Внешность 8 страница

ент рассказал об язном улучшении способности к концентрации. Он нашел себе работу продавца пылесосов и с гордостью перечислял мне преимуще­ства продаваемой им техники. Кроме того, он с еще большей гордостью рассказал, что получил приз за самую быструю сборку деталей пылесоса. Mercurius вообще очень быстр. Кроме того, он обладает хорошей адаптаци­ей. Его ум без труда перерабатывает любой новый опыт и любую новую идею, поскольку он не связан ни с какой исходной идеей. Отсутствие исход­ных ориентиров дает ему огромный простор и гибкость, но также и значи­тельную нестабильность. Лишь более зрелые индивидуумы Mercurius посте­пенно обучаются достаточно сдерживать себя, чтобы определить четкие приоритеты и полностью использовать свои таланты, игнорируя отвлекаю­щие их посторонние влияния.

У индивидуумов Mercurius хорошо развита интуиция. Они живут на грани­це между рациональным интеллектом и интуитивными озарениями, часто колеблясь между этими крайностями. Само по себе это уже выглядит противо­речием. С одной стороны, Mercurius может анализировать, классифицировать и раскладывать по полочкам окружающий мир лучше, чем большинство дру­гих конституциональных типов. Например, он может моментально составить суждение о характере человека и в соответствии с этим подружиться с ним или начать его избегать. Его оценки и предпочтения удивляют своей черно-белой полярностью, причем часто они не основаны на подробном изучении большо­го количества объективной информации. Он может с видом непререкаемого знатока выносить суждения о предмете, о котором он особенно никогда и не думал. У^гм Mercurius делает «моментальные фотографии» окружающего мира, которые мгновенно анализируются, а результаты анализа выдаются в виде готового вывода. Это ведет к поспешности суждений и даже к прямой преду­бежденности. Однако необходимо учитывать, что ум Mercurius воспринимает окружающее с такой быстротой, что может выдавать вполне правильные зак­лючения, хотя окружающим может показаться, что невозможно проделать это в такой короткий промежуток времени. (Это может привести к сравнению мозга Mercurius с быстродействующим компьютером. Словно электронный ин­теллект Mercurius отличается не только быстротой, но и несколько жутковатой отстраненностью. )

С другой стороны, многие индивидуумы Mercurius способны на время отказаться от опоры на логическое мышление и открыть свой ум подсозна­нию и «подсознательным» каналам информации. Часто это происходит интуитивно, когда внезапно как гром среди ясного неба к ним приходят интуитивные озарения. Многие Mercurius со временем учатся обращать вни­мание на такие подарки интуиции. Индивидуумы Mercurius могут и осоз-

нанно наладить связь с глубинами своего подсознания. Многим встречав­шимся мне индивидуумам Mercurius легко давалась медитация, что может показаться странным на первый взгляд, учитывая хаотичность и непрекра­щающуюся деятельность психики этого типа. Действительно, субъекта Mercurius легко может отвлечь одна из постоянно блуждающих в его голове мыслей, однако в данном случае он оказывается перед выбором — какую мысль предпочесть. И когда Mercurius пытается направить свое внимание вовнутрь, за пределы рационального интеллекта, он с удивительной легкос­тью способен остановить поток мыслей о ежедневных проблемах и открыть свой разум иррациональным откровениям подсознания. Здесь мы опять можем последить аналогию между Mercurius и Гермесом. Гермес может быть озорным непоседой, не способным остановиться ни на секунду, но может быть единственным посредником между миром богов и миром лю­дей. Mercurius — амфибия, одинаково уверенно чувствующая себя в воде потустороннего мира и на твердой земле рациональной реальности. В отли­чие от China, которая может полностью погрузиться в потусторонний мир и потерять связь с реальностью, Mercurius обычно большую часть времени находится «здесь», но может и погрузиться в глубины (или воспарить в небеса), может мгновенно очутиться в фантастической стране, стране грез или еще дальше, в мире трансцендентальной реальности. Именно это прида­ет поэзии авторов Mercurius такую переполненность потусторонним. Это может выглядеть как разновидность навязчивых идей, может проникать в психику вопреки желанию в виде насыщенности иррациональными симво­лами, которых, может, было бы лучше избежать. В качестве примера приве­ду отрывок из стихотворения одного молодого поэта Mercurius:

удивительно, как много подсознательных символов бродит

по кухне

они живые и

напоминают о космической реальности

которую нужно принять я отворачиваюсь когда их читаю

я почти выталкиваю их из моего мира, а они все лезут

гремлины Юнга

демоны Фауста

обрывки мыслей из глубин бог знает чьего подсознания

мне плевать на них

пока они не мешают мне делать что-то еще пока не заставляют кормить этих монстров —

думал больной ребенок, в очередной раз садясь на горшок

(Этот поэт предпочитал избегать знаков препинания, возможно потому, что они воспринимались им как препятствие, мешающее свободному течению мер-куриального сознания. Он также любил иллюстрировать свои слова вырази­тельными рисунками. Подобная комбинация вербального и невербального творчества очень часто наблюдается у творческих людей Mercurius. )

Поэт, написавший приведенные выше строки, был очень молод, но выглядел он еще моложе своих лет. У него была типичная внешность Mercurius с длин­ными худыми конечностями и миниатюрными чертами лица. В общении он был непредсказуем и шаловлив — то поражая глубиной мысли, то становясь глупым как ребенок. Он рассказал мне историю, ярчайшим образом иллюст­рирующую как открытость Mercurius по отношению к духовному миру, так и его исходную нейтральность, которая делает его одинаково открытым любому виду духовности — как божественной, так и сатанинской. (Готовя этот текст, я хотел напечатать сначала «доброй и злой» [good and evil], но какие-то гномы в печатной машинке переделали это на «божественной и сатанинской» [god and devil]. Это очень похоже на то, как работает психика Mercurius, открытая восприятию исполненной многообразного значения игры слов. ) Этот моло­дой человек рассказал мне, что однажды во время медитации он почувствовал несомненное присутствие некой сущности. Для него это ощущение было нео­бычным, так как он никогда не замечал за собой признаков одержимости. Сущность, посетившая его, была крайне мощной и злой. Она полностью по­работила его тело и мысли, сделав его беспомощным наблюдателем. Он почув­ствовал, как вошедшая в него сущность с восторгом смотрит на открывшийся перед ней мир, и ощущал исходившее от нее радостное предвосхищение воз­можности использовать этот мир и подчинить его себе. Его тело, управляемое духом, вышло на улицу. Он мог ощутить, как сущность наслаждалась мыслью о том, как она сможет манипулировать лежащим перед ней миром. Затем он/ сущность вернулся обратно в дом и заявил своей подруге, с которой они жили: «Он не вернется! » Она заметалась в ужасе, увидев злобный огонек в глазах своего друга, но нашла в себе силы властно потребовать: «Я хочу его обратно! ». К ее удивлению, дух сказал: «Хорошо», после чего привел моло­дого человека в комнату, посадил на кровать и вышел из него, позволив ему вновь распоряжаться своим телом и мыслями. Все произошедшее само по себе было необычно, но последующие события дополняют картину меркуриальной одержимости настолько полно, насколько я сам никогда бы не был в состоя­нии ее описать. Вскоре после того как молодой человек вновь обрел контроль

над собой, в него вошел другой дух. Он довольно сильно отличался от перво­го и казался абсолютно добрым и очень мудрым. Он оставался с молодым человеком не более нескольких минут и за это время успел донести до его сознания очень много. Молодой человек обнаружил, что может свободно общаться с духом, задавая ему мысленные вопросы и немедленно получая ответ. Очень интересна была сама форма ответов. Они как бы были написаны на мысленном экране, словно на экране телевизора или компьютера. Он зада­вал вопросы о том, что будет, если он поступит так-то и так-то, и немедленно перед глазами возникали последствия его поступка — последствия близкие и отдаленные. Затем он спрашивал, что будет, если он поступит немного по-другому, и перед ним появлялась вереница иных последствий. Дух моменталь­но давал ответы на самые глубокие вопросы, касающиеся жизни и бытия. Казалось, нет ничего такого, чего он мог не знать. Ушел он так же внезапно, как и пришел, оставив молодого человека в полном изумлении. Я думаю, что рассказанное им не выдумка, во-первых, потому, что я знаю этого человека, а во-вторых, свидетелем происходящего была его девушка, которую до сих пор бросает в дрожь при воспоминании о случившемся.

Я думаю, что трудно найти более яркую иллюстрацию восприимчивости Mercurius к любому виду духовности. Если эго Mercurius начнет увеличи­ваться, он сможет злоупотреблять своей экстрасенсорной одаренностью в поисках личного могущества. Так возникает обратная сторона Mercurius — колдун. К этой разновидности Mercurius, по-видимому, относятся многие эстрадные гипнотизеры, заставляющие аудиторию делать разные глупости. Существуют люди, намеренно занимающиеся магией (реальной магией, а не шарлатанством), чтобы получить власть над людьми. Подобный человек очень хорошо изображен в фильме «Warlock», в котором средневековый колдун перенес себя в двадцатый век в поисках магического свитка, дающего необычайную мощь. Этот колдун очень умен, обаятелен и крайне жесток. Его совершенно не смущает изменившийся облик мира, не похожий на привычный для него мир пятисотлетней давности. Он прекрасно понимает, как нужно манипулировать людьми двадцатого века для достижения своих целей, оставляя за собой разрушительный след. Я был поражен, насколько точно голливудские режиссеры подбирают актеров для фильмов. Современ­ные актеры почти всегда играют персонажей, соответствующих их собствен­ным конституциональным типам. Именно поэтому их игра выглядит столь убедительной. Один из примеров — Джек Николсон, играющий роль рас­путного колдуна в фильме < < Иствикские ведьмы» и словно созданный для этой роли. Внешне персонажи Николсона всегда выглядят порочными, но порочность у них сочетается с игривостью и склонностью к злым проказам.

 

Больше того, от игривости один шаг до злых шуток, а от них рукой подать до зла в чистом виде. У Mercurius часто молено увидеть как минимум два первых качества, а иногда и все три. Персонаж Николсона обладает мощью, сравнимой с мощью Nux vomica, но у него она имеет немного другой оттенок. Колдун Mercurius в большинстве случаев обаятелен, обладает силой внушения, предельно эгоистичен. Субъекты Nux vomica более просты в своей прямой, незамаскированной демонстрации мощи (прежде всего на физи­ческом уровне). Колдун Mercurius; изображенный Николсоном, обладает мощью более глубинной, она неявна и от этого еще более пугающа. Nux vomica может устрашать своей беспощадностью. Колдун Mercurius пугает, потому что он сам — воплощенное зло (Кент: «Воля насквозь пропитана злом»). Вследствие относительной легкости доступа к потустороннему миру (как в отношении силы, так и в отношении информации) Mercurius вынуж­ден выбирать между ангелами и демонами. Некоторые из них находятся в состоянии выбора и поэтому попеременно обращаются то к одному, то к другому. Необходимо уточнить, что все люди могут в разное время обра­щаться то ко злу, то к добру, но у Mercurius эти полярности выражены максимально ярко (как и любые другие полярности), так как они слишком легко могут соприкоснуться с трансперсональным опытом.

Мастер слова

В греческой мифологии ребенка Гермеса воспитывали музы, чей таинственный дух вдохновляет писателей и художников. Миф утверждает, что, если музы вдохновят поэта, он без труда может написать свое лучшее произведение, так как он всего лишь канал, проводник творческих токов, текущих сквозь него. Mercurius воплощает все типичные атрибуты Гермеса. Гермес — посланник бо­гов, поскольку достаточно прозрачен, чтобы служить проводником их голоса. И многие индивидуумы Mercurius являются талантливыми ораторами, певцами и писателями. Некоторые способны творить, только когда их посетят музы, а в остальное время они бесплодны. Другие способны подключаться к этим твор­ческим потокам по собственной воле (как, например, Пол Маккартни, мерку-риальный экс-Битлз). Здесь приходит на ум книга талантливого писателя Рассе­ла Хобана «Klienzeit». Klienzeit, герой этой книги, работал составителем рек­ламных роликов и был уволен за составление абсурдной рекламы, которая каким-то образом появилась у него в мозгу под видом внезапного вдохновения. Затем он прошел через ужасные испытания в больнице, где у него внезапно все органы решили отказать один за другим. Однако Хобан превращает повество­вание в блистательную комедию. Вместо медицинских терминов он использует

музыкальные и геометрические понятия. Так, гамма звучания его органов иска­жается, боль стреляет из пункта А в пункт В, а асимптота становится асиммет­ричной. (Это один из примеров обращения Mercurius со словами. Mercurius любит играть словами. Это его стихия, и он одновременно преклоняется перед словом и любит играть с ним. ) Лежа в больнице, Klienzeit беседует с Больницей, Смертью и самим Богом (пример того, как Бог говорит не через посредника, а с ним самим? ) и никто из них не говорит ему ничего обнадеживающего. Посте­пенно благодаря любви ухалшвающей за ним медицинской сестры он выходит из больничной палаты (откуда никто до него не выходил) и оказывается в чистой пустой комнате, где его ждала только печатная машинка и несколько листов бумаги. Он ждет, и вдруг его переполняет Слово, которое до этого бросило в его сознание свои семена. Тогда Klienzeit страстно бросается на бумагу, борется с ней как с врагом и обнимает, как возлюбленную, бросает на нее слова, очаровывает ее легкими песенками, а затем обрушивает на нее мощ­ные волны громогласных аккордов. В конце книги Klienzeit подружился со Смертью, которая предстала перед ним в форме огромной волосатой шимпан­зе, и с тех пор жил счастливо. Эта причудливая, но очень красивая история, переполнена типичными меркуриальными образами, и я не сомневаюсь, что сам Хобан относится к конституции Mercurius. Во-первых, здесь фигурирует рекламное агентство. Никто не придумает рекламный ролик лучше Mercurius. Mercurius потрясающе владеет словом, он может жонглировать ими как угодно и для любой цели. Mercurius исходно лишен какой бы то ни было морали, а в рекламе это одно из необходимейших качеств. Он прекрасно владеет искусст­вом хлесткой, яркой, короткой фразы, так как Mercurius самый ловкий и самый изощренный из всех мастеров слова. Затем мы видим своеобразную одержимость, связанную с бессмысленной стихотворной фразой, которая, с одной стороны, стоила герою его работы, но при этом привела его к гораздо большим творческим возможностям. Мозг Mercurius достаточно открыт и под­вижен, а потому для него одинаково возможны как неожиданное вдохновение, так и похожее на внезапное умопомешательство отвлечение внимания под дей­ствием тривиальной мысли. И даже более того — для него возможно навязчивое состояние, почти одержимость, когда он не может выкинуть из головы совер­шенно абсурдную мысль.

Klienzeit общался с Больницей, Небом и Богом точно так же, как он мог болтать с обычными людьми, без преклонения перед высшими сущностями. Это опять наводит на мысль о Гермесе, который, будучи полубогом, не про­сто служит богам, а общается с ними на равных. Кроме того, его отец — сам Зевс. Индивидуум Mercurius часто демонстрирует необычную отстраненность от других людей и дает им понять, что он находится над бренным миром. Эта

отстраненность может иметь черты откровенного высокомерия, однако у бо­лее психологически здоровых и зрелых индивидуумов Mercurius это не высоко­мерие, а осознание собственной глубины и созерцательности, которые держат их немного в стороне от других. Здоровые Mercurius преодолевают восхище­ние собственным внутренним миром и вступают во взаимодействие с окружа­ющими, хотя и сохраняют при этом некоторую обособленность, оставаясь на позиции наблюдателя. Эта положительная ипостась Mercurius часто пропус­кается гомеопатами, и этому есть несколько причин. Прежде всего, наиболее мудрые индивидуумы Mercurius предпочитают хранить молчание, пока не найдут достойного собеседника, чтобы поделиться своей мудростью. Во-вто­рых, его незрелые собратья гораздо более видны и заметны, отчего за Mercurius идет столь дурная слава, и, наконец, в-третьих, чтобы увидеть муд­рость в пациенте, гомеопат сам должен ею обладать.

Даже относительно зрелые Mercurius имеют несколько ослабленную связь со своим телом и с Землей. Пациента Mercurius нельзя назвать приземленным. Он предпочитает жить в своем сознании. Это еще одно объяснение отстраненно­сти Mercurius, а также того, почему психика Mercurius так легко может быть захвачена внешними влияниями независимо от того, являются ли они высоки­ми или демоническими (Кент: «Импульсивное умопомешательство»). Klienzeit казалось, что его органы покидали его один за другим. Он не мог опереться ни на один из них. Это отражает плохую связь субъекта Mercurius со своим телом. Очень часто он игнорирует нужды своего тела, следуя своим желани­ям. Так, он может питаться одними бутербродами, смотреть видео всю ночь, вместо того чтобы спать, ни разу в жизни не сделать зарядки. Возможно, таким образом он пытается «наладить отношения» со своим телом, хотя попытки эти выглядят совершенно нелепо, словно он пытается с ним заигры­вать. Не думая о нуждах своего тела, Mercurius рано или поздно начинает платить за это в форме истощения, рецидивирующих и хронических инфекций или серьезной соматической патологии, например болезни сердца.

Сообразительность Mercurius может проявлять себя довольно очевидным образом. Ум субъекта Mercurius постоянно «включен», находя связи между явлениями, между которыми на первый взгляд связи нет. Эта способность великолепно изображена в пьесе Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильден-стерн мертвы». Два главных героя этой пьесы - два умных шута, часто по поводу и просто так обращающихся к Шекспиру. Они раздают шуточки на­право и налево и постоянно занимаются игрой слов, которая одновременно восхищает и утомляет, поскольку редко имеет какой-либо иной смысл, кроме праздной игры ума. Розенкранц и Гильденстерн - персонажи шекспировско­го «Гамлета». Вероятно, этот меркуриальный дух был воспринят из самих

пировских пьес, которые пропитаны им насквозь. Хотя Шекспир писал сцена­рии своих пьес заранее, его «жонглирование словами» звучит восхититель­ным и полностью спонтанным.

Это требует большой быстроты ума, так как подразумевает одновременное существование в двух различных логических потоках. Подобные игры слов могут выглядеть бредом сумасшедшего, однако в безумии Mercurius есть после­довательность, как у Гамлета. Более того, они даже успевают подшучивать над собой. Гамлет: «... но мой дядя-отец и моя тетка-мать ошибаются... я безумен только при норд-норд-весте; когда ветер дует с юга, я отличаю сокола от цапли». Весьма вероятно, что сам Шекспир имел конституцию Mercurius, Мысль о конституциональной принадлежности великого поэта долго не дава­ла мне покоя, но когда я догадался о Mercurius, все встало на свои места. Шекспир — величайший мастер слова не только в смысле широты описанных им характеров, но и в отношении его неистощимого остроумия и глубины постижения мира. Он одинаково уверенно чувствует себя среди мрачной пыш­ности королевских покоев и в пропитанных грубоватым юмором тавернах. Он обожает парадокс и его сестру — иллюзию. И он наряжает короля в рубище нищего, обменивая его при рождении на двойника (двойники и близнецы очень привлекают двойственную натуру Mercurius), а затем показывая всем, что кажущийся более благородным на самом деле негодяй, а презираемый всеми окажется ангелом. Его проникновение в человеческую природу потря­сает, но при этом он остается с легким сердцем и немного отстраненным: «Весь мир — театр и все мы в нем актеры». Его любовь к символам и постоян­ные намеки на тайный смысл обнаруживают перед нами человека, одинаково хорошо себя чувствующего в мире рациональной логики и в мире иррацио­нальной мудрости, а его любовь к шутам напоминает нам о еще одном пара­доксе Mercurius — изрекать мудрость может только тот, чей разум достаточно пуст, чтобы вместить ее*.

Подобно Шекспиру многие индивидуумы Mercurius испытывают тягу к тай­ному, эзотерическому, в особенности ко всему, что связано с предсказанием будущего. Некоторые из моих пациентов Mercurius любили ходить к гадалкам или постоянно использовали карты Таро или «Книгу перемен», стремясь заглянуть немного вперед, узнать, что их ожидает. И здесь бедным Mercurius приходится совсем туго, так как перед ними всегда открыты тысячи возмож­ностей. В восхитительной книге Памелы Тайлер прекрасно описаны астроло­гические особенности человека, находящегося под влиянием Меркурия (озаг­лавленные просто «ртуть»), из которых без труда можно вывести прямое

*Среди русских писателей, скорее всего относящихся к этому типу, можно назвать Лер­монтова. Во всяком случае, в образе «Героя нашего времени» Печорина все характерис­тики Mercurius воплощены в полной мере. — Прим. перев.

соответствие между астрологическим Меркурием и конституцией Mercurius. Si был несказанно удивлен, встретив в книге такую фразу: «Человек, находящий­ся под влиянием Меркурия - завсегдатай в магазине оккультной литературы». Mercurius любит возбуждающие воздействия, и потому все экстраординарное привлекает его, кроме того, он чувствует инстинктивную тягу ко всему запре­дельному, даже если сам не имел никаких трансцендентальных переживаний.

Вечный мальчик

Итак, мы увидели восприимчивость, гибкость Mercurius и его литературный талант. Теперь пришло время рассмотреть несколько менее приятную сторону его характера- его детское, эгоистическое потворство своим желаниям, кото­рое может вызвать в памяти такой термин, как «нарциссизм». Великий психо­лог Карл Юнг ввел термин «Puer Eternus», или «вечный мальчик», которым он обозначил тип человека, не способного достигнуть психологической зре­лости и при этом обаятельного, зацикленного на себе и часто манипулирую­щего окружающими. Его описание «вечного мальчика» весьма точно соответ­ствует наиболее незрелым субъектам Mercurius, Кроме того, нужно сказать, что и те Mercurius, которые смогли в той или иной степени психологически повзрослеть, все равно сохранили в себе некоторые черты «вечного мальчика» (или девочки, если речь идет о женщине).

Ребенок чувствует себя необыкновенным, особенно если мать делает из него кумира и балует его, и это усугубляет в нем инфантильность и зависимость от матери. Многие дети Mercurius столь сообразительны и талантливы, что роди­тели поневоле начинают относиться к ним как к особенным. Кроме того, у Mercurius имеется врожденная способность манипулировать людьми для из­влечения собственной выгоды, как с помощью обаяния, так и с помощью менее привлекательных методов, например капризов и вспышек раздражитель­ности. Таким образом, субъект Mercurius часто вырастает избалованным, и, чем более он избалован, тем больше у него шансов стать «вечным мальчиком». Хорошим примером подобного рода людей является Питер Селлерс. Я обра­тил внимание на биографию Питера Селлерса, прочтя рецензию на нее в газете. Там были такие строки: «Селлерс мог перевоплощаться в любого чело­века, так как своей личности у него не было». Меня заинтриговали эти слова, звучавшие очень «меркуриально», и поэтому я прочитал книгу Роджера Лью­иса «Жизнь и смерть Питера Селлерса», из которой понял, что Селлерс был самым ярким примером «вечного ребенка» Mercurius, о которых мне когда-либо приходилось слышать. Льюис начал свою работу как горячий поклонник Селлерса,, но, чем больше он углублялся в изучение его личности, тем темнее

она ему представлялась. Вот слова собственной тетки Селлерса о его детстве: «Это был ужасный ребенок, просто монстр. Мы с удовольствием придушили бы его». Он был абсолютно избалован своей истеричной матерью и привык делать все, что ему заблагорассудится. Однажды он толкнул гостью в камин, отчего она получила серьезные ожоги. Он мог плюнуть человеку на голову, разодрать на части игрушки, затолкать кошку в диван. Если его мать выходила из комнаты, он мог пронзительно орать, пока та не вернется. Подобное манипулятивное поведение сохранялось у Селлерса всю его жизнь. Он всегда получал что хотел, не считаясь ни с кем.

У Селлерса была совершенно сверхъестественная способность моментально подражать голосу и мимике других людей после самого короткого знаком­ства с ними. По словам его дочери, он мог телепатически понять любого человека и использовал эту способность в своей игре. Те, кто знал его, говори­ли, что он всегда играл кого-то другого, но никогда себя. Однажды он обмолвился: «Уже много лет, как я перестал искать себя». По-настоящему счастлив он был только в игре, делая то, что умел лучше всего — то есть надевая очередную маску (один из ранних биографов Селлерса назвал свою книгу «Маска, надетая на маску»). Он сказал однажды, что жизнь имеет ценность только на съемке. Остальное время не имело для него никакого значения. Селлерс обладал большим и типично меркуриальным талантом быть светским львом, однако никогда и ни с кем у него не возникло серьезных зрелых отношений. Льюис пишет: « Он не мог стать верным другом, он не был способен ничего давать». Более того, он напрямую использовал людей для своих целей. Например, он мог неделями не обращать никакого внимания на свих домочадцев, а потом демонстративно суетиться с ними на сцене после окончания шоу, чтобы его смогли сфотографировать как семейного человека. «Вечный мальчик» очень хорошо владеет искусством получать то, что он хочет. Однажды Селлерс создал кучу проблем Би-би-си, отказавшись следо­вать сценарию (на него вдруг нашел приступ спонтанной игры), и компания стала засыпать его агента жалобами за нарушение контракта. Селлерс сам ответил на эти послания, причем в следующей манере. Он предстал предельно разумным и дружелюбным, но продолжающим настаивать на своем, после чего начал жаловаться на то, как несправедливо на него напали (при этом добавив немного неправды для усиления эффекта), а в конце разразился ис­полненной справедливого негодования тирадой в адрес компании. Он на­столько мастерски все это проделал, использовав всю мощь своего таланта, что в конце концов люди, которых он обвинил, вынуждены были прислать ему письма с извинениями. Все это замашки диктатора. И «вечный мальчик» Mercurius очень легко может стать тираном, если получит достаточно власти.

«Вечный мальчик» Mercurius не переносит малейшего дискомфорта. Од­нажды мне пришлось лечить девочку-подростка, обратившуюся по поводу синдрома дефицита внимания. Она была яркой и быстрой в движениях, а ее ум и отстраненность были настолько выражены, что она производила впечатление человека «лишенного нервов». Она была «компьютерным ма­ньяком», и при работе с компьютером у нее не было никаких проблем с концентрацией внимания, но вот в школе она очень страдала от беспокой­ства и перепадов настроения. (Mercurius вообще очень любит общаться с электроникой, а с людьми часто чувствует скуку и утомление. ) По словам отца девочки, она обладала очень сильной волей и, когда что-то происхо­дило не в соответствии с ее желаниями, могла устроить бурную истерику. Он также сказал, что у нее очень развиты экстрасенсорные способности, — она могла, например, заставить фишки в игре разложиться определенным образом, и девочка это подтвердила. Ее острый обезличенный интеллект, рассеянность внимания, любовь к компьютерам и экстрасенсорные способ­ности вывели меня на Mercurius. Кроме того, оказалось, что, когда ей было нужно сделать укол, она поднимала шум, как трехлетний ребенок, как до этого, так и после. Если она получала царапину или ссадину, это был конец света. Подобная крайняя чувствительность к дискомфорту подтверди­ла Mercurius, который значительно стабилизировал ее поведение.

Гомеопатам хорошо известна чувствительность Mercurius и к жаре, и к холоду. В Materia Medica Mercurius назван «живым термометром». Не сле­дует забывать, что ртуть сама по себе очень чувствительна к перепадам температур и поэтому в настоящих термометрах используется именно она. У меня был знакомый Mercurius, который начинал чихать всякий раз, когда атмосферная температура падала градуса на два. В машине он постоянно возился с кондиционером, подбирая именно ту температуру, которая бы его устраивала. Если машина уходила от солнца в тень, он немедленно бросался к кондиционеру и настраивал его, и так могло происходить почти каждую минуту. Во время еды этот человек отличался чрезмерной суетливо­стью. В ресторане он постоянно придирался к меню и требовал всевозмож­ных модификаций в приготовлении пищи и сервировке стола, не потому, что у него был какой-то изысканный вкус, а просто потому, что он хотел получить все в точном соответствии со своими желаниями. Если еда оказы­валась несколько менее горячая, чем нужно (на что все остальные просто не обратили бы внимания), он требовал принести другую. Он утверждал, что его желудок слишком чувствителен, причем не только к качеству и составу пищи, но и к сбалансированности различных продуктов. Так, после горько­го он хотел сладкого, для «равновесия». Если пища имела недостаточно

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: