Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Глава пятнадцатая




 

Незадолго до суда мы с Алистером обручились. Мама была счастлива, что я выйду замуж за молодого человека из высшего общества; она активно изображала любящую мать, которая желает для дочери только самого лучшего. Казалось, жизнь налаживалась. Однако после суда и мама, и Алистер стали вести себя по-другому.

Однажды, когда я приехала к Алистеру на выходные, я заметила, что комната для гостей не готова. Когда я спросила, где буду спать, он ответил:

– В моей постели.

– Но я думала, что мы подождем до свадьбы, – запротестовала я. – Мы ведь договаривались.

– Мы все равно скоро поженимся, так зачем ждать? – сказал Алистер с улыбкой. – В любом случае, свободных кроватей в доме нет.

Внезапно я почувствовала, что мой жених ничем не лучше дяди Билла или Фила. Все, что им было нужно от меня, это секс. Они хотели утолить свое желание, заставить меня играть в их грязные игры. Алистер прекрасно знал, как мне было плохо после суда, знал, как я отношусь к теме секса. Но не ведал настоящей причины, потому что я скрыла ее – скрыла от всех, кроме матери, – и продолжал настаивать на своем.

Я не могла просто вернуться домой, потому что у Алистера не было машины, а до остановки автобуса было очень далеко идти. Я пошла в ванну, опасаясь, что Алистер, раз он передумал ждать до свадьбы, может силой заставить меня с ним переспать. Закончив умываться, я поняла, что боюсь выходить из ванны в одной ночнушке – вдруг Алистер набросится на меня? Я очень нервничала и никак не могла решить, что делать. В конце концов улеглась прямо на полу ванной, укрывшись полотенцами.

На следующее утро я объявила Алистеру, что разрываю помолвку. Он очень разочаровал меня, я надеялась, он не такой, как остальные парни. Я думала, ему интересна я сама, а не только мое тело. Алистер возразил, что на дворе шестьдесят четвертый год и что все девушки спят с женихами до свадьбы. Я сказала, что не хотела быть как все. И что мне противно становиться игрушкой для секса.

Вернувшись домой, я рассказала о своем решении матери. Она пришла в ярость: ее планам породниться благодаря моему браку с богемой не суждено было сбыться. После этого она еще долго со мной не разговаривала. Но мне было не привыкать.

Потом у меня сменилось еще несколько бойфрендов, но, к сожалению, всем им было нужно то же, что Алистеру. Я начала думать, что большего просто не заслуживаю. Иногда парни выходили из себя, когда я отказывала им в близости, но я, тем не менее, продолжала упорно стоять на своем. В какой-то момент я стала думать, что у меня на лбу написано: «Хочу секса». А как еще объяснить, что все парни пытались меня соблазнить? Некоторые из них мне нравились, но они теряли всякий интерес, поняв, что интима от меня не дождаться.

Были и хорошие новости. Моя лучшая подруга Клэр собралась замуж и попросила меня быть подружкой невесты. Мы с Клэр не виделись с тех пор, как она перешла в другую школу, да у меня и времени-то свободного не было с ней общаться: после колледжа и занятий в хоре я либо работала по дому, либо ублажала Билла. Оказывается, Клэр бросила школу в пятнадцать лет, работала продавщицей в магазине, а в семнадцать лет познакомилась с будущим мужем. Один раз мы с ней все-таки встречались, на свадьбе Элен, моей старшей сестры. Но с тех пор прошло уже много времени, так что я была просто счастлива, когда Клэр попросила меня быть подружкой невесты у нее на свадьбе: мы мечтали об этом с детства. Я снова стала часто бывать у нее в гостях. Ее семья была моим вторым домом, где меня любили, где мне ничего не угрожало.

Свадьба прошла великолепно. В желтом платье из органзы и шелка я чувствовала себя настоящей принцессой. Это был один из лучших дней моей жизни, думаю, даже Клэр была не так счастлива, как я, хоть это она выходила замуж.

Мама тогда работала в кафе, и после церемонии я, все еще в роскошном платье, заглянула к ней. Незадолго до меня к маме пришла подруга, Дотти, вместе со своим сыном Эдвардом. Мы с ним перекинулись парой слов.

– Ты очень понравилась Эдварду, – сказала позже мать. – Зайди как-нибудь к нему в бар.

Уж не захотела ли она меня сосватать? Мама не переставала меня удивлять. На следующий день я заглянула в бар, желая поболтать с Эдвардом. Он оказался милым парнем с хорошим чувством юмора. Эдвард пригласил меня на свидание, и я согласилась.

Я тогда работала администратором врачебной амбулатории в соседнем городке. Работа мне очень нравилась. Я быстро нашла общий язык со всеми врачами, и мы стали почти друзьями. В мои обязанности входило также переписывание рецептов для пациентов. Только начав этим заниматься, я поняла, что таблетки, которые я принимаю вот уже несколько лет, на самом деле являются антидепрессантами. Один из наших докторов, к которому я обратилась за советом, просто ужаснулся, когда узнал, как долго я принимаю препарат и в каких дозах. Я отказалась от этих таблеток, но вскоре головные боли, из-за которых я и начала их принимать, возобновились и стали еще сильнее. В результате, переговорив с моим лечащим врачом, я решила снова начать их пить. Никто не предупредил меня ни о возникновении зависимости, ни о побочных эффектах. В конце концов, врачам виднее.

У нас с Эдвардом все шло очень хорошо. Он поначалу тоже пытался затащить меня в постель, но, получив отказ, сказал, что не станет меня торопить. Мы продолжили встречаться, и спустя несколько месяцев он сделал мне предложение. Я еще очень мало знало об отношениях, о любви, о замужестве. С Эдвардом мне было хорошо и спокойно, так что я согласилась. Мне хотелось завести семью, где все будут любить друг друга, стать женой мужчины, который примет меня такой, какая я есть. Как же наивно все это звучало.

Мы решили отметить нашу помолвку. Родители Эдварда не могли оставить бар закрытым на целый вечер, поэтому мы решили отмечать прямо там. Очень логичное решение, не правда ли, но не всех оно устраивало.

– Замуж за сына трактирщика?! – сказала мама так, словно это был смертный грех. – Помолвка в баре! Кем ты меня считаешь? Ноги моей в этой забегаловке не будет.

Я пыталась напомнить ей, что она прекрасно знала, чей Эдвард сын, когда знакомила нас, но мама и слышать ничего не хотела. На помолвку в баре она идти не собиралась.

Несмотря ни на что, помолвка состоялась. Никто из членов моей семьи не пришел, мама об этом позаботилась.

– Ты все делаешь мне назло! – кричала она потом. – Нарочно пытаешься сделать мне больно. Радуйся, тебе это удалось.

Я была в замешательстве.

– Но я же счастлива с ним, мама, – сказала я. – Счастлива впервые за долгое время.

Мои слова еще сильнее разозлили ее. Ни с того ни с сего она вдруг рухнула на пол, прижимая руки к груди. Это что еще за фокусы? Она снова притворяется, чтобы напугать меня? У нее хорошо получилось.

У моей младшей сестры началась истерика.

– Разве ты не видишь, что ей плохо! – кричала Анна. – Ты довела маму!

Я позвонила врачу. Он вскоре приехал и после очень непродолжительного осмотра сказал, что с мамой все в порядке.

– Все хорошо, Кэсси, – сказал он. – Она абсолютно здорова.

Я впервые в жизни по-настоящему разозлилась.

– Доктор сказал, что ты здорова, – сказала я маме. Она вскочила с пола и стала избивать меня. Я убежала в коридор, а она бежала за мной, стараясь ухватить за волосы. Наконец я смогла отпихнуть взбесившуюся маму, но у нее в руке остался клок моих волос. Я взвыла от боли. Быстро же она оправилась.

Мать побежала наверх, в мою комнату, и стала вышвыривать мои вещи вниз на лестницу, а моя проворная сестричка тут же выбрасывала их в сад.

– Ну я тебе устрою сладкую жизнь! – кричала мать. – Убирайся из моего дома и не смей возвращаться! Дрянь, все наши беды из-за тебя! Можешь забрать все, что купила на свои деньги! Все, за что платила я, останется здесь.

Она не на шутку разозлилась.

– Мама, что ты делаешь?.. Остановись, – просила я, но она не слушала.

Она вытолкала меня из дома и захлопнула дверь. Я осталась стоять в саду. Все мои вещи валялись на траве. Было темно и холодно. Я осталась совсем одна.

Мне было некуда идти, кроме Эдварда.

К счастью, Дотти, его мать, согласилась приютить меня. На следующий день она пошла к моей матери, чтобы вразумить ее. Через два часа Дотти вернулась, очень сердитая, и сказала, что мать даже слушать ее не стала. Она возражала против помолвки, но не могла толком сказать почему. Она не позволит мне вернуться домой, пока я не расстанусь с Эдвардом. Она не желает принимать никакого участия в моей свадьбе.

Дотти была в ярости. Она приготовила для меня свободную комнату и сказала, что я могу там жить до самой свадьбы. Я растрогалась до слез, а Дотти, настоящая женщина, любящая мать, моя будущая свекровь, обняла меня и сказала:

– Хорошо, что ты теперь с нами, Кэсси. Ты уже член нашей семьи.

Неужели все матери такие? Такого отношения я была лишена всю свою жизнь? Я всегда мечтала быть частью дружной семьи. Такой, как семья Клэр. Хотела чувствовать себя в безопасности. В прошлой жизни меня любили только папа и собака Бобби. Без моего ведома, Дотти еще раз ходила к матери, чтобы спросить, можно ли мне забрать Бобби. Мама сказала, что это ее собака. Я расстроилась, но не удивилась. Мамина жестокость давно стала для меня привычным делом.

Нужно было смириться. Я скучала по отцу, но боялась ему звонить: если бы трубку взяла мама, то сразу догадалась бы, кому я звонила, и папе пришлось бы несладко. Больше всего меня радовало то, что Билл снова исчез из моей жизни. Он не мог меня достать в доме у Дотти. Я никогда не оставалась одна, рядом всегда были Эдвард или его мама. Я наконец-то была недоступна для мерзкого Билла с его гадкими играми.

Главная проблема заключалась в том, что в шестидесятые молодым людям младше двадцати одного года требовалось разрешение родителей на свадьбу. Мы с Эдвардом написали маме письмо, но она наотрез отказалась дать согласие, так что нам пришлось ждать до двенадцатого ноября шестьдесят шестого, когда мне исполнилось двадцать один. Я хотела, чтобы папа обязательно присутствовал на церемонии, чтобы именно он подвел меня к жениху. Мама запретила ему соглашаться. «Он не твой отец, у него нет на это права», – заявила она. Я знаю, кому мама хотела поручить эту почетную обязанность. Биллу, кому же еще!

Даже если бы Билл не насиловал меня все прошлые годы, даже если бы я узнала о том, что он мой настоящий отец, и при этом продолжила хорошо к нему относиться, я все равно попросила бы именно папу, который воспитал меня, подвести меня к алтарю. Раз я не могла этого сделать, я попросила Тома.

Но мама уже разошлась не на шутку. Она позвонила викарию той церкви, в которой мы с Эдвардом хотели венчаться, и заявила, что он не имеет права объявлять в церкви наши имена как жениха и невесты, потому что мне еще нет двадцати одного года. Викарий возразил ей на это, что, если я буду совершеннолетней в день свадьбы, он имеет полное право объявить меня невестой, а Эдварда женихом и начать подготовку к церемонии. Он потом сказал нам, что впервые за тридцать лет столкнулся с подобной проблемой. Викарий даже признался, что мама вылила на него такой поток брани, что ему пришлось повесить трубку. Я хорошо знала, какой злой мама может стать, если ей перечить, и с тревогой стала ждать, что она предпримет дальше. Я была уверена, что она не остановиться.

За день до свадьбы мне по почте пришел пакет. Я очень торопилась на работу, поэтому взяла с собой всю почту, чтобы просмотреть по дороге. Я не сразу узнала почерк, которым был написан адрес. На пароме, сидя рядом с подругой, я наконец решила вскрыть этот пакет. Оттуда высыпались клочки бумаги. Рассмотрев их внимательнее, я поняла, что это за клочки. Я узнала бумагу, на которой в детстве писала маме стихи, надеясь, что она все-таки полюбит меня. Оказывается, она хранила все стихи, все грамоты, которыми меня наградили, все рассказы, которые я написала. И вот не поленилась порвать их на мелкие кусочки и отправить мне накануне свадьбы. Меня поразила хладнокровная жестокость матери, хотя, казалось, я должна была к такому давно привыкнуть. Тем не менее меня удивляла настойчивость, с какой мать старалась испортить главный день моей жизни.

– Не расстраивайся, – посоветовала подруга. – Пусть бесится. Она еще раз показала, какая она на самом деле. Просто забудь об этом.

Я собрала мелкие кусочки обратно в пакет и целый день честно старалась не думать об этом. Это оказалось нелегко.

В день свадьбы я проснулась и поняла, что у меня пропал голос. Я ни слова не могла произнести. Теперь-то я понимаю, что это все были последствия стресса, но тогда мне казалось, что я просто заболеваю. На самом деле я с опаской ждала, хоть и старалась скрыть это от всех, что принесет мне этот день. Больше всего я боялась первой брачной ночи. Мой жених сумел дотерпеть до свадьбы, а я по наивности думала, что после бракосочетания все встанет на свои места – чудесным образом секс вдруг перестанет быть мне противен. Ведь это чудо – выйти замуж за любимого мужчину! Наверняка после свадьбы я сама захочу отдаться мужу.

В тот день шел дождь. Лило так сильно, словно я заплатила небесам за каждую каплю. Друзья Эдварда, рослые пожарные, как могли защищали меня от дождя с помощью огромных зонтов. В церковь я забежала с поднятым чуть ли не до пояса подолом. То еще зрелище.

У алтаря мне пришлось давать клятву жестами и мимикой, однако я пообещала себе, что, когда закончится медовый месяц, сразу же приду в церковь и произнесу клятву как следует. В церкви я все время искала глазами маму, надеясь, что в последний момент она все-таки придет. Совсем как в детстве, когда ждала, что она придет на мои выступления. Она конечно же так и не появилась.

Зато мы с Эдвардом наконец-то поженились. Теперь я была недоступна и для мамы, и для Билла.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...