 |
Повествование о городе Беснея – сына араба Серакиса
|
|
|
|
Повествование о городе Беснея – сына араба Серакиса
Во времена Хулагу‑ хана[160], когда араб Серакис прибыл р эту страну из старого Мосула и собрался умирать, он назначил своего старшего сына, Беснея, правителем над здешним народом.
Отсюда мы снова пошли на восток [и прибыли] к стоянке Хатыркай. В древности это было пшуко народа бесней[161].
Выйдя отсюда, [мы прибыли] к реке Лаба. Она проходит сквозь крутые горы и вместе с рекой Большой Лабой вливается в реку Кубань.
Затем еще четыре часа мы шли на восток.
/754/ Великое пшуко Беснейбай
Их бей обитает здесь. Имя его... Он распоряжается в общей сложности пятью тысячами отважных, отборных воинов, конных и пеших. И народ этот – весьма сильный, смелый, мужественный. Это пшуко построено, подобно Бахчисараю, в просторном ущелье, по обеим сторонам которого – каменные скалы. Оно достойно того, чтобы называться городом.
Сей народ бесней [прежде] расселялся до самых земель Чин, Фагфур и Москва. Затем, [спасаясь] от притеснений вновь пришедших калмыков, они обосновались в этом скалистом, неприступном ущелье. И во все времена у этого народа войны и распри [только] с народом калмык. Хану они отправили богатые подарки, прислали прекрасных и миловидных девушек и [невольников] – огланов. Ибо они с ханом – родственники по линии семейства и потомков.
Здесь мы в течение пяти дней предавались наслаждениям и удовольствиям, осматривали все и изучали этот народ [искусных] умельцев. Затем двигались на восток в течение трех часов... Здесь кончаются пределы бесней. Снова на восток [мы шли]... часов[162].
III
[ПУТЬ ЧЕРЕЗ ЗЕМЛИ БОЛЬШОЙ И МАЛОЙ КАБАРДЫ]
ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ ОБШИРНОЙ СТРАНЫ ДРЕВНЕГО НАРОДА КАБАРТАЙ [163]
|
|
|
Его называют «кабарты», «кабартай». Это потому, что старшим сыном Серакиса был Кабартай. В Багдадской земле от этих кабарты остались арабские племена – кабаили‑ тай. Вместо «кабаили‑ тай» их по ошибке называют «кабартай», «кабарты», «кабарта»[164]. Итак, эти привлекательные места их расселения – та самая страна, которую вначале Хулагу‑ хан пожаловал арабу Серакису и племени кабаили‑ тай. Первоначально черкесский народ распространился из земель шегаке, затем из этих девственных земель.
В эти места мы вступили вместе с ханом. [Потом], пройдя четыре часа, [прибыли] к реке Кюгю, затем к реке Кегне. Эти две реки весьма близки одна к другой, обе текут в реку Кубань.
В двух часах [пути] отсюда находится место поклонения – гробница имама, борца за веру, обладателя достоинства и мужества, могучего и достославного. Эта гробница старейшины народа, полюса счастья, избранного из потомков пророка, главнейшего из чистых, величественное место обозрения, то есть место паломничества, [гробница] его светлости Пяндж‑ и Хасан[165] – да будет Аллах доволен им! – / 755 / место почитаемое. Мы сами не ходили к этому святому месту.
А в благословенные времена к народам Дагестана, кумыкам и кайтакам[166], был отправлен посол, чтобы обратить их в лоно [истинной] веры. На основе ярлыка – шахской грамоты с приложением отпечатка благословенной правой руки – он был послан к кумыкам и кайтакам. Они же, сказав: «Слушаем и повинуемся», все удостоились чести [приобщиться] к исламу. А отпечаток благословенной руки они в этом месте положили в железную раку, эту раку поместили внутрь камня‑ гранита и здесь захоронили. Сверху же выстроили несколько великолепных зданий, устроили дворцы для гостей. Впоследствии Тимур‑ хан сказал: «К чему это? » – и разрушил все постройки, сровняв их с землей. Но позже падишахи Дагестана заботливо отстроили эти высокие купола.
|
|
|
У подножия этого места поклонения протекает река Уарп. Эта река возникает в горах Бестак, или Бешдаг, страны Кабарды, течет на север и завершает свой путь в реке Кубани.
Весьма близко от описанного места поклонения Пяндж‑ и Хасан находится стоянка Беселбай. Это Пяндж‑ и Хасан больше, чем Пяндж‑ и Али[167] в Багдаде, и находится оно в пределах Кабарды.
В этих землях [вовсе] нет ни беев и правителей, ни судей и священников, ни храмов, ибо их население не является людьми Писания. Однако они очень почитают место паломничества Пяндж‑ и Хасан и потому превратили его [как бы] в своего правителя и судью. Если у человека украдут какую‑ нибудь вещь, он сейчас же ведет того, кого подозревает в краже, к [святилищу] Пяндж‑ и Хасан и заставляет ударить рукой в дверь гробницы. Если тот человек виноват, он боится ударить рукой в дверь, признает, что взял имущество, и добровольно отдает его хозяину. А если он не виноват, то смело ударяет рукой в дверь, и тогда его освобождают. Однако, если он виновен, но стыдится людей и смело ударяет рукой в дверь, тогда, по велению Аллаха, он сгорает, делаясь черным‑ пречерным, и умирает. Несколько тысяч кяфиров и мусульман похоронено перед дверью этого здания. Говорят, что та доска от двери этого здания, по которой ударяют рукой, – доска от ковчега его светлости Нуха[168].
Восхваление очертаний здания Пяндж‑ и Хасан. Это место паломничества сынов человеческих посреди ровного, обширного луга, усыпанного тюльпанами, превратилось как бы в великое множество высоких небесных сфер. Среди больших деревьев, под сводами величественного, освещенного лучами купола / 756 / в раке из белого мрамора, как рассказывают, в особой металлической шкатулке помещены сомкнутые священные руки имама Хасана. Все четыре угла этой мраморной раки накрыты всевозможными кожами и шкурами ланей. Однако при этом святилище никого из высокопоставленных духовных глав дервишей нет.
Свойства великих собраний вокруг святого места Пяндж‑ и Хасан. В этом умножающем радость, изумительном месте раз в год, в месяце теммуз[169] в тени растущих на равнине вокруг этого святилища громадных деревьев – творений [самого] бога – собираются сотни тысяч торговцев, паломников и других божьих созданий из Хинда и Синда[170], Балха[171] и Бухары, Хатая и Хотана[172], Чина и Мачина[173] и, Московии и Швеции, Булгара и Туркмении, Казакин и Кракова, Чехии и Польши, Австрии и Англии, Нидерландов, Гданьска и Дании, а также из Аравии и Ирана. Они разбивают шатры, палатки, [натягивают] тенты, [делают] навесы. В усеянной тюльпанами степи [словно бурлит] человеческая река. Сорок дней и ночей длится торг Пяндж‑ и Хасан: все товары выносятся на площадь дружбы, покупаются и продаются. Ни один не взглянет со злым умыслом на товары другого, воровства нет и в помине. Однако в другое время племя черкесов так и стреляет глазами – [где бы что] своровать.
|
|
|
К этому святилищу Пяндж‑ и Хасан приходят дервиши из Дагестана. Это – пора неповторимых зрелищ.
А беи Кабарды и Таустана с хорошо вооруженными воинами находятся там, где идет этот торг, когда же он заканчивается, они приходят в города Кабарды.
Это – страна обширная. Язык здесь – древний.
Отправившись от места паломничества Пяндж‑ и Хасан, мы в течение четырех часов двигались некоей долиной на восток.
|
|
|
