После года упорного труда пришел успех
Можете представить себе, какого труда потребовала от Теити эта не просто сложная, а чрезвычайно сложная задача. Уже через две недели мальчик в состоянии был безошибочно выполнить это упражнение три раза из пяти. «А теперь профессор сам попробует». Мне казалось, что я смогу сделать это без всякого труда. Я сосредоточил взгляд на кончике смычка, вытянул вперед левую руку, поднял палец, нацелился смычком — и промахнулся. Еще раз — и опять ошибка. Когда мне наконец удалось попасть смычком в палец, мое сердце переполнилось уважением к маленькому слепому мальчику, который после двух недель ежедневных тренировок смог сделать то, что мне никак не удавалось с открытыми глазами. Сколько же раз ему пришлось повторить это упражнение! Но энергия и терпение родителей и Теити победили. После того как Теити научился хорошо «видеть» смычок, началось обучение игры на скрипке. Старания Теити были вознаграждены, и уже через год он мог играть скрипичные пьесы не хуже остальных детей. На концерте в токийском зале Хибия, где выступали все мои маленькие ученики — Йоко Аримацу, Кодзи Тойода, Такеси Кобаяси, Кендзи Кобаяси и другие, — шестилетний Теити сыграл концерт Зейтца. Слушая игру маленького слепого музыканта, многие люди в зале плакали. Упорство и способность рождают талант.
Судьбоносная встреча с принцем Иоситикой Токугавой Я хочу поделиться с вами небольшим эпизодом из своей жизни, который говорит о вреде хвастовства и пользе «шестого» чувства. Мой отец, владелец скрипичной фабрики Судзуки, послал меня учиться в коммерческое училище, так как хотел, чтобы я в будущем продолжил его дело. Во время летних каникул я работал на фабрике, чтобы получить общее представление об изготовлении скрипок. После окончания школы меня включили в штат работников фабрики, и я стал трудиться в экспортном отделе, занимаясь оформлением документации на поставки. Дел было много, но я работал с удовольствием. Где-то через два года у меня каждый вечер начала подниматься температура, и врачи посоветовали мне покой. Поздней осенью я остановился на отдых в одной из гостиниц Окицу. Там я познакомился с одним постояльцем по фамилии Янагида, который был родом с Хоккайдо. Он тоже отдыхал там с женой и двумя маленькими детьми. Мы быстро подружились. Янагида сказал мне, что в свое время учился в одном классе с принцем Токугавой.
По возвращении в Нагою я неожиданно получил письмо от Янагиды, где он спрашивал, не хочу ли я присоединиться к научной экспедиции на архипелаг Тисима, которая под руководством принца Токугавы будет проводить там биологические исследования. На островах можно было увидеть немало интересных вещей. Корабль должен был отправляться 1 августа. Отец не возражал, и я отправился в Токио, чтобы заручиться согласием принца Токугавы. Там я впервые познакомился с ним, и эта встреча определила всю мою дальнейшую судьбу. Я тогда находился под сильным впечатлением от творчества Толстого и только начинал формировать свое новое мировоззрение. Начиная с этого момента я в течение сорока лет испытывал влияние личности Токугавы, его прогрессивных идей, философии, мыслей и поступков. Трудно переоценить значение этой встречи для моей жизни. Это было в 1919 году. Судно «Тифу-мару» водоизмещением 1300 тонн отправилось к северным островам Тисима, неся на борту оборудование и материалы для исследований, а также 30 членов экспедиции, в число которых входили Токугава, Янагида и сотрудники биологического исследовательского института, которым руководил Токугава. В качестве гостей присутствовали сестра Токугавы Мацудаира, ее сын, известная пианистка Нобу Кода и я. Кода присоединилась к экспедиции, потому что ее брат капитан
Гундзи Тайи был первым японцем, ступившим на северные острова архипелага Тисима. Будучи первопроходцем северных территорий, он составил план заселения Сюмусю — самого северного острова архипелага. Нобу Кода хотела посетить это место, чтобы почтить память своего брата. Даже в августе на островах Тисима было прохладно. Глубокая синева моря и голубое небо уносили мои мысли куда-то вдаль. На всех членов экспедиции произвели глубокое впечатление лежбища морских котиков, стая китов в заливе, разноцветье полевых цветов, устилавших остров. У меня навсегда остались в памяти теплые дружеские отношения всех собравшихся на борту. Все это время я не расставался со скрипкой, она стала частью меня самого. Поскольку в кают-компании стояло пианино, я играл на скрипке, а Нобу Кода мне аккомпанировала. Мне по молодости лет и в голову не приходило, что она старше меня по возрасту и, как-никак, все-таки преподаватель музыки. Мне и теперь еще неловко вспоминать об этом. Наше судно обошло все острова и наконец пристало к острову Сюмусю — цели нашего путешествия. Бродя по пляжу мыса Кокутан, расположенного на северной оконечности острова, мы однажды обнаружили странное пятно на высокой отвесной скале. Оказалось, что это был мох необычного красновато-фиолетового цвета. — Хорошо бы добыть образец, — промолвил профессор Эмото из биологического института, жадно поглядывая вверх. — Я достану его прямо отсюда, не обязательно карабкаться на скалу, — выпалил я и взял совок у одного из членов экспедиции. В школе я неплохо кидал камни, охотясь за цикадами, и был даже одно время подающим в бейсбольной команде коммерческого училища. Поэтому я был довольно уверен в себе. Все принялись меня подбадривать, но все же в глубине души сомневались в успехе этого предприятия. Когда я подошел поближе к скале, то обнаружил, что мох растет значительно выше, чем я ожидал. «Вот так вляпался», — подумал я, но отступать было уже поздно. Чувствуя на себя взгляды всех собравшихся, я хорошенько прицелился и метнул совок. Послышались крики: «Здорово, превосходно!» Совок, к счастью, угодил прямо в мох, но был послан с такой силой, что воткнулся и застрял там вместо того, чтобы упасть. Я чувствовал, что теряю лицо. Как-то давным-давно я кинул камень в воробья, сидевшего на дереве, и, к своему ужасу, убил его. С тех пор я запретил себе кидать камни. Но на этот раз ситуация была безвыходной, и я взял в руку камень размером с кулак.
— Осторожнее, когда я попаду по ручке, совок упадет, — предупредил я, понимая, что несу чушь, но меня уже охватил азарт. Однако, как ни странно, камень попал точно в ручку совка, и он, к моему облегчению, вместе с мохом упал прямо к нашим ногам. Слушая аплодисменты, я в душе дал себе обещание никогда в жизни больше не попадать в такие глупые ситуации. Шестое чувство Тоже можно тренировать Навыки метания камней в детстве оказались полезными на Тисиме. К моему удивлению, чувство «кан» сработало само по себе, спонтанно. Интуиция дремлет внутри рационального сознания и срабатывает, когда это необходимо. Но без тренировки интуиция (как и любая другая способность) не развивается. Существует распространенное, но ошибочное мнение, что человек уже рождается с интуицией. Однако если человек внезапно проявляет незаурядную интуицию или шестое чувство, то это означает лишь, что эти качества развивались в нем раньше, даже если он и не замечал этого, но находят свое выражение только в случае необходимости. Чтобы развить в себе силу «кан», нет другого пути, кроме тренировки. Существует очевидное различие между уровнем «кан» у человека, кото- рый тренировал в себе эту силу с детства, и у того, кто не упражнялся в этом. Если первому достаточно повторить какое-то действие пятьсот раз, чтобы добиться успеха, то второму придется проделать это пять тысяч раз с тем же результатом. Замечая это, люди полагают, что существует врожденная интуиция. Здесь легко впасть в заблуждение, если только не проследить историю развития человека с первого дня его рождения, чтобы выяснить происхождение его нынешних способностей. Поэтому очень важно поместить ребенка, начиная с колыбели, в такие условия, которые позволят ему правильно развиваться, и никогда не забывать, что если не добился успеха после пятисот повторений, то можешь добиться его после пяти тысяч.
Сила «кан» может развиваться. Я не был от природы специалистом в метании камней. Я никогда не учился специально рисованию. Уже в течение шестидесяти лет я занимаюсь писательской деятельностью. Когда я пишу или рисую, это доставляет радость не только мне, но и окружающим. И хотя мои рисунки не столь уж совершенны, я использую их в методике воспитания талантов. Кроме того, у меня есть способность только по звуку скрипки описать характер человека, его осанку, как он держит смычок и локоть. Каждый год с декабря по февраль мне присыла-
ют около полутора тысяч записей игры наших учеников из всех филиалов, чтобы отобрать по ним участников выпускного концерта. Прослушав каждую пленку, я пишу свои замечания по осанке, постановке пальцев, движению смычка и т. д. Люди удивляются, каким образом я все это «вижу». Это результат тридцатилетней тренировки моего шестого чувства. Обострение болезни Ближе к концу 1945 года я решил переехать из Кисо-Фукусимы в Мацумото, чтобы начать программу воспитания талантов в местной музыкальной школе. Хотя война и закончилась, Япония была ослаблена и разорена. Банковские счета заморозили, и люди могли снять с них только ничтожную часть своих сбережений. Когда жене наконец удалось приехать ко мне в Мацумото, проведя девять ужасных часов на ногах в переполненном прокуренном поезде, она рассказала, что ей очень повезло. Совершенно случайно она получила работу в американском Красном Кресте в Иокогаме, где размещалась штаб-квартира оккупационных войск. Мне не хотелось, чтобы она работала, так как это означало продолжение нашей разлуки, но в тех обстоятельствах другого выхода не было. Еще с двадцатилетнего возраста у меня был слабый желудок, а к концу войны состояние здоровья стало совсем плохим. Я снимал комнату в пригороде Мацумото — Асаме и жил там один. Приготовление еды для себя я всегда считал скучным и надоедливым занятием. В результате я совсем запустил свое здоровье. Даже сейчас, если мне не напомнить, что пора есть, я могу за целый день не взять ни куска в рот. К счастью, жена следит за тем, чтобы я питался как следует. А в то время, когда ее не было со мной, я просто готовил себе полную кастрюлю супа, а потом делал рисовые клецки (о-моти) и варил их в супе. Этим я и питался целыми днями до тех пор, пока здоровье совсем не ухудшилось. В конце концов в полном отчаянии я вызвал к себе сестру из Кисо-Фукусимы.
Когда жена во время одного из очередных приездов увидела меня в таком состоянии, то настолько расстроилась, что хотела немедленно бросить работу и остаться, но сестра обещала побыть со мной и приглядеть за моим здоровьем. Она упросила жену продолжить работу в Красном Кресте, так как иначе мы все просто умерли бы с голоду, ведь Вальтрауд была единственной в семье, кто зарабатывал хоть какие-то деньги. Она скрепя сердце согласилась, но настояла на том, что будет приезжать при первой возможно-
сти, хотя каждая такая поездка отнимала массу сил и времени. Врачи не нашли у меня ни рака, ни язвы и сказали, что это всего лишь тяжелый случай атонии желудка. Помимо острых болей, это заболевание сопровождалось еще и потерей как физического, так и духовного восприятия. В конце концов наступил холодный зимний день, когда боль стала совершенно невыносимой. Совершенно не помня себя, я выполз из-под одеяла, накрывавшего «котацу» (жаровню с углями), отошел в угол комнаты, прислонился лбом к стене и только беспрерывно стонал от боли. Сестра перепугалась, увидев меня в таком состоянии, и просто не знала, что делать. Врачи уложили меня в постель и запретили вставать. Однажды Мисако Койке, преподаватель по классу фортепьяно из музыкальной школы Ма-цумото, зашла навестить меня. Мое состояние настолько поразило ее, что она срочно связалась со специалистом по китайской медицине госпожой Уехара. «Еще бы десять дней, и было бы поздно, — заявила та, осмотрев меня. — К счастью, речь идет только о желудке и кишечнике, все остальное в порядке... Хорошо, я возьмусь за лечение немедленно».
Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|