Продолжение таблицы 1 3 страница

25 марта 1826 г. императором Николаем I была утверждена золотая и серебряная медаль для награждения крестьян Великого княжества Финляндского. На аверсе этой медали было дано профильное погрудное, обращенное вправо изображение Николая I с сокращенной круговой легендой: " Б. М. Николай I Имп. » Всеросс. " На обрезе шеи императора была обозначена монограмма медальера Алексея Алексеевича Клепикова - " К". На реверсе медали во всё поле помещалась горизонтальная пятистрочная надпись: “Въ = знак = монаршего = благое = ления". Золотая медаль носилась в петлице пуговицы, на груди, на голу­бой ленте ордена св. Андрея Первозванного, а серебряная - на красной с золотой каймой ленте ордена св. Анны.

В 1830 г. для прививалыщиков оспы в Великом княжестве Финляндском была учреждена специальная золотая и серебряная медаль. Она явилась своеоб­разным дополнением к учрежденной еще ранее 16 февраля 1826 г. общероссийской подобной медали. [534] На лицевой стороне медали давалось поплечное, про­фильное, обращенное вправо, изображение императора Николая I, а по окружности помещена надпись на финском языке: " nikolai i. keisari kokovenaan itsevalt suomen suuriruhtin" (Николай I. Император и самодержец Всероссийский и великий князь Финляндский); на обрезе плеча - мелкая монограмма ме­дальера - " В. А. " (Владимир Алексеев). На оборотной стороне была дано изо­бражение богини Гигиеи во весь рост, укрывающей своей мантией семерых го­лых детей; над головой ее видна маленькая пятиконечная звездочка. Вверху, вдоль края медали - надпись на финском языке: " vaksinin istottamisen edesta" (За прививание оспы). Медаль вручалась награжденным на зеленой муаровой ленте для ношения на груди, в петлице пуговицы.

1 августа 1830 г. императором Николаем 1 была утверждена для награждения крестьян Великого княжества Финляндского за особые успехи в земледелии серебряная медаль для ношения на груди в петлице пуговицы на ленте ордена св. Анны. На лицевой ее стороне вверху, над обрезом, была помещена художественная композиция из различных орудий сельскохозяйственного производства: на фоне перекрещенных косы и грабель изображен двухколесный плуг с ярмом для пары волов; под обрезом указана в две строки дата: " Августа 1/13 дня 1830 г. " На оборотной стороне внутри венка из колосьев, перевязанного внизу лентой, была помещена двухстрочная надпись на финском языке: " toimellielle rehellisydell" (честному труженику)

В начале 30-х гг. XIX в. в качестве нововведения в наградной системе России для Великого княжества Финляндского появляется медалеобразный рома­новский знак, на лицевой стороне которого было дано развернутое вправо изображение Николая I по старой традиции XVIII века - с лавровым венком на голове, а по окружности шла надпись: " Николай I. Императоръ. и. самод: Всеросс: " На оборотной стороне знака давалось в центре круга крупное изо­бражение герба царствующей династии Романовых (фамильный романовский гри­фон с мечом в правой и круглым щитом в левой лапах).

В 1855 г. с приходом к власти нового императора Александра II про­должился ряд золотых и серебряных наградных медалей для награждения крес­тьян Великого княжества Финляндского, учрежденных императором Николаем I 25 марта 1826 г. с надписью " В знак монаршего благоволения". Рисунок об­ратной стороны сохранился полностью без изменений, а на лицевой стороне вместо правостороннего портрета Николая I появился левосторонний портрет молодого царя Александра II и новая надпись: " Б. М. Александръ II Императоръ и самодерж. Всеросс. " На обрезе плеча императора даны мелкие инициалы мас­тера - " Р. Г. " (медальер Роберт Геннеман). Золотая и серебряная медали но­сились на груди, в петлице, на голубой лента ордена св. Андрея Первозванно­го.

В ходе Крымской войны для награждения сестер милосердия Крестовоздвиженской общины, [535] работавших в госпиталях на территории Финляндии в 1854-1856 гг., была учреждена особая серебряная медаль. На ее лицевой стороне давалось крупное изображение восьмиконечного креста в лучезарном сиянии, а по окружности славянской вязью шла надпись: " Боленъ Бехъ и посетисте мене" Внизу, под восьмиконечным лучезарным крестом, в концентрических с окружностью строках, давалась надпись в две строки: " Финляндия = Выборгъ Свеаборгъ Або". [536] На оборотной стороне, в середине медали, шла горизонтальная шестистрочная надпись: " Въ = память = милосерднаго = служения = страждущей = братии", а по окружности - " Крестовоздвиженская община сестеръ попечения о раненыхъ".

Во время царствования императора Александра II была утверждена и медаль " В память утверждения и освящения православного собора в Гельсингфорсе". На ее лицевой стороне была изображена обращенная влево голова российс­кого императора Александра II. Над головой императора помещалось лучезарное " Всевидящее Око", а под обрезом шеи - герб Финляндии. С лавой стороны ранта шла надпись: " Воздаите бож а Богови", а с правой - " А Кесарева Кесареви". В центре оборотной стороны медали изображалось здание православного собора в Гельсингфорсе. Вверху шла надпись: " Благодарные православные Финляндии", внизу - " Утверждена 12/24 Анваря - 1860". Наряду с целом рядом других меда­лей, например, медали " В память 700-летия введения христианства в Финляндии в честь выдающихся деятелей Финляндии (Х. Г. Портана - выдающегося лингвиста и историка, Ф. В. Пипинга - ректора академии в Гельсингфорсе), медаль " В па­мять утверждения и освящения православного собора в Гельсингфорсе" была от­чеканена не на Санкт-Петербургском Монетном дворе, а на Монетном дворе в Гельсингфорсе, открытом в 1863 г. для чеканки собственной финляндской моне­ты. Здесь же с 1864 г. чеканили одну из старейших финских наград - медаль Финляндского сельскохозяйственного общества. Еще до вхождения Финляндии в состав России, в 1778 г., по повелению шведского короля Густава III извест­ный медальер С. Енхернинг изготовил для Финляндского сельскохозяйственного общества медаль, на лицевой стороне которой помещалось погрудное изображена шведского короля. На обороте медали был изображен венок, составленный из двух веток дуба, связанных внизу лентой и украшенных цветами и колосьями. В центре его помещалась надпись на шведском языке: " insigt och drift" (зна­ние и труд). Когда Финляндия вошла в состав России, эта медаль сохранилась, но изображение шведского короля было заменено на изображение российского императора Александра I с надписью по окружности: " alexander i. keisare af ryssl. storfurste till finl" (Александр 1. Царь России, Великий Князь Финляндии). На оборотной стороне медали в центре венка давалась надпись не на шведском, а на финском языке: " taito ja toimi" (Знание и работа).

Таким образом, даже краткий обзор российских фалеристических памяти ков Великого княжества Финляндского с одной стороны ярко отражает своеобразие автономного положения Финляндии в составе Российской империи, а с другой - раскрывает интересную страницу в истории развития наградной сие темы, как России, так и Финляндии.

Кушеверский И. А.

 

Русско-шведская война в дневниках и воспоминаниях участников

Русско-шведская война 1808-1809 гг. занимает особое место, как в отечественной, так и в зарубежной историографии. Это связано с целым рядом причин. Они заключаются в следующем:

Во-первых, это фактор времени. Война совпала с периодом, когда взоры всей Европы были прикреплены к событиям в центральной и южной ее части, а дела на ее севере-западе, в лучшем случае, представлялись как арьергардные бои, ведомые Наполеоном с антифранцузской коалицией.

Во-вторых, важно иметь в виду ее масштаб. «Число сражавшихся едва доходило до числа убитых и раненых в одном из сражений предшествующих и последующих войн». [537]

В-третьих, значение имела легитимность. Ни одна из воюющих сторон (и Россия и Швеция) не могли в полной мере считать ее справедливой. Война велась на территории третьей страны - Финляндии, народ которой нес от нее наибольшие страдания и фактически ничего не получал в случае победы или поражения одной из сторон. Правомерно в одинаковой мере рассматривать и шведскую и русскую армии, воевавшие на территории Финляндии как оккупационные.

В-четвертых, следует считать престиж. В начале войны российский генералитет рассматривал «Финляндскую войну», как второстепенную, «затеянную от «нечего делать», для прогулки, чтобы мимоходом «схватить лишнюю награду». [538] Но «блицкрига» не получилось. Успешно начатая компания стала принимать затяжной характер, причем командования обеих армий в ходе боевых действий, наряду с блестящими операциями, допускали серьезные ошибки и грубые тактические просчеты, которые подрывали авторитет военноначальников как в своих странах, так и за рубежом.

В-пятых, надо учитывать репутацию и воинскую честь. Вооруженная борьба сопровождалась многочисленными политическими «закулисными интригами» и «темными заговорами», которые ставили под сомнение офицерскую честь и доброе имя людей, принимавших участия в отдельных событиях этой войны. Кроме того, в России уже с самого начала войны, общественно-политическое мнение воспринимало третью Северную войну, как меру превентивную, направленную против «заведомо слабого, хотя в прошлом и грозного противника». [539] А «бить слабого» на Руси никогда не пользовалось популярностью, поэтому нападение на шведские владения в Финляндии, в целом, осуждалось и считалось бесславным.

В-шестых, каково было место войны в общественно-политический истории России и Швеции. Общественное мнение каждой из стран в большей степени в 1808-1809 гг. было сфокусировано преимущественно на решении насущных внутригосударственных проблем, на которые результаты боевых действий оказывали скорее косвенное, сопутствующее, чем прямое влияние. Денис Давыдов пишет, что в петербургских кругах не считали события в Финляндии «серьезной войной» и «приглашали нас письмами на веселье в столицу и семейные удовольствия». [540]

В тоже время нельзя не учитывать, что историческое значение этой войны для последующих событий было огромно.

С одной строны, для Финляндии. С внешнеполитической точки зрения, если для России и Швеции события в Финляндии являлись лишь одним из многих аспектов внешней политики, то для самой Суоми, в буквальном смысле зажатой между «сверхдержавами XIX века», отношения между ними во многом определяли благополучие и спокойное развитие нации. С точки зрения формирования финской государственности, война 1808-1809 гг. разбудила финскую нацию для осознания собственного суверенитета. Захарий Топелиус писал, что «финский народ с 1809 г. приобрел то, что прежде не имел, - свою историю, а то, что относится к случившемуся от 1157 до 1809 гг. - относится ко времени доисторическому». Победа России в войне открыла путь Финляндии к собственной государственности и национальному суверенитету. Несмотря на то, что в результате войны Россия закрепила за собой Великое княжество финляндское, самостоятельность финнов в решении внутренних и внешних проблем возросла. По сравнению со «шведским периодом» своего развития, Финляндия стала меньше привязана к метрополии и культурно, и этнически, и экономически. Было установлено ее национальное представительство. Финляндия получила новое политическое устройство и конституцию, она стала независимой в законодательном, административном, судебном и военном отношении от остальной империи. Это позволило впоследствии финнам легче обрести самостоятельную государственность и независимость.

С другой строны, для России и Швеции. Эта была последняя война между нашими странами в череде практически беспрерывных войн, которые продолжались почти тысячелетие. Правительства и народы, наконец, задумались, что нет необходимости постоянно воевать друг с другом, ведь можно жить мирно, спокойно торговать, ходить друг к другу в гости, жениться, растить детей. «Прекращение войн на северо-западе, - писал Вильям Васильевич Похлебкин, - служивших на протяжении 700 лет непрерывно источником нестабильности в русском государстве и занимавших в истории России второе по значению место после монголо-татарского ига как фактор внешнего давления на Русь оставалось значительным событием с точки зрения государственной власти. Вот почему в 1838 г. Николай I совершил сенсационное и для России, и для Европы посещение Швеции, чтобы таким образом подчеркнуть, что во внешней политики страны началась новая эпоха... России уже не приходилось опасаться «второго фронта» или «бороться в условиях «двух фронтов». [541] Конечно, реваншистские настроения имели место и в более поздней шведской истории, например, в середине XIX столетия, в годы Крымской войны, Оскар I из Стокгольма призывал «схватить великана за горло, а не наступать ему на ногу», [542] но здравый смысл победил. Последние 200 лет. отношения между Швецией и Россией демонстрируют, что, несмотря на существующие между странами противоречия, можно забыть старые обиды, угомонить имперские амбиции и научиться строить отношения друг с другом иначе, чем с позиции силы.

Для шведской государственности эта война имела особое значение.. Поражение в ней могло привести не только к смене правящей династии и изменению внешней политики, основой которой стал провозглашенный Карлом Юханом (Жаном Батистом Бернадотом) вооруженный нейтралитет, но к изменению всей структуры шведского общества, новой формы правления, ознаменовавшей поворот страны к либерализму и демократии. В результате реформ, проведенных после окончания войны, были заложены основы государственного устройства, внутренней и внешней политики современной Швеции.

Но война имела значение и для Российской государственности. Казалось бы, победа над Швецией не оказала прямого воздействия на существующей в стране режим, но в состав империи вошла новая область, которая была более подготовлена к осуществлению конституционных реформ, идеи которых были распространены в окружении Александра I. Автократичная, по своей сути, построенная на крепостном праве, система государственного управления Российской империи сохранилась, но реформаторы " получили" в свое распоряжение область, которая на протяжении столетия явилась полигоном для «опробования» либеральных реформ, новых принципов построения отношений между центральной властью и регионами, русскими и «инородцами», проживающими бок о бок. Неслучайно, предварительная работа по созыву финляндского сейма была поручена выдающемуся российскому государственному деятелю, крупнейшему «кодификатору Российского права» М. М. Сперанскому, известного своими конституционными проектами. Фактически, Михаил Михайловича Сперанского вместе с Де-Геером, Спренгпортеном, Ребиндером, Тенгстремом и Колониусом можно считать организатором Боргского сейма 1809 г. и создателем правовых основ государственного управления Великого княжества Финляндского. Безусловно, опыт, полученный М. М. Сперанским в Финляндии, повлиял и на его дальнейшую деятельность, оказавшую огромное влияние на формирования системы административно-государственного управления Российской Империи. Можно сказать, что ростки демократизации общественной жизни из Финляндии стали распространяться по всей России. Кроме того, само присоединение Финляндии к Империи, в тот период. Когда в воздухе Европы витали идеалы Великой Французской революции, провозгласившей законность неотъемлемой частью деятельности государства, явилось необходимым уроком. М. М. Бородкин писал, что 15 марта 1809 г. при въезде в Борго Императора встречала надпись «Александру Первому - защитнику просвещения, законов Финляндии». [543] Этот транспарант, как бы диктовал правительству Российской Империи необходимость постоянно объяснять и доказывать международно-правовую легитимность присоединения новой территории, руководствоваться в своей деятельности, прежде всего, законом - как высшим источником права.

Для российской армии эта «маленькая» война стала предвестником большой войны - отечественной войны 1812-1814 гг. В Финляндии получили хороший урок будущие герои Смоленска, Бородина, Малоярославца. С точки зрения военной тактики, финляндская война не принесла много тактических новинок, но практика была огромна. Барклай де Толли, Багратион, Раевский, Денис Давыдов и многие другие офицеры в лесах Финляндии сформировались и как офицеры и как военноначальники.

Историки иногда называют «Финляндскую войну» бескровной. Действительно, потери в ней незначительны по «мировым масштабам». Но это не значит, что она не важна для каждого человека, чьи родственники воевали на той или другой стороне, гибли, совершали подвиги и обвинялись в бесчестных поступках, покрывали свои имена и имена своих потомков кто славой, а кто позором. Дети хотели знать, во имя чего, как и почему погибли их родители. Например, финны до сих пор воспитывают своих детей на примерах борьбы их предков с русскими, воздвигают национальным героям той войны памятники, сохраняют их имена в народной памяти. С другой стороны, беспрецедентный переход русской армии по льду Кваркена, «развехованного трупами»[544] и «понесенные в этом походе трудности», по образному выражению Барклая де Толли «единственно русскому преодолеть только можно», [545] служат примером мужества, стойкости и героизма русского солдата. Победа в войне была достигнута не только благодаря таланту Каменского, Барклая, Багратиона и других генералов, смелости и удали Давыдовых и Кульневых, но и смелости и мужеству простого русского солдата, который ежедневно и ежечасно, прорубаясь через леса и ледовые торосы, рискуя жизнью ковал победу русского оружия. В 24 фонде Архива Музея Артиллерии, инженерных войск и войск связи хранится замечательный документ, подписанный Аракчеевым «Список нижних чинов, удостоенных знака отличия военного ордена в компании 1808-1809 гг. с описанием их подвигов». В нем содержится описания 499 случаев проявления русскими солдатами «исключительного героизма и доблести». Все это важно для памяти людей.

Перечисленные выше причины привели к парадоксальному результату. С одной стороны, пока война продолжалась, она мало интересовала современников. С другой, как только она закончилась, к ней проснулся общественный интерес, ее ход результаты стали активно обсуждаться в обществе, но вскоре международные события стали развиваться с такой стремительностью, что текущие проблемы затмили былое. Через некоторое время, года стих шум последнего этапа наполеоновских войн, общество опять вернулось к осмыслению событий той войны, но живых свидетелей осталось немного, да и последующие события происшедшие с ними принесли им более яркие впечатления. Факты и события 1808-1809 гг. комментировались достаточно вольно. Каждая из сторон участник конфликта старалась изобразить события в выгодном для себя свете. В результате на действительные события наложились домыслы и фантазии, которые окончательно исказили их. Прошло почти 200 лет, а действительный ход компаний 1808-1809 гг. и сопутствующие им «закулисные события» окончательно не прояснены. В историографии возникло множество взаимоисключающих, но достаточно правдоподобных легенд и версий, среди которых трудно выделить истинные. Своей работой автор стремиться хоть немного прояснить ситуацию и дополнить ранее опубликованные исследования. [546]

Используя в качестве источников исследования официальные документы, дневники и воспоминания участников тех событий, хранящиеся в архивах. Автор стремился достигнуть наиболее объективной картины. Необходимо было при этом рассматривать в совокупности все известные источники. Официальные материалы дают, реально, «фактуру исследования», набор строго определенных дат и событий, а личные воспоминания создают эмоциональный фон, который помогает почувствовать обстановку, «проникнуться духом» тех дней, вскрыть невидимые причины, заставившие людей поступить известным образом.

В задачу работы входило познакомить читателей с малоизученными источниками. Но в ней отдавалось должное трудам предшественников. Как известно, самое первое подробное описание войны 1808-1809 гг. было выполнено П. К. Сухтеленом, генералом-квартермейстером, активным участником войны, а в последствии посланником российского престола в Швеции. Дипломатическая служба в Швеции, позволила ему подробно познакомиться со шведскими источниками, что делает его взгляд более объективным. В 1832 г. в Санкт-Петербурге в типографии Непейцина была напечатана брошюра Сухтелена «Картина военных действий в последнюю войну России со Швецией в 1808-1809 гг. ». Данное произведение в равной степени может быть отнесено и к мемуарам и к официальным источникам. П. К. Сухтелен по национальности бельгиец, и перешел на службу в Российскую армию из армии голландской, его родной язык французский, поэтому, естественно, свои мемуары он издает на французском языке. Через некоторое время они переводятся практически одновременно и на русский и на шведский языки. В Швеции они выходят с комментариями «лейтенанта шведской службы Вреде», по-видимому, родственника (сына (? )) назначенного весной 1809 г. командующего шведскими войсками графа Вреде. Очевидно, шведский комментатор имел собственные материалы, позволяющие ему давать оценку труда Сухтелена. Шведского издания автору работы пока найти не удалось. Но разбирая материалы фонда Александра Васильевича Головина (1821-1886 гг. )[547] в рукописном отделе Российской национальной библиотеки (РНБ), автор натолкнулся на документ озаглавленный «Замечания лейтенанта Шведской службы Вреде на историю Финляндской войны Сухтелена». Этот документ, по всей видимости был составлен сыном генерала Сухтелена, который также являлся активным участником событий финляндской войны, содержит анализ русского и шведского варианта работы П. К. Сухтелена. Документ составлен в виде таблицы, в которой разобраны разночтения, встречающиеся в русском и шведском вариантах.

Собственно работа П. К. Сухтелена хорошо известна, ее часто цитируют, но, к сожалению, не всегда точно. Особенно много разнообразных трактовок связано с пресловутым вопросом о взятии крепости Свеаборг, а точнее с ролью «золотых бомб», повлиявших на гарнизон крепости, считавшейся неприступной.

Автор данной работы использовал копии соглашения о взятии Свеаборга, составленные непосредственно с текста договора и заверенные в установленном порядке. Такие копии имеются в РГА ВМФ, в фонде посвященном истории Русского флота и в архиве Музея истории Артиллерии, инженерных войск и войск связи в официальном копийном фонде. Могу подтвердить, что П. К. Сухтелен в своей брошюре со скруплезной точностью цитирует отдельную статью о сдаче Свеаборга, которая одинакова и в его книге и в официальных документах. В ней, в частности, отмечается: «Поелику адмирал Кронштедт, предложил, чтобы в случае сдачи крепости в надлежащий срок по сией конвенции, заплачены были Российской Империей Шведскому правительству издержки, сверх определенной суммы на содержание крепости, каковой долг по достоверным счетам составляет не более 100 тысяч рексталлеров (20000) франков шведской монетую; то главнокомандующий русской армией генерал Буксгевден обязывается испросить на то соизволения своего монарха и употребить все связи для получения оного». [548]

Данная статья получила широкое толкование. Наиболее распространенным считается мнение, что Буксгевден просто подкупил Кронштедта. Такая точка зрения присутствует и у русских и у шведских мемуаристов. Вот что пишет по этому поводу один из участников событий, тогда волонтер, а затем, полковник и командир гродненского гусарского полка Евгений Петрович Назимов, мемуары которого были опубликованы в 1911 г. Как он пишет, «при сдаче Свеаборга по льду залива намостили доски по которым во главе войска шел с красавицей дочерью Клепшортен (Кронштедт), а за ним все его войска, проходившие между нашей пехотою... войска были отправлены на родину, а адмирал с дочкой в Санкт - Петербург, где отец был пожалован в генерал - адъютанты, а дочь во фрейлены. Слухи носились, что более всего на крепость подействовали золотые наши бомбы большого калибра». [549]

По мнению ряда авторов (например Ф. Казакевича «Описание крепости Свеаборг» - Морской сборник №11 за 1848 г. ), косвенным подтверждением фактической взятки повлиявшей на взятие Свеаборга является письмо, направленное Буксгевденом Аракчееву, которое впервые процитировал русский военный историк А. И. Михайловский-Данилевский (1790 -1848 гг. ) в своем «Описании Финляндской войны на сухом пути и на море в 1808-1809 гг., составленном по высочайшему повелению с 20 картами и схемами». Он пишет: «Наконец, чтобы иметь успех в моих предложениях, употребил я для того посредство людей, которых расположение удалось приобрести мне в гарнизоне. Вы видите какими средствами была мне возможность найти пути нам способствующие. Они нам довольно дороги и будут еще дороже, но все сие издержки не могут никогда идти в какое-либо сравнение с тем важным приобретением какое может быть сделано покорением Свеаборга. Я употребил на то экстраординарную сумму она теперь кончилась, а так как вы видите, что в последствии надобно будет сделать еще издержки, то прошу прислать мне таковых секретных расходов еще тысяч 25-30».

Аракчеев наложил резолюцию: «Государь Император надеется, что если старанием и опытностью Вашей сила золота уже ослабила несколько военную пружину, то и окончательное уничтожение оной кажется исполнится». [550]

Истории с секретными суммами всегда покрыты мраком. Как показывает исторический опыт, тех людей, которые ими распоряжаются в конце концов всегда обвиняют в злоупотреблении оными. Так случилось и с Буксгевденом. Когда он был отстранен от командования армии, в частности, ему были предъявлены обвинения в «несанкционированном» распоряжении секретными суммами для своего личного благополучия. Подтверждением служит интересный документ, который хранится в РНБ в фонде Олениных. Это письмо Ф. Ф. Буксгевдена к А. А. Аракчееву от 13. 09. 1809 г. в которых он пишет о потерях и приобретениях в Финляндии, в том числе и оправдывается в целевом использовании «экстраординарных расходов», намекая на их роль в успехе военной компании. Кстати, весьма любопытные воспоминания об отставке Буксгевдена оставил в своих мемуарах государственный секретарь Василий Романович Марченко (1782-1838 гг. ), мемуары которого публиковались в журнале «Русская старина» (№№85 и 86 за 1896 г. ).

В истории же, связанной с подкупом коменданта Свеаборга, изучив многочисленные архивные материалы (РГИА. РГА ВМФ, МАИВСС), автор склоняется к подтверждению верности позиции П. К. Сухтелена, который писал: «Мы смело утверждаем, что сама мысль о постыдном подкупе чужда была договаривающимся сторонам. Оба генерала, поседевшие на поле чести могли вести переговоры с различными успехами, но они равно неспособны были - один к предложению, другой к принятию средств, противных чести». [551]

Необходимо заметить, что П. К. Сухтелен, по-видимому, имел полную информацию о переговорах и связанных с ними нюансах, не зафиксированных в официальных документах, так как посредником между командующим русской армией и комендантом Свеаборга выступал... его сын - П. П. Сухтелен.

Практически все исследователи, изучающие финляндскую войну, сходятся во мнении, что одним из факторов, оказавшим существенное влияние на ход боевых действий, являлось настроение финского общества. Это подтверждают и мемуары участников событий. Причем, в качестве одной из ключевых дат, выделяется 16 марта 1808 г., день, когда была обнародована «Декларация о разрыве мира со Швецией», в которой Финляндия объявлялась «областью российским оружием покоренной, и, навсегда присоединенной к Российской империи». [552]

С этого момента и, по мнению участников событий, оставивших нам свои мемуары, и, по мнению исследователей, занимавшихся изучением официальных документов, изменяется отношение коренного населения страны к русским войскам. Исчезновение надежды на приобретение государственной самостоятельности, приводит финское население, правда, не без помощи антрирусской пропаганды, проводимой шведским командованием, к активному участию в боевых действиях, увы, как правило, на шведской стороне. Молниеносное, хорошо спланированное и организованное наступление русской армии замедлилось, победы сменились поражениями, ход войны изменился и только ценой неимоверных усилий и напряжения удалось добиться желанной победы. Упомянутый выше Е. П. Назимов в своих мемуарах написал просто: «быстро заняли более половины Финляндии, но еще скорее покатились вспять». Поэт и «герой-партизан Отечественной войны 1812 года» Денис Давыдов описал это образно: «Когда сосредоточенный неприятель напал на разбросанные по клокам войска наши, когда вспыхнула «война народная», когда подводы с пищею и зарядами прекратились от набегов жителей, когда пожары разлились по неимоверному пространству лесов, сквозь которые нам надлежало пробираться, когда каждый шаг вперед и назад требовал всеминутных пожертвований, тогда наши соотечественники не хотели верить слухам до них доходившим... кровь храбрых орошала тундру финскую, запекалась на скалах, по ним рассеянным». [553]

Официальные сводки и отчеты менее эмоционально, но более точно зафиксировали изменение оперативной обстановки. Так в письме от 17 мая 1808 г. Буксгевден пишет Аракчееву: «Крестьяне вооружаются дубинами, косами, чем могут, разъезжают на телегах и верхом по всем дорогам. Восстаниями руководят офицеры, пасторы и бывшие солдаты... некоторые начальники наших команд, видя общее вооружение и, веря преувеличенной молве о неприятельских силах, оставляют свои позиции столь торопливо, что иногда бывают останавливаемы солдатами». [554]

Невольно напрашивается вывод, что лишения, испытанные Давыдовым в 1809 г. натолкнули его на мысль организовать «летучие отряды» в 1812 г. и стать теоретиком использования «партизанских методов борьбы» в боевых действиях.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: