Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

 Храм Мельпомены.  Остров Прочида.  Надежде Филипповне Крамовой на день ее девяностопятилетия.  Византийское.  В разгар холодной войны




 Храм Мельпомены

 

 

Поднимается занавес: на сцене, увы, дуэль.

На секунданте – коричневая шинель.

И кто‑ то падает в снег, говоря «Ужель».

Но никто не попадает в цель.

 

Она сидит у окна, завернувшись в шаль.

Пока существует взгляд, существует даль.

Всю комнату заполонил рояль.

Входит доктор и говорит: «Как жаль... »

 

Метель за окном похожа на вермишель.

Холодно, и задувает в щель.

Неподвижное тело. Неприбранная постель.

Она трясет его за плечи с криком: " Мишель! Мишель,

 

проснитесь! Прошло двести лет! Не столь

важно даже, что двести! Важно, что ваша роль

сыграна! Костюмы изгрызла моль! "

Мишель улыбается и, превозмогая боль,

 

рукою делает к публике, как бы прося взаймы:

" Если бы не театр, никто бы не знал, что мы

существовали! И наоборот! " Из тьмы

зала в ответ раздается сдержанное «хмы‑ хмы».

 

 март 1994

 

 Остров Прочида

 

 

Захолустная бухта; каких‑ нибудь двадцать мачт.

Сушатся сети – родственницы простыней.

Закат; старики в кафе смотрят футбольный матч.

Синий залив пытается стать синей.

 

Чайка когтит горизонт, пока он не затвердел.

После восьми набережная пуста.

Синева вторгается в тот предел,

за которым вспыхивает звезда.

 

 1994

 

 * * *

 

Е. Леонской

 

 

В воздухе – сильный мороз и хвоя.

Наденем ватное и меховое.

Чтоб маяться в наших сугробах с торбой ‑

лучше олень, чем верблюд двугорбый.

 

На севере если и верят в Бога,

то как в коменданта того острога,

где всем нам вроде бока намяло,

но только и слышно, что дали мало.

 

На юге, где в редкость осадок белый,

верят в Христа, так как сам он – беглый:

родился в пустыне, песок‑ солома,

и умер тоже, слыхать, не дома.

 

Помянем нынче вином и хлебом

жизнь, прожитую под открытым небом,

чтоб в нем и потом избежать ареста

земли – поскольку там больше места.

 

 декабрь 1994

 

 Надежде Филипповне Крамовой на день ее девяностопятилетия

 

15 декабря 1994 г.

 

 

Надежда Филипповна [84] милая!

Достичь девяноста пяти

упрямство потребно и сила – и

позвольте стишок поднести.

 

Ваш возраст – я лезу к Вам с дебрями

идей, но с простым языком ‑

есть возраст шедевра. С шедеврами

я лично отчасти знаком.

 

Шедевры в музеях находятся.

На них, разеваючи пасть,

ценитель и гангстер охотятся.

Но мы не дадим Вас украсть.

 

Для Вас мы – зеленые овощи,

и наш незначителен стаж.

Но Вы для нас – наше сокровище,

и мы – Ваш живой Эрмитаж.

 

При мысли о Вас достижения

Веласкеса чудятся мне,

Учелло картина «Сражение»

и «Завтрак на травке» Мане.

 

При мысли о Вас вспоминаются

Юсуповский, Мойки вода,

Дом Связи с антеннами – аиста

со свертком подобье гнезда.

 

Вы жили вблизи абортария,

Людмилу [85] от мира тая.

и изредка пьяная ария

в подъезде звучала моя.

 

Орава черняво‑ курчавая

клубилась там сутками сплошь,

талантом сверкая и чавкая,

как стайка блестящих галош.

 

Как вспомню я Вашу гостиную,

любому тогда трепачу

доступную, тотчас застыну я,

вздохну, и слезу проглочу.

 

Там были питье и питание,

там Пасик [86] мой взор волновал.

там разным мужьям испытания

на чары их баб я сдавал.

 

Теперь там – чужие владения.

Под новым замком, взаперти,

мы там для жильца – привидения,

библейская сцена почти.

 

В прихожей кого‑ нибудь тиская

на фоне гвардейских знамен, [87]

мы там – как Капелла Сикстинская ‑

подернуты дымкой времен.

 

Ах, в принципе, где бы мы ни были,

ворча и дыша тяжело,

мы, в сущности, слепки той мебели,

и Вы – наш Микельанджело.

 

Как знать, благодарная нация

когда‑ нибудь с тростью в руке

коснется, сказав: «Реставрация! »,

теней наших в том тупике.

 

Надежда Филипповна! В Бостоне

большие достоинства есть.

Везде – полосатые простыни

со звездами – в Витькину [88] честь.

 

Повсюду – то гости из прерии.

то Африки вспыльчивый князь,

то просто отбросы Империи.

ударившей мордочкой в грязь.

 

И Вы, как бурбонская лилия

в оправе из хрусталя,

прищурясь, на наши усилия

глядите слегка издаля.

 

Ах, все мы здесь чуточку парии

и аристократы чуть‑ чуть.

Но славно в чужом полушарии

за Ваше здоровье хлебнуть!

 

 «Звезда». No. 5. 1995

 

 Византийское

 

 

Поезд из пункта А, льющийся из трубы

туннеля, впадает с гудением в раскинувшееся широко,

в котором морщины сбежались, оставив лбы,

а те кучевой толпой сбились в чалму пророка.

Ты встретишь меня на станции, расталкивая тела,

и карий местного мусора примет меня за дачника.

Но даже луна не узнает, какие у нас дела,

заглядывая в окно, точно в конец задачника.

Мы – на раскопках грядущего, бьющего здесь ключом,

то есть жизни без нас, уже вывозимой за море

вследствие потной морзянки и семафора в чем

мать родила, на память о битом мраморе.

И ежели нас в толпе, тысячу лет спустя,

окликнет ихний дозор, узнав нас по плоскостопию,

мы прикинемся мертвыми, под каблуком хрустя:

подлиннику пустоты предпочитая копию.

 

 1994

 

 В разгар холодной войны

 

 

Кто там сидит у окна на зеленом стуле?

Платье его в беспорядке, и в мыслях – сажа.

В глазах цвета бесцельной пули ‑

готовность к любой перемене в судьбе пейзажа.

 

Всюду – жертвы барометра. Не дожидаясь залпа,

царства рушатся сами, красное на исходе.

Мы все теперь за границей, и если завтра

война, я куплю бескозырку, чтоб не служить в пехоте.

 

Мы знаем, что мы на севере. За полночь гроздь рябины

озаряет наличник осиротевшей дачи.

И пусть вы – трижды Гирей, но лицо рабыни,

взявшись ее покрыть, не разглядеть иначе.

 

И постоянно накрапывает, точно природа мозгу

хочет что‑ то сообщить; но, чтоб не портить крови,

шепчет на местном наречьи. А ежели это – Морзе,

кто его расшифрует, если не шифер кровли?

 

 1994

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...