Первые результаты

За два года до сканирования Ричи мы разработали задачи, с помощью которых хотели изучить дисфункцию мозга у психопатов. В частности, мы хотели создать такие задачи, которые бы задействовали лимбическую систему мозга, которая в основном связана с эмоциональными процес сами. Учитывая типичный для психопатов глубокий де фицит чувств, нас в первую очередь интересовало, что покажет нейровизуализация относительно лимбической системы.

Больше всего нас занимала та ее часть, которая называется миндалевидным телом. Я зову его усилителем мозга. Высказывались предположения, что миндалевидное тело – главная область нарушения у психопатов. Другие просканированные нами важные участки мозга включали переднюю и заднюю поясную кору, которая, как считается, связана с реакцией на эмоциональные компоненты речи и другие стимулы.

Моим любимым тестом, который возник из наших пилотных исследований, была парадигма эмоциональной памяти. В этом тесте исследуемых просят запомнить список из двенадцати слов, которые одно за другим предъявляются на экране. После фазы кодирования следует двадцатисекундная фаза повторения, когда участники обдумывают только что увиденные слова. Затем наступает фаза проверки, когда на экране снова друг за другом возникают двенадцать слов. Половина взята из предыдущей фазы кодирования, а вторая половина – новые слова, которые не предъявлялись до этого. Нажимая или не нажимая на кнопку, участник исследования должен показать, взято ли слово из предыдущего списка или нет. В течение пятнадцати минут предъявляется около двадцати разных списков.

Однако мы не говорили испытуемым, что списки состоят из нейтральных и эмоциональных слов. Эмоциональные слова – это, например, «ненависть», «убить», «смерть». Нейтральные слова – это слова вроде «стол», «стул», «нога». Мы обнаружили, что обычные люди вспоминают эмоциональные слова лучше нейтральных и что миндалевидное тело и передняя и задняя поясная кора больше задействованы в обработке эмоциональных слов, чем в обработке нейтральных. Удивительно, чего только не узнаешь о работе мозга с помощью функциональной томографии.

Я смотрел на огромный компьютерный монитор, пока маленькая красная полоска медленно ползла к концу, показывая, что анализ данных приближается к стопроцентному завершению. Я почти закончил обработку первого исследования, где сравнивались результаты психопатов и непсихопатов в тесте на эмоциональную память. Понадобилось четыре тюремных транспорта, чтобы привезти достаточно заключенных. Я часами вылизывал данные до идеального состояния, чтобы оптимизировать анализ. Мне пришлось исключить нескольких просканированных, потому что они слишком сильно двигали головой, из-за чего изображения оказались слишком размытыми. Я перепроверял все по два и по три раза, чтобы обеспечить полную достоверность результатов, которые должны были вот-вот появиться на экране.

Я сидел, попивал кофе и ждал. Казалось, что полоска ползет наверх целую вечность, но вот, наконец, она остановилась у последней отметки.

На экране возникли слова «обработка завершена». Я бросился к клавиатуре и впечатал данные, которые хотел сравнить.

Где в мозге психопатов проявился недостаток эмоциональной обработки слов?

Компьютер Sun зажужжал, напрягая процессор и память. Когда на экране стали появляться изображения первых результатов исследования по нейровизуализации преступных психопатов, я подумал о том, какая дорога привела меня сюда: о всех выходных и будних днях, которые я провел в тюрьме, о всех поездках взад-вперед, интервью с заключенными, встречах с руководством больницы и департамента исполнения наказаний, о всех наших планах, о всех прошедших годах.

Экран заполнило крупное изображение четырех снимков мозга, где синий цвет показывал те области, где у психопатов проявился дефицит эмоциональной обработки. И я раскрыл рот.

Миндалевидное тело и передняя и задняя поясная кора были выделены ярко-синим цветом – то есть они менее активны у психопатов, чем у обычных людей.

Это был один из тех редких случаев в жизни ученого, когда исследование показало именно то, что ты и ожидал. У психопатов оказался дефицит именно в тех областях, где мы и предсказывали. У них аномальный мозг. Я смотрел на первое прямое научное доказательство того, что их мозг отличается от мозга любого нормального человека.

Слезы вдруг заполнили мои глаза, пока я вглядывался в экран.

Я распечатал цифры и выбежал в коридор, чтобы узнать, не осталось ли в кабинетах кого-нибудь из коллег, чтобы показать им результаты.

Доктор Лиддл был у себя и говорил по телефону. Я ходил взад-вперед мимо его двери, пока он не положил трубку. Тогда я вошел и передал ему листы.

Он посмотрел на них, улыбнулся и без колебаний сказал:

– Надо отправить это в Science.

– Вы думаете, что Science напечатает статью о психопатах? – спросил я.

– Да. Это слишком интересно. Редакторы, может быть, даже не сразу сообразят, что с этим делать, – ответил он. – Пусть это будет вашей первой задачей; давайте отошлем статью. И покажите остальной команде. Это просто замечательно.

Журнал Science считается лучшим научным журналом в мире. Редакция публикует лишь небольшую долю присылаемых статей. Для большинства ученых опубликовать работу в Science – это предел мечтаний.

Я вернулся в лабораторию и стал писать о результатах первого исследования преступных психопатов с помощью фМРТ. Я корпел над текстом, желая найти правильный баланс и интонацию для читателей журнала.

Мы отправили рукопись через пару недель и с тревогой ждали ответа, который скажет нам о нашей участи. Прошла неделя, и ни слова. Я вернулся в тюрьму, чтобы отвлечься от мыслей о статье.

Редакция Science ответила через десять дней, что отправила нашу рукопись на рецензирование. Около 90 процентов статей не проходят дальше первого редактора. Первое препятствие мы преодолели.

Проползли еще две недели в ожидании рецензии. Я чуть ли не каждые две-три минуты проверял почту. Когда пришло письмо из Science, я чуть не упал со стула. Коллеги, прочитавшие нашу статью, пришли в восторг – и сердце у меня скакнуло к горлу. У рецензентов есть только мелкие замечания, которые нам следует учесть в правке. Редакторы Science предложили нам прислать исправленную статью. Моя команда была в экстазе. Я постарался как можно лучше учесть все комментарии и снова отправил статью в редакцию.

Прошло еще две недели, и потом я получил письмо, которого никогда не забуду. Нашу статью в итоге отвергли. Редакторы написали, что, хотя результаты им очень понравились, их смутил слишком малый размер выборки и что общественность может извлечь слишком категорические выводы из нашего исследования. Наша работа, сказали они, имеет огромное значение для судебно-правовой системы, и, прежде чем опубликовать ее в Science, редакция хотела убедиться, что результаты могут быть воспроизведены на более крупной выборке психопатов.

Я был ошарашен. Мы несколько лет работали над этим исследованием. Большинство участников моей группы буквально рисковали жизнью, чтобы его завершить.

Но все-таки я понял, что редакторы журнала правы. Наша выборка действительно слишком мала. У нас в исследовании было всего восемь психопатов и восемь непсихопатов. Слишком трудно было доставить в больницу больше заключенных. Число участников у нас было вполне типично для исследований психиатрических пациентов с помощью МРТ, но это действительно ставило некоторые важные научные вопросы, которые могла бы решить более крупная выборка.

Наша команда собралась, чтобы обсудить варианты. Мы решили отправить рукопись в лучший психиатрический журнал Biological Psychiatry. Ответ с рецензией пришел довольно быстро, и нашу рукопись приняли для публикации. Первая статья об фМРТ-исследованиях на преступных психопатах была готова. Мои коллеги радовались от души, но я не разделял их энтузиазма. Я был раздражен, мне хотелось большего. Я хотел просканировать больше психопатов, и мне не хотелось, чтобы меня хоть когда-нибудь еще могли упрекнуть в недостаточности данных. Я должен был найти решение.