 |
Глава I. Проблема взаимодействия
|
|
|
|
Елена Дьякова
Массовая коммуникация и власть
УДК
Д
Дьякова Е.Г. Массовая коммуникация и власть. Екатеринбург: УрО РАН, 2002. 299 с.
ISBN
Монография посвящена анализу проблемы взаимодействия массовой коммуникации и власти в двух основных аспектах: воздействия властных отношений на процессы массовой коммуникации и воздействия средств массовой информации на аудиторию. Рассматриваются две основные модели, используемые для анализа взаимоотношений массовой коммуникации и власти: модель доминирования и плюралистическая модель.
Адресована политологам, социологам, журналистам, специалистам по связям с общественностью, а также студентам соответствующих факультетов высших учебных заведений.
Ответственный редактор
Рецензент
ISBN
| УДК Д ____________ БО | © Институт философии и права УрО РАН, 2002 © Дьякова Е.Г., 2002 |
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение………………………………………………………………... 3
Глава 1. Проблема взаимодействия массовой коммуникации и власти
как базовая дисциплинарная проблема современной
коммуникативистики……………………………………….………… 16
Глава 2. Модель доминирования: сущность и основные этапы эволюции……………………………………………………………… 50
1. Конструктивный принцип модели доминирования……………………………………………………. 50
2. Основные этапы эволюции модели доминирования…………………………………………………….. 98
Глава 3. Плюралистическая модель: сущность и основные этапы эволюции……………………………………………………………... 170
1. Конструктивный принцип плюралистической модели…………………………………………………………….. 170
2. Теория установления повестки дня как результат эволюции плюралистической модели ……………………………………… 234
|
|
|
Заключение……………………………………………………………….
ВВЕДЕНИЕ
Проблема места и роли средств массовой информации в современном обществе стала одной из самых актуальных политологических проблем с момента появления в начале XX века массовой аудитории и действительно массовых средств коммуникации. Происходящая в настоящее время информационная революция, появление новых средств коммуникации, таких как Интернет, и метаморфозы, которые под их влиянием претерпевают традиционные средства массовой информации, как электронные, так и печатные, поставила вопрос о влиянии власти на массовую коммуникацию и влиянии массовой коммуникации на власть с особой остротой.
В России ситуация осложняется тем, что на общемировые процессы, порожденные информационной революцией, в нашей стране накладываются свои особые процессы. Эти процессы обусловлены как особенностями социально-политического развития страны за истекшее десятилетие, так и социокультурной спецификой отечественных средств массовой информации. Российское общество стало свидетелем появления на развалинах некогда мощной советской системы средств массовой информации и пропаганды качественно новой системы электронных и печатных СМИ, во многом ориентированной на западные образцы. При этом для значительной части населения, привыкшей к стилю и формату советских средств массовой информации, новые российские масс-медиа оказались непривычными и во многом чуждыми и неприемлемыми. О том, насколько болезненно и с каким трудом осваивается российским обществом современная модель средств массовой информации, свидетельствует поколенческий раскол внутри самого журналистского сообщества. В то время как представители новейших вестернизированных СМИ склонны утверждать, что в советские времена такой профессии, как журналистика, вообще не существовало и им пришлось строить постсоветские масс-медиа, так сказать, «с чистого листа», ветераны советской журналистики, наоборот, заявляют, что в советские времена они были более свободны, чем теперь, когда диктат государства над средствами массовой информации сменился контролем собственников.
|
|
|
Одновременно у российской политической элиты произошла актуализация традиционной отечественной фобии, вызываемой так называемой «торговой журналистикой». Признавая, что новые средства массовой информации обеспечили аудитории невиданную доселе свободу выбора, представители политической элиты в то же время постоянно выражают опасения, что эта свобода ведет к разрушению русской культуры под напором массовых жанров и массовой информации и, следовательно, к разрушению основ отечественной ментальности и национальной самобытности. В принципе, враждебность представителей элиты средствам массовой информации не является сугубо российской особенностью. Она характерна для всех стран, в которых модернизация приводит к появлению массовой аудитории и массовых средств коммуникации. Однако в российских условиях эта враждебность обостряется общим кризисом, который переживает общество на очередном этапе российской модернизации, и поэтому зачастую приобретает гротескные формы. Образ России, «распятой на электронной дыбе», является одним из самых популярных в отечественной политической публицистике, особенно публицистике националистически-консервативного направления.
Современные рассуждения о средствах массовой информации, их влиянии на общество и механизмах их взаимодействия с государством и властными элитами, как правило, опираются на некритически усвоенные положения, разработанные в рамках некоторых теоретических подходов к анализу проблемы взаимодействия массовой коммуникация и власти, и на здравый смысл (за которым скрываются те же положения, но в мифологизированной форме). К сожалению, это касается не только публицистических работ, но и работ, претендующих на академический статус, но фактически остающихся в русле публицистики.
При этом практически не осознается, что средства массовой информации, как и всякий объект социального анализа, могут изучаться с самых разных теоретических позиций, причем получающаяся в итоге модель взаимоотношения массовой коммуникации и власти во многом предопределена тем, какие теоретические положения были положены в основу анализа. Активно используя выводы, полученные в рамках некоторых направлений политической коммуникативистики и пугая общество «медиакратией», представители элиты часто не задумываются над тем, каким путем были получены эти выводы и насколько они обоснованны теоретически и эмпирически.
|
|
|
Между тем проблема взаимоотношений массовой коммуникации и власти требует осмысления прежде всего как теоретическая проблема политологии, имеющая свою историю, свои основные вопросы и свои неустранимые антиномии. Только тогда, когда будет проведена базовая с точки зрения гносеологии процедура анализа того, как в процессе исследования конструируется такой объект, как средства массовой коммуникации, возможна демифологизация проблемы взаимоотношений массовой коммуникации и власти. Всякий теоретический подход по определению ограничен, и игнорирование этих ограничений является одним из основных источников мифологизации средств массовой информации как в сознании элиты, так и в массовом сознании. На основе теоретического и методологического анализа основных подходов к исследованию массовой коммуникации возможно вскрыть те конструктивные принципы, на которых базируются эти подходы, и тем самым показать пределы их применимости. Поэтому всесторонний анализ основных моделей взаимодействия массовой коммуникации и власти представляет собой весьма актуальную и назревшую задачу современных политологических исследований.
Главная сложность при анализе проблемы взаимотношения массовой коммуникации и власти состоит в том, что на русском языке серьезные исследования, посвященные данной теме, практически отсутствуют. Дело в том, что проблема массовой коммуникации стала объектом самостоятельного анализа в отечественной политологии только сравнительно недавно. В советские времена сам термин «массовая коммуникация» находился под запретом как «буржуазный» (в связи с этим его периодически предлагалось заменить термином «массовое общение»). Та дисциплина, которая в западном обществознании получила название «теория массовой коммуникации», у нас именовалась «социология журналистики», причем специально оговаривалось, что советская социология журналистики не имеет ничего общего с западными исследованиями такого рода. Если существование социологии журналистики в советском обществознании еще допускалось (хотя и с множеством оговорок), то о политологии журналистики не могло быть и речи. Идеологическое давление на исследователей, занимавшихся изучением взаимодействия массовой коммуникации и власти, было исключительно велико: достаточно сказать, что статьи по этой теме обычно публиковались в сборниках под названием «Вопросы теории и методов идеологической работы», то есть теоретическая проблема взаимодействия массовой коммуникации и власти сводилась к чисто технической проблеме совершенствования методов воздействия на население.
|
|
|
По этой же причине исследователи, стремившиеся ввести в отечественный научный оборот достижения зарубежной политической коммуникативистики, испытывали весьма значительные трудности. По идеологическим причинам явное предпочтение оказывалось работам, которые проводились в марксистской парадигме. Однако если выводы, к которым приходили ученые, работавшие в данной парадигме, находились в противоречии с официальной догмой, их работы практически игнорировались. Характерно, что в советский период такое влиятельное направление современной политической коммуникативистики, как Бирмингемская школа (в отличие от Франкфуртской школы) не изучалось вообще.
Тем не менее, несмотря на идеологическое давление и разнообразные запреты, в 60-80-е годы вышел ряд работ, в которых рассматривались некоторые направления теоретического анализа взаимоотношений массовой коммуникации и власти. Это работы таких авторов, как Э.Г. Багиров, Н.С. Бирюков, А.И. Власов, П.С. Гуревич, В.А. Мансуров, С.М. Митина, В. Терин и др. Уже в разгар перестройки была написана монография А.И. Федякина (1988), подводящая итог отечественным исследованиям современной политической коммуникативистики (которую А.И. Федякин по традиции называл «буржуазной»).
Перелом произошел в 90-е годы. За последнее десятилетие появилась целая серия исследований, вводящих в отечественный научный оборот основные достижения западной теории массовой коммуникации, в том числе и политической коммуникативистики. В работах А.В. Дмитриева, Л.М. Земляновой, В.В. Латыпова, В.Ф. Олешко и других были описаны новейшие этапы развития современной коммуникативистики. Однако все они имели один общий недостаток – практически игнорировали методологические и общетеоретические основания в подходах к анализу проблем массовой коммуникации. В результате выводы, к которым приходили исследователи, работавшие в принципиально различных теоретических традициях, объединялись между собой и даже сливались до полной неразличимости. Это способствовало скорее мифологизации проблемы взаимодействия массовой коммуникации и власти, чем ее прояснению и конкретизации.
|
|
|
Только в 2000 году появилась монография М.М. Назарова, в которой основные направления коммуникативистики описываются исходя из общесоциологических подходов. Однако М.М. Назаров не ставил себе целью подробный анализ интересующей нас проблемы, поскольку его работа носит обзорный характер и посвящена социологии, а не политологии массовой комммуникации.
Таким образом, в отечественной политологии проблема взаимоотношений массовой коммуникации и власти практически не изучена именно как теоретическая проблема. В результате у отечественных специалистов сложилось во многом искаженное представление о степени ее разработанности. Только этим можно объяснить, например, исключительную популярность у отечественных политологов такого автора, как М. Маклюэн, реальный статус которого в современной коммуникативистике является в лучшем случае маргинальным, а представления о взаимодействии массовой коммуникации и власти – типичным образцом технологического детерминизма.
Между тем проблема взаимодействия массовой коммуникации и власти изучается с момента возникновения теории массовой коммуникации как научной дисциплины, находящейся на пересечении социологии и политологии. При этом с самого начала наметились два взаимоисключающих подхода к данной проблеме, один из которых, основанный на марксистской социологии, абсолютизировал роль и влияние массовой коммуникации в обществе, а второй, основанный на позитивистской социологии, наоборот, отстаивал тезис о минимальном влиянии средств массовой коммуникации. Основоположниками первого подхода можно считать представителей Франкфуртской школы Т. Адорно и Г.Маркузе, а второго – отца-основателя американской коммуникативистики П. Лазерсфельда.
Дальнейшее развитие конструктивных принципов в рамках каждого из этих подходов привело к тому, что они разветвились на несколько исследовательских направлений.
В рамках марксистской политологии была сформулирована целая система доказательств, обосновывающих тезис о полной подчиненности средств массовой коммуникации властвующей элите. Это было сделано в работах целой группы исследователей массовой коммуникации (Дж. Голдинг, Дж. Карран, Й. Ларрэн, П. Мердок, Дж. Ситон, М. Уилер, Б. Фрэнклин, Э. Херман, С. Холл, Н. Хомски и др.). С другой стороны, был подвергнут существенной коррекции тезис о том, что аудитория является пассивным объектом воздействия средств массовой коммуникации. Представители Бирмингемской школы (Р. Вильямс, Л. Гросс, А. Макробби, Т. Модлески, Д. Морли, Дж. Стори, Дж. Хартли, С. Холл, Дж. Фиск, Й. Энг) выдвинули положение о «семантической герилье» как особом способе политического противостояния масс властному блоку.
Одновременно в рамках Франкфуртской школы оригинальную модель взаимодействия массовой коммуникации и власти на основе принципа историзма создал Ю. Хабермас. Для этого ему пришлось подвергнуть основные положения Франкфуртской школы весьма значительной ревизии.
Параллельно с марксистской политологией аналогичную по структуре, но базирующуюся на несколько иных основаниях модель взаимодействия массовой коммуникации и власти разрабатывали такие исследователи, как Б. Багдикян, Дж. Блюмлер, К. Дотрих, Н. Гэйблер, Н. Постмэн, М. Робинсон, О. Рэнни, Т. Хартли и другие сторонники радикально-либерального подхода к исследованию СМИ.
Что касается второго подхода, то политологи-позитивисты, основываясь на разработанной П. Лазерсфельдом и его школой методологии прикладного социологического исследования, пришли к выводу об активном характере аудитории примерно на тридцать лет раньше марксистских теоретиков СМИ. Работы таких классиков позитивистской коммуникативистики, как П. Лазерсфельд, Р. Мертон, Э. Кац и Дж. Клаппер легли в основу множества политологических исследований, в которых изучалось воздействие средств массовой информации на аудиторию и обосновывался тезис об ограниченном характере этого воздействия.
С начала 70-х годов XX века в политической коммуникативистике появляется новое направление, основанное на феноменологической социологии и занимающееся изучением функционирования средств массовой информации как социального и политического института. В работах таких авторов, как Л. Зигельман, Т. Кук, Дж. Макманус, Х. Молотч, Б. Роско, Д. Олтейд, П. Сноу, Дж. Такмен, исследовалась внутриорганизационная рутина электронных и печатных СМИ и рутинные методы взаимодействия средств массовой информации с другими социальными и политическими институтами и властвующей элитой.
Синтез обоих направлений – позитивистских исследований воздействия средств массовой информации на аудиторию и феноменологических исследований средств массовой информации как социального института - позволил конкретизировать модель взаимодействия массовой коммуникации и власти в виде работающей теории установления повестки дня. В качестве гипотезы эта теория была сформулирована Д. Маккомбсом и Д. Шоу, а затем получила дальнейшее развитие и обоснование как в трудах своих создателей, так и в работах целой группы авторов, таких как У. Боот, Дж. Диаринг, Ш. Ийенгар, Дж. Кингдон, Д. Киндер, Дж. Коген, Р. Нейман, Э. Роджерс, Дж. Уокер, П. Шумэйкер и другие. Хотя данный синтез еще не полностью завершен, в настоящее время именно теория установления повестки дня является базовой моделью для немарксистской политической коммуникативистики.
При этом сравнительный анализ основных моделей взаимодействия массовой коммуникации и власти в современной научной литературе еще не проводился. В силу специфики этих моделей каждая из них воспринимается ее сторонниками как самодостаточная, а конкурирующие модели – как не отвечающие по тем или иным причинам критериям научности. Поэтому, несмотря на большое количество обзорных работ по теории массовой коммуникации, включая фундаментальные труды М. Дефлера и Д. Макквайла, проблема взаимодействия массовой коммуникации и власти не проанализирована в современной коммуникативистике как целостная научная проблема. Хотя данная проблема существует в условиях типичного для коммуникативистики политематизма и конкуренции научных направлений, она, тем не менее, сохраняет статус общедисциплинарной и поэтому ее анализ следует вести с позиций теории массовой коммуникации как научной дисциплины.
При этом следует учесть, что методологически анализ взаимодействия массовой коммуникации и власти ориентирован на англо-американский тип средств массовой информации как социального и политического института. То, что данный тип СМИ отнюдь не стерилен в культурном отношении и имеет выраженную социально-историческую специфику, западными исследователями, как правило, не осознается. Поэтому изучение господствующих моделей взаимодействия массовой коммуникации и власти, осуществляющееся на основе принципиально иного культурного контекста, позволяет четче увидеть границы их применимости с учетом аспектов, которые носителям англо-американской культурной и политической традиции кажутся самоочевидными. Одновременно это позволяет наметить подходы к решению проблемы адаптации данных моделей на отечественной почве, с учетом специфики отечественных СМИ.
Главной целью нашего исследования является всесторонний анализ проблемы взаимодействия массовой коммуникации и власти как одной из базовых дисциплинарных проблем современной политической коммуникативистики.
Источниковую базу исследованиясоставили основные тексты англоязычной коммуникативистики. Многие работы были впервые введены нами в отечественный научный оборот. Мы надеемся, что проделанный нами анализ позволит развеять некоторые популярные мифы и лучше понять, какова действительная роль средств массовой информации в современном обществе.
Глава I. ПРОБЛЕМА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
|
|
|
