Разделение Церкви на две митрополии.

ПЕРИОД III

Предпосылки к разделению Русской Церкви на две митро­полии возникло давно. Еще в ХII веке св. князь Андрей Боголюбский, создав новую столицу во Владимире, задумал ук­репить авторитет своей власти возведением в митрополичий сан суздальского епископа Феодора, и, таким образом, по­лучить церковную независимость от Киева. Рост территории и населения его княжества, значительно удаленного от Кие­ва, вынуждали его к этой попытке. Однако, намерение св. Андрея было преждевременным, и Константинопольский пат­риарх отказался его поддержать. Вскоре, после завоевания Руси татарами, земли Юго-Западной Руси попали под власть княжества Литовского. Но уже с ХШ века русские митропо­литы выбирают своей резиденцией г. Владимир - на - Клязьме в пределах Северо-восточной Руси, а позднее с митрополи­та Петра, переселяются в Москву. При этом они сохраняют титул митрополитов Киевских. Литовские великие князья не могли равнодушно относиться к тому, что глава православ­ной Церкви в их землях предпочитал проживать в Москов­ском княжестве, с которым у Литвы часто возникали воен­ные конфликты, и при том сохранял титул митрополита Киев­ского. Поэтому с середины XIV века литовские великие князья постоянно делают усилия, чтобы добиться от кон­стантинопольского патриарха поставления особого митропо­лита с титулом Киевского для православного населения Великого княжества Литовского; московские митрополиты, со своей стороны, стремились сохранить свою власть над Русской Церковью в обоих государствах. Церковная уния, заключенная между Константинополем и Римом на Ферраро - Флорентийском соборе в 1439 г., создала новые, более бла­гоприятные условия для разделения Русской Церкви. Вскоре, после неудачной попытки утвердить в Москве униатского митрополита Исидора, Рим решил отделить русско-литов­ские епархии от Москвы и создать там униатскую митрополию. В 1458 г. папа Каллист III рукоположил ученика митро­полита Исидора - Григория Болгарина - с титулом митрополи­та "Киевского, Литовского и всей нижней России", в то время как униатским митрополитом Московским номинально оставался Исидор, проживавший в Риме. Посылая Григория в Литву, папа отправил королю Казимиру буллу, в которой велел его принять, а "отщепенца" Иону, если он появится в Литве, схватить и заключить в оковы.

Митрополит Иона и великий князь Василий Васильевич Темный должны были вступить в борьбу с Григорием. Вели­кий князь направил послание к Казимиру, в котором, ссы­лаясь на историю, просил не нарушать существовавшего по­рядка и не принимать митрополита от Рима. Митрополит Иона послал грамоты литовско-русской Церкви, епископам и православным князьям, убеждая всех стоять за Православие. Но Казимир, конечно, последовал указанию папы и Григория принял. Более того, он решился предложить униата Григо­рия великому Василию Васильевичу на место митрополита Ионы. В ответ на все эти действия Рима в Москве в 1459г. был созван собор Русской Церкви, осудивший Григория и выразивший верность митрополиту Ионе. Собор направил послание литовским епископам и их пастве с увещанием не принимать Григория. Такое же послание от себя вновь напи­сал митрополит Иона. Однако, разделение закрепилось, поскольку католическое правительство Литвы и Польши должно было рано или поздно отвергнуть православного митрополита, проживающего в Москве. С этого времени на­чинается самостоятельная жизнь двух половин Русской Церкви, причем московские митрополиты именуются "митро­политами всея Руси", а литовско-русские - "митрополита­ми киевскими и всея Руси".

С момента разделения Русской Церкви на две митропо­лии начинается самостоятельная жизнь каждой из них в особых отличных от другой половины Русской Церкви, ис­торических условий. По словам И.Покровского, "территориальное устройство Русской Церкви с самого начала шло рука об руку с устрой­ством государственной территории Юго-западной и Северо-восточной России. Пока не было между центром и вновь за­воеванными землями прочного церковно-административного единства, до тех пор не могло быть постоянного государст­венного объединения, и наоборот. Примеров достаточно -присоединения Казани, Сибири, Малороссии, Польши, Крыма, Кавказа, Грузии и других областей, вошедших в состав России, сильной в своем историческом прошлом преимущест­венно религиозной верой и сознанием важности обоюдных интересов Церкви и государства".

Тот же исследователь так характеризует Северо-вос­точную митрополию: "В 1458 году большая половина древней­ших епархий отошла под власть киевского митрополита. Срав­нительно небольшое населенное пространство, сосредоточен­ное около Новгорода, Твери, Ростова, Суздаля, Владимира, Москвы и Рязани, инородческий восток и пустынный юг достались Москве с ее митрополией. На северо-востоке ей достались тундры, леса и болота, населенные не столько людьми, сколько зверьми. В одних местах ничего не было, в других жили и хозяйничали враги русских и христианства-татары, ногаи и другие кочевые народы, сменявшие друг друга. Русскому человеку, на долю которого выпала труд­ная задача просветителя и культурного пионера на европей­ском северо-востоке, пришлось идти в одну сторону со сло­вом Евангелия и мирной проповедью христианства, в другую с мечом и крестом, в третью, наконец, выселять жителей и сторожить свои окраины, не защищенные природой от посто­янных вторжений. Всем - и церкви, и государству - было много дела. Нашлись подвижники - мирные распространители христианства и герои - борцы за веру. Загорелись огоньки, засветились лучи христианства с севера и востока, даже до моря Каспийского... Понятно, что с распространением христианства на северо-востоке и завоеванием целых царств, территория Московской митрополии значительно увеличивалась. Но ус­пехи внешнего распространения христианства и расширение епархиальных территорий далеко не соответствовали внут­реннему развитию христианства и церковного порядка в северо-восточной Руси".

В Северо-восточной (московской) митрополии, после получения ею автокефалии, все более увеличивается власть митрополита над церковью. Объединение русских земель вок­руг Москвы ведет к объединению епархий вокруг московской кафедры. Устанавливается обычай избрания епархиальных епископов в Москве, что даст митрополиту возможность влиять на состав высшей иерархии.

Московский митрополит сознает себя стоящим выше епархиальных архиереев. Он не допускает их ослушания и требует почтительного к себе отношения. Так, уже св. Иона строго выговаривает епископу, назвавшему его в письме не "отцом", а "братом". В титулатуру московского митрополита включается эпитет "святитель". Практически, задолго до установления патриаршества, Московский митрополит начинает управлять церковью как бы на правах патриарха.

Тем не менее, высшим органом церковной власти яв­лялся церковный собор, который, только и мог принимать необходимое решение. Большое и все возрастающее влияние на ход церковных дел имел государь, который нередко вмешивался в выборы митрополита, проводя угодного себе че­ловека, а также в дела епархий и монастырей.

Собор епископов ограничивал судебную власть митро­полита, который мог лишь делать внушение провинившемуся епископу, производить судебное следствие. Самый суд производился соборно и утверждался царем.

Соответственно своему высокому положению и богатст­ву, митрополит имел собственный, весьма значительный двор. У него были свои бояре, боярские отроки, стольники, по­стельничие и т.д. Он имел даже собственное войско, кото­рое во время войны он отдавал государю. Свое влияние мит­рополиты употребляли для объединения земли, для мира, хо­датайствовали за опальных и т.д.

В начале этого периода московская митрополия состо­яла из всего лишь нескольких епархий: московской, новго­родской, ростовской, тверской, сарайской, пермской, суз­дальской, коломенской. Постепенно число епархий увеличи­валось за счет отвоеванных у Польско-литовского государ­ства (смоленская и полоцкая кафедры) и вновь открываемых (казанская епархия). Размеры епархий были очень велики.

Огромное значение в жизни церкви продолжали иметь монастыри. После падения татарского ига количество их возрастало. С середины XV в. по конец XVI в. возникло около 300 монастырей. Их создавали монахи, иерархи, бо­гатые миряне, князья. Причины основания монастырей были различны. Монахи-отшельники строили их как центры мисси­онерской деятельности. Иногда они возникали как убежище для тех, кто хотел принять постриг в старосте, и окон­чить жизнь в благочестии, вдали от мира. Монашеские об­щины возникали также в память об особенных событиях, так, Новодевичий монастырь в Москве, основан великим князем Василием Ивановичем после взятия Смоленска (1514), а Благовещенский в Муроме - после взятия Казани Иваном IV (1552). Многие обители были поставлены на местах явлений чудотворных икон. Количество монашествующих колебалось в очень широких пределах. В крупнейших монастырях жили мно­гие сотни иноков. Так, в Троице - Сергиевом монастыре в на­чале XVI в. было около 300, а к концу столетия - до 700 насельников, кроме монастырских слуг. Крупными монасты­рями были также Соловецкий, Кирилло-Белозерский, Иосифо-Волоколамский и другие. Но насчитывалось очень большое количество и совсем маленьких монастырьков, по существу скитов, где жило по 6, 5, 3 и даже по 2 монаха.

Монастыри, как правило, подчинялись местному епис­копу. Существовали также ставропигиальные монастыри, т.е. такие, которые подчинялись непосредственно патриарху, например, Симонов в Москве. Были также митрополичьи и княжие монастыри. Содержание, защита, наблюдение за по­рядком в таких монастырях лежали на их покровителях -ктиторах. Существовали, наконец, т.н. приписные монасты­ри, т.е. общины, находившиеся под покровительством более крупных обителей.[1]

Во главе монастырей стояли архимандриты, игумены и игумений. Игумену помогали казначей, келарь и собор стар­цев. Соборные старцы избирались братией и утверждались игуменом. В крупных монастырях их было обычно 12. Собор старцев управлял монастырем в отсутствии игумена. Послу­шание игумену простиралось настолько, что, по некоторым уставам, даже на переписку с родственниками нужно было брать благословение. В общежительных монастырях все было общее: одежда, полученная с монастырского склада, библио­тека, трапеза, труд, богослужение. В кельях запрещалось держать даже воду. Выручка от работы шла в монастырскую кассу. В трапезной читались жития святых или святоотеческие творения. Вкушение пищи совершалось молча. Некоторые уставы запрещают смотреть как едят другие. В отшельни­ческих и скитских монастырях инок имел больше самосто­ятельности.

Монастыри существовали, главным образам, за счет вкладов и пожертвований денежных, материальных, земель­ных. Монастырская собственность освобождалась от многих видов налогов, поэтому монастырские земли охотно заселя­лись крестьянами.

Монастыри были центрами просвещения и грамотности, центрами художественного и литературного творчества, имев­шими на Руси, преимущественно, церковно - религиозную фор­му. В монастырях велось летописание, имелись богатые библиотеки. Так, Иосифо-Волоколамский монастырь имел более 1.000 книг (крупная цифра для XVI в.). Библиотеки име­лись даже в маленьких монастырях, причем, кроме богослу­жебных книг, в них была обычно представлена учительная и житийная литература. Монастырские школы имели преимущест­венное значение в распространении образования. Монастыри имели огромное экономическое значение, как крупные цент­ры сельскохозяйственного производства. На монастырях ле­жала также миссия благотворительности: создание больниц, гостиниц, "странноприимниц" для детей, раздача милостыни. Так, например, Иосифо-Волоколамский и Кирилло-Белозерский монастыри в голодные годы кормили по 600-700 человек ежедневно. На все это монастыри должны были тратить ог­ромные средства. Но скапливаемые богатства порождали и отрицательные явления, в первую очередь: стяжательство, бродяжничество монахов, упадок богослужения, деспотизм настоятелей по отношению к инокам и крестьянам, свобод­ный доступ мирян в монастырские келлии и т.д. Разложение вносили, в частности, "богатые постриженники", привыкшие к роскоши. В середине ХУI в. эти отступления строго об­личает Стоглавый собор. Немалым злом было использование монастырей как тюрем и мест ссылки. Необходимо, однако, сказать, что отрицательные явления, в целом, были еще не многочисленны. По свидетельству Зиновия Отенского, писав­шего несколько позже, в 60-х гг., - монастырская жизнь была, в целом, суровой и подвижнической. "Плакать мне хочется от жалости сердечной - пишет Зиновий о монашест­вующих, - руки скорчены от страданий; кожа, как воловья, - истрескалась; лица осунулись, ноги и руки посинели и распухли. А имения у них так много, что нищие больше име­ют. Обыкновенная пища их - овсяный невеянный хлеб, ржа­ные колосья толченые и без соли, питье - вода, варево -листья капусты, зелень - свекла и репа, овощи - рябина и калина, а об одежде что уж и говорить?" Приходское духовенство избиралось обычно прихожанами. Так, в Новгороде, улица, составлявшая обычно особый приход, выбирала кандидата и просила владыку о поставлении избранного. Если владыка присылал священника без согласия прихода, он мог быть не принят. Благодаря таким условиям, клир и община жили тесной совместной жизнью. Но на протяжении XVI века этот порядок разрушается. Го­сударство все более сопротивлялось свободному выбору лю­дей, находившихся у него на службе. Постепенно становится все больше ставленников по наследству из лиц духовного происхождения, которые, к тому же, были более грамотны и лучше знали службу. Так, мало-помалу, духовенство нача­ло превращаться в сословие.

Положение городского и сельского духовенства было различным. Представители городского духовенства привле­кались к епархиальному управлению. Из его состава выби­рались т.н. "поповские старосты" и "десятские священни­ки", занимавшиеся сбором пошлин, надзиравшие за благочи­нием и участвовавшие в суде над духовенством. Большое влияние оказывали протопопы, чин которых существовал при больших городских храмах.

Сельское духовенство имело подчиненное положение. В городах было много безместного духовенства, т.н. "крестцового", служившего по найму (они становились на "крестцах" т.е. перекрестках). Среди них было немало запрещенных священнослужителей, злоупотреблявших своим саном.

При рукоположении в духовный сан ставленник платил епископу т.н. "ставленную" пошлину, что нередко вело к злоупотреблениям - поставлениям "по мзде".

Богослужение во многих частностях отличалось от современного. Так, до Стоглавого собора (1551 г.), часы не имели особого отпуста, и литургия начиналась сразу после их окончания. В XV в. проскомидию обычно соверша­ли на шести просфорах, но наряду с тем употреблялись три, четыре и семь просфор (на востоке проскомидия до сих пор совершается на одной просфоре). На одной служебной просфоре могли поминаться вместе со святыми живые и умер­шие. Расположение частиц на дискосе определено только на Стоглавом соборе. Общее покровение даров еще не было в повсеместном употреблении. В служении литургии употребля­лись некоторые возгласы и молитвы, ныне отсутствующие. Причащение священников в XV в. совершалось так: младший священник подавал агнец старшему, а старший - младшему; так же было и с чашей. Был обычай, по которому дьякон при причащении мирян: держал одной рукой потир, а другой -горящую свечу, возглас "Спаси, Боже, люди Твоя" появился в XV веке; " с миром изыдем", перед заамвонной молитвой, в XV в. произносил дьякон. Много было и других особеннос­тей.

Крещение детей в XVI в. совершали обычно на сороко­вой день по рождении, соединяя его с воцерковлением. При крещении нескольких человек сразу запретительные мо­литвы читались отдельно над каждым, так же и отрицания говорились по отдельности. В чине крещения до XV века полагалось читать заклинательные молитвы по 10 раз; в XV веке этот обычай удержан был только при крещении старых евреев, в остальных случаях эти молитвы читались по три раза; стали сокращать даже и до одного прочтения. Наря­ду с погружением существовало и обливание. Новокрещенный, если это был взрослый человек, возвращался в дом со све­чами в руке и затем, в течение семи дней, ходил в храм на каждую службу и стоял с зажженною свечою в белых одеждах и "куколе незлобия", которые снимались на восьмой день.

В таинстве священства возгласа "аксиос" и обведения вокруг престола при поставлении диаконов и священников до XVI в. не было. Также и епископа не обводили вокруг престола.

В таинстве брака обхождение вокруг аналоя вводится только с XV века. В XVI веке обручение совершалось по­средством мены крестами. Иногда совершалось пострижение или обоих брачующихся, или жениха. Вопрос о свободном произволении предлагался не всегда. "Общую чашу" давали из скляницы, которая, в соответствии с древним обычаем, разбивалась.

Постепенно церковная жизнь обогащалась новыми памя­тями святых и праздниками. Так, в 1480 г., установлен праздник Владимирской иконы Божией Матери по случаю спа­сения Москвы от нашествия хана Ахмата. Канонизации святых были особенно многочисленны в XVI веке. Помимо установле­ния памятей новопрославляемым святым, прославлялись явле­ния чудотворных икон. Так, в 1579 году, совершилось явле­ние чудотворной иконы Божией Матери в Казани, почитание которой стало общецерковным.

Вообще, Русская Церковь выражала особое почитание Пресвятой Троицы и Божией Матери, иконы и храмы которых особенно распространялись.

Из новых обрядов особенной торжественностью отлича­лось шествие на осляти, совершавшееся в Вербное воскре­сенье, в память Входа Господня в Иерусалим. Оно соверша­лось перед литургией. Впервые этот праздник появился в XV в. в Новгороде и затем перешел в Москву. Митрополит, сидя на осле, левой рукой держал на коленях Евангелие, а в правой держал кроет, которым осенял народ. Осла вел государь. Перед ними шли священники и бояре. Впереди несли хоругви, иконы, свечи и пели певчие в белых одеждах. Пе­ред Праздником Рождества Христова совершался обряд пещного действа, совершавшийся в храме и в лицах изображав­ший историю трех отроков.

В XVI веке печать церковности лежала на всех прояв­лениях жизни. Даже внешний вид русского города и селения показывал, что религия - господствующая сила в стране. Иностранцы видели в русских городах множество богатых церк­вей и монастырей, слышали неумолкаемый звон колоколов; по всем улицам стояли часовни и иконы с зажженными перед ними свечами; прохожие крестились пред каждой часовней, а иные клали земные поклоны; везде можно было встретить духовенство со св. водой, крестами, иконами и пением; весьма часто совершались крестные ходы. На Руси было весьма распространено то, что называют обрядовым благочестием. В целом, влияние его на духовную жизнь народа было очень положительным, т.к. приучало весь народ, живший на огром­ной территории, к церковной дисциплине. Не существует Церкви без обрядности, через нее выражается дух Церкви. Обрядность утрачивает часть своего значения лишь на высо­тах подвижничества. Разумеется, нельзя ждать от значитель­ного по числу людей мирского общества "умного делания"; тогда мир перестал бы быть миром. Но Русская Церковь су­мела заставить это мирское общество преклониться пред об­разом Христа и привила ему постоянное памятование о веч­ной жизни. В этом - большое значение "обрядового" благо­честия, т.е. системы символических действий, выражающих веру в Спасителя. Критика обрядности идет, в основном, от протестантизма, обряды которого примитивны.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: