 |
(Дима Андреев)
|
|
|
|
(Дима Андреев)
22. 03. 96 г.
- Десант, ты меня слышишь? Очнись, куда попали?
Десант дышит, но, похоже, потерял сознание, только постанывает. Пытаюсь вколоть ему промедол, но пальцы обледенели настолько, что не в состоянии сжать тюбик с обезболивающим. Долбанный снег!...
- Все, пацаны, надо отходить на позиции, пока нас тут всех не положили.
Макс прикрывает, а Снайпер, Колдун и я затащили Десанта на верх склона к нашим окопам, залегли и теперь прикрываем отход Макса. Всего десять минут назад пацаны ушли в секрет и вот напоролись, бля… Я, как чувствовал, дважды повторил перед выходом – если будет раненый или засада, сразу давать красную ракету. Мы выходим вперед и прикрываем эвакуацию и отход… И вот теперь лежим, пытаемся отдышаться. Что-либо спрашивать у Колдуна бесполезно, с него и в мирное время двух слов не вытянешь, а сейчас, похоже, он замолчал надолго, так что пытаю Снайпера:
- Снайпер, что случилось?
- Закурил Десант, только затянуться и успел…Наверное, «чеховский» снайпер…
- Какой, бля, снайпер?! Снег сыпет! В «ночник» вообще ни х.. я не видно!!! Откуда стреляли?
- Х.. й его знает, снизу вроде. В натуре, ни хера не видать…
Прибежал Кобра, обрадовал:
- Радиоперехват был, Басаев дал приказ Торпеде не выпускать нас из Хиди-Хутора, запереть здесь. Сказал еще, что минометы уже выслал. Радиоперехват был полчаса назад, так что по окопам, пацаны.
Десант, похоже, умрет, до утра не дотянет, а вертушка в такую погоду точно не полетит, тем более – ночью. А с минометами «чехи» погорячились – вряд ли они станут своими руками разносить деревню.
Мы вчера полдня минировали растяжками этот долбаный лес, а сегодня ночью «чехи» там как у себя дома шарятся – мистика, бля…
|
|
|
- Макс, глянь, как там Десант?
- Дышит еще…
Напряженный сегодня денек выдался…
... Это точно, день не задался уже с утра. С рассвета ждали колонну ОМОНа. Им навстречу отправился взвод управления начальника разведки «Зимний». Основная задача «Зимнего» была разведать обстановку на дороге, а заодно – сопроводить колонну ментов до Хиди-Хутора. «Чехи» зря ночью времени не теряли, закрепили на дереве мину МОН-50, а растяжку от мины пустили над дорогой, выше человеческого роста. Пеший дозор растяжку не то что не задевал, а вообще не заметил. Зато БТР «Зимнего» на полном ходу влетел в ловушку. Все четыре разведчика, сидящие на броне, оказались посечены осколками. Пацанам поотрывало руки, ноги, выбило глаза. Погода с утра испортилась окончательно, снег с дождем, видимость нулевая, и эвакуация раненых вертолетом стала просто невозможна. Колонну ОМОНа предупредили о возможных засадах, и они проскочили в село без проблем. Закралось сомнение, что «чехи» специально пропустили ментов в Хиди-хутор, преследуя какие-то свои, не очень понятные цели.
…А ментам все чеченские идеи и цели безразличны, у них своя работа – окопаться и устроить блокпост, собрать у мирных оружие и забрать в фильтрационные лагеря всех, заподозренных в нехороших делах. Ментов человек тридцать-сорок, и мне интересно, как они собираются отбиваться тут без нас, когда мы уйдем воевать дальше. Перережут их тут всех на хрен, но, в общем, это их проблемы…
…А у нас проблемы более приземленные – сухпай на руки выдается на трое суток, а съедается, как положено, за пару дней. И так получилось, что на следующие три дня получим консервы только завтра, а сегодня кушать нечего…
Я, Десант и Прист залегли в засаду на окраине леса, наблюдаем за пасущимся стадом баранов и ждем, когда какой-нибудь баран зайдет в лес, а пастух, при этом, отвернется. Баран в стаде – это чей-то баран, и брать его нельзя – это мародерство. А баран в лесу – это стопроцентно дикий баран, а значит ничей, то есть наш! Ждали не долго. Один из баранов, наконец, сунулся в лес и тем самым поставил крест на своей судьбе. Отогнав его поглубже в лес и пристрелив из бесшумной винтовки ВСС, мы приступили к скоростной разделке, но пастух, видимо, что-то заметил и, бросив остальное стадо, бегом рванул в Хиди-Хутор.
|
|
|
- Пастух, похоже, за замполитом помчался…
- Так чего, барана бросаем?
- Сейчас, бля, это уже не баран, а наш ужин. Короче, я пойду, тормозну их, если что, а шкуру, голову и кишки бросаем здесь, типа баран нарвался на растяжку…
Бросив в лесу гранату и тем самым создав нам алиби, я с озабоченным, но абсолютно честным видом, сел поджидать пастуха. Лучший способ защиты – это нападение и, используя эту нехитрую мудрость, мне не составило труда его запарить:
- Где мой баран?
- В лесу твой баран.
- Вы украли его! Мародеры!!!
Замполит и пастух уставились на меня, ожидая ответа. Ну что же, настало время прочитать небольшую лекцию:
- Твой баран – он баран и есть. Поперся в лес, а вся «зеленка» здесь довольно густо заминирована. Взрыв слышал? Как думаешь, что там бабахнуло? А если ты такой же баран, как и твое стадо, то можем смело идти в лес на поиски. Даю сто процентов, что через пять-десять минут твои кишки будут болтаться на дереве рядом с кишками твоей пропавшей собственности.
Пастух с немым вопросом в глазах оглянулся на замполита. Замполит, как истинный офицер, решение принял моментально:
- Сейчас пойдешь с пастухом в «зеленку» и покажешь ему место, где его животное отдало душу аллаху. Выполняй приказ, сержант.
Я прикинул, что пацаны должны были успеть слиться.
- Ну, пошли, отец. Главное ступай за мной след в след. Вот перед замполитом говорю: сойдешь хоть на шаг в сторону – и я за тебя не отвечаю.
Чечен покосился на мою алисовскую бандану с черепами:
- Слушай, а зачем ты платок с костями носишь?
- А это обозначает, что я очень безбашенный и отмороженный смертник-камикадзе. Кто носит такой платок – тот должен убить и съесть десять чеченов…
Остановившись на кромке леса, я показал на белеющую в глубине леса шкуру:
- Вон, видишь? Хорошо рвануло твоего барана, мало, что осталось… Ну что, убедился? Вопрос исчерпан?
|
|
|
Пастух, что-то бормоча по-чеченски, кивнул, пошел обратно к своему стаду и погнал его в Хиди-Хутор.
Вернувшись к своим позициям, я застал Кобру на броне БМП. Заметив меня, он крикнул:
- Давай на броню…
- Куда едем?
- К роднику, там местные кучкуются, похоже, какая-то нездоровая херня намечается…
Я запрыгнул на БМП и мы помчались к роднику в центре Хиди-Хутора. Когда подъехали, шум более-менее улегся. Представители от села спорили с нашими старшими офицерами. Суть их претензий не очень понятна: у них есть в деревне родник – основной источник воды, и местные просят нас не брать воду из их родника. Этот родник у них типа святой, по легендам в старые времена тут аллах чудеса какие-то устраивал. А русские, то есть мы, умеем очень быстро превращать в помойку и свалку все, к чему не притронемся (чистюли, бля). Короче – они просят учесть их просьбу, вспомнить о правах человека и отнестись с пониманием к их проблеме.
Я не уловил до конца, что конкретно местные нам предъявляют, и обратился за разъяснениями к Кобре:
- Им что, воды жалко?
- Для нас – да…
- А что мы пить будем? Я так понял, что альтернативы они нам не предлагают никакой.
- Да по херу им, что мы будем пить.
- Давай ночью заминируем этот родник и взорвем его на хрен. Если они нам воду зажали, то пускай и сами без нее сидят.
Похоже, что этот разговор «ни о чем» доконал не только меня. Какой-то майор-артиллерист решил поставить точку в затянувшейся беседе:
- В общем, так: воду из родника мы брали, берем и будем брать. Если начнутся какие-нибудь нездоровые поползновения со стороны мирных жителей – мы выставляем на роднике блок-пост, и тогда сами местные жители хрен к нему подойдут. Все свои жалобы направляйте или в европейский суд по правам человека, или в газету «Гудок» в письменном виде на четвертую страницу. Вопросы есть?
Вопросов не было…
Не спеша и нагло мы набрали бидон воды, тем самым подтвердив право брать воду откуда хотим.
Вечером удалось пообщаться с сыном хозяина огорода, на котором мы нарыли себе окопов. Чеченёнок, на вид лет четырнадцати, рассуждает вполне по-взрослому. Я заговорил с ним первый:
|
|
|
- Чего волком смотришь, нохча? Не рад нам, да?
- Зря вы сюда пришли. Вы все здесь умрете.
- Где-то я это уже слышал. А лично ты что против нас имеешь?
- Я русских резал и буду резать!
- Это сильно. Только интересно, ты о русских что знаешь?
- Все русские мужчины – алкаши, все русские женщины – шлюхи.
-Ну да, доля правды в твоих словах есть. И откуда только в тебе столько ненависти, а?
- Твой народ тоже ненавидит чеченов…
- А вы, типа, платите нам той же монетой?
- Зачем вы к нам пришли?
- Ну как зачем? «Чехов» мочить пришли. Мои предки воевали здесь с твоими предками, когда «замиряли Кавказ», теперь вот я воюю здесь с вами, и сдается мне, мои потомки будут так же воевать с твоими потомками.
- Вы – рабы своего двуглавого царя, а мы – свободные волки Ичкерии, вам нас никогда не победить!
- Слушай, фраер, меня внимательно: во-первых, мой народ живет далеко отсюда на севере и о чеченах знает не много, где Чечня находится – представляет с трудом, так что не рассказывай мне, что мой народ воюет с чеченами. Вы бьетесь с империей, с державой, а там таких народов, как твой и мой – сотни и раздавить вас мы рано или поздно раздавим. Во-вторых, лично я не русский, а русич – мои предки в колыбель новорожденным, в отличие от славян, клали только меч. Так что я живу мечом, то есть набегами и боями. Я не раб, я – воин! Ну, и в-третьих, лично ты поступаешь не так, как хочешь сам, а так, как решит твой тейп, и говоришь ты только то, что тейп разрешает тебе говорить. Вот и получается, что это ты – раб. Раб тейпа. А я – вольный русич. Так что, подрастай, становись абреком, бери автомат и уходи в лес, раз ты такой непримеримый нохча. Рано или поздно я тебя подстрелю. Ты мне веришь?
С минуту мы глядели друг другу в глаза. Потом пацан пробурчал на прощанье: «Вы все здесь умрете…» и пошел своей дорогой…
Стемнело. Наступила вторая ночь в Хиди-Хуторе…
…. Десант умер под утро. Он почти все время находился без сознания и, придя в себя только на несколько секунд, прохрипел: «Маме ничего не говорите… сестре расскажите… маме не надо…», затем вздохнул и перешел ту черту, когда о человеке вместо «есть» говорят «был»…
|
|
|
