 |
Гитлер и немецкая военная каста
|
|
|
|
Картина «большой игры», вернее, заговора, в результате которого правящие круги Германии навязали немецкому народу фашистскую диктатуру, будет неполной, если мы хотя бы бегло не покажем роль военной касты в деле возвышения нацистов и их фюрера.
Гитлер был всегда связан с рейхсвером. Мы уже писали, что его «политическая» карьера началась с того, что он стал осведомителем 2-го баварского пехотного полка. В ядре НСДАП было много профессиональных военных, таких, как Геринг. Выступая на мюнхенском процессе путчистов в 1924 году, Гитлер специально подчеркнул: «Когда я узнал, что в нас стреляла «зеленая полиция», я почувствовал себя счастливым. По крайней мере это не был рейхсвер».
Однако на разных этапах связи нацистов с руководством армии то усиливались, то ослабевали. В 1920 году, когда во главе рейхсвера стал Сект, эти связи сильно ослабели. В 1927 году военное министерство запретило брать в армию членов НСДАП, как рядовых, так и офицеров, мотивируя это тем, что нацисты «поставили своей целью свержение конституционного государственного режима немецкой империи».
В конце двадцатых годов Гитлер начал предпринимать решительные шаги для «завоевания» рейхсвера. В мае 1929 года он произнес в Мюнхене речь на тему «Национал-социализм и рейхсвер». Речь эта была направлена на то, чтобы подорвать доктрину Секта о невмешательстве военных в государственные дела. Приведя в пример итальянскую военщину, Гитлер риторически восклицал: «В 1922 году итальянская армия не сказала: «Наша единственная задача заботиться о мире и порядке». Вместо этого она сказала: «Наша задача— обеспечить будущее итальянского народа». Далее шел уже знакомый мотив — Гитлер пугал руководство рейхсвера коммунизмом, «Если из-за вашей удивительно аполитичной позиции победят левые, тогда вы сможете написать книгу под названием «Конец немецкого рейхсвера».
|
|
|
Речь Гитлера была дословно перепечатана в особом выпуске «Фелькишер беобахтер» для армии. После этого Гитлер написал несколько статей в новый ежемесячник нацистов «Дойчер вергайст», учрежденный специально для рейхсвера. В этих статьях он повторил тезисы речи, дополнив их обещанием сразу же после прихода к власти увеличить рейхсвер и вернуть ему ведущие позиции в государстве. Выступления Гитлера были сигналом для усиления нацистской пропаганды в армии.
В 1930 году в Лейпциге состоялся процесс над тремя офицерами рейхсвера — Шерингером, Лудином и Вендтом, которые были связаны с СА и с нацистской партией. Офицеры обвинялись в том, что они вели нацистскую пропаганду в армии и вербовали сторонников НСДАП. Нацист Ганс Франк, выступавший на этом суде в качестве защитника, вызвал в суд Гитлера для дачи свидетельских показаний. Разумеется, процесс стал для фюрера политической трибуной. Однако — особого рода. Подсудимые, ожидавшие услышать речи в свою защиту, были сильно разочарованы. Фюрер начал и кончил уверениями в своей лояльности к армии. «Я всегда защищал ту точку зрения, что любая попытка разлагать рейхсвер— бессмысленна». Под конец он сказал: «Если мы придем к власти, мы позаботимся о том, чтобы из нынешнего рейхсвера выросла мощная массовая армия».
В начале тридцатых годов немецкая военщина, подобно промышленникам и политикам, пустилась на авантюры, Уже при генерале Тренере, который стал к этому времени и министром внутренних дел (совместив этот пост с постом военного министра), фактически не велось никакой борьбы с нацистским влиянием внутри армии. Однако если Тренер занимал еще позицию выжидания и «невмешательства», то его тогдашний союзник генерал Шлейхер, пользовавшийся громадным влиянием в среде высшего офицерства и в ближайшем окружении Гинденбурга, как мы знаем, открыто принял курс на сговор с нацистами.
|
|
|
В 1931 году Шлейхер начал вести переговоры с Ремом и Грегором Штрассером. Предпосылкой для этих переговоров послужила отмена запрета брать в армию в качестве рядовых и офицеров членов НСДАП (январь 1931 года). В ответ на это Гитлер официально запретил штурмовикам участвовать в уличных боях (февраль 1931 года), что было, однако, чистейшей фикцией, поскольку отряды СА были воспитаны на лозунге: «Кому принадлежит улица, тому принадлежит власть в Германии».
«Двойная» политика еще раз сослужила Гитлеру хорошую службу — функционеры НСДАП и СА знали, что официальные приказы не всегда следует выполнять. Так они и поступали. И ни для кого это не было секретом.
В 1932 году рейхсвер окончательно стал на сторону Гитлера. Обстоятельства, предшествовавшие этому решению, носили довольно драматический характер, и их непосредственным результатом была отставка Тренера, который, хоть и делал уступки нацистам, все же не переступал известных пределов. После отставки Тренера к руководству рейхсвером пришли наиболее авантюристические элементы во главе с интриганом Шлейхером.
Все дело опять-таки началось с СА. В ноябре 1931 года власти в провинции Гессен обнаружили документы, свидетельствовавшие о том, что в случае образования нацистского правительства СА и НСДАП намерены установить в стране режим террора. Эти документы получили название «боксхеймских документов», поскольку были обнаружены на вилле «Боксхеймергоф». Когда документы опубликовали, Гитлер официально отрекся от них. Аналогичные документы (приказы Рема и соответствующие карты местности) были найдены и в штаб-квартире прусских штурмовиков, а позднее в Померании.
Правительства Пруссии, Баварии и других земель предъявили Тренеру ультиматум — либо он запретит СА, либо они сами начнут действовать. 14 апреля 1932 года был издан приказ о запрещении СА, СС и всех других военных организаций нацистов. В приказе говорилось: «Эти организации представляют собой своего рода частную армию, которая образует государство в государстве и является постоянным источником беспокойства для гражданского населения… Содержать организованные вооруженные силы является исключительно прерогативой государства».
|
|
|
Приказ Тренера был половинчатым. Как хвастливо заявил Геббельс, штурмовики всего лишь «поменяли рубашки»— коричневые на белые. Никаких фактических репрессий против них не предпринималось. Поскольку НСДАП не распустили, штурмовикам было где «переждать» тяжелые времена. Однако и этот половинчатый запрет не понравился части военщины. Генерал Шлейхер все это время не прекращал переговоров с Ремом и с фюрером СА в Берлине графом Гельдорфом. После обнародования приказа Тренера Шлейхер за его спиной договорился с Гинденбургом. Участь Тренера была решена. Против него началась негласная камлания в армии, а также в самом военном министерстве. И дирижировал всем этим его старый друг Шлейхер… История Тренер — Шлейхер была первой, но далеко не последней историей того, как один германский политик «сжирал» другого, расчищая фюреру путь к власти. Сам Шлейхер стал жертвой генерала Бломберга, который перед приходом Гитлера к власти помог нацистам свергнуть Шлейхера…
Роковую роль сыграла верхушка рейхсвера и на самом последнем этапе борьбы Гитлера за власть. Перед тем как Гинденбург назначил «богемского ефрейтора» рейхсканцлером, немецкая военщина прямо сказала свое «да». Накануне последней встречи Гитлера с Гинденбургом одного из руководителей рейхсвера — Бломберга спешно вызвали из Женевы в президентский дворец. Бломберг, который уже давно установил контакт с Гитлером через своего начальника штаба Рейхенау и дивизионного священника Мюллера (в третьем рейхе Мюллер за свои «богоугодные дела» стал имперским епископом), заверил восьмидесятишестилетнего президента, что рейхсвер желает видеть на посту канцлера Гитлера. За это Бломберг стал военным министром. (Что, впрочем, как мы увидим дальше, продолжалось недолго. Пришло время, когда Гитлер расправился и с ним).
В сентябре 1933 года, через 7 месяцев после прихода к власти, Гитлер заявил: «В этот день мы хотим особенно поблагодарить нашу армию, ибо мы точно знаем, что если бы войска не стояли в дни нашей революции (подразумевается захват власти и фашистский террор, последовавший за ним. — Авт. ) на нашей стороне, то сегодня мы не стояли бы здесь».
|
|
|
* * *
В книге Курта Бахмана «Правда о Гитлере» показывается, почему рабочий класс Германии, ослабленный годами безработицы, разобщенный непоследовательной политикой социал-демократов, не сумел дать достойного отпора власть имущим в стране и их прямым ставленникам — гитлеровцам. Книга построена в виде диалога между молодым западногерманским гражданином В. Реккертом и К. Бахманом.
« В. Реккерт. В 1920 году рабочий класс, действуя сообща против капповского путча, преградил путь к установлению военной диктатуры. Почему же в период перед 1933 годом не получилось единства действий против нацистов?
К. Бахман. Вновь и вновь КПГ предлагала создать фронт единства для борьбы против кризисов и фашизма. Когда возглавлявшееся социал-демократами правительство Пруссии было свергнуто в результате государственного переворота под руководством фон Палена — 20 июля 1932 года, — партия Эрнста Тельмана предложила СДПГ и АДГБ («Всеобщий союз профсоюзов Германии». — Авт. ) ответить на это всеобщей забастовкой.
Все последующие предложения о единых действиях правое руководство СДПГ отклоняло. Оно ориентировалось на политику сотрудничества с крупным капиталом, отклоняло внепарламентскую борьбу масс, чтобы не запугать буржуазию. Оно проводило в парламенте политику «меньшего зла», вместо того чтобы вырабатывать альтернативы против политики кризисов и фашистской опасности. Единству действий особенно препятствовало то, что сами социал-демократические руководители отдавали приказ о применении террора со стороны государственной власти, как это имело место 1 мая 1929 года в Берлине и в Альтонское кровавое воскресенье в июле 1932 года.
В. Реккерт. Это тогда находившаяся под командованием социал-демократов полиция стреляла в мирные демонстрации рабочих…
К. Бахман. Все это очень мешало найти отправные точки для единства действий. Этим объясняются также и такие ошибки КПГ, как неправильный тезис о «социал-фашизме». Но это не мешало ей распознать опасность фашизма для нашего народа, а также для мира в Европе и призывать к антифашистскому единству действий в момент, когда фашизм стоял на пороге.
28 января 1933 года рейхспрезидент П. фон Гинденбург вынудил правительство Шлейхера уйти в отставку и поручил Гитлеру сформировать правительство. Когда 30 января 1933 года КПГ призвала провести всеобщую забастовку, руководство СДПГ потребовало соблюдать спокойствие и дисциплину. Всеобщая забастовка, которой так боялись нацисты и те, кто стоял за ними, не состоялась. И только когда уже было слишком поздно, вожди СДПГ, как, например, Рудольф Брайтшайд, признали необходимость единства действий, слишком поздно, часто только уже в концентрационных лагерях перед лицом террора СС. Для последующего хода нашей истории было роковым то обстоятельство, что не было достигнуто единства действий рабочего класса. Поэтому рабочий класс не смог воспрепятствовать ни приходу фашизма, ни войне».
|
|
|
* * *
История закулисной борьбы и интриг за передачу власти Гитлеру долго оставалась в глубокой тайне. В 1933 году в нее были посвящены лишь единицы: промышленники, часть генералитета. Немецкому народу сообщили только одно — президент Гинденбург сделал канцлером Германии Гитлера… И тут пропагандистская машина нацистов, накаченная деньгами немецких миллионеров, совершила одно из своих «чудес». Волю Гинденбурга и стоявшую за ней волю хозяев Германии она изобразила как волю всех немцев. Для этой цели было инсценировано «народное ликование», всегерманское торжество.
События развивались так. Утром 30 января Гитлер отправился в президентскую канцелярию к Гинденбургу. Стоя у окна отеля «Кайзергоф» — берлинской резиденции Гитлера, Геббельс, Рем, Геринг и другие ждали выхода своего фюрера. Через несколько минут Гитлер появился уже канцлером. Сто метров, которые отделяли дверь президентской канцелярии от дверей отеля, он проехал на машине. Если верить дневнику Геббельса, на глазах у него (Гитлера) стояли слезы.
Теперь дело было за Геббельсом и за другими фюрерами нацистской партии и штурмовиков. И они выполнили свою задачу — согнали тысячи приверженцев из окрестностей Берлина и мобилизовали тысячи людей в самой столице. Весь вечер до глубокой ночи колонны штурмовиков с зажженными факелами шли по улицам Берлина: они появлялись из Тиргартена, проходили через Бранденбургские ворота и, чеканя шаг, двигались по Вильгельмштрассе. Сотни барабанщиков отбивали дробь. Штурмовики орали песню «Хорст Вессель». На тротуарах толпились тысячи людей, издававших вопли восторга. В одном из окон президентской канцелярии стоял Гинденбург, в другом окне — Гитлер. Гитлер ежесекундно выбрасывал руку вперед — приветствовал штурмовиков и толпу «немецким приветствием».
В этот день судьба Германии оказалась в руках кучки авантюристов, представлявших самые агрессивные реакционные круги правящих классов Германии — немецких монополистов, военных, крупных аграриев.
|
|
|
