Влияние культуры на мозг

Разумеется, можно возразить, что зрительные операции, о которых мы говорили выше, не являются специфическими для чтения. Когда наш мозг распознает сходство между словами «РАДИО» и «радио», не исключено, что он просто подстраивается под размер букв. Возможно, общий зрительный процесс размерной инвариантности идентифицирует буквы «О» и «о» точно таким же образом, как мы распознаем, скажем, вилку независимо от ее размера, положения или угла, под которым мы на нее смотрим. Как же доказать, что область «буквенной кассы» действительно осуществляет операции, уникальные для чтения?

Сама по себе инвариантность относительно регистра является убедительным доказательством того, что наша зрительная система настроена на чтение. Мы так привыкли к ассоциациям между прописными и строчными буквами, что уже не замечаем, насколько они на самом деле произвольны. Всего несколько букв выглядят одинаково в верхнем и нижнем регистре («о» и «О», «и» и «И»). Остальные пары подобраны практически случайно. Ничего не обязывает букву «а» служить строчной версией «А». Мы легко можем представить себе алфавит, где строчная версия буквы «А» – это «е», а «Р» – это «г». Ассоциации между строчными и прописными буквами – традиция, которую мы принимаем, когда учимся читать. Как показывает МРТ, область «буквенной кассы» легко адаптируется к таким условностям[156]. В одном из экспериментов я показывал испытуемым слова, прописные и строчные буквы которых, за исключением размера, были очень похожи: «COUP» – «coup», «PUCK» – «puck», «ZOO» – «zoo» и так далее. Затем я добавлял к ним слова, прописные и строчные букв которых не имели ничего общего: «GET» – «get», «EAGER» – «eager», «READ» – «read» и так далее. Излишне говорить, что участники легко распознавали эти стимулы, несмотря на их разную форму. Сканирование показало, какая область мозга кодирует этот тип культурной инвариантности. Полученные результаты вновь подтвердили ключевую роль левой затылочно‑ височной области «буквенной кассы». Только в этой зоне активность снижалась всякий раз, когда слова повторялись, причем независимо от того, чем были обусловлены отношения между ними: культурной традицией или зрительным сходством (рис. 2. 13). Очевидно, для «буквенной кассы» «G» и «g» так же похожи, как «О» и «о» – явное доказательство того, что эта область отлично приспособилась к условностям нашего алфавита. Тот факт, что нейроны одинаково реагируют на формы «g» и «G», нельзя объяснить врожденной организацией зрительной системы. Это – результат процесса обучения, внедрившего культурную практику в соответствующие мозговые сети. В этом отношении интересно сравнить левую часть «буквенной кассы» с симметричной ей зрительной областью в правом полушарии. Последняя успешно распознает слова, которые выглядят похоже, например «Zoo» и «zoo», но абсолютно не справляется с условными ассоциациями, например «GET» и «get». Судя по всему, у большинства правшей это полушарие задействует лишь общие зрительные механизмы размерной и позиционной инвариантности. Только левая область «буквенной кассы» освоила культурные практики, уникальные для чтения.

Рис. 2. 13. Левая затылочно‑ височная область «буквенной кассы» содержит культурные условности алфавита. При повторном появлении слова ее активность уменьшается. Это означает, что она распознает слово при изменении регистра, причем даже в том случае, если строчные и прописные буквы выглядят по‑ разному (например, «Е» и «е») и образуют пары только в силу культурной традиции. Симметричная область правого полушария, напротив, реагирует исключительно на зрительное сходство (по материалам статьи Dehaene et al., 2004). Адаптировано с разрешения Psychological Science.

Рис. 2. 14. Левая затылочно‑ височная область «буквенной кассы» учитывает орфографические закономерности родного языка читателя. Функциональная МРТ (вверху) показывает, что эта зона мозга лучше реагирует на реальные слова, чем на цепочки согласных, нарушающие правила правописания. При этом предпочтение «правильных» стимулов не зависит от места их проекции на сетчатку глаза (по материалам Cohen et al., 2002). Согласно данным магнитоэнцефалографии (внизу), эта избирательная реакция наблюдается примерно через 150 миллисекунд после появления слова на сетчатке (по материалам статьи Tarkiainen et al., 1999). Адаптировано с разрешения Oxford University Press.

Существуют и другие свидетельства культурной специфики «буквенной кассы». С помощью методов нейровизуализации мои коллеги и я показали, что эта область не просто с самого рождения пассивно реагирует на все, что напоминает букву или слово. Она активно адаптируется к задаче чтения, собирая статистические данные о буквах, которые часто встречаются вместе. Как оказалось, не все буквенные цепочки вызывают одинаковую реакцию. Например, эта область гораздо лучше воспринимает цепочки, образующие существующее слово, например «CABINET» или «PILAVER», чем на те, что нарушают правила орфографии, например бессмысленные наборы согласных вроде «CQBPRGT» (рис. 2. 1)[157]. Кроме того, она явно предпочитает употребительные буквосочетания, такие как «WH» или «ING», редким или невозможным, например «HW» или «QNF»[158]. Однако даже допустимые комбинации букв не активируют область «буквенной кассы», если человек не умеет читать. Так, символы иврита вызывают сильную затылочно‑ височную активацию у носителей этого языка, но не у людей, говорящих на английском[159].

Месье К., первый пациент Дежерина, – великолепный пример влияния культуры. Несмотря на проблемы с чтением букв, он по‑ прежнему мог читать арабские цифры. Визуально, конечно, эти стимулы очень похожи. Формы букв произвольны: мы легко можем вообразить систему письменности, в которой «52314» или «CQBPRGT» были бы словами, а «CABINET» – бессмыслицей. И все же «буквенной кассе» больше «нравятся» цепочки букв, чем цепочки цифр, такие как «52314»[160]. Следовательно, эта область определена не только зрительными стимулами, но и культурной историей нашего мозга. Когда мы учимся читать, часть зрительных нейронов адаптируется к буквам и языкам, которым нас учат. Цифры же обрабатываются в другом месте – вероятно, в задних отделах левого и правого полушарий. Как показывают записи электрических возможностей мозга, процесс культурной сортировки происходит чрезвычайно быстро. Левой затылочно‑ височной области требуется всего около 150–190 миллисекунд, чтобы продемонстрировать предпочтение оформленных буквенных цепочек перед случайными комбинациями согласных или цифр[161].