«Поиски» и «исследование» Иисуса

Я уже посвятил ряд книг и статей «поискам» Иисуса[1], но, возможно, читатели, еще не успевшие познакомиться с этой дисциплиной, благосклонно оценят краткий исторический обзор. Во избежание путаницы следует выделить три разных определения, важных для «Исследования Иисуса»: (1) Иисус истории (англ. Jesus of history) – это подлинный и реальный исторический персонаж, еврей, живший в Палестине в I веке н. э.; его облик время от времени можно различить за туманом мифов и воззваний евангелистов; (2) Исторический Иисус (англ. historical Jesus) – это термин, призванный обозначить все, что можно воссоздать об «Иисусе истории» с помощью специальных исследований и размышлений. (3) Христос веры (англ. Christ of faith) – это тот Иисус Христос, о котором проповедуют и которого знают верующие христиане. Впрочем, такое понятие, как Христос веры, не следует воспринимать как верование в некое бесплотное небесное существо; истоки Христа веры восходят к нашим знаниям об Иисусе (то есть об историческом Иисусе).

За Первым и Вторым поиском исторического Иисуса стояли богословские «повестки дня», тогда как «Исследование Иисуса» не связано (в идеале) ни с притязаниями теологов, ни с их проблемами. Сто лет тому назад Альберт Швейцер говорил о «хаосе в современных жизнеописаниях Иисуса», вышедших вслед за фундаментальным трудом самого Швейцера, посвященным историческому Иисусу. И его слова оказались пророческими. Если взглянуть на огромный поток книг об Иисусе, можно подумать, что нынешний хаос в этой области еще «хаотичнее», чем тот, что царил во времена Швейцера. «Исследование Иисуса» – это множество разных дисциплин, это работы, выходящие на десятках современных языков, и эта сфера столь широка, что ни один специалист не сможет сказать, будто ознакомился со всеми публикациями. Более того, взгляды исследователей широко разнятся. Одни специалисты по Новому Завету полагают, что изучение исторического Иисуса ведет в тупик. Другие без должных оснований утверждают, будто Евангелия созданы непосредственными свидетелями событий: Матфей и Иоанн были апостолами, Марк – помощником Петра, а Лука – спутником Павла. «Исследование Иисуса» не так беспомощно, как полагает первая группа; впрочем, документально оно зафиксировано не столь надежно, как думает вторая. Среди тех, кто задействован в «Исследовании Иисуса», как, кстати, и среди археологов, мы встретим и минималистов, и максималистов. А большинство специалистов отвергает обе крайности из‑ за их неустойчивой позиции, недостаточно верного понимания источников и отсутствия должной методики для исследования Иисуса. Как минималисты, так и максималисты последовали за слепым поводырем и оказались в яме (ср.: Мф 15: 14). Однако за видимым хаосом можно различить беспримерное единодушие во всем, что касается методологии и ряда важных аспектов жизни и мировоззрения Иисуса.

Эксперты, в общем‑ то, согласны в том, что Старый поиск исторического Иисуса начался в 1835 году, когда Давид Штраус опубликовал свое критическое исследование «Жизнь Иисуса», и длился до 1906 года, когда вышел главный труд Альберта Швейцера об Иисусе. Историко‑ критический метод все еще пребывал во младенчестве. В свете своих аргументов исследователи представали истинными знатоками, но на самом деле их доводам не хватало ни научного характера, ни самокритики, ни стремления объективно оценить как эпоху иудаизма периода Второго Храма, так и то место, которое в ней занимал Иисус. Некоторые специалисты по Новому Завету даже утверждали, что возлюбленным учеником Иисуса, упомянутым в Евангелии от Иоанна, был Иуда. Эрнест Ренан, известный французский литератор, предположил, будто в последние мучительные мгновения в Гефсиманском саду Иисус терзался сожалениями о галилеянках, которых ему следовало бы любить. Адольф Гарнак, знаменитый историк Церкви, уверял, что Иисус учил людей отцовству Бога, братству всех людей и этике любви. Ренан и Гарнак оказали на культуру огромное влияние, их читали очень многие, но в строках их трудов люди не слышали голоса галилейского еврея, а соприкасались с французским романтизмом и немецким идеализмом – и внимательный читатель непременно задумывался о том, почему же Иисуса так плохо понимали его последователи и как могло случиться, что Князя мира (см.: Ис 9: 6) распяли на кресте.

В 1906 году, в первом издании своего труда, посвященного историческому Иисусу, Альберт Швейцер указал на то, что все писатели XIX века просто предлагали образ Иисуса, который было легко полюбить, понять и сделать предметом восхищения. Монументальная работа Швейцера «История исследования жизни Иисуса» – это не только классика, но и, быть может, самый значимый труд из всех когда‑ либо опубликованных в этой области. Сегодня, сто лет спустя, почти все исследователи согласны с Швейцером в том, что на Иисуса глубоко повлиял иудейский апокалиптизм – ожидание конца света и Страшного суда[2].

Джордж Тиррелл, ирландский модернист и католик, проницательно подчеркнул, что те, кто писал об Иисусе с претензией на историческую достоверность, на самом деле просто вглядывались в колодец истории и видели там свое отражение[3]. Это суждение, mutatis mutandis – с необходимыми поправками – все так же неотступно звучит в широком потоке публикаций об Иисусе.

Сразу после Первой мировой войны историческое изучение Иисуса прекратилось во многих семинариях и университетах, а особенно – во влиятельных ведущих немецких учебных заведениях. Такие властители дум, как Рудольф Бультман, Карл Барт и Пауль Тиллих, заявили, что исторический Иисус – просто порождение фантазии ученых‑ гуманитариев. И более того, часто они, пусть и неявно, намекали на то, что надежные знания об «Иисусе истории» ничего не значат для христианской веры[4]. Похоже, именно это все и услышали: христианам достаточно знать, что они спасены «одной верой» – ничего больше. Мало того что это клише искажает сложные богословские идеи как Мартина Лютера, так и апостола Павла[5], оно еще и позволяет издавать рескрипты, призывающие к отказу от сложной задачи исторических исследований. К сожалению, отголоски этих старых воззрений, ныне решительно опровергнутых и библеистами, и теологами, иногда еще слышны на лекциях и в проповедях. Появилась такая важная методика изучения Нового Завета, как риторическая критика; впрочем, при обращении к ней легко отойти от утверждений керигмы – вести об Иисусе как Христе, Сыне Божьем – и вместо исторических исследований начать рассматривать образ Иисуса в евангельском повествовании.

В период с 1920‑ х годов (в 1919 году вышел комментарий Карла Барта на Послание к Римлянам, позже возникла школа Рудольфа Бультмана) по 1953 год теология Барта и Бультмана процветала. К историзму и ее основатели, и их последователи относились презрительно. И пусть даже многие ученые‑ гуманитарии, изучавшие Новый Завет, особенно француз Пьер Бенуа и норвежец Нильс Альструп Даль, еще задолго до 1950 года подчеркивали то, сколь важны исторические исследования, посвященные Иисусу, принято считать, что Новый поиск исторического Иисуса начался в 1953 году. И начал его Эрнст Кеземан, ученик Рудольфа Бультмана, причем смело и дерзко – в присутствии учителя, на торжественном собрании учеников в Марбурге. Кеземан показал, что Новый Завет намного более историчен, чем допускал Бультман. Христианское богословие, утверждал Кеземан, коренится не в идеях и не в экзистенциализме. Он смог убедить многих специалистов по Новому Завету в том, что в основе христианства лежат реально происходившие в истории события и что между подлинными словами Иисуса и воззваниями палестинского «Движения Иисуса»[6] существует преемственность.

Новый поиск исторического Иисуса не заинтересовал большую часть теологов и вскоре тихо и незаметно исчез. Но почему он оказался столь безуспешным? Отчасти потому, что его сторонниками двигали богословские интересы, умалявшие важность истории – таким было наследие экзистенциализма. Нежелание заниматься социологией, антропологией и археологией при повышенном интересе к христологии вряд ли позволяло лучше понять Иисуса из Назарета – иудея, жившего в первые тридцать лет нашей эры. Сегодня, оглядываясь в прошлое, мы можем увидеть, что методы сторонников Нового поиска не соответствовали стандартам строгой научной историографии.

Примерно в 1980 году в науках гуманитарного цикла началось нечто новое[7]. Я назвал это явление «Исследованием Иисуса». Независимо от своих богословских представлений и верований (или даже их отсутствия) многие исследователи по всему миру, и в том числе евреи, не склонные вести полемику об Иисусе, стали проявлять интерес к истории иудеев, живших в Палестине до 70 г. н. э., и в том числе к Иисусу из Назарета, – и осознали, сколь важны эти вопросы.

Те, кто исследовал мостовые и улицы, проложенные до 70 г. н. э. и неожиданно найденные при раскопках в Иерусалиме, под Старым городом, спрашивали себя: какие люди гуляли по ним две с лишним тысячи лет назад? В Капернауме нашли дома из базальта, возведенные в I веке. Как оказалось, в Верхнем городе Иерусалима в то время строили роскошные дворцы – и уже невозможно не думать о том, какую жизнь вели их обитатели до 70 г. н. э. И в Иерусалиме, и в других местах, в частности в Нижней Галилее, было найдено множество микв – иудейских ритуальных бассейнов, в которых омывались от ритуальной нечистоты – и, естественно, появились вопросы о характере религиозной жизни иудеев до упомянутого времени. А благодаря тому, что в Иерусалиме, в Кумране и особенно в Хирбет‑ Кане обнаружились каменные сосуды, связанные с иудейскими ритуалами очищения, мы смогли иначе воспринять традиции, о которых говорится в Ин 2: 6, и по‑ новому осмыслить образ Иисуса, которого, если верить Иоанну, пригласили на дорогостоящую свадьбу в Кане.

Иудейские и христианские историки – независимо друг от друга и по всему миру – задумались над тем, что мы можем узнать о многих предводителях еврейского народа, живших в Святой Земле до 70 г. н. э. Ученые стремились понять, как проводил свои дни анонимный Учитель Праведности, основатель кумранской общины. Иудеи и христиане искали достоверные исторические сведения о Гиллеле, фарисее, который жил незадолго до Иисуса и, как предполагают, отстаивал многие богословские идеи, схожие с теми, какие приписывают Иисусу. Специалисты написали целые тома об апостоле Павле, пытаясь понять фарисея, поверившего в мессианство Иисуса. Многие размышляли о том, что говорят исторические свидетельства о Гамлиэле ха‑ Закене, или Гамалииле, у которого, по свидетельству Книги Деяний, учился Павел. Евреи, ревностно желавшие узнать об истоках раввинистического иудаизма, обсуждали историчность преданий об Йоханане бен Заккае, возглавившем первую раввинскую академию в Явне. И неудивительно, что многие исследователи задавали аналогичные исторические вопросы об Иисусе из Назарета.

Чем этот новый подход отличался от тех, что господствовали прежде? Ответ очевиден. В отличие от Старого поиска и Нового поиска, «Исследование Иисуса» было свободным от богословских мотивов и находилось под влиянием иных источников: то были свитки Мертвого моря, первая раввинистическая литература, сочинения Иосифа Флавия и другие тексты эпохи раннего иудаизма, те же ветхозаветные апокрифы и псевдэпиграфы. Это был скорее не «поиск», а результат «исследования»: здесь в изучении исторического Иисуса обрели важную роль археология, антропология и социология.

Но не может ли эта граница, проведенная в 1980 году и разделившая сферу на «до» и «после», увести нас на ложный путь – и если может, то в какой мере? В отличие от 70 года, 1980‑ й не ознаменован исторической катастрофой. И многие признанные ученые, скажем, Фердинанд Кристиан Баур, Морис Гогель, Шарль Гиньбер, Альфред Луази, Давид Штраус – не согласились бы с тем, что их побуждали к трудам проблемы богословия. Впрочем, столь же несправедливо говорить, будто исторические исследования Рудольфа Бультмана просто велись под диктовку его экзистенциального богословия и христологических интересов. Более того, нам равно так же следует спросить: сколь беспристрастны – как историки – те же Маркус Борг и Джон Доминик Кроссан? В какой степени их работы об «историческом Иисусе» сформированы их христологическими представлениями? Ученым еще не раз предстоит спорить о таких вопросах.

Это название, которое я решил использовать – «Исследование Иисуса» – прежде всего призвано подчеркнуть, что сегодня стремление к «беспристрастному» изучению всего, что связано с Иисусом, и к более научному рассмотрению мира, в котором он жил, чувствуется сильнее, чем до 1980 года. «Беспристрастное» изучение, как видится мне, во‑ первых, стремится к объективности, во‑ вторых, проводится индуктивно, а в‑ третьих, не пытается дать заранее готовые ответы на поставленные вопросы. И в беспристрастном «Исследовании Иисуса» мы спрашиваем, не предполагая желанного ответа. Мы ставим честные вопросы – и нас не всегда радует тот ответ, который дает история. Естественно, специалисты, занятые в «Исследовании Иисуса», способны вести серьезное историческое иследование, не подчиняя свои выводы богословской «повестке дня». Вот лишь ряд их имен: Эд Сандерс, Ричард Хорсли, Джеймс Данн, Джон Майер, Герд Тайсен, Петр Покорны и Николас Томас Райт. Кроме того, в изучение Иисуса внесли значимый вклад многие исследователи‑ иудаисты, такие как Геза Вермеш (Оксфордский университет), Давид Флуссер (Еврейский университет в Иерусалиме) и Эми‑ Джилл Левин (Университет Вандербильта).

Впрочем, нужны и примеры, призванные ясно показать, что современное «Исследование Иисуса» – это и правда смена парадигм, а не просто видимость. Новая волна исследований отличается не только включением первичных данных, тех же свитков Мертвого моря и других археологических находок, предшествующих 70 году н. э., но и улучшенными методиками исследования и опорой на более широкий круг научных дисциплин. Изначально Флуссер мог закончить свое исследование «исторического Иисуса» смертью главного героя. Сегодня в его книге необходим эпилог, где представлены мысли о том, как идеи Иисуса, который жил и действовал в истории, развились и превратились в веру первых поколений христиан[8]. Отец Мари‑ Жозеф Лагранж, основатель Библейской и археологической французской школы в Иерусалиме («Эколь Библик»), всегда работал с оглядкой на цензуру Ватикана, а в наше время исследователи‑ католики свободно беседуют об истории. Раймонд Браун и Джон Майер могут размышлять об историчности рождения от Девы (исповедуя веру в него на богослужении). Этьен Нодэ – в той же «Эколь Библик» – волен пересматривать биографию Иисуса без необходимости манипуляций с догматами[9], а Джером Мёрфи‑ O’Коннор спокойно публикует жизнеописание апостола Павла, нисколько не заботясь о том, удовлетворит ли оно интересы папства[10].

Если сравнить нынешнее положение дел с 1980 годом, то в современном «Исследовании Иисуса» видны широкие расхождения по существенным вопросам. Условно можно разделить исследователей на две группы: представители одной, такие как Эд Сандерс, выступают за исторические методы и отвергают конфессионализм, другие же, такие как Маркус Борг, сочетают историю с христологией. Но в итоге все эти жесткие рамки, похожие на противопоставление либералов и консерваторов, не столько отражают, сколько искажают реальность. Наряду с книгами, которые под эгидой «Исследования Иисуса» выпускают Давид Флуссер, Джеймс Чарлзворт, Джон Майер, Ричард Хорсли и Эд Сандерс, выходит немало других публикаций об Иисусе, никак не желающих вписываться в четкие рамки – их публикуют, скажем, Бен Уитерингтон, Джон Доминик Кроссан, Николас Томас Райт и Пола Фредриксен[11].

И теперь, дав этот предварительный обзор исследований исторического Иисуса, я представляю читателям наш общий труд.