 |
Дейенерис 9 страница
|
|
|
|
– Кхалиси, – спросила Чхику, – что случилось? Ты больна?
– Я была больна, – отвечала она, наклоняясь над драконьими яйцами, которые Иллирио подарил ей в день свадьбы. Дени прикоснулась к одному из них, самому большому, и ласково погладила скорлупу. «Черно‑ алое, – подумала она, – как дракон в моем сне». Камень показался ей странно теплым под пальцами… или она еще дремлет? Дени с опаской отдернула руку.
Начиная с того часа каждый день давался легче предыдущего.
Ноги сделались сильнее, пузыри прорвались, а на руках появились мозоли, мягкая кожа бедер окрепла.
Кхал велел, чтобы служанка Ирри научила Дени ездить верхом на дотракийский манер, но на деле учительницей ее была молодая кобыла. Лошадь, казалось, понимала ее настроение, словно бы сливаясь с Дени в единое существо. С каждым днем Дени чувствовала себя все увереннее в седле. Дотракийцы – жесткий и не сентиментальный народ, и не в их обычаях давать имена животным. Поэтому Дени тайно называла свою лошадь Серебрянкой. И любила ее, как никого в своей жизни.
Когда верховая езда перестала быть для нее испытанием, Дени начала замечать красоту этого края. Она ехала во главе кхаласара вместе с Дрого и его кровными всадниками и потому всегда видела землю свежей и невытоптанной. Это позади нее огромная орда терзала копытами землю, мутила реки и поднимала облака удушающей пыли, но поля впереди них всегда были зелены и ярки.
Они миновали плавные холмы Норвоса, террасные поля и небольшие деревеньки, жители которых тревожно следили за ними с белых оштукатуренных стен. Потом они переправились через три широкие спокойные реки; четвертая же, узкая, оказалась коварной и быстрой, заночевали возле высокого синего водопада, обогнули руины огромного древнего города, где, как утверждали, между почерневших мраморных колонн до сих пор стонали призраки. Они ехали по тысячелетним валирийским дорогам, прямым, как дотракийская стрела. Половину месяца они проезжали через Квохорский лес, ветви которого золотым пологом сходятся высоко над головой, а стволы деревьев никак не тоньше крепостных башен. В лесу обитали огромные лоси, пятнистые тигры и лемуры с серебристым мехом и огромными пурпурными глазами. Но все звери бежали от кхаласара, и Дени не могла их заметить. К этому времени память о перенесенных муках уже начинала блекнуть. После долгой езды тело ее до сих пор побаливало, но теперь в усталости появилось нечто приятное, и Дени с каждым днем все охотнее садилась в седло, ожидая увидеть новые чудеса далеких земель. Она начала даже чувствовать удовольствие и по ночам, а если и вскрикивала, когда Дрого брал ее, то не всегда от боли.
|
|
|
У подножия гребня высокая и гибкая трава окружила ее. Дени перешла на рысь и выехала на равнину, потерявшись в зеленом благословенном одиночестве. В кхаласаре она никогда не оставалась одна. Кхал Дрого приходил к ней лишь после заката, служанки купали ее, умывали и спали возле дверей ее шатра, кровные всадники Дрого и люди ее кхаса никогда не отходили далеко, брат бросал тоскливую тень на ночи и дни. Дени услышала его голос на вершине гребня; захлебываясь гневом, Визерис что‑ то кричал сиру Джораху. Она поехала дальше, погружаясь в дотракийское море.
Зелень поглотила ее. Воздух был полон ароматов земли и травы, к нему подмешивался запах конской плоти, пота самой Дени и масла, умащавшего ее волосы. Дотракийские запахи. Здесь они казались уместными как нигде. Дени радостно вдыхала воздух. Ей вдруг захотелось ощутить под собой землю: погрузить пальцы ног в жирную черную почву. Соскочив с седла, она пустила Серебрянку пастись, а сама потянула с ног высокие сапоги.
|
|
|
Визерис налетел на нее внезапной летней грозой. Конь встал на дыбы – он осадил его слишком резко.
– Как ты смеешь! – завопил Визерис. – Ты смеешь командовать мной? Мной! – Он соскочил с коня и споткнулся приземляясь. Когда он поднялся на ноги, лицо его побагровело. Он схватил ее за плечи и потряс. – Или ты забыла, кто ты такая? Погляди на себя. Погляди на себя!
Дени не нуждалась в зеркале: босые ноги, волосы умащены маслом, дотракийский кожаный верховой костюм – подаренные на свадьбу штаны и цветной жилет. Весь вид ее свидетельствовал о принадлежности к этой земле. Визерис же казался грязным и неряшливым в городских шелках и кольчуге.
Он продолжал орать:
– Не ты командуешь драконом. Ты понимаешь это? Я – владыка Семи Королевств и не подчинюсь приказам бабы какого‑ то лошадника. Ты слышала меня? – Он запустил руку под ее жилет, пальцы его болезненно впились ей в грудь. – Ты слышишь меня?
Напрягая все силы, Дени оттолкнула брата. Визерис поглядел на нее, не веря своим глазам. Она никогда не возражала ему, никогда не отвечала на удары. Ярость исказила черты Визериса. Сейчас он ударит ее, и очень сильно, она это знала.
Трах!
Кнут ударил как гром. Петля обхватила Визериса вокруг горла и дернула назад. Ошеломленный и задыхающийся, он полетел в траву. Дотракийские наездники, улюлюкая, окружили его. Тот, что с кнутом, молодой Чхого, выдохнул вопрос. Дени не поняла его слов, но Ирри уже была рядом, а с ней сир Джорах и остальные из ее кхаса.
– Чхого спрашивает, хочешь ли ты его смерти, кхалиси, – проговорила Ирри.
– Нет, – сказала Дени. – Нет.
Чхого понял это. Кто‑ то из дотракийцев рявкнул нечто похабное, и все расхохотались. Ирри перевела ей:
– Куаро считает, что у него следует отрезать ухо, чтобы научить уважению.
Брат ее стоял на коленях, пальцы пытались сорвать кожаную удавку, он что‑ то неразборчиво хрипел, пытаясь вздохнуть. Кнут туго перехватил его гортань.
– Скажи, что я не хочу, чтобы ему причиняли боль, – распорядилась Дени.
Ирри повторила ее слова по‑ дотракийски. Чхого потянул кнут, дернув Визериса, как марионетку на ниточке. Тот снова упал, освобождаясь от кожаного удушающего объятия, под подбородком его выступила тонкая линия крови – там, где кнут глубоко прорезал кожу.
|
|
|
– Я предупреждал его, что такое может случиться, миледи, – сказал сир Джорах Мормонт. – Я просил его остаться на гребне, как вы приказали.
– Я знаю это, – ответила Дени, глядя на Визериса. Побагровевший и рыдающий, лежа на земле, он с шумом втягивал воздух. Жалкое зрелище. Но Визерис всегда был жалок. Почему она никогда не замечала этого раньше? Прежний страх исчез без следа. – Возьмите его лошадь, – приказала Дени сиру Джораху. Визерис охнул. Он не верил своим ушам, не верила им и Дени. Но слова приходили сами. – Пусть брат мой пешком возвращается в кхаласар.
Дотракийцы считают того, кто пешком идет по степи, нижайшим из низких, не имеющим ни чести, ни гордости, – даже не мужчиной. Пусть все увидят, каков он на самом деле.
– Нет! – завизжал Визерис на общем языке. Он повернулся к сиру Джораху со словами, которых не понимали табунщики: – Ударь ее, Мормонт. Побей ее. Это приказывает твой король. Убей этих дотракийских псов и проучи ее.
Изгнанник‑ рыцарь перевел взгляд с Дени на ее брата: она была боса, между пальцами выступала влажная земля, волосы намаслены, а он в стали и шелках. Дени поняла решение по его лицу.
– Он пройдется пешком, кхалиси, – поклонился рыцарь. И придержал коня брата, пока Дени поднималась на свою Серебрянку.
Визерис смотрел на них раскрыв рот, а потом опустился на землю. Он молчал, не шевелился, только полные яда глаза его провожали их. Скоро он затерялся в высокой траве. Не видя его больше, Дени встревожилась.
– А он найдет путь назад? – спросила она у сира Джораха по дороге.
– Даже такой слепец, как ваш брат, способен отыскать дорогу по нашему следу, – отвечал он.
– Такому гордецу будет слишком стыдно возвращаться.
Джорах расхохотался:
– А что еще ему остается? Если он не сумеет найти кхаласар, то кхаласар, безусловно, найдет его. В дотракийском море, дитя, утонуть трудно.
Дени понимала правоту рыцаря. Кхаласар, целый кочующий город, передвигался по земле не вслепую. Перед главной колонной всегда ехали разведчики, высматривая дичь, добычу или врагов: оба фланга охраняли специальные отряды. Они ничего не пропускали, ни здесь, в этой земле, ни в том месте, откуда пришли. Эти равнины были неотъемлемой частью всего народа… а теперь и ее самой.
|
|
|
– Я ударила его, – сказала она, удивляясь себе. Теперь, когда все закончилось, случившееся казалось странным сном. – Сир Джорах, как по‑ вашему… Визерис будет сердиться, когда вернется?.. – Она поежилась. – Наверное, я разбудила дракона, правда?
Сир Джорах фыркнул.
– Мертвых не поднять, девочка, ваш брат Рейегар был последним из драконов, и он погиб у Трезубца. Визерис… это даже не змея – тень ее.
Откровенные слова испугали ее. Дени показалось, будто все то, во что она всегда верила, вдруг сделалось сомнительным.
– И вы… и вы присягнули ему мечом?
– Так я и поступил, девочка, – ответил сир Джорах. – Раз ваш брат тень змеи, каковы тогда его слуги? – сказал он с горечью в голосе.
– Но он все еще истинный король. Он…
Джорах осадил коня и поглядел на нее.
– Будем откровенны. Ты хочешь, чтобы Визерис сидел на троне?
Дени уже думала об этом.
– Из него ведь не получится хорошего короля, правда?
– Бывали и хуже… но редко. – Рыцарь пятками ударил в бока и взял с места.
Дени ехала рядом с ним.
– И все же, – сказала она, – простой народ ждет его. Магистр Иллирио утверждает, что люди шьют знамена с драконом и молятся, чтобы Визерис возвратился к ним из‑ за Узкого моря и освободил их.
– Простой народ вымаливает дождя, здоровых детей и лета, которое никогда бы не кончалось, – усмехнулся сир Джорах. – Игры высоких лордов возле престолов их не волнуют, лишь бы знать оставила народ в покое. – Джорах пожал плечами. – Так было всегда.
Дени какое‑ то время ехала тихо, обдумывая его слова, словно головоломку. Они противоречили всему, что твердил ей Визерис… Оказывается, простому народу все равно – истинный ты король или узурпатор. Но чем больше она обдумывала слова Джораха, тем больше правды чувствовала в них.
– А о чем молитесь вы, сир Джорах? – спросила она.
– О доме, – ответил он скорбным голосом.
– И я молюсь о доме, – сказала она, поверив себе.
Сир Джорах усмехнулся.
– Тогда оглянись вокруг себя, кхалиси. – Но Дени видела вокруг себя не равнину. Ей представлялась Королевская Гавань, огромный Красный замок, построенный Эйегоном‑ завоевателем. И твердыня на Драконьем Камне. В памяти ее крепость горела тысячью огней, светилось каждое окно. В памяти ее все двери были красными.
– Нет, мой брат никогда не вернет Семь Королевств, – сказала Дени. И вдруг поняла, что знала это давным‑ давно. А точнее – всю свою жизнь. Просто она никогда не позволяла себе произносить эти слова даже шепотом, а теперь сказала их вслух – перед Джорахом Мормонтом и всем миром.
|
|
|
Сир Джорах смерил ее взглядом:
– И вы сомневаетесь в этом?
– Визерис не способен возглавить войско, даже если мой благородный муж предоставит ему воинов, – сказала Дени. – У него нет ни гроша, а единственный рыцарь, который следует за ним, ценит его не дороже змеи. Дотракийцы смеются над его слабостью. Он никогда не приведет нас домой.
– Мудрая девочка. – Рыцарь улыбнулся.
– Я не девочка, – бросила она с яростью в голосе. Пятки Дени ударили в бока лошади, и Серебрянка понеслась галопом. Она мчалась быстрей и быстрей, оставляя позади Джораха, Ирри и всех остальных. Теплый ветер развевал волосы, а заходящее солнце слепило Дени глаза. Она достигла кхаласара, когда уже стемнело.
Рабы поставили ее палатку на берегу напоенного ручьем пруда. От сплетенного из травы дворца на холме доносились грубые голоса. Скоро начнется хохот, когда мужчины ее кхаса расскажут о том, что приключилось сегодня в траве. К тому времени Визерис уже прихромает обратно, и каждый мужчина, женщина и дитя в стане узнают, что он пешеход. В кхаласаре не может быть тайн.
Дени передала Серебрянку рабам, чтобы они приглядели за лошадью, и вошла в шатер. Под шелками было прохладно и сумрачно. Опуская за собой полог, Дени заметила, как далекий красный огонь ржавым пальцем прикоснулся к драконьим яйцам, лежащим в шатре. На мгновение алое пламя вспыхнуло перед ее глазами сотней языков. Дени заморгала, и они исчезли.
Это камень, сказала она себе. Это всего лишь камень. Даже Иллирис говорил так, ведь все драконы давно погибли. Она положила ладонь на черное яйцо, пальцы ласково обняли скорлупу. Камень был теплым. Почти горячим. «Солнце», – прошептала Дени. Это солнце согрело яйца в пути…
Она приказала служанкам приготовить ванну. Дореа развела огонь возле шатра, а Ирри и Чхику принесли большую медную ванну, тоже подарок к свадьбе. Они сняли ее с вьючных лошадей, а потом натаскали воды из пруда. Когда вода согрелась, Ирри помогла ей опуститься и присела рядом.
– А вы видели когда‑ нибудь дракона? – начала расспрашивать Дени, пока Ирри терла ей спину, а Чхику вычесывала песок из волос. Она слышала, что первые драконы пришли с востока, из Края Теней за пределами Асшая и с островов Яшмового моря. Быть может, в этих странных и диких краях еще обитала их родня.
– Драконы исчезли, кхалиси, – сказала Ирри.
– Они мертвы, – согласилась Чхику. – Давным‑ давно.
Визерис рассказывал ей, что последний дракон Таргариенов умер не более полутора веков назад – во время правления Эйегона III, прозванного Погубителем Драконов. На взгляд Дени, это случилось не слишком давно.
– Неужели они исчезли повсюду? – спросила она разочарованным голосом. – Даже на востоке?
Магия умерла на западе, когда Рок поразил Валирию и земли Длинного лета. И укрепленная чарами сталь, и заклинатели бурь, и драконы не смогли вернуть ее, но Дени всегда слыхала, что на востоке дела обстоят иначе. Говорили, что мантикоры еще обитали на островах Яшмового моря, что джунгли Йи Ти кишели василисками, что заклинатели бурь, колдуны и аэроманты открыто практиковали свое искусство в Асшае, ну а маги, обращавшиеся к мертвецам и крови, в черноте ночи творили свои жуткие чудеса. Неужели на всей земле не найдется места для драконов?
– Драконов нет, – заявила Ирри. – Отважные мужчины убивают их, потому что дракон ужасен и зол. Это известно.
– Известно, – согласилась Чхику.
– Торговец из Куарта говорил мне однажды, что драконы спустились с луны, – проговорила светловолосая Дореа, согревая полотенце у огня. Чхику и Ирри были почти ровесницами Дени, дотракийки эти попали в рабство, когда Дрого разбил кхаласар их отца. Дореа была старше, ей скоро должно было исполниться двадцать. Магистр Иллирио выискал ее в Лиссе, в одном из веселых домов. Мокрые серебристые волосы упали на глаза Дени, с любопытством повернувшей голову.
– С луны?
– Он сказал мне, что луна была яйцом, кхалиси, – проговорила лиссенийка. – Некогда на небе было две луны, но одна подошла слишком близко к солнцу и лопнула от жары. Тысяча тысяч драконов вырвались из ее недр наружу пить пламя солнца. Вот почему драконы выдыхают пламя. Однажды и вторая луна поцелуется с солнцем; она лопнет, и драконы вернутся.
Обе дотракийки засмеялись.
– Ты глупая светловолосая рабыня, – сказала Ирри. – Луна – это не яйцо. Она богиня и супруга солнца. Это известно.
– Известно, – согласилась Чхику.
Кожа Дени порозовела, когда она выбралась из ванны. Чхику уложила ее, чтобы размять и умастить тело. Потом Ирри побрызгала ее цветочными духами и киннамоном. Дореа расчесала волосы, и они заблестели, как витое серебро. А Дени все думала о луне, яйцах и драконах…
Ужин был прост и неприхотлив: фрукты, сыр, жареный хлеб и кувшинчик подслащенного медом вина, чтобы запить все это.
– Дореа, останься и поешь со мной, – проговорила Дени, отослав остальных служанок. Волосы лисенийки отливали медом, а глаза напоминали летнее небо.
Оказавшись с Дени вдвоем, Дореа потупила глаза.
– Ты милостива ко мне, кхалиси, – сказала она, хотя чести в этом не было – от нее требовались только услуги…
Потом, когда поднялась луна, они сидели и разговаривали.
Той ночью, когда явился кхал Дрого, Дени уже ожидала его. Застыв в дверях шатра, Дрого поглядел на нее с удивлением. Неторопливо поднявшись, она распахнула свои ночные шелка и позволила им опуститься на землю.
– Сегодня ночью мы должны выйти наружу, господин, – сказала она, потому что дотракийцы полагают, что все самое важное в жизни человека должно совершаться под открытым небом.
Кхал Дрого вышел за ней под лунный свет, колокольчики в его волосах негромко позвякивали. В нескольких ярдах от шатра находилась мягкая трава, туда‑ то и повела его Дени. Он попытался перевернуть ее, но она остановила его.
– Нет, – сказала Дени. – Этой ночью я должна видеть твое лицо.
В сердце кхаласара нет уединения. Раздевая кхала, Дени чувствовала на себе чужие глаза, она слышала негромкие голоса, проделывая то, что посоветовала ей Дореа. Все это пустяк. Разве она не кхалиси? Важен лишь его взгляд, и, сев на него, она заметила в нем такое, чего не видела прежде. Дени скакала на кхале столь же яростно, как на своей Серебрянке, и в миг высшего наслаждения кхал Дрого выкрикнул ее имя.
…Когда они перебрались на противоположную сторону дотракийского моря, Чхику коснулась пальцами мягкого живота Дени и проговорила:
– Кхалиси, ты понесла ребенка.
– Я знаю, – ответила ей Дени.
Это были ее четырнадцатые именины.
|
|
|
