 |
Надежда. Это сладкое слово – свобода
|
|
|
|
Надежда
После утреннего «намаза» узников оставили на площади. Даже Кананда и того поставили в шеренгу, из которой он постоянно выходил и «строил охранникам рожи». Те хохотали, но его не трогали.
Впервые узники увидели администрацию Бадабера одновременно. К жалкой шеренге шурави через площадь шел Бархануддин Раббани в сопровождении начальника учебного центра майора Кудратуллы, коменданта тюрьмы Абдурахмана, его помощника Махмуда, Варсана и еще нескольких инструкторов в форме офицеров Пакистанских Вооруженных Сил.
Пройдя вдоль шеренги, Раббани остановился напротив Славы и, кивнув коменданту, коротко бросил:
– Этот, – пройдя еще несколько шагов, ткнул пальцем в Андрея, – и этот.
Узников развели по камерам, оставив на площади двоих. Потом пришли за Славиком, а Андрей остался один под охраной лысого здоровяка – подручного Абдурахмана. Ребята в шутку прозвали его «Малюта Скуратов» – жесток был безмерно.
Дошла очередь и до Андрея.
В комнате, в которую его ввел лысый, за столом сидел Раббани. Его белый костюм был в бурых пятнах, а сам он, раскрасневшийся, дышал тяжело и прикладывал к лоснящемуся от пота лбу платок. За его спиной стоял ухмыляющийся Абдурахман, чуть дальше – Махмуд, такой же красный и потный.
– Ну что, Рафхат, ты нам скажешь? Что узнал о плохих шурави? Тебе известно про заговор? – с трудом справляясь со словами, спросил Абдурахман, – Я заверил господина Раббани, что ты хороший мусульманин и правдивый шурави.
– Но я ничего не знаю про заговор, – пожал плечами Андрей.
– Плохо, Рафхат. Абдул Рахман – нехороший человек. Он имеет два лица: добрый и злой. Злой лицо Рахман хочет убежать из Бадабера. Господин Раббани знает об этом, находясь в Пешеваре, а я здесь рядом и не знаю. Ты мне говорить про заговор не хочешь. Плохо!
|
|
|
– Я бы все рассказал, но Сергей, то есть Абдул Рахман, – поправился Андрей, – при мне об этом не говорит. Другие тоже держатся со мной настороженно, – заторопился Андрей с ответом, зная, что за этим «плохо» может последовать.
Раббани что‑ то быстро заговорил, и комендант согласно закивал головой.
– Мы тебе верим, но ты должен узнать все про заговор. Господин Раббани приказал посадить тебя к другим шурави. Два дня тебе сроку. Не узнаешь все в указанный срок, будет и с тобой так, – кивнул он в угол.
Только сейчас Андрей увидел то, что еще несколько минут назад было человеком.
«Боже! Они убили его, изверги! Вот откуда у Раббани бурые пятна на пиджаке. Через два дня таким вот кровавым месивом буду и я», – пронеслось в голове, отчего холодным потом обдало тело, а к горлу подкатился комок. С трудом справившись с тошнотой, Андрей спросил:
– Он – мертв?
– Смерть в Бадабера – награда, – засмеялся вошедший в комнату Варсан. Он подошел к распластанному на полу телу, наклонился, рассматривая. – Здесь умирают очень медленно и тебе, Андрюша, лучше этого не испытывать, А товарищ твой жив, но я ему не завидую.
Лысый и еще один подручный Абдурахмана, подхватив под руки Вячеслава, выволокли его из комнаты.
Не обращая внимания на Раббани, Варсан, подтолкнув Андрея в плечо, кивнул:
– Пойдем провожу в твои апартаменты, – и когда вышли из комнаты, уже тише, продолжил: – А ты не удивился, что Раббани знает про заговор?
Андрей промолчал.
– Правильно. У него свой человек среди пленных афганцев. Этим трусам верить нельзя…
– Зачем вы это все мне говорите? – прервал Варсана Андрей.
Американец засмеялся и доверительно сообщил:
– Думаешь, я поверил, что ты будешь доносить Абдурахману на своих? Прислуживать этому надутому индюку?.. Нет, конечно. Я хорошо изучил русских. Ты парень крепкий, а такие не продают своих товарищей, такие не пропадут нигде: ни в Бадабера, ни в Америке. Помнишь наш разговор и мое предложение? Не передумал?
|
|
|
Андрей покачал головой.
– Ну‑ ну, думай. Только поспеши, а то через два дня и я тебе не смогу помочь. Твой товарищ – живой, но он – живой труп. Ты тоже можешь стать таким. Извини, но Америке нужны здоровые и сильные люди.
В камере Андрея встретили враждебно, никто не подал руки, а Игорь, подойдя вплотную, коротко ударил ему в лицо.
Ничего не понимая, Андрей растерянно произнес:
– За что, ребята?
– Молчи, предатель! Как такую сволочь еще земля носит? – пробасил Виктор.
– Почему ты меня называешь «предателем»? Кого я предал?
– Меня! Его! Всех нас! – выкрикнул Игорь.
– Я никого не предавал, – сорвался на крик Андрей. – Я даже не представляю о чем идет речь!
– Молчи, иначе прибью! – заорал Игорь, подступая к Андрею со сжатыми кулаками и готовностью выполнить свою угрозу, но Аркадий его остановил.
– Оставь его. Не стоит руки марать о дерьмо.
Андрея оставили в покое. Четверо парней отвернулись от своего соотечественника.
«Почему? – ломал голову несчастный. – Почему? Я ничего не сделал? ».
Андрей сидел у двери, как и вошел, не смея шагнуть.
«Надо что‑ то придумать. Я должен знать в чем меня обвиняют, должен…». И он решился.
– Вот что, парни, – решительно поднялся Андрей и направился в центр камеры. – Если виноват – судите! Я готов ответить на любой ваш вопрос!
Воцарилось длительное тягостное молчание, которое первым нарушил Виктор. Медленно ворочая языком, он, будто накладывая пласт за пластом слова, спросил:
– Тебя и Славку оставили на площади, так?
– Точно, – кивнул Андрей.
– Но его принесли полуживого, а тебя даже не тронули, так?
– Так! И что с того следует?
– Его спрашивали про заговор, но он ничего не сказал и его избили.
– Меня тоже спрашивали про заговор и я тоже ничего не сказал, – твердо произнес Андрей.
Игорь соскочил с нар и, процеживая сквозь зубы слова, просипел:
– Не смеши, паря! Все мы прошли через их лапы и еще не было ни одного случая, чтобы после таких вопросов шкуру не спускали?
– А мне что, шкуру самому с себя содрать, чтобы вы мне поверили? Да я знать ничего не знаю о каком‑ то там заговоре. Единственное, что мне поручил Раббани, так это в два дня разузнать об этом. – Вот! Вот! Видите! Я печенкой чувствую эту мразь! – обрадованно заорал Игорь. – Он стукач. Как пить дать, стукач!
|
|
|
– Все, тихо! – резко оборвал Игоря молчавший до того Саша – Мухаммед Азиз младший. Но, как понял Андрей, в камере он был старшим. – Вечером выясним все у Сергея. А ты, – кивнул он отверженному, – пока дыши. Прав Игорь – задушим, – угрюмо произнес он. – Не прав – на коленях попросим прощения.
2
Почти касаясь локтями, Сергей, Александр и Василек отбивали поклоны Аллаху во время вечернего намаза. Остальные узники тоже усердствовали, гудя голосами громче обычного.
– Обстановка такова: больше тянуть с побегом не имеет смысла, иначе будет поздно, – раскрыв ладони перед лицом, тихо проговорил Сергей. – Абдурахман что‑ то пронюхал, иначе они бы не избили так Славку. – Переждав пока затихнет Аллах акбар», Сергей продолжил: –С афганцами все обговорено: они поддержат. Надо дождаться только момента, когда придут машины с оружием, Керим знает дорогу через отроги Хайбера. Главное, как можно быстрее достичь гор, а это можно сделать только на машинах. Моджахедов у пулемета на вышке берут на себя Виктор и Алексей. Самое главное – сделать все тихо, чтобы не поднять охрану. Если удастся, то у нас будет час‑ пол‑ тора времени, а там…, пока дозвонятся до Пешевара, пока вышлют вертолеты…, мы уже будем в горах.
– Что делать с новичком? – ткнувшись лбом в песок, спросил Саша. – Ему поставили задачу в два дня узнать про наш план.
– Это он сам сказал?
– Да. Но мы Андрея не знаем, не знаем на что он способен. Если завтра не придут машины, то послезавтра его возьмут на допрос. Может и проболтаться…
– Он ничего не знает.
– Мог догадаться, что‑ то услышать, заметить…
– Гадать не будем, – оборвал Александра Сергей. – Держите его в неведении, а начнем действовать, с ним решим окончательно. Все, парни, кончай разговоры, а то вон тот чернобородый, – скосил он глаза на охранника, – что‑ то подозрительно на нас смотрит.
|
|
|
Бархануддин Раббани нервничал. В последнее время у него ничего не ладилось: одна частная телекомпания заплатила ему кругленькую сумму, но он не смог удовлетворить ее запросов по обеспечению заказанного сюжета и доллары пришлось вернуть; в штаб‑ квартире «Исламского общества» была задумана крупная политическая акция по дискредитации высшего командного состава правительственных войск, но из‑ за какой‑ то девчонки, ее упорства затухла в самом начале; теперь еще и в Бадабера – его детище, неспокойно. «Шурави что‑ то замышляют, но что? Удалось только выяснить, что готовится побег, но когда и каким образом? Конечно, спокойнее бы было всех русских уничтожить, не дожидаясь развития событий, но уж очень не хотелось Раббани расставаться с «ветеранами» Бадабера. Ему хотелось выяснить: сколько же лет может прожить человек в нечеловеческих условиях, а кроме того, «работа с шурави», так он называл истязания советских парней, разгоняло ему кровь.
Надо было возвращаться в Пешевар, но Раббани ничего не добился здесь, в Бадабера: ни с Зариной, ни с «шурави». Перед отъездом из крепости, он еще раз спустился в подземную камеру, в которой томилась девушка.
Зарина его встретила злым настороженным взглядом. Ее пропустили по так называемому «малому кругу» и теперь в ней трудно было узнать восточную красавицу с персиковыми щечками и розовыми лепестками губ. Все ее тело, исхлестанное плетьми, ныло, левый глаз заплыл, нижняя губа была рассечена.
Оценивающе оглядев девушку, Раббани остался доволен работой своих подручных. Он, подойдя вплотную к Зарине, выдохнул ей в лицо:
– Что, красавица, также будешь упорствовать или послушаешься дядюшку Барха?
Девушка смерила презрительным взглядом палача и только сильнее сжала зубы.
– Молчишь? Ну, молчи, молчи. Я терпелив. Подожду еще пару деньков, а потом…
Раббани отошел на несколько шагов, выразительно обшарил взглядом фигуру Зарины и вкрадчивым голосом проговорил:
– Я тебя знаю еще вот такой, – показал он рукой. – Тогда тебе лет пять было, а сейчас ты уже вон какая выросла – настоящая женщина.. » и пора ею становиться. Я давно наблюдаю за охранниками, как они облизываются глядя на тебя. Что же, их можно понять: они голодны без женского общества. Так вот, – голос его стал холодным и жестким, – я даю тебе еще два дня: или ты пишешь письмо отцу, или я отдаю тебя охране!
Ночь укрыла своим черным покрывалом мрачную крепость Бадабера, но узникам не спалось: что‑ то готовит день завтрашний? На голых досках нар, тесно прижавшись друг к другу, шепотом шло обсуждение деталей побега. Все понимали, что в таком деле большую роль играет случай, и все надеялись, что для них он будет счастливым. Не спалось и в камерах афганцам, хотя и не все они были связаны тайной готовящегося побега, тем не менее, дух чего‑ то необычайного витал в воздухе, не давая спать. И только в камере, где содержался Андрей, было тихо.
|
|
|
– Парни, – нарушил длительное молчание Игорь, – я тут случаем одно дело выявил, – и после Многозначительной паузы, продолжил: – Здесь в Бадабера, кроме нас – мужиков, еще и женщин содержут.
– Да ну‑ у‑ у, – прогудел Виктор недоверчиво. – Быть того не может.
– Хотите верьте, хотите нет, но меня сегодня вечером «чистюля Махмуд» заставил тащить к нему в комнату кондиционер и я слышал как в подвале, где эта чертова лампа висит, пытали женщину. Крики, правда, приглушенные, неслись из подземелья, а голос, даю голову на отсечение, высокий, женский.
Ребята принялись обсуждать, кто бы это мог быть, но Александр их успокоил:
– Это мог быть и мужчина. Когда в тиски зажали мою мужскую гордость, я выл не только как женщина, как дитё малое. Так что, спите. Завтра день трудный.
– А ведь это была женщина, вернее, девушка, – подавленно произнес Андрей.
– Ты‑ то откуда знаешь?
– Знаю. Меня с ней вместе доставили в крепость. Это – Зарина – афганка, дочь командира авиационного полка.
– Так чего же ты молчал до сих пор? – вспылил Игорь. – Надо было Сергею сразу рассказать.
– А толку‑ то с того. Все равно мы ей помочь не в силах, – проронил Андрей. – А какая красавица была.
Да, это была Зарина. После разговора с Раббани, она пыталась покончить жизнь самоубийством. Из подстилки, которой спала, она нарвала полос и свила веревку. Но та не выдержала веса тела девушки и оборвалась. По распоряжению Абдурахмана ее исхлестали плетьми и теперь, изнывая от жажды, страдая от боли, она лежала на голом полу камеры и молилась, прося Аллаха ниспослать ей смерть.
Не спалось в эту ночь и Абдурахману.
«Хорошо профессору, – думал он о Раббани, – приехал, пошумел, приказал обеспечить порядок и уехал. А мне думай как этот порядок обеспечить. До сего дня все было спокойно: шурави вели себя смирно. Один было поднял голову, так ему мозги вышибли дубинами и теперь он безобиднее ягненка. Но сегодня Мухамад Ислам сказал, что готовится побег».
Абдурахман не очень‑ то доверял русскому, но признание шурави, сделанное под пыткой, настораживало.
«Что же эти русские придумали? – ломал он голову. – Убежать из Бадабера невозможно. Еще никому не удавалось этого совершить».
И тем не менее, на душе у коменданта тюрьмы было неспокойно. Вызвав к себе Махмуда, он приказал:
– Завтра придут машины с оружием. Шурави на разрузку не брать. Пусть поднимут десятка два афганцев, управятся. Там всего‑ то два грузовика.
Это сладкое слово – свобода
На вечерний намаз русских пленных вывели под усиленным конвоем. Если раньше их сопровождало четверо охранников, то сегодня было на двое больше.
Андрей шел впереди Славы и ему было нестерпимо стыдно, что его не тронули, а товарищ еле переставляет ноги. Ощущая на себе короткие, полные презрения и ненависти взгляды ребят, он непроизвольно поджимал плечи.
Во дворе стояли машины и вокруг них копошились пленные афганцы.
– Вот тебе и на! – присвистнул от удивления и неожиданности Анатолий. – Что будем делать, командир? – не поворачивая головы, спросил он у шедшего позади него Сергея.
Тот тоже был не меньше озадачен.
«Значит, какая‑ то информация о готовящемся побеге просочилась и Абдурахман насторожился. Тогда тем более надо действовать сегодня, не то завтра может быть поздно. Но здесь нам всех охранников не осилить. Возле машин пятеро и своих шесть: итого – одиннадцать. Многовато! ».
– Будем брать возле камер, передай ребятам, – тихо, но решительно произнес он и покосился на Андрея, подходившего к нему.
Пленные медленно опустились на колени. Рядом с Сергеем расположился Андрей, ему необходимо было переговорить со старшим товарищем.
Мулла, стоящий на крыше одного из складов, завыл, простирая руки к заходящему солнцу. Ему вторили и пленные под дулами спаренного зенитного пулемета, и охранники, держа под рукой оружие, и курсанты учебного центра, отделенные от складской зоны высоким дувалом.
– Сергей, поверь мне, я ни в чем не виноват, – горячо зашептал Андрей. – Они меня специально подставили.
– Тихо, – оборвал его Сергей, – позже мы вернемся к этому разговору, а сейчас мне не до тебя.
«Даже Сергей отвернулся от меня. Что же делать? Может, наброситься на охранника, вырвать оружие… и будь что будет! Скольких положу «воинов ислама» – столько и моих, а там пусть убьют. Тогда ребята поймут, что я не мог их предать, – но, подумав, Андрей отказался от задуманного: – Стрелять‑ то не только я буду, но и охранники. А те могут положить всех парней. Значит, надо ждать другого момента. Вот только возникнет ли он до завтрашнего дня?! ».
Молитва закончилась и, построив цепочкой, русских повели обратно в подземную тюрьму. Когда охранники загремели засовами, открывая двери камер, шурави набросились на них. Парни действовали быстро, решительно, слаженно. Шестеро моджахедов, не ожидавшие нападения, были обезоружены, связаны и брошены в одну из камер. Охранять пленных охранников поставили Славу, как наименее боеспособного, так еще и не отошедшего до конца от вчерашней пытки.
В другую камеру втолкнули Андрея.
– Извини, брат, но посиди пока. Так нам будет спокойнее, – прогудел Виктор, закрывая тяжелые дубовые двери.
Ребята, окрыленные удачным началом, потрясая захваченными винтовками и автоматами, окружили Сергея. Он видел их горящие нетерпением глаза, отчаянную решимость, готовность пойти на смерть – то, чего он опасался, ибо сейчас нужны были осторожность, хитрость, выдержка. Только Виктор, в силу склада своего характера, оставался спокойным.
– Десять человек вооруженных двумя автоматами и четырьмя винтовками – это сила. Чтобы теперь не произошло, как бы не развивались события – так просто мы не дадимся. Самое же главное сейчас – разоружить тех пятерых у машин, – как можно спокойно проговорил Сергей, – У кого какие мысли?
– А чего тут велосипед придумывать, ежели его до нас изобрели, рубанул рукой Игорь, – Надо действовать так, как уже не раз видели в кино: переодеться в одежду охранников и выйти на площадь.
– Дельное предложение. Еще у кого есть что? – окинул всех взглядом Сергей. – Тогда действуем так: Игорь, Анатолий и ты, Аркадий, переодевайтесь в одежду моджахедов, Алексей, – обернулся он к парню со шрамом на лбу, – твоя забота – охранник, который стоит на крыше склада. Ножи отдайте ему, – приказал Сергей. – Учти, у нас их только два.
Алексей понимающе кивнул и, передав автомат стоявшему рядом Василию, принял в руки два кривых ножа. – Жаль, что не метательные, – подкинул он на руке один из них.
– Василек, ты прикроешь Алексея. В крайнем случае, снимешь охранника очередью. Все, парни, отступать некуда. Приготовились и пошли. Идти медленно, как всегда, действовать быстро и тихо, – отдал распоряжение Сергей и решительно направился к выходу из подземелья.
На площади все шло своим чередом: первая машина уже была разгружена и пленные афганцы приступили ко второй. Когда на площади появились русские, охрана даже не обратила на них внимание. Дело было обычным: то афганцы помогали в работе шурави, то русские пленные помогали афганцам.
Керим – старший среди афганских пленных, заметил, что в движении «достов» было что‑ то не так. Приглядевшись, он обратил внимание на необычность построения колонны. Раньше впереди строя всегда шел один из охранников, теперь же возглавлял его Рахимхуда – парень с отметиной на лбу. И тут он понял: началось. Сделав знак своим товарищам, Керим направился в склад, где находился один из пяти охранников и угрюмый бородатый кладовщик. Следом за ним, прихватив ящик со снарядами, двинулось еще двое пленных. Остальные «замешкались» у машины.
Второй этап тоже прошел удачно. Алексей первым начал действовать, дав тем самым команду остальным. Он молниеносным движением, раз за разом, метнул оба ножа в охранника, стоявшего на крыше склада. Тот, не вскрикнув, повалился замертво на руки подскочившего к стене склада Алексея. Задача облегчилась еще и тем, что афганцы тихо управились с теми, кто находился в складе, остальных же охранников взяли на себя Игорь, Анатолий и Аркадий.
Все складывалось как нельзя лучше. Оставался только пулемет на вышке. Пока он молчал, а это значило, что или все действия прошли незамеченными, или на вышке никого не было. Но это еще предстояло выяснить.
А пока, найдя на складе инструмент, Виктор принялся освобождать своих товарищей от ножных оков. Пятеро афганцев под «охраной» переодетых шурави продолжали разгружать машину. Когда с цепями было покончено, Сергей распорядился:
– Уходить будем на обоих машинах, так как с афганцами нас более шестидесяти человек. В кузова грузить побольше гранат, можно кинуть по паре «стингеров» – пригодятся, кроме того, каждый берет автомат и боеприпасы, Виктор, Аркадий, теперь дело за вами. Пулемет на вышке должен молчать. Керим, – обратился он к афганцу, – бери своих ребят… и в камеры. Ждите нашего сигнала. Как только с охраной у ворог и на вышке будет покончено, выводи всех наверх. Вам парни, – кивнул он Анатолию и Алексею, – убрать охрану у ворот. Остальным, также медленно, не привлекая внимания, разгружать машину и загружать тем, что я сказал. Игорь, – продолжал отдавать приказания Сергей, – слетай быстренько в тюрьму и приведи ребят: Славу и Андрея. Да, да, – кивнул Сергей утвердительно, – и Андрея тоже.
Игорь, затянув потуже пояс, подвесил к нему несколько итальянских, похожих на наши «лимонки», гранат и не спеша направился через площадь к тюрьме. Каждый шаг ему давался с трудом: хотелось бегом преодолеть открытое пространство, ибо всеми клеточками своего тела он ощущал нацеленное на площадь, а казалось на него, стволы спаренного зенитного пулемета.
Вот и дверь в подземелье. Юркнув в нес, Игорь перевел дух.
– Славка! – крикнул он, сбегая по наклонному коридору вниз. – Славка, братан, все прошло как по нотам! Он вбежал в коридор, справа и слева которого шли двери камер, но товарища нигде не было. Ничего не понимая, он подошел к камере, в которую заперли охранников, дернул за скобу… Дверь отворилась. Камера была пуста. Только на глиняном полу валялись обрывки поясов, халатов и ремешков, которыми были связаны руки и ноги моджахедов.
– Славка, где ты? – крикнул Игорь во всю мощь своих легких.
В соседней камере забарабанили в дверь. Когда Игорь отворил запор и увидел Андрея, то все понял…Давно они ушли? – спросил он подавленным голосом, еще не веря в случившееся.
– Минут пять назад. Бежим, может, где перехватим, – выкрикнул Андрей и, подхватив рукой ножную цепь, устремился по коридору на выход.
Но было поздно.
В распахнутую дверь тюрьмы с площади донеслось тяжелое «тук‑ тук‑ тук…». Это бил солидно и весомо пулемет с вышки. Через мгновение раздалось уханье гранат и трескотня автоматных очередей.
– Стой! – рванул за рукав рубахи Андрея Игорь. И когда тот остановился, коротко приказал: – Расставь ноги!
– Ты что, сдурел? – недоумевая, вытаращил глаза Андрей. – Спешить надо.
– Знаю. Стань, как сказал, – не терпящим возражения тоном, повторил Игорь. – Шире!
Андрей повиновался и только тогда, когда Игорь приставил дуло винтовки к ножным оковам, понял что хотел сделать товарищ. Гулко ударил выстрел по сводам подземной тюрьмы, цепь отлетела, захлестнув левую ногу. Еще один выстрел… и Андрей освободился от ножных оков.
Когда парни выскочили на площадь, пулемет на вышке уже замолчал, одна из машин, объятая пламенем, стояла возле ворот, у другой суетились только что освободившиеся узники.
Андрей устремился в склад. Зная по предыдущим разгрузкам, где лежат автоматы, он кинулся к ящикам. Оружие было в консерванте, а значит и не боеготово. Что же делать? И тут он увидел охранника, раскинувшего ноги на проходе между стеллажами с ящиками, а из‑ под него торчал приклад автомата. Им оказался наш «АК». Проверив магазин, Андрей лязгнул затвором и бросился из склада. В дверях от столкнулся с Сергеем.
– Может, они Славку обманом взяли? – надежда звучала в его голосе. Старший товарищ не хотел верить в предательство, и теперь, даже в этот самый решительный момент, хотел знать правду. Андрей это понял, но не оставил надежды.
– Он открыл дверь и развязал веревки. Я слышал, как вначале ушли двое, а потом покинули камеру остальные.
– Хорошо, – кивнул Сергей. – Быстро в машину. Уходим.
– Я не могу, – решительно произнес Андрей. – У меня здесь товарищ…
– Это та девушка‑ афганка?
– Да. Она в камере, где не выключается лампа.
– Но ведь это же в средней зоне.
– Я должен ее освободить, – еще тверже произнес Андрей. – Без нее я не покину Бадабера.
– Тогда не теряй времени, но учти, ждать не будем, не имеем права. Как только подорвут ребята ворота, мы уедем.
Последних слов Андрей уже не слышал. Он несся ко внутренним воротам. Однако, краем глаза все‑ таки заметил, как за ним последовал Игорь. Выпустив очередь из автомата по накладному замку, он ногой отбросил дверь и ласточкой нырнул в проем. Сделал он это чисто интуитивно, подчиняясь скорее выработанной в учебном центре привычке, нежели чем разуму. И не напрасно. У столба с перекладиной, где когда‑ то Абдурахман «делал из Андрея мусульманина», стоял Махмуд. В его руках прыгал, изрыгая смертоносный свинец, короткоствольный американский пистолет‑ пулемет. На голом песке Андрей был отличной мишенью и если бы не Игорь, вряд ли он выбрался бы из этого переплета. Сраженный короткой очередью, Махмуд выпустил оружие и начал медленно оседать, схватившись руками за живот. Игорь заскользил вдоль стены и через мгновение был уже под окнами комнаты Раббани. Швырнув туда гранату, он шмыгнул в распахнутое взрывом окно.
Андрей, зная расположение комнат, бросился к заветной двери, за которой был спуск в подземелье. С решеткой, преградившей путь, он разделался быстро. Вот и камера.
Девушка лежала на полу, свернувшись калачиком. Волна нежности, жалости захлестнула Андрея.
– Зарина! – воскликнул он, падая перед девушкой на колени. – Что же ты? Как же ты? – путался в словах юноша.
Зарина открыла глаза, брови ее, напряженно сдвинутые к переносице, расслабились, девушка слабо улыбнулась.
– Андрюша, – прошептала она запекшимися губами. – ты… Я знала, что увижу тебя.
– Нам надо спешить. Ты сможешь идти?
– Не знаю.
Девушка сделала попытку подняться, но, застонав, опустилась опять на пол.
Только сейчас Андрей обратил внимание на то, что некогда розовая кофточка свисала с плеч грязными от крови и грязи лохмотьями, а сквозь дыры проглядывало тело, испещренное вздутыми багровыми рубцами.
– Сволочи! – задохнулся от негодования Андрей. – Звери!
– Уходи, – прошептала девушка. – Ты же сказал, что надо спешить.
Андрей скинул с себя рубаху, разорвал ее и осторожно обернул ею покорную от слабости Зарину. Взвалив девушку на плечо и прихватив автомат, он по ступеням медленно начал подниматься на выход. Во дворе его ожидал Игорь.
– Сбежали, гады! Один только этот замешкался, – кивнул он на тело Махмуда. – Давай автомат, мешается ведь. Я вас прикрою.
Побег не удался. Предательство Мухамад Ислама – Вячеслава разрушило планы заговорщиков. Единственная очередь, выпущенная по узникам из пулемета, уничтожила одну машину и, как оказалось впоследствии, вывела из строя другую. Эта очередь оборвала жизнь и Керима, сидевшего за рулем автомобиля.
Выпущенные Вячеславом охранники подняли тревогу и более четырехсот курсантов учебного центра и охрана Бадабера обложили восставших в тюремной и складской зонах.
– Единственно, что нам остается – это дождаться ночи. В темноте можно попробовать выбраться из крепости, не неся больших потерь. Оружия и боеприпасов у нас много, вода есть, будем сражаться.
Сергею никто не возражал. Все понимали, что пока не стемнеет, пройти через лагерь беженцев, а потом более десяти километров по открытой местности – немыслимо. Ночь же может предоставить шанс на спасение. Согласились с этим и афганцы. Однако, не все взяли в руки оружие. Четырнадцать афганских пленных, заявив, что восстание обречено на поражение, ушли обратно в подземелье.
Но это понимали и моджахеды. Майор Кудратулла приказал штурмовать тюремную и складскую зоны, чтобы уничтожить восставших шурави. Курсанты и охранники полезли на стены, но советские и афганские парни открыли пулеметный и автоматный огонь с караульных вышек, крыш складов, из‑ за высоких дувалов. Ни один из наступавших не смог ступить на территорию тюремного двора, а до трех десятков самых, ретивых моджахедов осталось лежать под стенами и висеть на стенах крепости.
Когда солдаты охраны и десяток моджахедов под прикрытием трофейного БТРа попытались пройти через внутренние ворота со стороны учебного центра в складскую зону, восставшие открыли такой плотный огонь, что резина колес полетела клочьями, а БТР тут же сел на диски. В довершение всего почти в упор, по застрявшей в воротах машине выпустили «стингер». Но и восставшие несли потери: Василек, прикрывавший часть стены от жилой зоны, был убит пулей в лоб; ранены Аркадий и Саша, в рядах афганцев были раненые и убитые.
Андрею была поставлена задача не пропустить моджахедов со стороны центральных ворот. Он и еще четверо афганцев залегли на крыше продовольственного склада, как раз напротив створа. Установив два пулемета, они били по верхнему срезу дувала и надстройки над воротами, пресекая любую попытку проникнуть на территорию, удерживаемую восставшими.
Вскоре атаки прекратились. Моджахеды и охранники, убедившись в бесплодности попыток, откатились к палаткам беженцев, изредка постреливая в сторону крепостной стены.
Андрей, оставив за себя старшим высокого горбоносого и заросшего черным волосом афганца, спустился с крыши и побежал в склад, где среди тюков с одеждой оставил Зарину. Девушка металась в бреду. Андрей принес воды и, намочив клочок ткани, обтер ей лицо, шею, руки, приподняв голову, напоил. Зарина открыла глаза.
– Андрюша, – протянула она руку. – Ты не оставишь меня? Мне плохо…Андрей склонился над девушкой и коснулся губами ее пылающего лба. Нежность, жалость, негодование захлестнули его, перехватив горло. – Не тревожься, милая, я с тобой. Я не оставлю тебя. Попей еще воды, станет легче, – как можно ласковее произнес он.
– Мне то холодно, то жарко. А ты знаешь, – шептала Зарина, – последние дни я постоянно думала о тебе.
– Я это чувствовал.
– …мысленно говорила с тобой…
– Зарина, милая, я хочу, чтобы ты это знала, – горячо зашептал Андрей на ухо девушке, – ты – самое дорогое, что у меня есть. Я люблю тебя.
Девушка слабо улыбнулась.
– Я боялась, что ты мне этого не скажешь, вернее, не успеешь сказать, – помолчав, она тихо продолжила: – Никогда не думала, что слово «любимый» впервые произнесу в тюрьме. Тебе, наверное, надо уходить?
Виновато отведя глаза в сторону, Андрей кивнул.
– Но ты придешь ко мне?
– Конечно, как только смогу.
– Андрюша, я прошу тебя, принеси мне в следующий свой приход пистолет. Все может произойти, – грустно произнесла девушка, – если ты погибнешь, я не хочу жить. Я просто не вынесу пыток и издевательств. Обещаешь мне выполнить мою просьбу?
– Хорошо. Я достану для тебя оружие. Но ты даже не думай о смерти. Нам еще предстоит долгая жизнь, мы же любим друг друга.
В дверях склада Андрей столкнулся с Сергеем, голова которого была перебинтована полоской серой ткани. По его глазам он понял, что старший товарищ слышал его разговор с Зариной.
– Как она? – кивнув в черную пустоту склада, спросил Сергей.
– Плохо. Бредит.
– Ясно, – помолчав, он тихо произнес: – Вот что, парень. Мы тут посовещались с ребятами и решили остаться в крепости.
– Как это? – не понял Андрей. – Еще час продержаться и станет темно, а тогда можно попробовать спастись. Оставаться же здесь – явная гибель.
– Может быть. Но мы остаемся, – решительно бросил Сергей не терпящим возражения тоном, – перед тобой же стоит более сложная задача, он опустился на землю и, привалившись спиной к стене склада, уже спокойнее пояснил: – Афганские товарищи разыскали старый водовод, по которому можно выбраться из крепости. Ты пойдешь с ними и выведешь девушку.
– Но вы? Вы тоже можете выйти из крепости со всеми…
– Нет, – покачал головой Сергей. – Аркадий ранен в живот и истекает кровью, Саша – в ногу. Я тоже двигаюсь с трудом, в голове звон и временами чернота застилает глаза. Мы не сможем нести раненых и не можем их оставить здесь. Нас поддержало девять афганцев, так что – восемнадцать активных штыков, а это уже сила!
– Но как же я?! – растерянно произнес Андрей. – Я не могу вот так вас оставить.
– Чудак, ты что думаешь, тебе будет легче?
– Нет, я так не думаю, но всё же.
– Все об этом! Вопрос решенный и к нему не возвращаемся. Я разговаривал с афганскими товарищами, они вам помогут, – устало закончил Сергей. По тому как искривилось его лицо, Андрей понял, что товарищу нелегко даются слова. – Иди к девушке. Подготовь ее к переходу и подготовься сам.
Раббани вызвали в пешеварскую штаб‑ квартиру «Исламского общества Афганистан» с приема во французском посольстве. Когда он прибыл в ставку, там царили растерянность и боязнь допустить огласку происходящих в Бадабера событий. А бояться было чего: по докладу майора Кудратуллы, пленные подняли восстание, захватили склады с оружием и успешно отбивают атаки курсантов учебного центра. По неполным данным моджахеды потеряли уже около двух десятков убитыми и до полусотни ранеными. Эти цифры привели Раббани в бешенство. Не переодеваясь, в сопровождении ближайших помощников и двух десятков воинов личной охраны, он устремился в Бадабера.
Жалким, перепуганным предстал перед всемогущим доктором теологии комендант тюрьмы Абдурахман. Понимая, что ему не простится «бунт шурави», он, докладывая о принятых мерах, прикладывал все усилия, чтобы свалить вину за неудачные штурмы крепости на старшего по званию и положению майора Кудратуллу и Махмуда, с самого начала событий пропавшего неизвестно куда. Но Раббани нужны были не виновные. Шурави – они еще живы, отстреливаются, а этого допустить он не мог, ибо по официальным данным пленных русских или афганских солдат и офицеров на территории Пакистана нет. Ткнув пальцем в узкую грудь Абдурахмана, он прошипел:
– Ты отвечаешь за пленных. Ты пойдешь в крепость и уговоришь их сдаться. Обещай им все, чего они потребуют, но шурави еще до захода солнца должны быть мертвыми!
Комендант невольно вскинул глаза на ползущий к горным вершинам Хайбера оранжевый солнечный диск.
«Минут пятнадцать‑ двадцать до заката», – пронизала мысль.
– А ежели они не согласятся? – неуверенно пробормотал Абдурахман.
– Тогда тебе лучше остаться с ними!
Обреченно опустив голову, зажав в руке белую тряпку, «грозный» комендант казематов Бадабера поплелся в сторону крепости.
– Командир! К нам парламентер! – крикнул с вышки Игорь. – Сам Абдурахман направляется. Может, полосануть очередью?
– Успеется, пусть подойдет, – откликнулся Сергей. – Послушаем с чем пожаловал представитель власти.
Озираясь по сторонам, комендант через калитку в воротах, шагнул на тюремный двор. К нему подошли только двое: Абдул Рахман и Фазлихуда. Еще несколько часов назад он мог сделать с ними все, что захотел, а сейчас комендант находился в их власти и в свою парламентскую неприкосновенность он не верил, так как сам не признавал никаких международных законов, хотя и слышал о них. Поэтому, пройдя ворота, он заранее простился с жизнью. Однако шурави смотрели на него не кровожадно, а даже с некоторой усмешкой в глазах, и это вселяло надежду. Абдурахман, тщательно подбирая слова, обратился к Сергею:
– Аллах всемилостив, Абдул Рахман. Он призывает к смирению. Все вы приняли нашу веру и потому, именем Аллаха, я заклинаю вас: смиритесь, сложите оружие и выйдите из крепости. Господин Раббани гарантирует вам жизнь…
– Чтобы потом по кусочкам рвать наши тела? – прервал плавную речь, коменданта Сергей. Глянув недобро на Абдурахмана, он твердо произнес: – Наши условия таковы: мы требуем прихода в крепость представителей советского и афганского посольств. Только с их приходом возможны переговоры. Так и передай Раббани.
А Фазлихуда – Анатолий добавил:
– И пусть он поспешит. Не то я тут присмотрел пару ракет «земля‑ земля», как раз до Пешевара долетят, а то и дальше.
Неподдельным испугом подернулось лицо коменданта. Абдурахман понимал, что русский не шутит и выполнит свою угрозу. Закатив глаза, он, дрожащим голосом проронил:
– Аллах вам этого не простит.
Ответ шурави привел Раббани в бешенство.
– Они мне смеют угрожать! – кричал он, потрясая кулаками. – Жалкие шакалы! Я изжарю их на медленном огне. Я заставлю их рвать друг друга зубами и жрать мясо!
Раббани раз за р
|
|
|
