Ненависть и презрение к себе 4 страница

Легче всего поддается наблюдению влечение к саморазрушению, направленное против тела. Физическое насилие над собой в целом ограничено психозами. При неврозе мы имеем дело с меньшим размахом саморазрушительных действий, которые в основном принимают вид «вредных привычек» – обкусывание ногтей, расчесы до сыпи, выдергивание волос. Но бывают и неожиданные позывы к насилию в чистом виде, которые, в противоположность психозу, остаются воображаемыми. Они случаются у тех, для кого воображение и есть сама жизнь, а реальность достойна только презрения, как и реальность самих себя. Позывы к насилию наступают после инсайта, и весь процесс происходит настолько молниеносно, что установить его последовательность удается только в психоаналитической ситуации: внезапный инсайт своего несовершенства, быстро вспыхивающий и исчезающий, так же резко следующий за ним безумный порыв выцарапать себе глаза, перерезать себе глотку или воткнуть нож себе в живот и выпустить кишки. Этот тип личности временами испытывает импульсы к суициду (например, его тянет спрыгнуть с балкона или с обрыва), импульсы, которые возникают при сходных условиях, но кажутся неизвестно откуда взявшимися. Исчезают они очень быстро, так что эти импульсы почти не имеют шансов осуществиться. С другой стороны, желание спрыгнуть может быть неожиданно столь сильным, что человек вынужден держаться за что‑ нибудь во избежание искушения. Но может иметь место и настоящая суицидальная попытка. Даже если так, у этого типа все равно нет реалистичного представления об окончательности смерти. Скорее есть представление, как он спрыгнет с двадцатого этажа, затем подберет себя с земли и пойдет домой. Часто дело случая, удастся или нет такая суицидальная попытка. Да, если хотите, увидев себя мертвым, он сам первый бы удивился.

При многих серьезных попытках суицида мы должны учитывать вероятность далеко зашедшего самоотчуждения. Однако, как правило, нереалистичное отношение к смерти больше характерно для суицидальных импульсов или прерванных попыток самоубийства, чем для спланированных и серьезных покушений на себя. Конечно, всегда найдутся причины для такого шага, просто тенденция к саморазрушению – наиболее постоянный его элемент.

Саморазрушительные импульсы как таковые могут оставаться неосознанными и при этом находить выражение у отчаянных сорвиголов при езде, плавании, скалолазании или в спешке, когда физически нет большой возможности спешить. Мы видели, что такую деятельность сам человек и не будет считать, поскольку у него есть скрытое требование неуязвимости («со мной ничего случиться не может»). Во многих случаях это решающий фактор. Но мы всегда должны осознавать вероятность дополнительного воздействия саморазрушительных влечений, особенно когда пренебрежение реальной опасностью переходит разумные границы.

И наконец, есть те, кто неосознанно, но систематически разрушает свое здоровье пьянством или наркотиками, хотя здесь могут иметь место и другие факторы, такие как постоянная потребность в одурманивающих веществах. В очерке Стефана Цвейга о Бальзаке мы видим трагедию гения, который в душераздирающей погоне за славой на самом деле разрушил свое здоровье каторжным трудом, избыточным употреблением кофе и пренебрежением ко сну. Безусловно, потребность Бальзака в славе вогнала его в долги настолько, что его чрезмерный труд отчасти оказался следствием неправильного образа жизни. Конечно же, здесь, как и в подобных случаях, оправдан вопрос о присутствии саморазрушительных влечений, приведших в конце концов к преждевременной смерти.

В других случаях телесный ущерб наносится себе случайно. Мы все не раз в плохом настроении умудрялись порезаться, споткнуться и упасть, прищемить палец. Но если мы игнорируем машины, переходя через дорогу, или правила вождения, сидя за рулем, это может стать фатальным.

Остается открытым вопрос о скрытом действии саморазрушительных влечений при органических заболеваниях. Хотя теперь о психосоматических заболеваниях мы знаем гораздо больше, трудно с необходимой точностью выделить конкретную роль саморазрушительных тенденций. Конечно, любой хороший врач знает, что при серьезной болезни желание пациента выздороветь и жить или умереть является решающим.

Но и в этих обстоятельствах тяготение психических сил к жизни или смерти может быть определено множеством факторов. Принимая во внимание единство души и тела, очевидно, что необходимо ответственно оценивать не только возможности скрытого действия саморазрушения на период выздоровления, но и его роль в создании самого заболевания и в его усилении.

Саморазрушение, направленное на другие жизненные ценности, может маскироваться под несчастный случай, досадное совпадение. В литературе этому пример Эйлерт Левборг из «Гедды Габлер», который потерял свою драгоценную рукопись. Ибсен показывает нам, как в этом персонаже стремительно нарастают саморазрушительные реакции и действия. Вначале он, подозревая своего верного друга Фру Эльвстедт, пытается разрушить с ней отношения, одновременно участвует в бурном кутеже. Напившись, он теряет рукопись, затем, не придумав ничего лучше, стреляется в доме у проститутки. В обычной жизни это случай людей, у которых на экзамене все вылетает из головы, или, к примеру, они опаздывают на важную встречу, или приходят на нее пьяными.

Чаще разрушение психических ценностей поражает нас своей повторяемостью. Человек бросает свое занятие как раз тогда, когда у него что‑ то начинает получаться. Он заверяет, что это все не то, чего ему «на самом деле» хотелось. Но когда процесс повторяется в третий, четвертый, пятый раз, мы начинаем искать, что же за этим стоит. Факторов может быть множество, но саморазрушение часто является основным, хотя и скрытым глубже остальных. Он этого не осознает ни в малейшей степени и принужден упускать шанс за шансом. То же можно сказать, когда человек теряет или бросает одну работу за другой, разрывает одни отношения за другими. В обоих случаях он часто воспринимает себя как жертву несправедливости и черной неблагодарности. На самом деле он сам, своими постоянными пререканиями и приставаниями предопределяет тот самый исход, которого так боится. Короче говоря, он часто доводит начальника или друга до того, что он (или она) больше не может его выносить.

Ключ к пониманию этих повторяющихся происшествий мы можем получить, наблюдая нечто подобное в психоаналитической ситуации. Формально пациент сотрудничает; он может даже выказывать психоаналитику знаки расположения (в которых тот не нуждается); тем не менее во всем существенном он ведет себя настолько провокационно и оскорбительно, что в психоаналитике начинает зарождаться симпатия к тем, кто уже отвернулся от пациента. Короче говоря, пациент пытается (и всегда пытался) переложить на других осуществление своих саморазрушительных намерений.

В какой степени активные саморазрушительные склонности отвечают за постепенное уничтожение глубины и целостности личности? В большей или меньшей степени, грубо или тонко, целостность личности нарушается вследствие невротического развития. Самоотчуждение, неизбежные неосознанные претензии, столь же неизбежные неосознанные компромиссы, вызванные неразрешенными конфликтами, презрение к себе – все эти факторы ослабляют нравственное начало, ядро которого составляет пониженная способность быть искренним с собой[32]. Вопрос в том, может ли личность молча, но активно участвовать в собственном моральном и нравственном упадке. Определенные наблюдения вынуждают нас дать на него утвердительный ответ.

Мы наблюдаем состояния, хронические или острые, которые полнее всего описывает выражение «упадок духа». Человек не занимается своей внешностью, позволяет себе быть неопрятным и толстым, он слишком много пьет, а спит мало, ему наплевать на свое здоровье – он, например, не ходит к зубному врачу. Он или страдает обжорством, или, наоборот, морит себя голодом, не ходит гулять, пренебрегает своей работой или своими серьезными интересами, многое ему становится лень. Он может заводить случайные связи или вращаться в обществе пустых или опустившихся людей. Он не выполняет финансовые обязательства, поднимает руку на жену и детей, начинает лгать или воровать. Этот процесс наиболее очевиден при прогрессирующем алкоголизме, это хорошо описано в «Пропавших выходных». Но он точно так же может проходить очень извилистыми и скрытыми путями. Этот пример настолько прозрачен, что позволяет даже неподготовленному наблюдателю увидеть, что эти люди «позволяют себе пуститься во все тяжкие». При психоанализе мы понимаем, что такое описание некорректно. Это отчаянное состояние наступает, когда человек до отказа переполнен презрением к себе и безнадежностью, и его конструктивные силы не могут больше противостоять воздействию саморазрушительных влечений. Последние тогда действуют с максимальным размахом и выражаются в решении (в основном бессознательном) об активной деморализации. В романе «1984» Джордж Оруэлл описал в экстернализованной форме активное, планируемое намерение деморализовать личность; каждый опытный психоаналитик увидит в его романе верную картину того, что может сотворить с собой невротик. Сновидения тоже дают представления, что он может собственными руками швырнуть себя в сточную канаву.

Реакция невротика на этот внутренний процесс бывает различной. Это может быть веселье, это может быть жалость к себе, это может быть страх. Эти реакции обычно не связаны в его сознании с процессом само‑ деморализации.

Реакция жалости к себе была особенно сильно выражена у одной пациентки после одного ее сновидения. В прошлом пациентка бездарно растратила большую часть своей жизни, плывя по течению. Заразившись цинизмом, она повернулась спиной к идеалам. Ко времени сновидения она уже провела большую работу над собой и все же еще не была в состоянии принять себя всерьез и сделать со своей жизнью что‑ нибудь конструктивное. Ей приснилось, что женщина – сама красота и совершенство, – готовясь принять веру, была обвинена в оскорблении этой веры. После сурового осуждения она была выставлена на публичный позор перед какой‑ то процессией. Хотя спящая была убеждена в своей невиновности, она тоже принимала участие в шествии. И все же она попыталась воззвать к сочувствию священника. Священник хотя и сочувствовал, но ничего не мог сделать для обвиняемой. Потом обвиняемая оказывалась на какой‑ то ферме, совершенно нищей и в придачу безвольной и наполовину безумной. Еще во сне сердце пациентки начало разрываться от жалости к этой женщине, и, проснувшись, она рыдала несколько часов. Если не учитывать некоторые детали, это сновидение как бы внушает спящей: «Во мне есть много красивого и хорошего, своим презрением к себе и направленной на себя деструктивностью я могу действительно разрушить собственную личность; я приняла против них меры, но, боюсь, неэффективные; хотя я хочу спасти себя, я избегаю реальной борьбы и косвенно принимаю участие в работе деструктивных влечений».

В своих сновидениях мы ближе к реальным себе. Мне кажется, что этот сон поднялся с больших глубин, чтобы дать пациентке глубокое и верное понимание об опасности присущего ей саморазрушения. В этом случае, как и во многих других, реакция жалости к себе не является конструктивной: она не сподвигла ее сделать что‑ нибудь для себя. Только когда отступают безнадежность и сила презрения к себе, неконструктивная жалость к себе может превратиться в конструктивное сочувствие к себе. И действительно, это событие величайшего значения для любого, стиснутого ненавистью к себе. Оно происходит вместе с первым ощущением реального Я и желанием внутреннего спасения.

Леденящий ужас тоже может быть реакцией на процесс сползания в бездну. Если учитывать чудовищную опасность саморазрушения, эта реакция полностью адекватна, пока человек чувствует себя беспомощной добычей этой сокрушительной силы. В сновидениях и ассоциациях она может появляться в виде многих ярких символов маньяка‑ убийцы, Дракулы, чудовищ, Белого Кита, привидений. Этот ужас составляет ядро многих, по‑ другому не объяснимых страхов, таких как страх перед неизведанными морскими глубинами, страх перед привидениями, перед чем‑ то необъяснимым, перед любым деструктивным соматическим процессом – отравлением, глистами, раком. Он является частью того ужаса, который многие пациенты испытывают перед всем неосознаваемым, а потому наводящим страх. Он может быть центром необъяснимой паники. Невозможно было бы жить в таком ужасе, если бы он был постоянным. Человек должен найти и находит пути смягчить ситуацию. О некоторых из них мы уже говорили. Другие мы еще обсудим в следующих главах.

Проведя обзор ненависти к себе и ее опустошительной силы, мы не можем не увидеть в ней воплощение величайшей трагедии человеческого сознания. В своем стремлении к Бесконечному и Абсолютному человек начинает разрушать себя. Заключив сделку с дьяволом, обещающим ему славу, ему предстоит отправиться в ад – в ад внутри самого себя.