 |
{469} Лето отдыхает в Кисловодске.
|
|
|
|
{469} Лето отдыхает в Кисловодске.
С 1 августа вводится на роль Мальволио в «Двенадцатую ночь». М. О. Кнебель воспроизводит рассказ Чехова: «В Мальволио я вначале совсем ничего не понимал. Боялся подражать Колину, который играл в первом составе, искал во что бы то ни стало “своих” красок. Если бы вовремя не поставил перед собой вопроса: какая атмосфера окружает Мальволио, — я роли не сыграл бы. Задав себе этот вопрос, я почувствовал, что Мальволио распространяет вокруг себя атмосферу чванства и самовлюбленности. Мне показалось, что это фигура трагикомическая, потому что его собственное представление о себе не имеет ничего общего с тем, как его воспринимают другие. И этот контраст я решил довести до гиперболы. Я почувствовал Мальволио с того момента, как мысленно очертил вокруг себя пространство, за границу которого никого к себе не допускал. Я старался ходить, двигаться, слушать и говорить, соблюдая дистанцию между собой и остальными. Дистанцию, порожденную моим величием. Я постепенно начал верить, что мое появление повергает других в трепет. Я излучал презрение и самовлюбленность. Это была моя атмосфера для Мальволио» (Кнебель, с. 75).
Сентябрь. Играет Фрэзера — 9, 16, 25; Калеба — 12.
3 октября в первый раз играет Мальволио.
Из воспоминаний Л. Ф. Шаляпиной: «Михаил Чехов в роли Мальволио в “Двенадцатой ночи” Шекспира заставлял отца так хохотать, что ему чуть ли не становилось дурно. Он продолжал смеяться и после спектакля, всю дорогу домой, и никак не мог нарадоваться полученному удовольствию» (Федор Иванович Шаляпин, т. 2, М., 1977, с. 90 – 91).
Октябрь. Играет Мальволио — 3, 6, 7, 9, 12, 16, 24, 26, 28; Фрэзера — 14, 20; Калеба — 23.
6 ноября Станиславский, начиная работу над «Ревизором», проводит с исполнителями беседу о пьесе (Летопись К. С, т. 3, с. 218).
|
|
|
Вторую половину ноября почти ежедневно занят на репетициях «Ревизора», одновременно репетируя в студии роль Эрика XIV с Вахтанговым.
Из воспоминаний Ю. А. Завадского: «Для тех, кто знал Чехова и Вахтангова, подчас трудно было понять, где Вахтангов влиял на Чехова, где Чехов — на Вахтангова. Они взаимно дополняли, взаимно одаряли друг друга своим воображением, своим творческим своеобразием и темпераментом. Подчас, когда на наших занятиях Вахтангов показывал что-нибудь, нам казалось, что он копирует Чехова» (Е. Б. Вахтангов. Материалы и статьи. М., 1959, с. 285).
Ноябрь. Играет Мальволио — 3, 4, 13, 17, 25, 28; Фрэзера — 5, 9, 14, 18, 26; Калеба — 7 (у. ).
9 декабря репетиция «Ревизора» на квартире у Станиславского (Музей МХАТ, РЧ, 124).
10 декабря репетиция «Ревизора» в костюмах и гриме.
{470} 14 и 18 декабря Станиславский работает с Чеховым и Москвиным над «Ревизором».
22 декабря. А. К. Книппер — М. П. Чеховой: «Оля 11/2 года за границей, в Берлине. Мама с папой и маленькой Оличкой в Омске. Мишка жив, здоров, очень много играет. Живет хорошо. Я у него в студии занимаюсь» (ГБЛ, ОР, 331. 91. 25).
Декабрь. Играет Фрэзера — 1, 4, 19, 31; Калеба — 3, 5 (у. ), 8; Мальволио — 9, 12, 14, 16, 18, 23, 29.
«Год репетиций “Ревизора” был годом самой активной работы Чехова в студии. Это было время, когда он жил, расходуя себя с не меньшей щедростью, чем Вахтангов. По утрам он репетировал Хлестакова со Станиславским, потом бежал на репетицию в Первую студию и творил вместе с Вахтанговым безумного короля Эрика XIV, потом — или на спектакль, или к нам в студию. А иногда в студию после спектакля» (Кнебель, с. 96).
С 4 января возобновляются репетиции «Ревизора».
Январь. Играет Мальволио — 13, 20, 25; Кобуса — 27.
15 февраля журнал «Культура театра» (№ 2) сообщает: «Репетиции “Эрика XIV” идут полным темпом, и можно рассчитывать, что в конце февраля пьеса будет показана на генеральных репетициях, если только не задержит монтировочная часть». Из воспоминаний Л. И. Дейкун: «Не было большего наслаждения смотреть, как гармонично и с каким творческим увлечением занимались Вахтангов и Миша. Женя бросал мысль, предложение, а Миша сейчас же это подхватывал и развивал. Это было настоящее сотворчество» (Музей МХАТ, ф. Л. И. Дейкун — А. И. Благонравова. Незабываемое, с. 54).
|
|
|
25 февраля. Запись в Журнале репетиций: «М. Чехов в санатории» (Музей МХАТ, РЧ, 124).
Февраль. Играет Кобуса — 2, 6, 12, 17; Мальволио — 4, 13, 14.
2 марта в «Гибели “Надежды”» играет Баренда (ГЦТМ, 538. 22).
19, 21, 25, 26 марта генеральные репетиции «Эрика XIV».
29 марта премьера «Эрика XIV». Постановка Е. Б. Вахтангова, художник — И. И. Нивинский.
«Потрясает безумец. Только два момента на мгновение озаряют иным, подлинно духовным светом эту клиническую темноту: момент, когда перебирает Эрик детские игрушки, и тот момент, когда он в отчаянии и ужасе кричит о страшной участи, ожидающей детей его, взятых заложниками. Запомнится и движение Чехова в последней картине, когда он сбрасывает с себя тяжелый королевский наряд и черное, словно иноческое, платье рисует тонкий, почти юношеский стан Эрика, добровольно пьющего губительную отраву» («Вестник театра», № 87/88, с. 11 – 12).
«Чехов играл человека, находящегося во власти чуждых ему сил. Он играл метание человека, слышавшего тяжелую поступь {471} посторонней силы. Тему пьесы он распространял за пределы вопроса о королевской власти. Это был крик человека, очутившегося “между двух миров”, знающего свой роковой конец, тщетно ищущего выхода. […] Чехов уничтожил Эриком предшествующих героев. Он подводил им итог, завершал первый период своего пути. Вместе с режиссером он нашел четкую и обостренную форму, огромные и тоскующие глаза на тонком удивленном лице, тонкие руки и ноги, выскальзывающие из серебряной одежды, голос то резкий, то нежный, внезапные взгляды и срывы движений, мгновенный упадок после взрыва сил — это было изображение человека, потерявшего себя, подчиненного чужой силе, с которой напрасно бороться и против которой бесцельно кричать. Так же как в прежних ролях, страдание героя было обнажено и подчеркнуто, он волновал болезненно и мучительно тоскливой безнадежностью своего взгляда. Эрик был бессилен, беспомощен — игрушка в руках стихийных сил, встреченных им в переходах и коридорах дворца и разбуженных внутри него самого» (Марков П. А. О театре. В 4‑ х т. Т. 2. М., 1974, с. 303).
|
|
|
«В этом спектакле на подмостках студии, ничем не отделенных от зрительного зала, страдал, метался и кричал от душевной боли не актер, надевший на себя театральный наряд. Трепещущее человеческое тело с обнаженными мышцами и нервами, с открытым пульсирующим сердцем, с мыслями, зримо пробегающими в извилинах мозга, билось в муках перед потрясенной аудиторией. Казалось, еще немного — и актер нарушит ту грань, за которой кончается искусство и начинается область клинической психопатологии. Но артист ни в одном моменте не переходил этой роковой границы. На этот раз терял душевное равновесие бедный Эрик, а не актер, игравший эту роль в спектакле. Бесспорно, это была исповедь самого Чехова. В Эрике явно чувствовалось его “воспоминание” о собственных страданиях и муках времен его душевного кризиса. Но эта страстная “исповедь” была воплощена Чеховым в единственно точную, исчерпывающую художественную форму» (Алперс Б. В. Театральные очерки. В 2‑ х т. Т. 2. М., 1977, с. 52).
Март. Играет Баренда — 11, 13, 14, 24; Фрэзера — 27; Эрика — 29, 30.
7 апреля принимает участие в товарищеском вечере в честь 10‑ летия творческой деятельности Вахтангова в Первой студии.
11 апреля показательный вечер Студии имени Чехова в помещении студии «Габима». В программе: «Первый винокур» Л. Толстого и «Шемякин суд» Попова. Режиссер — Чехов.
14 и 15 апреля Станиславский репетирует «Ревизора» с одним Чеховым.
«Мы знали, что Чехов это сила, но знали и то, что спектакль ставился для Москвина — городничего. Доносились слухи, что роль у Чехова не ладится, что он в ней скован, недостаточно прост, что Станиславский лично работал с Чеховым, показывая ему, как держится в “обществе” Хлестаков, как он кланяется, {472} “изящно” вращая корпусом, в то время как ноги у него точно прилипли к полу, а потом сказал актеру: “Держитесь свободнее. Ведь вот вы в " Спичке" очень озорной — будьте таким в " Ревизоре" ”» (Дикий, с. 315 – 316).
|
|
|
«Однажды Чехов, опираясь большим пальцем о стол, сжал остальные пальцы в кулак и сделал быстрое движение кулаком, стараясь очертить полный круг вокруг большого пальца. Круга, конечно, не получилось, а движение было удивительно нелепым и смешным. Полуоткрытый рот, глаза, наивно глупые и до предела увлеченные этой попыткой, — мы на минуту почувствовали, что перед нами Хлестаков. Мы ему сказали об этом. “Что вы! — удивился он. — Станиславский говорит, что Хлестаков должен быть таким, как палец, на который я опираюсь, — как стручок! Он для этого и велел мне делать это упражнение. А может быть, — он вдруг залился смехом, — Константин Сергеевич придумал этот палец, чтобы я развил в себе непосредственность? ” С этого момента этюды наши в основном были посвящены поискам детской наивности, непосредственности в восприятии окружающего… Наблюдая, как эти упражнения делает сам Чехов, мы понимали, что присутствуем при рождении Хлестакова. Мы часто просили Чехова показать кусочек из Хлестакова, но он всегда отказывался. А этюды на “зерно” делал с наслаждением и говорил, будто Станиславский требует от него, чтобы он развил в себе такой “обезьяний” интерес ко всему, при котором (по словам Гоголя) он будет “не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли”» (Кнебель, с. 96 – 97).
22 апреля черновая генеральная «Ревизора» в гримах и костюмах. В Журнале репетиций запись: «Брюки Хлестакова переделать по указаниям М. А. Чехова» (Музей МХАТ, РЧ, 124).
26 апреля застольная репетиция всей пьесы. Запись Чехова в Журнале репетиций: «Комната Хлестакова должна быть заперта, и ее отпирают со сцены по распоряжению К. С. Станиславского» (там же).
Апрель. Играет Эрика — 2, 7, 12, 16, 23; Баренда — 15, 20.
12 – 14, 18 – 22 мая прогоны и генеральные репетиции «Ревизора», после которых Станиславский делает замечания исполнителям.
Из дневника В. В. Лужского: «Чехов очень большой, громадный успех, такой, какого не видал еще ни один актер на сцене МХАТ» (Музей МХАТ, ф. В. В. Лужского, 5087).
25 мая последняя в сезоне генеральная репетиция «Ревизора». Из статьи А. М. Эфроса: «Режиссерский рисунок спектакля, данный К. С. Станиславским, изумителен, Чехов — Хлестаков конгениален ему и недалек от них Москвин — городничий» («Культура театра», № 6).
Май. Играет Эрика — 1; Калеба — 3; Мальволио — 8.
Июнь. Гастроли Первой студии в Петрограде; в репертуаре — «Сверчок на печи», «Эрик XIV» и «Потоп». Достоверно известно, что Чехов играл все спектакли «Эрика» (12, 17, 18, 20) {473} и Калеба (10); остальные спектакли «Сверчка» (15, 22) и «Потоп» (11, 16, 19, 23) он играл в очередь с другими исполнителями.
|
|
|
10 – 15 июля выступает на Первом Всесоюзном театральном совещании Пролеткульта по вопросам театральной политики.
2 октября первая после летнего отпуска репетиция «Ревизора».
4 и 6 октября прогон и генеральная репетиция «Ревизора».
«За несколько дней до премьеры спектакля я возвращался вместе с Леонидовым с занятий в так называемой Шаляпинской студии, где я преподавал. Заговорили о “Ревизоре”, и Леонидов, внезапно остановившись, сказал: “Я заходил вчера в зал во время прогона. Спектакль как спектакль — погоды он не сделает. Но вот помяните мое слово! — взрывом бомбы, полным потрясением будет Чехов в Хлестакове. Сейчас он еще не играет, но, когда заиграет, — держись, " старики" Художественного театра! ”» (Дикий, с. 316).
8 октября премьера «Ревизора». Постановка К. С. Станиславского, художник — К. Ф. Юон.
«Быть может, в первый раз за все те восемь десятилетий, которые насчитывает сценическая история “Ревизора” на русской сцене, явлен наконец-то тот Хлестаков, о котором писал сам Гоголь. […] Но, всмотревшись в это ничуть не хорошенькое лицо, едва ли не курносенькое, замечаешь странные на нем глазки — бегающие, острые, такие, каких у “всех”, пожалуй, и не бывает… Но, вслушиваясь в его болтовню, обрывающуюся бормотанием, но, вглядываясь в эти его быстрые-быстрые движеньица, прискоки, броски, вдруг вспоминаешь и внезапно понимаешь смысл гоголевских о нем слов: “Словом, это фантасмагорическое лицо, которое как лживый, олицетворенный обман унеслось вместе с тройкой…” Вот она и разгадка этого не “совсем человеческого” выражения глаз, этих обезьяньих ухваток, этих окриков-взвизгов: перед нами не реальное лицо, а фантасмагорическое лицо. Хлестаков как образ. Хлестаков как некий чудовищный гротеск. Но символическое это преломление — оно все-таки всеми корнями своими питается реальной почвой, потому, и будучи гротеском, как бы невозможностью, оно все-таки подлинно и все-таки возможно» («Вестник театра», № 91/92, с. 11 – 13). «Кажется, все возможности исчерпаны, чтобы выразить все мыслимые переживания ничтожной душонки, но каждую минуту новые детали вносят новые штрихи, и нет конца этому разнообразию, этой неистощимой изобретательности, этой вдохновенной импровизации, потому что этого заранее не придумаешь, это рождается здесь, в процессе игры. Поза портрета Николая I, неожиданно генеральский тон голоса при приеме просителей, глупое, растерянное выражение лица, смешанное с любопытством, в сцене с дамами…» («Экран», № 2, с. 5).
10 октября отказывается от руководства Студией имени Чехова, ссылаясь на отсутствие времени (см. наст. изд., т. 1, п. 38). МХАТ начинает работу над «Плодами просвещения» Л. Толстого. Чехов назначен на роль 3‑ го мужика.
|
|
|
