«Гибкость техники»: новые контрпереносные подходы

В результате, в связи с тем, что накопление вызванного «активной техникой» напряжения, по‑ видимому, переживается пациентом как повторение предшествующих травм, приведших к формированию его невроза, – позже Ференци выскажется даже «о психоаналитическом травматизме, который хуже, чем первичная травма» – перспектива меняется на противоположную.

Отказываясь от самых щадящих форм «активного» вмешательства, он концентрирует свое внимание на том, что, по его мнению, пациент ожидает от своего аналитика, и хочет сделать технический подход достаточно мягким, чтобы не обмануть без надобности это ожидание[39]. С этих пор для Ференци важным становится «вчувствование» (Einfü hlung), чтобы аналитик чувствовал вместе с пациентом и максимально тактично оценивал, когда, как и в какой форме можно сообщать что‑ либо последнему[40]. Это отношение эмпатии следует соединить с так называемой техникой доброты, чтобы помочь пациенту реально почувствовать мягкость и терпение со стороны аналитика. Термин «доброта» означает также «аспект аналитического понимания», подразумевающий технику, которая, подобно «эластичной ленте», делает возможными «уступки наклонностям пациента».

Далее возникает вопрос, каковы те ограничения, которые свойственны этой технике, получившей название «гибкой», или, выражаясь другими словами, до каких пределов аналитик может вести пациента с ее помощью.

Настойчиво напоминая, что вторым фундаментальным правилом психоанализа является анализ аналитика, Ференци переформулирует некоторые понятия, касающиеся специфики работы и контрпереноса психоаналитика во время лечения. При столкновении с трудными пациентами для него теперь важно постараться обнаружить движущую силу того, что он называет «метапсихологией психических процессов во время анализа». Он выдвигает идею, что аналитическая ситуация требует не только «строгого контроля собственного нарциссизма, но и внимательного наблюдения за разными аффективными реакциями»; фактически речь идет о «непрерывной флуктуации между „вчувствованием“, самонаблюдением и работой мысли». Аналитик должен уметь одновременно и слушать своего пациента, и спрашивать себя о своих объектных, нарциссических, идентификационных и интеллектуальных инвестициях.

Исходя из этого, Ференци совершает радикальный теоретико‑ клинический поворот, ознаменовавший окончательный перелом в его мышлении, основные вехи которого отображены в его докладе, представленном в 1929 г. на XI Международном психоаналитическом конгрессе в Оксфорде и опубликованном затем в 1930 г. под названием «Принцип релаксации и неокатарсис»[41].

Теперь речь идет о том, чтобы внедрить технику, благоприятствующую установлению «адекватной психологической атмосферы». Эта техника не должна повторять в рамках лечения те условия, которые, как ему кажется, затрагивают организацию инфантильных травм, что иногда случается при слишком строгом применении классической техники. Обязательная при любых обстоятельствах надежность аналитика, его «постоянная благожелательность» к пациенту, какие бы резкости ни проявлялись в его словах и действиях, позволяют создать новую технику, названную техникой релаксации (или неокатарсисом), включающую в себя почти безграничную толерантность (принцип дозволенности), которая представляет собой «поощрение, применяемое аналитиком для того, чтобы почувствовать и продумать до конца значимые психотравматические события»[42].

Доверие пациента к аналитику, то, что последний должен восприниматься как «надежный», а не исполненный «профессионального притворства», предполагает концепцию личной, подлинной и привилегированной связи между пациентом и его аналитиком. Все эти соображения приводят Ференци к методу дозволенности, использующему «потворство» и «нежность», которые могут доходить до обмена физическими ласками, как это происходит между матерью и ребенком.

Желание учесть изменения аналитического слушания (как со стороны аналитика и его контрпереноса, так и того, что выражает пациент), модифицировать концепцию «роли» аналитика и аналитических «рамок», придать новый смысл регрессии, которая превосходит теоретическую модель реконструкции, – все это заставляет нас задаться вопросом, не существуют ли на самом деле две разновидности анализа:

• один – «классический», основанный на отцовском аспекте отношений, на снятии вытеснения, воскрешении в памяти, реконструкции и осознании (Einsicht);

• другой – более «глубинный», ориентированный на материнский аспект отношений, регрессивный, в котором преобладает пережитый опыт, взаимодействие, довербальность и «вчувствование» (Einfü hlung).

Этот второй анализ должен позволить аналитику войти в прямой контакт с ребенком в пациенте и таким образом ознакомиться с пережитыми им травмами. Нежное обращение с пациентом, исполнение роли любящего и ничего не запрещающего родителя остановило бы и нейтрализовало те несчастья, которые выпали на начало его существования. По мнению Ференци, аналитики, до того времени предпочитавшие искать фантазматическую организацию и внутрипсихическую конфликтность, не придавали должного значения реальному травматическому опыту раннего детства, даже пренебрегали им.

Поэтому Ференци начинает разрабатывать и предлагает новую теорию травматизма. Она обсуждается в последующие годы в работах, составляющих основной корпус текстов, рассказывающих об этом теоретическом открытии и свидетельствующих об исследованиях этого последнего периода. Таких текстов четыре. Два были опубликованы при его жизни: «Анализ детей и взрослых» (1931), «Смешение языка взрослых и ребенка. Язык нежности и страсти» (1933); два других изданы посмертно: «Клинический дневник (январь‑ октябрь 1932) (1932) и «Соображения о травматизме» (1934).