Митрополит Иона и Разделение Русской Церкви

Уния меж Греками и Римом и на Руси встал вопрос как быть

В Чудовом монастыре просидел 1441, а в сентябре убежал в Новогрудок и убежал к Лит князю, а там в Рим митрополит Исидор. Продолжал жить в Риме до 63 года. Греческий папизм для Рус Церкви Закончился.

Перед РПЦ стал вопрос как быть. Император Виз принял унию. 1453 Константинополь пал.

В 1443 году Собор в Иерусалиме: Антиохийский, Иерусалимский, Александрийский осудили унию. В Декабре 1448 года в Москве собор Рус епископов выбирают рязанского митрополита Иону. В 1589 году греки признали законно автокефалию.

Был избран Митрополит Иона прибыли 4 епископа: Авраам Суздальский, Ефрем Ростовский, Питирим Пермский... Грамота на 5 декабря 1448 торжественное поставление в митрополиты.

Собор случился 5 декабря 1448 г. Почему так поздно, ведь прошло 7 лет после изгнания Исидора? Я думаю, что это можно объяснить междоусобной войной между Василием Васильевичем и его двоюродным братом Дмитрием Юрьевичем Шемякой. Потом, Василий Васильевич был действительно несчастный князь. Он был схвачен в Троицком соборе (ТСЛ) и ослеплен. Он пережил также татарский плен, его пленил казанский хан Улу Махмет и увел его на р. Суру (в Нижегородскую обл.). И только в феврале 1447 г. Василий Темный вернулся в Москву. Иона поддерживал Василия Васильевича.

Русские, избрав самостоятельно митрополита, уверяли в своем неизменном признании власти патриарха. С этого времени Русская Церковь стала фактически самостоятельной. 1448 г.

Евгений Голубинский пишет относительно деяний Собора 1448 г.: «Как бы то ни было, дали или не дали патриархи свое формальное дозволение русским на то, чтобы ставить им своих митрополитов в самой Москве, но во всяком случае положительно известно, что они (греки) не протестовали открытым образом против самого ставления. Следовательно, если они и не давали на него своего формального дозволения, то с охотой или не охотой допустили и признавали его как факт». Почему 1589 год считается годом юридического признания самостоятельности? Да потому что патриарх КП-ий дозволил избрать патриарха, патриарх равен патриарху. (!)

1461 гг. Св. Иона был уроженцем погоста Одноушево, что вблизи Солигалича, — в далеком, медвежьем углу Костромской земли. Уже в молодости Иона стал монахом солигаличского Воскресенского монастыря. Перейдя отсюда в столичный Симонов монастырь, молодой монах выказал выдающиеся дарования, которые вскоре позволили ему выдвинуться. Природная одаренность сочеталась в этом человеке с подлинной духовной глубиной монаха-подвижника, каковым он оставался всю свою жизнь, даже уже будучи митрополитом. При св. Фотии Иона становится епископом Рязанским и Муромским. Здесь он немало потрудился над обращением в Православие мордвы, мещеры и некоторых других языческих племен, обитавших в пределах его обширной епархии. Став митрополитом всея Руси, Иона проявил себя деятельным приверженцем объединительной политики Московских князей, в единственно правильном курсе которой теперь уже никто на Руси не сомневался. Святитель был решительным сторонником великого князя Василия Васильевича. Правда, в период борьбы последнего с Димитрием Шемякой Иона невольно совершил одно деяние, направленное во вред великому князю: он привез Шемяке из подчиненного его юрисдикции Мурома детей Василия под свое архиерейское ручательство за их жизни, веря княжеской клятве Димитрия. Однако, видя злоупотребление своей доверчивостью, Иона отказался от сотрудничества с Шемякой, решительно встав на сторону низложенного Василия. Это обстоятельство много способствовало восстановлению власти ослепленного Шемякой Василия Темного на великокняжеском Московском престоле в 1447 г. Иона, в частности, много писал в союзные Шемяке Новгород и Вятку, призывая их жителей отказаться от поддержки узурпатора и признать великим князем Василия. Сам Василий Темный не вменял Ионе в вину его былую невольную ошибку, бывшую следствием политической неискушенности святителя. Поэтому с возвращением на престол Василий доводит до конца дело с поставлением Ионы в митрополиты. Весьма показательно, что сам Иона, видимо, очень остро переживал момент своего поставления, которое вынужденно совершилось в нарушение привычного порядка вещей, без ведома Константинополя. По своем избрании новый митрополит направил своей пастве окружное послание, в котором объяснял причину нарушения заведенного порядка — отступничество греков от Православия на Флорентийском соборе.

Изгнанный из Москвы и Твери Исидор не был признан митрополитом даже в Литве и Польше, так как там поначалу отвергли Флорентийский собор ради Базельского. Это дало возможность Василию Темному согласовать с Казимиром IV Ягеллоном, королем Польши и великим князем Литвы (1443-1492 гг.), вопрос о поставлении Ионы. Таким образом он был признаваем законным Предстоятелем единой Русской Церкви как в Великороссии, так и в землях Литовской Руси. Однако, поскольку Исидор в свое время с большой помпой проехался по этим областям, а народ церковный не слишком разбирался в таких тонкостях, как Флорентийская уния, Ионе пришлось утверждать свою юрисдикцию над Западной Русью с помощью особых разъяснительных посланий. Сохранились два из них, направленные к Киевскому князю Александру Владимировичу, внуку Ольгердову (тому самому, который столь щедро наделял Исидора всем, что принадлежало митрополитам в Киеве, и признавал его Первоиерархом) и ко «всем князьям и панам и боярам и наместникам и воеводам и всему купно литовско-галицкому людству».

Написал послание Иона и к Казимиру IV, причем именовал его своим «сыном», а себя — «богомольцем обоих великих князей» — Литовского и Московского. Здесь, наверное, как и в случае с отданными Шемяке детьми Василия, сказывалась некоторая политическая наивность и неискушенность Ионы, который будучи сам человеком слова и долга, так и не научился осторожности и по-прежнему принимал за чистую монету все щедрые обещания политиков. А основания к тому, чтобы увидеть двойную игру Казимира, имелись.

Так, подтвердив в 1451 г. права Ионы, прибывшего в Вильну, на возглавление литовско-русских епархий, он, тем не менее, не передал в его юрисдикцию земли Галиции, входившие в состав Польши, где королем являлся сам же Казимир. Можно было увидеть в этом шаге короля намеренное стремление ослабить Православие в подвластных Польше землях Руси. В то же время в Литве, где Казимир не чувствовал себя слишком уверенно и должен был считаться с пожеланиями православного большинства населения, он вынужден был до поры скрывать свое намерение изъять православных литовских подданных из юрисдикции Московского святителя. Однако, как только в самое ближайшее время политическая конъюнктура изменилась, Казимир быстро реализовал свои планы. Это произошло всего лишь через 1 лет после того, как Иона возглавил Русскую Церковь.

Важно отметить, что после смерти в 1448 г. императора Иоанна VIII Палеолога, одного из творцов Флорентийской унии, на Руси была предпринята искренняя попытка возвратиться к прежнему порядку вещей. Здесь готовы были даже отказаться от автокефального образа бытия Русской Церкви, если бы только Константинополь порвал с унией. Об этом свидетельствует послание, направленное преемнику Иоанна — последнему Византийскому императору Константину XII, — где вновь

повторяется, что Иона поставлен самостоятельно на митрополию лишь ради великой нужды, в условиях предательства Исидора. Однако, перед лицом гибели Константинополя его последний монарх вновь слепо уповал на помощь католического Запада, а потому также принял унию. Так что не Русь искала автокефалии ради самой идеи церковной независимости и каких-то националистических амбиций, но исторические обстоятельства принуждали нашу Церковь перейти к самостоятельному бытию ради блага Православия.

Этому способствовали и дальнейшие обстоятельства. 29 мая 1453 г. Константинополь пал под ударами турок Магомета II Фатиха. Империи Ромеев более не существовало. И это обстоятельство также весьма сильно повлияло на дальнейшее осмысление идеи независимости Русской Церкви. Патриархом в Царьграде-Стамбуле стал православный Геннадий Схоларий, и уния была ликвидирована. Однако, русские привыкли видеть в Константинополе не только свой церковный центр, но и центр всего православного мира — столицу империи, с которой в их глазах ассоциировалась симфония Церкви и государства в лице патриарха и императора. И это реально подтверждалось на Руси тем, что оба они поминались на первом месте в ектениях за богослужением во всех храмах Русской Церкви, на чем постоянно настаивали сами греки. Но если первоначально эта симфония была разрушена после Флорентийского собора через отпадение в унию как императора, так и патриарха, то теперь этой симфонии не было по причине исчезновения православной императорской власти. Патриарх Царьграда не мог быть теперь для Руси тем, чем он был ранее, ведь он уже пребывал не в симфонии с православным государем, а был зависим от турецкого султана-мусульманина. После столь болезненно пережитой Флорентийской унии факт зависимости патриарха от султана мешал вернуть былое доверие к грекам. Напротив, Русь — единственная на тот момент православная держава в мире, — почти уже сбросившая с себя иго монголо-татар, находящаяся в фазе огромного духовного подъема, впервые ощутила себя хранительницей того истинного, основанного на Православии, порядка вещей в его полноте, логика которого заставляла сделать вывод: теперь Русь Московская приняла на себя наследие Рима, Империи, Православного Царства. Таким образом, идея Третьего Рима уже начинала кристаллизоваться в сознании московитов. Однако, на этом взлете Русскую Церковь ожидали и большие испытания, сопряженные с немалыми потерями.

Наибольшей из них стал выход Литовской Руси из-под юрисдикции митрополита Ионы в 1458 г. Произошло разделение Русской Церкви на две независимые друг от друга митрополии. И более, вплоть до конца XVII столетия, воссоединиться им уже не было суждено. Св. Иона стал последним митрополитом, возглавлявшим единую Русскую Церковь, и последним из наших Первоиерархов, титуловавшихся «митрополитом Киевским и всея Руси». Разделение Русской Церкви случилось при следующих обстоятельствах. Произошло примирение Польско-Литовского государя Казимира с Римом. После смерти папы Евгения IV и отречения его противника — базельского антипапы Феликса V — новым папой стал Николай V, и схизма в католическом мире была преодолена. Казимир, примиряясь с Римом, должен был воспринять и все, достигнутое на Флорентийском соборе. Можно думать, что если сам Казимир и не сразу оценил Флорентийскую унию как возможное средство достижения религиозной унификации своих подданных на базе католицизма, то эмиссары Ватикана смогли ему доходчиво разъяснить заманчивые перспективы, которые создавало принятие унии в Польше и Литве. Действительно, уния обещала королю многое: православные русские и литвины, принимая унию, переставали в глазах государя-католика быть «пятой колонной» Московии и становились гарантированно лояльными по отношению к монарху. Кроме того, в перспективе можно было надеяться на полное слияние Польши и Литвы, до сих пор объединяемых лишь личной, династической унией, в унитарное государство, одно из самых больших в Европе. А там можно было бы чаять и разгрома с последующим присоединением опять-таки через унию и Московской Руси. Имперская перспектива кружила голову Казимиру. Папа Каллист III, ставший преемником Николая V, не переставал убеждать польского короля в необходимости поспособствовать введению унии в своей державе, рисуя гигантские выгоды от униональной затеи. В итоге в 1458 г. Казимир решается отторгнуть у св. Ионы все западные епархии и передать их униатскому митрополиту.

Однако, Исидор, напуганный тем отношением, которое ему уже выказали на Руси после его Флорентийского триумфа, и к тому же весьма уже немолодой, в Литовские пределы ехать не дерзнул. Номинально он вплоть до самой своей смерти в 146 г. продолжал титуловаться «митрополитом всея Руси». Вместо него на Русь Литовскую решено было отправить викария, посвятив его также с возведением в митрополичье достоинство. Таковым был избран ближайший ученик и протодиакон Исидора — Григорий Болгарин. Он был рукоположен униатским Константинопольским патриархом «в изгнании» Григорием Маммой, который жил в Риме. Вероятно, униаты формально разделили Русь на две митрополии. Одна — Московская — номинально числилась за Исидором. Другая — «Киевская, Литовская и всей нижней России», как она официально именовалась, — за Григорием. Вся афера была окончательно утверждена преемником почившего в разгар реализации этой затеи Каллиста III — новым папой Пием II. Последний, имевший в миру имя Энео Сильвио Пикколомини, был весьма своеобразной личностью. Гуманист в ренессансном духе, он был знатоком и страстным почитателем античной литературы и философии, поэтом-эротоманом. Никаких подлинно христианских убеждений новый папа не проявлял. И то, что понтифик, маниакально приверженный языческой культуре, проявлял такое живейшее участие в деле насаждения Флорентийской унии в Западной Руси, лишний раз подтверждало подлинную сущность восточной политики католицизма — прибрать к рукам новые земли, новые народы, утвердить свою гегемонию над ними, лишь прикрываясь именем Христовым.

Интересы Рима вполне совпадали с интересами Кракова, и Казимир IV признал митрополитом над своими русскими подданными униата Григория Болгарина. В юрисдикцию последнего вошли 9 епархий: Брянская (Черниговская), Смоленская, Перемышльская, Туровская, Луцкая, Владимиро-Волынская, Полоцкая, Холмская и Галицкая.

Василий Темный пытался протестовать против этого шага Казимира. Великий князь Московский написал Польско-Литовскому государю: «Григория от Рима не принимай к себе на место общего нашего отца, митрополита Ионы, новизны не делай, старины нашей не нарушай. А старина наша — еще от прародителя нашего, великого князя Владимира, крестившего Русскую землю, и по этой старине взыскание и принятие митрополитов всегда зависело от великих князей русских, а не от князей литовских. Кто будет нам люб, тот и будет у нас митрополитом на всей Руси, а от Рима митрополиту у нас не быть: мне не надобен». Тон послания, надо отметить, довольно резок. Едва ли по этой причине оно могло содействовать урегулированию создавшейся ситуации. Помимо письма, к Казимиру были также направлены два весьма представительных посольства: одно — от великого князя Московского, другое — от митрополита Ионы. Всей литовско-русской пастве Иона направил окружное послание, в котором убеждал православных не принимать митрополита-униата и стоять за православную веру. Однако, эти меры не принесли почти никаких результатов. Лишь князья Киевские Симеон и Михаил Олельковичи, как ни странно, откликнулись посланием к Ионе, в котором заверяли его в своей верности, хотя их отец Александр (Олелько) Владимирович в свое время признавал митрополитом Исидора. Князь Юрий Семенович Ольшанский также ответил, что продолжает признавать митрополитом всея Руси Иону. Но особого значения это не имело: Казимир, связанный теперь папской буллой, не мог и не хотел отступать в задуманном предприятии с внедрением унии в Литовской Руси.

Подвластные Казимиру литовские и русские князья и бояре признали митрополитом Григория: противиться своему монарху они не решались. Однако, гораздо более тревожным симптомом выглядело молчаливое согласие западно-русских архиереев принять своим главой униата Григория. Все они начали сослужить с римским ставленником, за исключением епископа Евфимия Брянского, который бежал в Московскую Русь и был здесь поставлен на Суздальскую кафедру.

Казимир Ягеллон торжествовал: униональная затея, казалось, полностью удалась. Он настолько пребывал под впечатлением от успехов Григория, что направил в Москву, к Василию Темному, посольство, которое привезло письмо с нахальным предложением отказаться от Ионы и принять митрополитом на Москву Григория. Причем, Казимир мотивировал свое предложение старостью Ионы. Естественно, что Василий отверг притязания униата на Московскую Русь. В ответ на них в Москве в конце 1459 г. собрались все архиереи Северо-Восточной Руси, за исключением Тверского и Новгородского епископов. Здесь, в Успенском соборе, у мощей св. митрополита Петра, они объявили о том, что произошло пагубное разделение «Церквей Киевской и Московской». Епископы принесли присягу в том, что никогда не отступятся от «Церкви Московской», — это выражение употреблено впервые. Архиереи обещались не признавать законным митрополитом отступника-униата Григория, но пребывать в верности Ионе и любому его преемнику — митрополиту, избранному у гроба митрополита Петра. Новгородский владыка, вероятно, отсутствовал потому, что только что был поставлен Ионой, а потому уже присягнул ему непосредственно при хиротонии. Тверской епископ, дважды приглашенный, медлил с приездом, быть может, по причине политических интриг Твери, ставших уже традиционными. Но после третьего предупреждения и он прислал Ионе в Москву грамоту с присягой и обещанием хранить верность законному митрополиту.

В указанной детали присяги — утверждении понятия «Московская Церковь» — можно видеть поворотный момент в сознании православных людей Московской Руси: греки впали в ересь папизма и совратились в унию, потому и оказались вскоре покорены турками, а свои русские братья в Литовской Руси последовали тем же пагубным путем, следовательно и там более нет Православия. Вывод для москвича из этого следовал один: более невозможно единство Русской Церкви, православной остается лишь ее Московская часть — автокефальная отныне митрополия. Поэтому разделение

1458 года стало окончательным. И если все прошлые прецеденты разделения в XIV-начале XV вв. мыслились лишь как нечто временное, связанное с политически преходящими моментом, то теперь поставление униата Григория митрополитом на Киев делало невозможным воссоздание единства Русской Церкви. В Северо-Восточной Руси теперь знали лишь одну Православную Русскую Церковь — Московскую митрополию, как она стала отныне именоваться. И то, что православные Литвы, уже подверженные духовному оскудению и склонные к конформизму, приняли униата в митрополиты Киевские, можно полагать, стало решающим фактором в оформлении этого разделения Русской Церкви. И даже возвращение впоследствии западных русинов от унии к Православию уже не сможет изменить положение. Отныне на Москве к выходцам из Западной Руси, как и к грекам, будут относиться с величайшей осторожностью, как к недавним вероотступникам.

Участники Московского Собора 1459 года вновь посылали в Литву грамоту с увещанием к отпавшим собратьям. А после Собора сам митрополит Иона дважды снова обращался к своей совращенной в унию литовской пастве — отдельно к епископам и отдельно к князьям и боярам. Но опять-таки боязнь репрессий со стороны короля Казимира принуждала не слишком склонных к католицизму, но малодушных в своей вере западных братьев молчанием ответить на призывы архипастыря. В последний раз св. Иона обращался с посланием к каждому из западно-русских епископов в отдельности уже перед самой своей кончиной, в конце 1460 — начале 1461 гг.

1 марта 1461 г. великий Московский святитель, последний из наших митрополитов носивший титул «Киевского и всея Руси», скончался и был погребен в Успенском соборе московского Кремля, где его нетленные мощи пребывают и доныне. Его общерусская канонизация состоялась в 1547 г. и совпала по времени с событием, которое увенчало собой в том числе и его собственные труды: в этом году, в канун столетия автокефалии Русской Церкви, Московский государь принял царский титул. Кончина св. Ионы почти совпала по времени со смертью великого князя Василия II Темного, который умер в 1462 г.

Кратко подводя итог времени святительства Ионы и княжения Василия Темного, можно отметить, что важнейшими событиями в области церковной явились: разделение Русской Церкви на две митрополии — Московскую и Киевскую, — и обретение Московской митрополией фактической (хотя и не признанной формально Константинопольским Патриархатом вплоть до конца XVI в.) автокефалии.

_____________________________________________________________________________________________________________

В завещании Ионы о передаче власти Феодосию, согласованное с великим князем Василием Темным (1425-1462 гг. правления). Это завещание лежало на престоле Успенского собора. На сороковой день по кончине Ионы 3 мая 1461 г. собором русских епископов в сан митрополита возведен Феодосий Бывальцев, в течение 10 лет бывший настоятелем Чудова монастыря, а с 1454 г. — архиепископом Ростовским.

 

Митрополит Геронтий

 

Святитель Филипп I скончался в Москве 5 апреля 1473 г. после грандиозного пожара, днем ранее испепелившего митрополичий двор. Митрополит умер на кремлевском Богоявленском подворье Троице-Сергиева монастыря.

Преемником митрополита Филиппа I стал Коломенский епископ Геронтий, который возглавлял Русскую Церковь в 1473-1489 г.г. Он был избран вскоре после кончины своего предшественника Собором русских архиереев при участии великого князя и его братьев. Новый митрополит принялся за продолжение строительства кремлевского Успенского собора. К 1474 г. были полностью выведены его стены и своды. Однако в мае того же года при возведении центрального купола храм рухнул. Мастера-москвичи Кривцов и Мышкин, строившие собор, оказались не слишком грамотными зодчими. Русь отвыкла за два с лишним века ордынского ига строить крупные храмы: средств на столь масштабное строительство у русских князей, плативших дань Орде, не было, строительные навыки были потеряны, и весьма основательно, как по этой причине, так и потому, что множество мастеров погибло в Батыево нашествие или было угнано в рабство. Удрученный неудачей великий князь взял в свои руки строительство собора. Он решил более не доверять русским зодчим, а отправил посольство в Италию, в Венецию, дабы там сыскать хорошего архитектора. Даже простых каменщиков решено было пригласить из Пскова, так как тамошние умельцы учились у немцев, были знакомы с новейшими строительными технологиями и отличались высоким уровнем мастерства. Иоанн III, государь-западник, смотрел на строительную проблему глазами рационалиста, не видя ничего плохого в том, чтобы осуществить строительство главного храма Православной Руси с помощью католиков.

В 1475 г. из Венеции прибыл в Москву знаменитый архитектор Ридольфо Альберти деи Фиоравенти, прозванный «Аристотелем» за ренессансный плюрализм своих дарований и видов деятельности. Посмотрев на руины постройки Кривцова и Мышкина, Аристотель заявил, что здание сделано плохо и восстановлению не подлежит: «известь не клеевита». Мощи святителей Московских были снова перенесены, на сей раз в церковь преп. Иоанна Лествичника. Стены неудачной постройки были разрушены до основания, после чего с лета 1475 г. приступили к изготовлению фундамента собора. Весной 1476 г. стали выкладывать стены. Завершены работы были к августу 1479 г., когда митрополит Геронтий совершил торжественное освящение нового грандиозного кафедрального храма Русской Церкви. Он вызвал на Руси неподдельное восхищение и в дальнейшем стал образцом для подражания в течение XVI-XVII вв.

Однако радость по поводу завершения строительства Успенского собора была омрачена размолвкой между митрополитом и великим князем. Конфликт между Геронтием и Иоанном III выявил новую для Руси опасную тенденцию, которая в дальнейшем стала получать все большее развитие. Начало ссоре государя и Первоиерарха было положено в 1478 г., когда Ростовский архиепископ Вассиан Рыло, настроенный по отношению к Геронтию весьма недружелюбно, решил подчинить себе Кирилло-Белозерский монастырь, как находящийся в его епархии. Обитель, однако, издревле была изъята из судебной юрисдикции местного архиерея и находилась в ведении удельного князя Верейско-Белозерского, каковым в то время был князь Михаил Андреевич, представитель младшей ветви Московской династии. Геронтий выдал ему грамоту на Кириллов монастырь. Вассиан протестовал, но митрополит не реагировал. Тогда Ростовский владыка пожаловался Иоанну III, и тот собрал в Москве собор для решения проблемы. Духовенство не поддержало Геронтия, и Иоанн, изорвав грамоту Белозерского князя, передал монастырь своему любимцу Вассиану.

Второй конфликт при освящении успенского собора.

После крестного хода в день освящения храма великому князю доложили, что митрополит Геронтий поступает неверно, совершая хождение против солнца. Государь, полагавший, что ходить нужно посолонь, дерзнул выговорить Первосвятителю за это, заявив, что из-за подобных ошибок гнев Божий приходит на Русскую землю. В богослужебных книгах Иоанн III не обнаружил никаких указаний относительно того, как совершать крестный ход, однако его точку зрения поддержали чудовский архимандрит Геннадий (будущий Новгородский архиепископ, борец с «жидовствующими») и Ростовский архиепископ Вассиан Рыло, недруг Геронтия, стремившийся занять его место. во II половине 1481 г. Соборное разбирательство, однако, подтвердило правоту Геронтия. Но Иоанн продолжал свои нападки на митрополита. Тогда Первосвятитель удалился в Симонов монастырь и велел передать государю, что оставит кафедру, если великий князь не «побьет ему челом» и не прекратит принуждать к хождению посолонь. Митрополита поддержало практически все духовенство. Иоанна – только Геннадий и новый Ростовский архиепископ Иоасаф (князь Оболенский). Иоанн III, едва ли отступивший от своего устремления возвыситься и над митрополичьей властью, тем не менее, понял, что переусердствовал, размахнувшись явно не по силам. Время для того, чтобы хрупкую симфонию государства и Церкви времен татарщины растворить в неограниченном самодержавии Московского государя, еще не пришло. Великий князь смирился и послал в Симонов своего сына: Геронтию было предложено вернуться в Кремль. Но митрополит «ковал железо, пока горячо», обостряя ситуацию до крайности. Он отказался вернуться, и Иоанн принужден был самолично ехать к митрополиту, чтобы уговорить его возвратиться и вновь принять бразды правления Русской Церковью. Великий князь принес свои извинения и обещал впредь по-сыновнему слушаться митрополита. Однако следует отметить, что столкновение Иоанна III с Геронтием никак не отразилось на позиции митрополита во время событий, в ходе которых решалась дальнейшая судьба Руси. Геронтий оказал великому князю активную поддержку во время знаменитого стояния на Угре. (1480). Перед лицом опасности возрождения ордынского ига сплотились, несмотря на прежнюю неприязнь, даже самые непримиримые прежде недруги: Иоанн III и архиепископ Вассиан Ростовский – с одной стороны – и митрополит Геронтий – с другой. Великий князь, весьма решительный, когда дело касалось того, чтобы приструнить кого-либо из своих подданных внутри Русского государства, при угрозе нашествия Ахмата стал весьма осторожным и робким. Так и не решился Иоанн первым выступить на татар. Когда же великий князь возвратился в Москву, оставив русское войско на Угре, оба иерарха – Геронтий и Вассиан – согласно упрекали Иоанна в робости и воодушевляли его на дальнейшую борьбу с татарами. Но вскоре до Москвы дошел новый тревожный слух о том, что великий князь собирается просить мира у Ахмата, соглашаясь даже на частичную от него зависимость и выплату дани. И Вассиан, и Геронтий действовали в лучших патриотических традициях, характерных для Русской Церкви в XIV-XV вв.: они направили Иоанну послания, в которых убеждали великого князя не делать этого, а воевать до полной победы над татарами и утверждения независимости Руси. При этом Вассиан освобождает Иоанна от вассальной клятвы Ахмату, заявляя, что повиновение православного государя «богостудному, оскверненному, самозванному царю» преступно и грешно. Вассиан видел в войне с татарами священную брань за победу Православия. Послание Геронтия к Иоанну более спокойно по тону.

В 1483 году вновь в отношениях между Геронтием и Иоанном наметилась рознь. Иоанн не мог скрыть своей неприязни к митрополиту, и в то же время не решался еще открыто сместить неугодного ему Первосвятителя. Несмотря на появление новой тенденции во взаимоотношениях великокняжеской власти и Священноначалия, Иоанн еще не решается открыто ломать старый стереотип взаимоотношений Церкви и монархии, а потому пытается действовать окольными путями. В конце 1483 г. Геронтий был болен и поэтому вновь уехал в Симонов монастырь для лечения. Митрополит даже намеревался в связи с болезнью покинуть митрополию и остаться в монастыре на покое. Но в конце концов Первосвятитель выздоровел и пожелал вернуться на митрополичью кафедру. Иоанн же решил использовать эту ситуацию, чтобы заменить неугодного ему митрополита своим ставленником. Он стал засылать в Симонов монастырь старца Паисия Ярославова с целью убедить Геронтия не возвращаться на кафедру.

Но Геронтий был непреклонен, а сам Паисий, которого Иоанн хотел видеть митрополитом, отнюдь не стремился к такой чести. В результате великий князь на исходе 1484 г. принужден был согласиться на возвращение Геронтия в митрополичьи палаты московского Кремля.

Умер Геронтий болгарин. Поставил тверича

В 1489 г. скончался митрополит Геронтий. Лишь через полгода был поставлен ему преемник. Им стал Зосима (1490-94 гг.), бывший архимандрит Симонова монастыря, бывший чиновник Великого князя из рода Бородатых.

 

Появление ереси «жидовствующих» в Новгороде 1470-1471 во время правления митрополита Филипа. Деятельность Схарии и его соратников, совращение ряда видных представителей новгородского духовенства. Протопопы-еретики Денис и Алексей. Распространение ереси в Москве. Дьяк Феодор Курицын, архимандрит Зосима Симоновский, великая княгиня Елена Волошанка и др. адепты «жидовства». Обнаружение ереси в Новгороде. Розыск по делу о еретиках, предпринятый св. Геннадием, архиепископом Новгородским. Причины невнимания московских властей к делу «жидовствующих». Борьба св. Геннадия Новгородского с ересью.

 

В то время, когда новгородские бояре затевали интригу с предполагаемым вхождением своего города в состав Литовского государства на правах автономии, в Новгород прибыл князь Киевский Михаил Олелькович (правнук Ольгерда Литовского). Этот Гедиминович, приходившийся родственником Казимиру IV, должен был стать Новгородским князем. Тем самым бояре демонстрировали свою приверженность курсу на сближение с Литвой. Михаил Олелькович был православным.

 

В свите князя были: летмедик, лечащий врач — еврей Схария, чиновники Моисей Хануш и Иосиф Шмойло Скаробей. Всего год они пробыли в Новгороде (с 70 по71).

 

Вы помните, почему сократилась их командировка. В 1471 г. Иван III выступил против Новгорода и в битве на реке Шелони разбил новгородцев. Новгородцы обещались быть неотступными. Евреи с князем Михаилом Александровичем бежали. Но за год иудейская пропаганда сделала свое дело. Схария обратил в свою веру протопопа Дионисия, попа Алексия, а затем и протопопа Софийского собора Гавриила. Каждый из них распространил учение среди своих ближних и домочадцев.

Причем, были совращены не только сами эти священники, но и члены их семей – жены, дети. Денис и Алексей оказались настолько преданными учениками Схарии, что даже хотели принять обрезание. Но сами иудеи воспротивились этому.

Алексею же и Денису доходчиво объяснили, что в случае обрезания они могут быть через это легко уличены в «жидовстве». Поэтому отказ мотивировали соображениями конспирации: ревность совращенных новгородских клириков в иудействе приходилось ограничивать изнутри сообщества «жидовствующих», чтобы оно себя случайно не открыло. Но в качестве поощрения, чтобы новоявленные ревнители Моисеева Закона не огорчались, им позволили тайно переменить имена. Алексей получил имя Авраама, а жена его стала Саррой.

Иосиф Волоцкий в своем просветителе перечисляет имена новообращенных: Ивашко Максимов — зять попа Алексия, его отец — поп Максим, Гридя Клоч, Григорий Тучин- «егоже отец бяше в нове граде велику власть имея, поп Григорий, сын его Самсонка (тоже поп), Гридя — дьяк борисоглебский, Лавреш, Мешук Собака, зять попа Дениса — Васюк Сухой, попы — Феодор и Василий Покровские, поп Яков Апостольский, Юрка Семенов, Авдей да Степан крылошане (это крупные чиновники при архиереях), поп Иван Воскресенский, дьякон Макар, дьяк Самуха, поп Наум. Это почти все семьи духовных да светских чиновников архиерейских. Схария действовал, вероятно, на маловеров попов, а чаще добивался рукоположения своих сообщников, действуя внутри духовенства.

Внешне они оставались православными. Хотя отрицали Церковь. Пасху отмечали по-иудейски. Десять лет удаваось им сохранять свою тайну. И эта ересь растекалась по городам и весям русской земли. Проникла в Москву, где просуществовала в тайне еще семь лет. Карташев пишет: «Такое искусство в духе конспирации не в духе экспансивного славяно-русского темпераметра». По Карташеву секретный характер нового еретического сообщества составлял новую черту его конституции.

В 1480 г. в Новгород прибыл Иван III и был очарован талантами и обходительностью этих протопопов. Они поддерживали его антицерковную политику: конфискацию церковных земель, арест архиепископа Новгородского, изъятие колокола и др. И Иван решил перевести их в столицу Алексий стал протопопом Успенского собора, а Дионисий стал протопопом Архангельского собора (усыпальница русских князей).

Карташев предполагает, что эти назначения подсказаны тайным союзом жидовствующих, в котором видную роль играл посольский дьяк (министр иностранных дел) Феодор Курицин (человек весьма образованный) недавно вернувшийся из Венгрии, где, вероятно, и заразился вольнодумством

За министром последовали статс-секретари, дьяки великого князя, Истома и Сверчок, купец Семен Кленов, книжный переписчик Ивашка Черный.

А в 1487 г. секта была обнаружена по «пьяному делу».

Геннадий их арестовал, а потом выдал на поруки «надежных» лиц.

Геннадий начал следствие. Он обратился к великому князю и митрополиту Геронтию, с последним у него были враждебные отношения. Князь ему ответил: «Того беречи чтоб толихо в земли не распростерлося». Геннадий узнал немногое. Раскаялся поп Наум и сообщил нечто об учении, о культе, принес книги, по которым молились еретики. Он назвал четверых сообщников: 2-х священников и 2-х дьячков. Геннадий их арестовал, а потом выдал на поруки «надежных» лиц.

Обвиняемые бежали в Москву к своим покровителям. Но в Москве, как пишет разочарованный Геннадий, обыск чинился не крепко.

В1488 г. состоялось соборное суждение о еретиках. Князь приказал их бить на торгу кнутом (это самое легкое наказание). И велел выслать и в Новгород. Если не покаются велел продолжать розыск. В 1489 г. скончался митрополит Геронтий.

Лишь через полгода был поставлен ему преемник. Им стал Зосима (1490-94 гг.), бывший архимандрит Симонова монастыря, бывший чиновник Великого князя из рода Бородатых. Зосима был содомитом, не верил в жизнь после смерти, не верил в Бога.

Собор «на жидовствующих» проходил в октябре 1490 г. Помимо епископата в нем приняли участие и некоторые игумены и священники, в частности, старцы Паисий Ярославов и преп. Нил Сорский.

заволжские старцы-нестяжатели Нил Сорский и Паисий Ярославов были против смертной казни и строгих репрессий.

 

Некоторые из еретиков после собора были осуждены на заточение. Других возвратили в Новгород, где Геннадий предал их публичному позору. Гражданская казнь заключалась в том, что за 40 верст от Новгорода их посадили на коней задом наперед, надели на них берестяные колпаки с надписью: «Се есть сатанино воинство». В таком виде их возили по городу. Затем колпаки на головах «жидовствующих» сожгли. Некоторых били кнутом, а затем всех отправили в заключение: строгий в теории, Геннадий, однако, с присущей русскому менталитету мягкостью так и не решился провести в жизнь свои призывы к смертной казни.

 

Новгородская летопись сообща<

12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: