требует денег, а это ежедневный труд. Семья будет закалять нервы и истощать. Семья будет воспитывать у вас целый ряд прекрасных качеств, таких как усталость от жизни, мужество перед житейскими невзгодами и многое другое.
Поэтому семейный человек – это вообще закаленный и всеми ветрами обдутый человек! Так что человек реально спасается в семье! Одни дети чего стоят и переживания о них! Чего стоят «всенощные бдения», которые совершает мать над плачущим неспящим ребенком! Что значит выносить, выкормить ребенка! Что значит в школу собрать! Что значит переживать, когда он стал подростком, чтобы он не влип во что-то! Что значит иметь не одного ребенка, а двух, трех, четверых или пятерых детей! Что значит преодолеть все сложности в личных взаимоотношениях!
Все же «рогатые» сегодня, все же гордые. Каждый думает, что он в центре мироздания, что весь мир крутится вокруг него одного. Каждый в этом свято уверен! А когда два человека уверены, что мир крутится вокруг каждого из них? Они тогда соревнуются и постоянно спорят, кто кого не понимает. Они начинают друг другу обламывать рога гордыни и реально смиряться. Потом, когда рога обломлены, годам к пятидесяти – уже болезни нажиты, дети подросли – человек уже приобретает духовную мудрость. У него уже полголовы седой, и уже с ним есть о чем поговорить, о чем-то серьезном. О чем говорить с человеком, который не знает всего этого?
Был такой фильм «Блондинка за углом». В магазине, в мясном отделе работает мясник, такой толстый большой грузин. Его спрашивают:
– Слушай, Вано, если бы прилетели инопланетяне, тебе бы было о чем с ними поговорить?
Он отвечает:
– Если у них есть дети и работа, то мне есть о чем с ними поговорить.
Человек, у которого нет детей и работы – о чем с ним говорить? О последнем голливудском фильме? Скучно…
Жить в семье и не расти духовно – невозможно, потому что семья от вас требует терпения. Семья будет воспитывать у вас целый ряд прекрасных качеств, таких как усталость от жизни, мужество перед житейскими невзгодами и многое другое.
Так что не переживайте за духовный рост в семье. Как раз в семье-то он и есть. Посмотрите, например, на семью Василия Великого. Кстати говоря, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов – у всех троих святые матери. У святого Василия мать – святая Емилия, у святого Григория – святая Нонна, у святого Иоанна – святая Анфуса. Можно так и поминать их вместе с матерями: «Молитвами святителя Василия Великого и матери его Емилии… Молитвами святителя Григория Богослова и матери его… Молитвами Иоанна Златоуста и матери его… помилуй мя, Господи». У святого великомученика Пантелеимона мама – святая Евулла. У блаженного Августина мама – святая Моника. Вот! Что мешало этим святым женщинам родить великих святых сыновей? Причем мужья у них, кстати, не святыми были. С мужьями, то есть с отцами этих святых, похуже обстояли дела.
У блаженного Августина отец был вообще далек от всего святого. Подруги блаженной Моники всегда удивлялись, почему она ходит без синяков и шишек, хоть у нее был очень нервный и такой страшный в гневе муж. У ее подруг мужья были попокладистей, но эти жены все равно вечно с синяками ходили. А святая Моника говорит:
– Да я просто молчу. Я не спорю с ним никогда. Он мне слово, а я «прости меня»…
Она как-то всю жизнь без тумаков ходила при таком свирепом муже. А остальные при кротких мужьях получали «фонари».
У Григория Богослова отец какое-то время был еретиком, а его жена вымолила мужа своего, вернула в Кафолическую Церковь и родила Григория и других детей. Кто мешал этим женщинам, имея в мужьях не обязательно святых и великих мужчин, рождать для Церкви таких великих людей и быть для них примером и назиданием? Святой Григорий Богослов говорил, что все добродетели, которые у него есть, он взял от матери. Он говорил: «Я, будучи стариком, дожив до старых лет, вспоминаю свое детство и считаю, что причиной всех моих каких-то удачных вещей, всего, что хорошего есть у меня – всему причиной моя мать».
Так что умалять святость (возможную святость) среди семейной суеты – неразумно! Нельзя думать, что святость возможна только при аскетическом стремлении души, в плане монашества. Монашество – это тайна будущего века. А брак – это естество, но естество, подчиняющееся Богу. Оно тоже способно на очень большие вещи.
Духовник семейной пары
Духовного руководства молодым парам лучше искать у белого духовенства, у женатого священника, который постарше. Потому что исповедоваться и брать советы лучше у дедушки. Священник, который как добрый дедушка такой – с седой бородой, с умными глазами, с лучиками морщинок возле глаз; проживший в три-четыре-пять раз больше лет, чем ты; слышавший и видевший на этой земле все, что можно слышать и видеть; ничему уже не удивляющийся; жалеющий тебя и любящий; умеющий молиться – это лучший духовник. Это духовник, которому можно исповедоваться семейным людям. Он сам семейный, он дедушка не только по возрасту, но и дедушка по жизни – это вообще лучший вариант духовника для молодых людей и для семьи. Но таких нет почти! Есть, конечно, белые священники, но это дезертиры в большинстве своем. Они дезертируют духовно от духовного окормления своей паствы в большом количестве! И людям приходится идти в монастыри и окормляться у монашествующих, особенно у тех, которые ревностно хотят жить с Богом. Люди, конечно, тянутся к монахам. Но это бывает опасно!
Я должен вам сказать, что мирянин, окормляющийся у монаха – это некая двусмысленность. По крайней мере, это возможность двусмысленности на каждом шагу. Если монах молодой, например, то ему вообще не надо знать всего того, что вы ему рассказываете. Вы ему мешаете жить просто! Просто мешаете жить! Нельзя ему вникать в ваши перипетии! Что такое духовничество? Это сострадание, сопереживание: нужно вобрать в себя обратившегося за советом человека, почувствовать его боль, его нужду. Монаху категорически противопоказано вникать в нужду незамужней женщины, переживать, так сказать, вбирать ее в себя и носиться с ее «духовно богатым миром». Это категорически противопоказано! А если этих женщин двадцать восемь или сто сорок пять?! Когда все они свой «богатый духовный мир» выворачивают наизнанку, то они просто убивают монаха – они превращают его в черную головешку. Если монах святой – вопросы сняты. Там, где святость, там все снимается. Но к святости идут долго и как раз уже к возрасту дедушки. А мы – молодежь, так сказать, относительная молодежь.
Что такое духовничество? Это сострадание, сопереживание: нужно вобрать в себя обратившегося за советом человека, почувствовать его боль, его нужду.
Что значат все наши возрастные цензы? Когда Иаков пришел в Египет, то Фараон сказал Иакову: сколько лет жизни твоей? Иаков сказал фараону: дней странствования моего сто тридцать лет; малы и несчастны дни жизни моей и не достигли до лет жизни отцов моих во днях странствования их (Быт. 47:8–9). А что наши котячьи тридцать пять или сорок пять лет? Это котячий возраст. Нужно вычесть из него двенадцать-пятнадцать лет юности и детства, когда мы жили несознательно, когда мы просто росли телесно, не набирая духовного опыта. А с точки зрения духовной зрелости нам надо вычесть из нашего настоящего возраста лет восемнадцать – тогда это будет возраст, когда мы уже начали думать, это получится то количество лет, внутри которых мы ведем какую-то осознанную жизнь. Это очень маленький возраст.
Конечно, к монахам люди будут ходить, потому что они – свет. Как преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Свет мирянам – инок. Свет инокам – Ангел»[61]. Но здесь всякого намешано: во-первых, монахи очень красивые. Вы замечали когда-нибудь, что насколько монахини и монахи красивы? К ним интуитивно влечет, потому что они хороши. У них глаза умные. Они носят в себе какую-то тайну. А к таинственности, к чистоте и уму естественно влечется человек. Иное дело наш грешный брат – живот отрастил и тому подобное. Кто к нему пойдет? К нему не особо повлечешься. Да он, собственно, не страдает, если к нему не рвутся. Мы жалуемся друг другу, что все никак нет времени ни на кого. А к монахам тянется душа человеческая, потому что монах – это удивительный человек, это уже немножко не человек, это немножко больше чем человек, и душа человеческая влечется к нему.
Но дух от плоти недалек, и человек никогда до конца не понимает, чего он хочет. Он не понимает степени вреда, который может нанести другому человеку своими откровенными разговорами. Он думает о себе и не думает о нем, о монашествующем. У меня есть большое опасение из жалости к монашествующим. Они же – монахи, они ушли от мира, насколько это возможно, а мир догнал их и заставляет заниматься собой! Поэтому мне их реально жалко. Я знаю, что это опасно, просто-напросто опасно. Особенно когда вы воруете время, например, у духовников. Есть вопросы, с которыми вообще не надо обращаться к батюшке. Это вопросы, на которые любой человек сам, подумав, найдет ответ. Нельзя воровать время у монахов, засоряя их ум всякой житейской чепухой, совершенно не понимая, что им вообще это не надо! Они для другого созданы!
С точки зрения духовной зрелости нам надо вычесть из нашего настоящего возраста лет восемнадцать – тогда это будет возраст, когда мы уже начали думать, это получится то количество лет, внутри которых мы ведем какую-то осознанную жизнь.
Вот белый священник (женатый) – это и есть священник, который разбирается с житейскими, мирскими проблемами. Монашествующие сами часто говорят: «Не спрашивайте у меня об этом! Я в этом ничего не понимаю. Найдите себе священника женатого – он должен знать это…» Это правильно. Но если монах не сохраняет эту дистанцию, он может вас покалечить, потому что будет вам давать советы, исходя из собственного опыта. Он будет как бы транслировать свою жизнь вам, примеряя ее на вас: свою свитку на вашу фигурку – и получится «нестыковка». Хотя из всего этого есть исключения – есть прекрасные пастыри среди белого духовенства и есть прекрасные пастыри среди монашествующих. Но общим правилом, мне кажется, должно быть следующее: мирской – к мирскому. Не трожь духовное, не трожь монашествующих, пожалей их.
Был такой случай в Оптиной пустыни, когда там был старец Лев. Возле него всегда стояло очень много людей. Приходили люди в монастыри и подолгу с ним на улице стояли и разговаривали. Среди них были и женщины. Богомолки-женщины старше среднего возраста – это обычно самый такой «богомольный контингент» – деревенские бабы лет под пятьдесят. Стоит такая кучка вокруг старца. Он стоит между ними, и так они весело беседуют. Батюшка был очень веселый человек, здоровый, такой, как говорится: в здоровом теле здоровый дух – крупный, красивый и веселый старец. Он мог пошутить. С ним люди себя легко чувствовали. В те времена был церковный суд. Гражданский суд не судил согрешивших священников. Их по церковному суду отправляли в монастыри на какое-то время для покаяния. Такая практика была до революции.
Есть вопросы, с которыми вообще не надо обращаться к батюшке. Это вопрос
|
|
|
