 |
Естественно-системные основы ментальности 12 глава
|
|
|
|
В современной России с Православием себя идентифицируют, как минимум, 60% населения (по результатам самых пессимистических отечественных исследований). По данным репрезентативных исследований, проведенных под нашим руководством сотрудниками НИИ комплексных социальных исследований СПбГУ в Санкт-Петербурге (2004 г.) и в Ленинградской области (начало 2005 г.), – 56% петербуржцев считают себя православными (следует учесть, что С. -Петербург далеко не самый православный город в России), а в Ленинградской области 55% опрошенных молодых людей до 30 лет также считают, себя православными (прочие конфессии вместе взятые выбирают по 6% опрошенных в обоих исследованиях, остальные – неверующие или затрудняются ответить). Кроме того, весьма важно, что в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области Церковь является одним из двух социальных институтов, которые имеют выраженный положительный баланс доверия у населения (другой институт – это Президент). Все остальные институты, включая разнообразные ветви и уровни власти, имеют отрицательный баланс доверия. Думается, совсем неслучайно Президент, который открыто исповедует православие, в своем послании Федеральному собранию в марте 2005 года 14 раз в разных формах произнес термин «справедливость» и, пожалуй, впервые выделил проблему нравственности личности.
Таким образом, Православие выступает имманентной идеей России, что доказано тысячелетней историей нашей страны, и, по нашему убеждению, основой успешной стратегии развития страны в будущем.
Литература
1. Семенов В.Е., «Типология российских менталитетов и имманентная идеология России» // Социальная психология в трудах отечественных психологов (хрестоматия). СПб., 2000. С. 485-492.
|
|
|
2. Семенов В.Е., «Особенности российской полиментальности в контексте развития страны» // Общество и социология: новые реалии и новые идеи. СПб., 2002. С. 227-237.
РУССКОЕ САМОСОЗНАНИЕ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР
Сикевич З.В., НИИКСИ СПбГУ, Санкт-Петербург
Несмотря на общую тенденцию глобализации и поиска универсальных ценностей, присущую современному обществу, культурная специфика отдельных народов, идущая от исконного мировосприятия и традиции, продолжает сохраняться и, более того, оказывать заметное влияние на групповое сознание народа и нормативные модели поведения большинства его представителей.
В этом контексте русский народ занимает совершенно особое положение, существенно обусловливающее массовое поведение и реакции людей в силу, во-первых, исторического «раскачивания» между противоположными цивилизационными векторами – Западом и Востоком; во-вторых, ведущей модели экономического устройства общества – крестьянской общины, сохранившейся вплоть до начала ХХ века; в-третьих, православия, отдалившего русских от большинства европейцев – католиков и лютеран и, наконец, в-четвертых, базовой политической структуры – государства, которое еще со времен Московского царства строилось, функционировало и интерпретировалось в национальной идее как «великая держава», причем этот фактор традиционно носил в большей мере политико-географический, а не культурный характер.
Все перечисленные особенности лежат в основе национального самосознания русских, которое влияет не только на содержание и этнической идентичности, и этнических отношений, но формирует также сложный социально-психологический феномен, который принято называть «национальным характером».
Именно эти концептуальные посылки лежали в основе этносоциологического исследования, проведенного лабораторией этнической социологии и психологии НИИ комплексных социальных исследований в апреле – июне 2005 года. Квотная выборка составила 400 чел. (по 200 жителей Петербурга и небольшого уральского города Краснотурьинска, расположенного в Свердловской области). Одной из задач исследования стало сравнение ментальных особенностей населения мегаполиса и малого города, насколько условия и качество жизни влияют на национальное самосознание членов одной и той же этнической группы – русских.
|
|
|
Как выяснилось, 74,8% петербуржцев и 64,2% краснотурьинцев убеждены в том, что у русских есть особый характер, который отличает их от представителей других народов.
Несмотря на единодушие этого мнения, все же несколько чаще его разделяют женщины (79,1% петербурженок и 66,3% жительниц уральского города, ср. мужчины – соответственно 69,6% и 62,1%) и молодежь (соответственно 79,4% и 70,8%)), скептичнее – пожилые люди (соответственно 66,7% и 49,0%), их относительно больше в числе тех, кто полагает, что раньше национальный характер у русских был, но сегодня мы его потеряли (24,4% в Петербурге и 25,6% в Краснотурьинске).
Таблица 1 Причины утраты русскими национального характера (данные в %)
| Причины | Петербург | Краснотурьинск |
| Советская власть, которая старалась, чтобы люди забыли о своих корнях | 35,3 | 10,1 |
| Современная российская власть, которая разобщает людей | 23,5 | 29,0 |
| Влияние Запада и его ценностей | 23,5 | 34,8 |
| Исчезновение национального характера – естественный исторический процесс | 17,7 | 26,1 |
Примечательно, что, хотя численность петербуржцев и краснотурьинцев, полагающих, что потеря национального характера произошла лишь в наше время, примерно равна (около четверти участников выборки), жители северной столицы чаще всего винят в этом советскую власть, в то время как жители уральского городка – «козни» Запада. Обращает внимание также и то, что на Урале относительно больше тех, кто считает исчезновение национального характера – естественным историческим процессом.
Учитывая то, что только 8,4% опрошенных петербуржцев и 9,7% краснотурьинцев отрицают наличие у русских особого национального характера, можно заключить, что жители и мегаполиса, и глубинки в его существовании не сомневаются.
Участникам опроса было предложено оценить по значимости лично для себя набор таких признаков, каждый из которых может рассматриваться как показатель русской идентичности. Признаки оценивались по 5-балльной шкале.
|
|
|
Таблица 2 Признаки консолидации (средний балл)
| Признаки | СПб | Краснотурьинск |
| Язык | 4,2 | 3,9 |
| Общее историческое прошлое | 3,8 | 3,9 |
| Характер, особенности поведения | 3,5 | 3,7 |
| Традиции, обычаи | 3,4 | 3,8 |
| Государство, в котором мы живем | 3,4 | 3,2 |
| Религия | 2,7 | 2,7 |
| Внешность | 2,2 | 1,4 |
По данным таблицы 2, очевидно, что в сознании петербуржцев существует более четкая иерархия этно-консолидирующих признаков, в то время как у жителей Краснотурьинска приоритет признаков выражен слабее. По сравнению с другими признаками, роли религии в национальном самосознании отводится явно меньшее место.
Не менее интересно и то, что «нас» разъединяет, так как направленность дифференциации для национального самосознания – не менее важный маркер, чем содержание консолидации
Вопрос, предложенный участникам опроса, был построен аналогично предыдущему; различие заключалось в том, что в число признаков были намеренно включены не столько культурные, сколько социальные характеристики. Предполагалось, что «раскалывает» русских не этническое, а социальное. Эта гипотеза полностью оправдалась, о чем убедительно свидетельствуют данные таблицы 3.
Таблица 3 Признаки дифференциации (средний балл)
| Признаки | СПб | Краснотурьинск |
| Социальное положение («власть» и «народ») | 4,4 | 4,0 |
| Уровень доходов | 4,2 | 4,0 |
| Местожительство («столицы» и «глубинка») | 3,2 | 2,7 |
| Политические взгляды | 3,0 | 3,2 |
| Характер, особенности поведения | 2,8 | 2,7 |
| Религия | 2,1 | 2,3 |
По данным таблицы, мы обнаруживаем большее сходство между обеими выборками: этнокультурные и этнопсихологические признаки («религия» и «характер»), как выяснилось, почти не разделяют людей. Это свидетельствует о том, что в этническом отношении люди воспринимают друг друга как единую общность «мы», – факт, вне всякого сомнения, позитивный. Линии «раскола» носят социальный характер и здесь наиболее глубокая трещина, судя по оценкам опрошенных, разделяет «начальников» и «богатых», – с одной стороны, и так называемое «население», т.е. рядовых граждан, чаще всего бедных – с другой стороны.
|
|
|
Итак, очевидно, что на фоне этнокультурной консолидации мы наблюдаем усиливающуюся социальную дифференциацию, раскалывающую в определенной мере и национальное самосознание, которое сохраняется за счет культурных маркеров и этатической ориентации, обращенной в историческое прошлое России.
Для выяснения содержания исторических образов, объединяющих людей, в наше исследование были включены вопросы открытого типа, не предусматривающие вариантов ответа. Участникам опроса предлагалось назвать исторические события, вызывающие лично у них чувство гордости, а также события, вызывающих чувство стыда.
Как оказалось, восприятие истории у петербуржцев и краснотурьинцев обнаруживает заметное сходство.
Отечественная история,актуализированная в памяти опрошенных петербуржцев, в полной мере отражает державные установки респондентов: гордятся величием, мощью своей страны, территориальными приобретениями; стыдятся проигранных войн, потери статуса великой державы и лишь во вторую очередь состоянием экономики и уровнем жизни. Так, 51,8% ответов по разделу событий, вызывающих чувство гордости, – это перечисление фактически всех более или заметных победоносных войн России, которые она вела за свою 1000-летнюю историю, начиная с Великой Отечественной войны, которая в исторической памяти занимает абсолютное первое место и упоминается 85,5% участников опроса
Каждый пятый опрошенный петербуржец и каждый четвертый краснотурьинец вспоминает Отечественную войну с Наполеоном, которая закончилась вхождением русской армии в Париж, что специально упомянули трое петербуржцев. Кроме этих двух войн в списке военных успехов фигурируют еще Северная война, Куликовская битва, Ледовое побоище, все русско-турецкие войны, переход Суворова через Альпы, изгнание поляков ополчением Минина и Пожарского и т.п.
Примечательно, что в ряду событий, вызывающих негативные эмоции, проявляется идентичная тенденция: среди ответов доминирует упоминание о военных поражениях России, начиная с поражения русских войск при Калке, с которого принято отсчитывать начало татаро-монгольского ига, – через поражение в Крымской, русско-японской и 1 мировой войнах – до войны в Афганистане и Чечне.
Необходимо специально подчеркнуть, что события, вызывающие чувство гордости, относятся преимущественно к дореволюционной истории, события, вызывающие чувство стыда – к советской и постсоветской истории.
|
|
|
Данные исследования позволяют констатировать, что и в столичном городе, и в «глубинке» сохраняется «ядро» национального самосознания, носящее позитивную направленность в отличие от оценки современного российского общества, воспринимаемого большинством участников опроса как непонятная, чуждая и даже враждебная среда, которую приходится «терпеть». Подобные настроения на периферии выражены сильнее.
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИНТЕРЕС КАК НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ
Смирнов П.И., факультет социологии СПбГУ, Санкт-Петербург
Необходимость национальной идеи как стратегического ориентира развития России в настоящее время фактически общепризнанна. Без ее наличия трудно реализовать и конкретные цели, намеченные Президентом В.Путиным в Заявлении от 4 сентября 2004, т.е. мобилизовать нацию, сплотить общество и разработать комплекс мер, позволяющих укрепить единство страны.
В то же время относительно конкретного содержания национальной идеи согласия пока нет. На ряде конференций высказывалась мысль, что этой идеей должно стать построение гражданского общества в России. В СМИ звучало утверждение, что она может воплотиться в «образе успешного человека», достигающего своих целей в новых условиях. Не забыта и мысль о миссии России как своеобразного моста, соединяющего культуры Европы и Азии и т.п. Нет согласия и относительно пути, следуя которым можно обрести названную идею. Например, Н.Н.Моисеев полагал, что национальную идею «придумать невозможно», ее нельзя «заказать команде образованных чиновников», а что «она должна родиться» (Моисеев Н.Н. Есть ли у России будущее? Попытка системного анализа проблемы выбора. М., 1996, с.4).
Можно согласиться, что национальную идею нельзя «придумать» (как некую абстрактную теоретическую конструкцию) и заказать (в качестве практических рекомендаций). Но едва ли следует надеяться, что она «может родиться» сама собой. Долг обществоведческого сообщества попытаться выявить и сформулировать национальную идею, донести ее до законодательных органов и широкого общественного мнения, а долг законодателей ввести ее в качестве основополагающего принципа в Конституцию страны.
Выявление и формулирование национальной идеи – два непростых и взаимосвязанных процесса. Они должны протекать на основе понимания общих принципов существования государства, а также с учетом реальной ситуации, в которой оказалась Россия. Что касается реальной ситуации, то для многих ясно, что Россия оказалась ныне в ситуации катастрофы (Моисеев Н.Н., Панарин А.С., Осипов Г.В., Добреньков В.И. и др.), из которой она пытается выбраться.
В чем же может заключаться главный национальный интерес? Конечно не в построении «гражданского общества». Возможно, построить такое общество – действительно полезно с точки зрения национальных российских интересов. Но с учетом нашего недавнего опыта «строительства самого справедливого общества на земле», «перестройки», «гласности» и «радикальных экономических реформ», «строительства правового государства» подобная идея вызывает оправданный скепсис. Не происходит ли здесь подмена цели (конечной ценности) средством (инструментальной ценностью)? Почему, например, в конкретных условиях и временно для обеспечения национального интереса нельзя использовать диктатуру? Ведь пользовались же этим средством римляне, народ, в высшей степени одаренный здравым политическим смыслом.
Едва ли в качестве формулировки основного национального интереса можно принять и утверждение, согласно которому «главным и всеобъемлющим императивом» нашего времени является «выживание и процветание России» (Становление новой российской государственности: реальность и перспективы (Открытый доклад). Отв. ред. Г.Бурбулис. М., 1996. с.18). Еще из работ Г.Лебона известно, что привлекательные абстракции («свобода», «общечеловеческие ценности», «права человека», «демократия», «суверенитет», «рыночные реформы» и пр.) вполне могут использоваться для ориентации общественного мнения в нужную сторону и для сокрытия истинных целей людей, пускающих в оборот подобные выражения. Следует весьма осторожно подходить к подобным абстракциям, особенно когда они высказаны или отредактированы идеологами наших недавних «реформ».
Но если даже не ставить под сомнение искренность и добрые намерения лиц, ратующих за «выживание и процветание России», вполне законны и необходимы вопросы по существу: о какой или чьей процветающей России идет речь? О России, принадлежащей кучке олигархов? О России, управляемой привилегированным меньшинством «прогрессивно мыслящих интеллигентных людей»? Ведь после Петра I, Россия «выживала» и даже временами «процветала», но в чьих интересах? Разве не были США в свое время весьма «процветающей колонией» Англии? Почему же они отказались от этого статуса? Что уж говорить о Германии, которая несомненно «расцвела» при Гитлере. Поэтому без дальнейшей конкретизации словосочетание «процветающая Россия» не может быть признано в качестве наименования основного национального интереса.
Нет ясного отражения основного национальном интереса и в Конституции 1993 года. Во второй статье ее есть некое приближение к этому интересу, но также весьма абстрактное и туманное. Как известно, эта статья гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». Но это, по факту, не права и свободы основной массы российских граждан, которых ельцинский режим лишил денежных сбережений, собственности на средства производства, которым годами не выплачивал зарплату, пенсии и пособия, сокращая продолжительность их жизни. Подобные «странные» вещи возможны в немалой степени потому, что ясно и недвусмысленно основной национальный интерес в этой конституции не заявлен, он, видимо, «подразумевается». А ведь именно его обязано воплощать и охранять всей своей деятельностью государство.
По нашему мнению, национальный интерес можно определить как совокупность условий, обеспечивающих развитие личности каждого представителя нации. Человека можно рассматривать в трех его ипостасях: природной, социальной и духовной. Следовательно, совокупность условий, создаваемых и защищаемых государством, призвана обеспечить надлежащее развитие всех сторон человеческой природы. При этом отдельное государство не обязано создавать и обеспечивать условия для развития любого человека, жителя планеты. Оно обязано делать это только по отношению к своим гражданам. По отношению к гражданам других стран государство может делать добрые дела либо из милости, либо на основе взаимности, по соглашению с другим государством.
Соответственно, статья 2 Конституции (или аналогичная) должна была бы звучать примерно так: «Высшей ценностью в Российской Федерации признается гражданин России, его жизнь, достоинство, права и свободы. Государство обязано создавать и защищать условия, позволяющие каждому своему гражданину реализовать себя как природное, социальное и духовное существо». Думается, подобная формулировка существенно ограничила бы возможные спекуляции со словами «демократия», «реформы», «рынок», «приватизация» и пр.
Создание условий для самореализации каждого гражданина как природного существа должно привести к укреплению биопотенциала населения России и его расширенному воспроизводству. В первую очередь, это касается русского народа, без сохранения которого невозможна целостность РФ.
Самореализация человека в социальной сфере будет иметь результатом мощный средний класс и более справедливое распределение собственности на средства производства. Только наличие этого класса способно обеспечить необходимый минимум общественного согласия.
Духовное развитие граждан России предполагает опору на тысячелетние традиции национальных культур всех российских народов, укрепление исторической памяти, возрождение национальной идентичности. Только в этом случае возможны: 1) принятие каждым гражданином личной ответственности за происходящие в стране события, и 2) формирование духовного единства страны. Без выполнения этих двух условий говорить о «мобилизации нации» не имеет смысла.
Руководство страны сможет справиться с вызовами времени только на основе четкого и ясного понимания основного национального интереса России, закрепленного в Конституции, посредством твердой политики, направленной на его защиту
УЧЕНИЕ Л.Н. ГУМИЛЕВА И ЭТНИЧЕСКАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ
Сугакова Л.И., НИИКСИ СПбГУ, Санкт-Петербург
Лев Николаевич Гумилев не употреблял понятия «ментальность». Но он изучал живую природу человеческих этносов, условия и механизмы их происхождения, развития и отмирания. Как пишут его ученики и последователи, Л.Н.Гумилев раскрыл роль в человеческой истории не мировоззрений, на которые традиционно обращалось внимание, а мироощущений. Он доказал, что люди отдают себя служению какому-либо делу (оно может быть созидательным или разрушительным) руководствуясь не идеями, а идеалами, порой даже ясно не осознанными, своим отношением к окружающему миру. При этом Л.Н.Гумилев сформулировал принцип биполярности биосферы: наряду с жизнеутверждающим мироощущением, лежащим в основе практически всех этносов, есть и мироощущение жизнеотрицающее (Шишкин И.С. Дни Л.Н.Гумилева в Бежецке. Бежецк, 1995, с.81).
Это положение его учения остро актуально для сегодняшней жизни нашего общества, в котором, к сожалению, большинство социальных ориентиров направлены на торможение личностного развития человека, а то и прямо на деградацию и уничтожение человека. Методологическое значение понятий «мироощущение и эмоционально-ценностное отношение ко всему социоприродному миру» (а не только к социуму) в прежние годы в условиях господства одностороннего материалистического и рационального мировоззрения недооценивалось и просто игнорировалось.
Правда еще в советский период известный русский психолог и психиатр В.Н.Мясищев активно отстаивал свою теорию отношений (в широком смысле, а не только как «совокупности общественных отношений»). Он утверждал, что «сознание человека есть единство отражения и отношения». Причем ученый подчеркивал, что «сама потребность, страсть, чувство, интерес, существуют как психическая жизнь, как отношение, направленное на те или иные объекты. В потребностях и чувствах «есть» отражение и отношение, но главным и определяющим здесь является отношение» (Мясищев В.Н. Сознание как единство отражения действительности и отношений к ней человека». – сб.Проблемы сознания. М., 1967, с129.) Однако в те времена его, также как и Л.Н.Гумилева, не слышали и не понимали.
В условиях демократически свободной мысли с конца 80-х годов стали печатать труды Л.Н.Гумилева, появилась возможность его публичных лекций и выступлений в средствах массовой информации. В условиях интенсивного роста национального самосознания различных этносов учение Л.Н.Гумилева притягивало к себе не только специалистов, но людей различных профессий и возрастов.
Ученый открыл энергетическую природу происхождения и существования этносов, доказал потребность каждого человека ощущать свою принадлежность к определенному этносу (говоря сегодняшним научным языком – потребность своей национальной идентичности).
Он рассматривает этнос не просто как скопление людей, а как энергетическую систему различных по вкусам и способностям личностей, включающую в себя элементы «кормящего» ландшафта, особенности природно-географических условий, культурно-исторические традиции и взаимосвязи с соседями. Согласно концепции Гумилева об этногенезе, причиной происхождения этносов и народов на планете, наряду с космопланетарным пассионарным толчком, является триединый импульс, объединяющий следующие основополагающие процессы: а) этнологический, учитывающий соотношение среди общности «эгоистов» и «антиэгоистов»; б) географический, описывающий отношение к ландшафту и территории; в) исторический, характеризующий закономерные фазы подъема и упадка общности (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989, с.286). Под воздействием этих факторов естественно исторически складываются определенные стереотипы отношений и поведения данной этнической общности.
Теперь, если мы посмотрим на определение ментальности в последних философских словарях, оно гласит: «Ментальность – образ мышления, общая духовная настроенность и способ поведения человека, группы, который большей частью связан с определенными ценностными акцентами в отношениях к действительности» (Философский словарь. 22-ое издание / Под ред. проф. Г.Шишкоффа. М., 2003, с.268.)
Ключевые слова и элементы определения (духовная настроенность, образ мысли, способ поведения и отношения к действительности) входят в теорию Л.Н.Гумилева. Но в то же время эта теория значительно шире и глубже определяет живую историческую жизнь человечества и отдельных этносов, исходя из состава и функционирования их внутреннего мира и культурно-исторических условий.
Будучи сыном выдающихся русских поэтов – Анны Ахматовой и Николая Гумилева, Лев Николаевич тоже владел поэтическим словом и в образной форме выразил суть своего учения в стихотворении «История»:
В чужих словах скрывается пространство,
Чужих грехов и подвигов чреда.
Измены и глухое постоянство
Упрямых предков, нами никогда
Не виданное.Маятник столетий,
Как сердце бьется в сердце у меня…
В этих строках автор показал все три вышеназванные фундаментальные составляющие, порождающие живую этническую ментальность:
1) этнологическую, которая имеет в виду носителей «слова», «грехов» и «подвигов», т.е. человеческие этносы.
2) географическую и шире космоприродную – это «пространство» внешнего и внутреннего мира человека и человеческого этноса;
3) историческую как архетипическую и временную последовательность – «чреду» подъемов и падений, или грехов и подвигов людских, как «маятник столетий», который бьется в сердце реального человека.
Л.Н.Гумилев сфокусировал наше внимание одновременно на «слово» и дело – «подвиги». А мы (наконец-то) знаем и понимаем, что «В начале было Слово» и «В нем была жизнь» (Еванг. от Иоанна, I; 1, 4). И Слово воплотилось в Человеке и его дела – в его человеческую историю. Автор говорит о невидимом «пространстве», в котором «скрывается» и бушует человеческая история, а значит и живая этническая ментальность.
Но, к сожалению, наше техновиртуальное время, массированно давящее и на менталитет и на всю душевно-духовную сферу людей, может привести не к пробуждению, а к закостенению человека и превращению его в биоробота. Активной силой сопротивления этому может быть дальнейшее изучение и распространение учения выдающегося представителя русской культуры Льва Николаевича Гумилева.
КОНЦЕПЦИЯ РОССИЙСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ И.А. ИЛЬИНА*
Тхакахов В.Х., СПбГУ, Когатько Д.Г., СПбГАСЭ
И.А. Ильин – известный отечественный православный (христианский) мыслитель, который внес важный вклад в исследование российской идентичности, ее культурных и цивилизационных оснований. И.А. Ильин исходил из примата духовного, религиозного (христианского) и национального начала в жизни России и ее граждан. Базовыми основаниями личности, являющиеся на его взгляд «кирпичиками» в конструировании идентичности, выступают: семья, вера (христианская), свобода, совесть, Родина, национально-патриотические чувства, государство и частная собственность. Рефлексия Ильина детерминирована представлениями о кризисе европейской цивилизации и культуры XIX-XX вв. Символами последнего являются:
1. Примат материалистической науки, основанной на позитивном естествознании; технизация, вытесняющая цель и смысл жизни и конструирующая духовную беспринципность.
2. Господство светской, безрелигиозной государственности.
3. Доминация приобретательских инстинктов и хозяйственных законов в жизни современного общества, и вытеснение религиозных и нравственных начал.
4. Распространение безрелигиозного и безбожного искусства, ориентированного на удовлетворение потребностей массы и исключающей художественность, священность и предметность. (Ильин И.А. Основы христианской культуры. СПб., 2004, с. 14-16).
И.А. Ильин представлял отечественную интеллектуальную традицию разделения понятий «культура» и «цивилизация». Первое относится к явлению внутреннему и органическому человеческого духа, второе – продукт внешний и поверхностный, не связанный с духовными основаниями жизни того или иного народа. Культура и цивилизация так же не взаимосвязанные понятия. Скажем «народ может иметь древнюю и утонченную духовную культуру, но в вопросах внешней цивилизации (одежда, жилище, пути сообщения, промышленная техника и т.д.) являть картину отсталости и первобытности» (Ильин И.А. Указ. соч., с. 28). Верно и обратное: высокий уровень техники и цивилизации народа может наблюдаться в условиях упадка его духовной культуры (нравственности, науки, искусства, политики и хозяйства). Обеспокоенный кризисом культуры И.А. Ильин искал фундаментальные пути духовного обновления. Основное направление в обретении подлинной идентичности России он усматривал в творческой христианизации российской культуры.
И.А. Ильин трактовал идентичность как сопринадлежность людей к определенной общности. С социологической точки зрения важно отметить контекст социального времени, детерминировавший рамки интерпретации. Речь идет о времени распространения в XIX-XX вв. новых принципов идентификации – интернационалистских, которые дистанцируются от принципов национал-патриотизма и государственности; традиционных представлений о пространственно-территориальной организации социальной жизни. И.А. Ильин пытается аргументировать против альтернативы интернационализма (христианского и социал-революционного) как нового основания российской и европейской идентичности. Он исходит из того, что «жизнь человечества на земле подчинена пространственно-территориальной необходимости: земля велика и человечество разбросано по ее лицу. Оно не может и никогда не сможет победить эту пространственную разъединенность и управляться из единого мирового центра. Условия расстояний, климата, расы, хозяйства, государственного управления и законов, языка и обычая, вкусов и душевного уклада – действуют на людей различающе и обособляюще (дифференциация), и человечеству приходится просто принимать эти условия жизни и приспособляться к ним» (Ильин И.А. Основы христианской культуры., с. 216).
|
|
|
