Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Анатомия полицейского государства




ГЛАВА V

АНАТОМИЯ ПОЛИЦЕЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

 

Гитлеровский аппарат насилия и пропаганды

 

Урегулировав после 1934 года свои взаимоотношения со «столпами общества» — промышленниками, банкирами, военными, Гитлер получил возможность спокойно, без помех создавать аппарат власти. Этот аппарат «совершенствовался» на протяжении всего существования фашистской империи. Но чтобы получить представление о его основах и эволюции, необходимо вернуться к первым годам гитлеровского господства.

В 1934 году Гитлер воспользовался мнимым «заговором Рема», чтобы узаконить свою личную, подчиненную только ему гвардию охранников и карателей. 20 июля ом издал указ, в котором говорилось: «В связи с большими заслугами СС, особенно имея в виду события 30 июня 1934 года, я возвожу их в ранг самостоятельной организации в рамках национал-социалистской партии». Отныне рейхсфюрер СС Гиммлер подчинялся уже не начальнику штаба СА (на этот пост после убийства Рема был назначен совершенно бесцветный Лютце), а лично фюреру. Таким образом, в рамках нацистского государства и нацистской партии была создана организация, ставшая в руках Гитлера главным орудием террора, машиной для истребления сначала сотен и тысяч, а потом и миллионов людей, целых групп населения и народов.

Указу 20 1июля 1934 года предшествовали: распоряжение Гесса о том, что рейхсфюреру СС подчиняется вся служба безопасности нацистской партии, иными словами, вся сеть осведомителей и шпиков внутри партии, а также приказ Гитлера о назначении Эйке начальником отрядов «Мертвая голова» и инспектором концлагерей. Благодаря этому СС получили в свое ведение специальные отряды для расправы с противниками нацистского режима и огромную сеть лагерей, в которых содержались сотни тысяч, а впоследствии миллионы людей.

Полномочия рейхсфюрера СС еще более расширились. Указом Гитлера от 17 июля 1936 года Гиммлер был назначен начальником полиции, сохранив при этом звание рейхсфюрера СС. Теперь в его руках сосредоточилась вся полицейская власть в стране. Гиммлер создал два огромных управления: полиции во главе с Далюге и службы безопасности (включавшей и тайную полицию — гестапо) во главе с Гейдрихом. Кроме того, рейхсфюрер СС и начальник германской полиции — таково было теперь официальное звание Гиммлера — стал членом кабинета, т. е. получил ранг министра.

Вооруженные формирования СС в дальнейшем (к 1936 году) превратились в так называемые «войска СС». Войска СС делились на «особые отряды» и отряды «Мертвая голова». «Особые отряды» представляли собой сначала нацистские полицейские формирования, построенные по образцу армейских и предназначенные для борьбы «на внутреннем фронте». Во время войны (о чем речь будет идти ниже) они использовались и как «ударные», и как карательные войска на фронте. В указе Гитлера от 17 августа 1938 года говорилось: «Особые отряды СС не являются ни частью полиции, ни частью вермахта. Эти вооруженные формирования находятся исключительно в моем ведении». Ясно, следовательно, что речь шла о создании «личной гвардии» Гитлера, о его собственной полиции в полицейском государстве нацистов. Уточнялись также функции отрядов «Мертвая голова». «Отряды «Мертвая голова», — говорилось в указе, — опять-таки не являются ни частью вермахта, ни частью полиции. Это — вооруженные формирования СС, созданные для выполнения специальных задач полицейского характера, которые от случая к случаю будут определяться мною особо». Главной обязанностью отрядов продолжала оставаться охрана концлагерей. [60]

Организация СС стала как бы символом террористического «государства фюрера». Не случайно поэтому в литературе «третья империя» называется иногда «государством СС».

Нацистская партия и гитлеровский террористический аппарат были неразрывно связаны друг с другом. Однако нацистская партия насчитывала до 7 миллионов человек, а число членов всех нацистских организаций достигало 25 миллионов. Поэтому и над самой партией Гитлер установил надзор, создал органы, которые держали ее в постоянном страхе. Эту задачу выполнял, в основном, огромный штат платных функционеров от блоклейтеров до гаулейтеров. Функционеры проходили особую подготовку, к тому же большинство из них было вооружено. По словам самого Гитлера, в Германии насчитывалось 300 тысяч функционеров и они составляли «резерв фюрера», его глаза и уши в нацистской партии, костяк или, как выражались гитлеровцы, «становой хребет» нацистского движения.

Непосредственно в террористический аппарат Гитлера входили:

Отряды СС — до 1 млн. человек (в годы войны).

Полиция—140 тыс. человек.

Служба безопасности (СД) — до 70 тыс. человек.

Гестапо (тайная полиция) — 40 тыс. человек.

Важную роль в нацистском государстве играли также отряды СА. Правда, после событий 30 июня они перестали быть главной вооруженной силой нацистской партии (эта их функция перешла к СС). Тем не менее Гитлер не распустил СА — в армии штурмовиков все еще насчитывалось от 1, 2 до 1, 7 миллиона человек. Штурмовики сохранили форму, хотя их лишили оружия. Другие террористические организации нацистов — СС, СД, полиция и т. д. — черпали в СА свои кадры. Таким образом, штурмовики также являлись составной частью террористического аппарата Гитлера.

Не будет преувеличением сказать, что в разное время этот аппарат насчитывал от двух до трех миллионов человек. Такова была «гвардия фюрера», которая осуществляла неусыпный контроль над немцами, служила главной опорой нацистской диктатуры. Мы говорим при этом лишь об органах террора, непосредственно подчиненных нацистскому руководству. Если же взять гитлеровское государство в целом, то к аппарату насилия следует приплюсовать огромный штат чиновников, армию и т. д. Разумеется, и эту составную часть государственной машины Гитлер мог использовать в целях подавления трудящихся и укрепления своей диктатуры.

Но несмотря на неслыханный террор, трудящиеся Германии во главе с самыми последовательными и стойкими антифашистами — коммунистами не складывали оружия. В книге «Правда о Гитлере» К. Бахман пишет:

«…Сопротивление коммунистов, социал-демократов, католиков и других демократов продолжалось. Различными способами боролись они за свержение Гитлера.

Только за 9 месяцев в 1938–1939 годах, говорилось в гестаповской сводке, арестовано 5606 антифашистов, в числе которых 3212 коммунистов, 498 социал-демократов, 49 членов социалистической рабочей партии и 1847 других противников Гитлера… Это показывает не только размеры террора за короткий отрезок времени, но и размах сопротивления против фашизма. Несмотря на аресты и убийства десятков тысяч коммунистов — в 1939 году 60 процентов их опытных кадров находилось в тюрьмах или было убито, — нацистам не удалось разгромить Коммунистическую партию Германии. Она ни на минуту не прекращала организованную борьбу за демократическую Германию, против гитлеровского фашизма. Если отдельные партийные организации и уничтожались, они возрождались вновь и вновь, хотя условия были очень сложными и суровыми. Поэтому немецкое рабочее движение после второй мировой войны имело — пусть и ослабленную в численном отношении — испытанную революционную партию с большим опытом борьбы за жизненные интересы и будущее нашего народа.

Сообщение гестапо об обстановке от января 1936 года:

«Открытое и охотное сотрудничество общественности в борьбе за ликвидацию коммунизма, которое явно можно было отмечать вплоть до 1935 года, существенно уменьшилось. Об иммунитете против яда марксизма в широких кругах берлинского населения более не может быть и речи… Вообще же надо сказать, что коммунизм не представляет в настоящее время опасности для существования государства прежде всего благодаря усиленной борьбе против него, проводимой государственными органами, и связанными с ней уничтожением его организаций и арестом его руководящих лиц. Следует, однако, со всей серьезностью указать на то, что, несмотря на все успехи борьбы против организованного коммунизма, вновь ощущается наличие растущей массы отравленных коммунистическими идеями…»

В. Реккерт. [61] История периода нацистского господства в Германии-это также история героического сопротивления молодежи, прежде всего рабочей молодежи.

Многочисленные битвы развертывались вокруг требований на производстве. Особенно после VII конгресса Коммунистического Интернационала. В 1935 году антифашисты попытались внутри самих фашистских организаций, таких, как «Трудовой фронт» — псевдопрофсоюз нацистов, — в спортивных союзах или в таких нацистских объединениях, как ГЮ — гитлерюгенд, вести политическую работу и дать отпор нацистскому ядовитому влиянию на молодежь. Это было непросто и чревато большими жертвами».

 

* * *

 

Совершенно очевидно, что править лишь методами террора нельзя. В «третьем рейхе» была создана особая «духовная атмосфера», атмосфера, при которой миллионы немцев превратились в бездумных исполнителей приказов фюрера, слепо верили ему, молились на него, как на божество. Воля огромной массы людей была парализована, их разум подавлен, зато в них разбудили самые низменные инстинкты и страсти. Толпа была превращена в стадо, народ — в плебс. Это «чудо превращения» могло совершиться лишь при сочетании террора физического с террором идеологическим, при систематической пропагандистской обработке масс в нацистском духе.

Сразу же после прихода к власти Гитлер централизовал пропаганду и полностью подчинил ее своему руководству. 13 марта 1933 года было создано «министерство пропаганды и народного просвещения» во главе с Геббельсом, В ведении Геббельса оказались не только печать и радио. Нацисты зачислили в рубрику «пропаганда» и литературу, и искусство, и общественные науки. Задачей Геббельса было «нацифицировать» все эти области культуры.

Прежде всего была «нацифицирована» печать. Уже в феврале 1933 года гитлеровцы запретили свыше 60 коммунистических и примерно 75 социал-демократических газет и журналов. «Наконец, — хвастался Геббельс в своем дневнике, — мы получили оружие против печати. И теперь выстрелы следуют за выстрелами, запрет за запретом». К апрелю все оппозиционные издания были ликвидированы. Во главе оставшихся газет и журналов стали нацисты, и все эти органы печати превратились фактически в органы НСДАП.

Дальнейшей заботой Геббельса была чистка библиотек и читален от вредного, или, как это называлось у нацистов, «вырождающегося», искусства. Кампания против прогрессивной литературы и науки началась с грандиозного аутодафе. 10 мая 1933 года в Берлине на площади перед университетом был устроен огромный костер из книг. Его начали складывать еще с утра: студенты-нацисты под радостные возгласы толпы лачками таскали из публичных библиотек произведения Маркса и Ленина, Гейне и Стефана Цвейга, Эйнштейна и Спинозы, Томаса Манна и Ремарка и сотен других ученых и писателей. Когда стемнело, организаторы представления подошли к груде книг с горящими факелами и зажгли ее. Толпа студентов и зевак кричала хором: «Гори Гейне! », «Гори Ремарк! », «Гори Хемингуэй! », «Гори Фейхтвангер! » Прямо у костра Геббельс произнес речь: «Студенты и студентки, вы совершили великое символическое деяние… Освещенные пламенем этого костра, мы даем клятву верности рейху, науке и нашему фюреру Адольфу Гитлеру: «Хайль! Хайль! Хайль! »

Одной из основных задач пропаганды было возвеличение Гитлера. Каждому члену нацистской партии вменялось в обязанность иметь у себя в квартире фотографию фюрера. Уже в июне 1933 года в государственных учреждениях было официально введено новое, так называемое «немецкое приветствие» — поднятие правой руки. При этом следовало говорить: «Хайль Гитлер! » В 1934 году было издано распоряжение, согласно которому каждый немец был обязан приветствовать таким же способом нацистские знамена. Все официальные письма должны были заканчиваться словами «Хайль Гитлер! » Каждая семья была обязана иметь флаг с изображением свастики. При этом считалось желательным, чтобы свастика была вышита женой главы семьи. Пример тому показал сам министр пропаганды — свастику на флаге семьи Геббельсов вышила Магда Геббельс.

Можно перечислить еще десятки установлений, определявших, какие почести следовало оказывать фюреру в нацистской партии. Все они являлись частью «системы перевоспитания народа», разработанной Гитлером и его помощниками. В нацистском учебном пособии по государственному праву, изданном в 1934 году, говорилось: «Тоталитарное государство не может не покоиться на определенном мировоззрении. Поэтому немецкое государство фюрера должно привить всему народу национал-социалистское мировоззрение. В этом именно состоит задача партии как политического движения». «С точки зрения нашего мировоззрения, — заявил Гитлер в речи на Нюрнбергском партийном съезде в 1935 году, — захват политической власти является лишь предпосылкой для выполнения нашей подлинной миссии». А «миссия» нацистов в идеологической сфере заключалась в том, чтобы воспитать миллионы немцев в духе расовой ненависти, высокомерия и чванства, агрессии и войны.

Первостепенное значение нацисты придавали строгой регламентации всей культурной жизни страны и отбору преданных нацизму кадров — руководителей «идеологии».

В специальном «законе о редакторах» от 4 октября 1933 года перечислялись качества, необходимые для каждого работника печати. В одном из разделов закона, озаглавленном «Допуск к редакторской деятельности», говорилось, что редактором может быть лишь тот, кто: 1) имеет немецкое гражданство, 2) не лишен гражданских прав, 3) является лицом арийского происхождения и не женат на неарийке, 4) обладает необходимыми качествами, которые требуются для выполнения задачи духовного воспитания народа, и т. д. Ясно, что этот закон давал возможность отстранить от должности любого неугодного нацистам человека и гарантировал такой подбор кадров, который превращал газеты в ведомственные листки НСДАП.

Тем не менее на всем протяжении нацистского господства министр пропаганды и сам фюрер осуществляли строгую опеку над газетами и журналами. Они, между прочим, ежедневно передавали бесчисленное количество инструкций главным редакторам газет. Любопытно — привести подборку «запретных тем», [62] составленную на основе пресс-конференций в министерстве пролаганды и указаний Гитлера, Геббельса и Отто Дитриха (шефа нацистской печати). Строго запрещалось: писать о нищих и о «бедных детях», не говоря при этом об успехах нацистской партии в борьбе с нищенством; упоминать имя Генриха Гейне как автора стихов, музыку к которым написали Шуман и Шуберт, и т. д. и т. д.

Многие указания касались вопроса о том, на какой странице и каким шрифтом помещать то или иное сообщение. Строго регламентировался отдел объявлений. Запрещалось помещать объявления о найме прислуги, в которых говорилось бы, что прислуга требуется для бездетной семьи. Бездетных семей в нацистском рейхе официально не существовало. В траурных объявлениях запрещалось указывать причину смерти, если человек умер в результате операции. Ведь это могло повредить доброй славе нацистской медицины! Мгновенная кара постигла одного из редакторов в городе Липпе, который предложил передать по радио трансляцию футбольного матча Германия — Австрия. Этот матч немецкая команда проиграла и всякие упоминания о нем запрещались, поскольку немецкий спорт «никогда не терпит поражений». И уж совсем сурово обошлись с редактором, поместившим рекламное объявление, которое начиналось словами: «Моя борьба против желудочного недуга…» («Майн кампф», т. е. «Моя борьба» — название книги Гитлера).

Наконец, строжайшим образом запрещалось помещать фотографии Гитлера в очках (он был дальнозорким), а впоследствии с палкой. Это могло «принизить образ» фюрера в глазах масс.

Размеры этой книги не позволяют авторам привести все проскрипционные списки нацистов и все директивы Гитлера, Геббельса и Дитриха германским газетам, но и небольших выдержек из этих директив достаточно, чтобы показать, каких чудовищных масштабов достигла опека печати в Германии, и продемонстрировать «культурный» уровень идеологических надсмотрщиков.

Однако не всегда дело шло так гладко, как этого хотелось фюреру и его министру пропаганды. Так, например, в мае 1935 года нацистская пресса опубликовала сообщение о том, что два берлинских кабаре — «Катакомбы» и «Балаган» — были закрыты и актеры отправлены в концлагерь, ибо позволили себе «неуважительные шутки» по адресу НСДАП и государства. Угодил в концлагерь и популярный конферансье Вернер Финн, разрешивший себе пошутить насчет «возвышения» правой руки (т. е. нацистского приветствия) и «низведения» прав немецкого народа. Один композитор вел «пораженческие разговоры» и был приговорен за это к смерти. На его прошении о помиловании Геббельс со свойственным ему хамством начертал: «Даже если он второй Бетховен, все равно ему следует отрубить голову».

Много хлопот доставило нацистскому руководству так называемое «дело Осецкого». Осецкий был публицистом с мировым именем, редактировавшим в Веймарской республике прогрессивный журнал «Вельтбюне». Бескомпромиссная борьба против фашизма, милитаризма и войны снискала ему широкую популярность. Нацисты бросили Осецкого в концлагерь. Но в 1936 году немецкому антифашисту была присуждена Нобелевская премия за заслуги в борьбе за мир. Во всех странах началась кампания за его освобождение. Нацисты встревожились. Они перевезли смертельно больного литератора в больницу и начали вымогать у него письменное заявление о лояльности. К тем физическим пыткам, которым подвергался Осецкий в тюрьме и в концлагере, добавились пытки моральные. Довольно долго нацисты искали способ заставить Осецкого отказаться от премии. Но вот в дело вмешался сам Гитлер. Он дал указание запретить германским гражданам принимать Нобелевскую премию. Примерно тогда же было объявлено об учреждении «германской национальной премии», которая с тех пор ежегодно и с большой помпой присуждалась нацистским литераторам. Осецкий, не пожелавший идти ни на какие компромиссы, фактически остался пленником нацистов. Он умер в 1938 году в санатории Берлин-Норден.

Известно, что Гитлер считал себя крупным художником и архитектором, знатоком литературы и искусства. «Если бы не было войны, — сообщил он в 1942 году за столом в своей ставке, — я был бы наверняка архитектором, вероятнее всего, одним из лучших, если не самым лучшим архитектором Германии». В графе «профессия» в некоторых анкетах, которые приходилось заполнять фюреру как до 30 января 1933 года, так и после захвата власти, он писал: «профессиональный художник» или «писатель». Поэтому область искусства составляла, увы, особую прерогативу Гитлера, он уделял ей большое внимание в своих высказываниях и в своем законодательстве.

Искусство Гитлер признавал лишь постольку, поскольку оно служило нацистским человеконенавистническим целям, иными словами, воспитывало в соответствующем духе «национал-социалистскую смену». «Германское искусство грядущих десятилетий, — говорил в 1933 году Геббельс, — будет героическим, проникнутым стальной романтикой, лишенным всякой сентиментальности, оно будет национальным и патетическим». Другой приближенный фюрера Вальтер Функ сформулировал мысли Гитлера о роли культуры следующим образом: «Противник, побежденный на поле политики, перебросил свои вооруженные силы в область культуры. Если вражеские войска, брошенные на поле культуры, встретят там вакуум… то они смогут вновь собраться и в один прекрасный день нанести удар с фланга по политическому могуществу рейха. Поэтому наше движение и наше государство нуждаются в войсках в области культуры точно так же, как в военной и политической областях. Они и здесь нуждаются в офицерах, которые хорошо знают свое ремесло, и им нужны солдаты, которые надежно, верно, мастерски владея оружием, будут служить нашему делу».

Таким образом, культура была для нацистов «полем битвы», а писатели и художники «войском», эдакими идеологическими «снайперами». Других сравнений они не знали! И никакие великие культурные ценности не имели в их глазах значения, если они в какой-то мере мешали утверждению идеологии расизма, антикоммунизма, агрессии. Кредо фашистских «культуртрегеров» было весьма лаконично выражено председателем гитлеровской «имперской палаты по делам литературы» драматургом Йостом: «Когда я слышу слово «культура», мне хочется выхватить револьвер! »

«Нацификация» искусства проводилась в «третьем рейхе» почти теми же методами, что и «пацификация» печати. Гитлер сам определял, что писать и как писать, что изображать на картинах и как изображать, что ваять и как ваять. И горе тому, кто осмеливался нарушать предписания фюрера!

На съезде нацистской партии, который официально именовался «съездом свободы», Гитлер обрушился на всех, кто отступает от нацистских норм в искусстве, следует «враждебным национал-социализму» течениям, превращается в «заик» от культуры и искусства (это было одним из любимых выражений фюрера). Под «заиками» Гитлер понимал всех художников, искусство которых было недоступно его собственному пониманию и не потрафляло вкусам нацистской партийной бюрократии и широких слоев мещан — социальной опоры фашизма.

В «застольных беседах» Гитлер не раз распространялся о том, что национал-социалисты осчастливили немецкий народ, покончив с «вырождающимся» искусством. «При моих посещениях музеев и выставок, — сказал он как-то, — я беспощадно удалял все, что не было совершенно безупречно с художественной точки зрения».

В другой раз он заявил собеседникам: «Благодаря тому, что я всегда решительно стоял на точке зрения: художник, который присылает на выставку дрянь, либо жулик и потому его место в тюрьме, либо сумасшедший и потому должен быть помещен в сумасшедший дом, а если невозможно точно определить, сумасшедший он или жулик, то его следует направить в концлагерь для перевоспитания, чтобы приучить к полезному труду, — именно благодаря этому мои выставки превратились в кошмар для бездарностей». «Актеры и художники, — изрекал он далее, — такие фантазеры, что время от времени им надо грозить пальцем, чтобы вернуть их на почву реальности».

Две крупные акции, проведенные фюрером и его министром пропаганды, должны были наглядно продемонстрировать, что именно нацисты понимали под «хорошим», «безупречным» искусством и — искусством «плохим».

Первая из них — устройство постоянной выставки германского искусства в специально сооруженном для этой цели здании в Мюнхене. Отбор картин для выставки производил сам фюрер. Ему ассистировали его личный фотограф Гофман, которого художники прозвали «клоуном от искусства», и директор музея Кольб — типичный бюрократ и подхалим, усердно поддакивавший фюреру. Ни одного художника к этому «священнодействию» не допустили, чем особенно хвастался Гитлер в тех же — «застольных беседах». По его словам, из десяти-двенадцати тысяч картин, поступивших на конкурс, «высокая комиссия» отобрала всего тысячу двести. В дальнейшем отбор продолжался ежегодно из новых поступлений. Даже Геббельс не всегда мог угодить фюреру. Люди из окружения министра пропаганды рассказывали, что каждый раз, когда Геббельсу надо было отбирать картины в отсутствие Гитлера, он бился в истерике, боясь, что не потрафит вкусам своего властелина.

В центре любой нацистской экспозиции неизменно красовалась фигура самого Гитлера. Десятки гитлеровских скульптур, монументов, портретов, а также картин, посвященных торжественным датам, сборищам и встречам с участием фюрера, украшали стены огромных залов «Дома германского искусства» в Мюнхене. Тут же (но в значительно меньшем количестве и меньшего формата) висели портреты Геринга, Гиммлера, Геббельса и других фюреров.

Главной темой остальных картин и скульптур был, по выражению Гитлера, «нордический человек», человек «новой Германии»: рабочий, неизменно улыбающийся во весь рот или углубленный в работу; восторженный и воодушевленный оптимист, германский воин, ежеминутно готовый умереть за фюрера; физкультурник с тщательно «вычерченной» мускулатурой — его изображение могло служить наглядным пособием для студентов-медиков; женщина — полногрудая и белокурая, «целеустремленно смотрящая вдаль», часто с младенцем у груди — символ смирения и плодородия. В большой чести у Гитлера были также огромные исторические полотна, на которых с удручающим однообразием изображались различные битвы и полководцы, начиная от Арминия. Все произведения на выставках в нацистской Германии, по сути дела, служили лишь иллюстрацией к высказываниям Гитлера, к учебникам по истории и «расоведению». С искусством они ничего общего не имели.

Вторая «культурная» акция была придумана Геббельсом и горячо встречена Гитлером. В 1937 году нацистскому министру пропаганды пришла в голову мысль устроить выставку «вырождающегося» искусства. Картины Для выставки отбирали из произведений импрессионистов и современных художников. Всего на выставке были представлены 736 картин, включая полотна Ренуара, Гогена, Ван Гога, Либермана и др. Геббельс снабдил картины специальными табличками: «Так душевнобольные видят природу», или «Музейные крысы называли это германским искусством», или «Немецкий крестьянин глазами евреев» и т. д. Толпа зрителей (ее подобрали так же тщательно, как и картины) громко гоготала над выставленными произведениями и поносила художников. Однако выставку пришлось скоро закрыть: когда доступ стал свободным, население проявило «нездоровый интерес» к «нездоровым» художникам, число посетителей беспрерывно росло и Геббельс понял, что он просчитался.

С «вырождающимся» искусством начали расправляться втихомолку. В мае 1937 года Гитлер подписал закон о конфискации всех подобных произведений. На основании этого закона из музеев было изъято 13 тысяч картин и скульптур. Гитлер поручил специальной комиссии во главе с Геббельсом продать конфискованные картины за границу, чтобы выручить за них валюту; картины, которые не удалось сразу продать, подлежали уничтожению. 20 марта 1939 года во дворе главного управления пожарной охраны Берлина было устроено аутодафе из произведений искусства: в тот день нацисты сожгли около пяти тысяч картин и рисунков.

Не только искусство, но и наука подлежала «нацификации», хотя в сфере технических наук главари «третьего рейха» действовали более осторожно — техника нужна была им для вооружения. Себя лично Гитлер считал великим ученым. Он был убежден, что сведущ во всех науках, и не стеснялся высказывать самые сумасбродные идеи. Так, например, он заявил, что рак вызывается пищевым отравлением, что кратеры на Луне образовались в результате ее столкновения с другими «маленькими лунами», что за 10 тысяч лет до нашего летосчисления произошло столкновение Луны с Землей, что конструкция велосипеда соответствует «законам природы», а конструкция воздушного шара — «противоестественна» и т. д. и т. п.

После 1933 года Гитлер провел чистку во всех университетах и научно-исследовательских институтах. Чувствительный удар по германской науке нанесла «аризация» учебных заведений и научных учреждений.

Сотни ученых эмигрировали. Некоторые пошли на компромисс со своей совестью, причем среди них было немало известных. Эти ученые публично признали нацистскую расовую теорию и нацистскую доктрину, согласно которой все достигнутое человечеством в области культуры и науки было сначала создано «арийцами».

Другие народы, исходя из этой доктрины, занимались либо подражанием, либо плагиатом. Гитлер говорил, к примеру, что американская техника создана немцами, что арийцы дали государственность русским, что Англия выигрывала войны, потому что воевала «немецкой кровью», что в Ломбардии до сих пор еще чувствуется «арийский дух», что… христианство создано немцами, поскольку Христос — «ариец» (это «открытие» подхватили все нацистские издания).

Однако бредовую расовую теорию, как это ни прискорбно, распространяли не только Гитлер и его чиновники, но и некоторые люди науки. Так, например, физик лауреат Нобелевской премии Филипп Ленард опубликовал IB 1936 году статью под характерным заглавием «Германская физика», в которой утверждал, что «арийская физика или физика нордического человека» определила развитие этой отрасли науки во всем мире. «Если народы других стран, — писал он, — …создали научные ценности подобного типа… как немецкий народ, то только потому, что у них на том или ином отрезке преобладал нордический элемент». Довольно скоро после прихода Гитлера к власти один из новых деканов математического факультета произнес вступительную лекцию на тему «Математика — нордическая наука». Лауреат Нобелевской премии Ханнес Штарк хвалил «кадровую политику» нацистов, которая освободила Германию от «расово чуждых ученых», и «доказывал», что арийской биологии принадлежит приоритет во всех крупных научных открытиях.

Биологию, кстати сказать, в нацистском государстве «опекал» Розенберг. Он, между прочим, создал специальный институт биологии и расовой науки, Он же сформулировал одну из основных «научных» догм нацизма, согласно которой «мировоззрение национал-социализма должно пронизывать все науки». Особенно «пронизывало» оно историю. На собрании сотрудников «имперского института истории новой Германии» Вальтер Функ заявил, что история человечества есть история арийской расы и что новый институт должен превратиться в «генеральный штаб германской науки», который распространит этот нацистский тезис во всем мире.

Писателей, художников, ученых, которые служили нацистскому режиму, Гитлер осыпал милостями: давал им множество привилегий, а зачастую и прямых денежных подачек. Так, например, актерам Вольфгангу Либенэйнеру и Гансу Церлетту было «отвалено» по 30 тысяч марок, Фейту Харлану (постановщику антисемитской картины «Еврей Зюсс») — 40 тысяч марок, Карлу Фрелиху (мужу любовницы Геббельса Лиды Баровой) и Эмилю Яннингсу— по 60 тысяч марок и т. д. Писателей Гитлер освободил от «неприятностей», связанных с существованием литературной критики; — критика была попросту запрещена как не соответствующая «нордическому духу».

Подкуп, запугивания и открытый террор[63] принесли свои плоды — литература, искусство и в значительной степени наука были превращены в составную часть нацистской пропаганды, в орудие оболванивания масс и воспитания их в нацистском духе.

Итак, первой задачей Гитлера было создание и укрепление нацистского аппарата насилия и аппарата пропаганды. Но этим отнюдь не исчерпывались внутриполитические цели диктатора. Он хорошо понимал, что его власть будет непрочной до тех пор, пока ему не удастся создать некую тотальную идеологию, систему духовного господства нацизма над немецким народом.

В конечном итоге эта система должна была привести к добровольному подчинению всех членов «народной общности» воле фюрера. Такая «добровольность» была куда более прочной основой власти, чем въедливая пропаганда, полицейские распоряжения и страх.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...