Серсея. Бриенна. Сэмвел. Она в ужасе приседает, чтобы как‑то скрыть свой срам, и шипы Железного Трона впиваются в ее плоть

Серсея

 

– Я молю Семерых, чтобы они не послали нам дождя в день королевской свадьбы, – сказала Джаселина Свифт, расчесывая золотые локоны королевы.

– Что проку в твоем дожде. – Серсее больше подошел бы снег, шторм, ураган, сотрясший самые стены Красного Замка. – Хватит сюсюкать, дуреха. Туже зачесывай!

Ее бесила предстоящая свадьба, но злость приходилось срывать на недалекой девице Свифт. Трон под Томменом не очень‑ то прочен. Пока Драконий Камень и Штормовой Предел в руках Станниса Баратеона, пока Риверран не сдается, пока Железные Люди рыщут, как волки, по морю, Тиреллов оскорблять нельзя. Вот Джаселина и вынуждена глотать то, чем Серсея куда охотнее угостила бы Маргери и ее отвратительную старую бабку.

На завтрак королеве принесли два вареных яйца, хлеб и мед. Но, разбив первое яйцо, она обнаружила там красный зародыш, и ее замутило.

– Убери это и принеси мне горячего вина, – приказала она Сенелле. Холод пробирал до костей, а впереди ждал долгий и скверный день.

Не улучшил ее настроения и Джейме. Он пришел, еще небритый, чтобы рассказать ей, как намерен уберечь Томмена от яда.

– Я поставлю на кухне людей, чтобы они следили за приготовлением каждого блюда. Слуг, подающих на стол, будут сопровождать золотые плащи сира Аддама, и нигде по дороге они задержаться не смогут. Сир Борос будет пробовать все яства, прежде чем их отведает Томмен. А на самый крайний случай посадим в чертоге мейстера Баллабара с рвотным и противоядиями от двадцати наиболее известных видов отравы. С Томменом ничего не случится, ручаюсь тебе.

– Ничего не случится… – с горечью повторила Серсея. Джейме не поймет ее, да и никто не поймет. Карканье той старой ведьмы в шатре слышала, кроме нее самой, только Мелара, а Мелары давно уже нет в живых. – Дважды Тирион одним и тем же способом убивать не станет. Для этого он слишком хитер. Может, он в это самое время сидит под полом, слышит каждое наше слово и замышляет перерезать Томмену горло.

– Да хоть бы и так. Что бы он там ни замышлял, он по‑ прежнему останется карликом, а Томмен будет окружен лучшими рыцарями Вестероса. Королевская Гвардия – надежная защита.

Серсея взглянула на белый шелковый рукав Джейме, зашпиленный вокруг культи.

– Хорошо же они уберегли Джоффри, твои славные рыцари. Я хочу, чтобы ты был рядом с Томменом всю ночь, ясно?

– Я поставлю часового у его двери.

Она схватила его за руку.

– Никаких часовых. Ты сам. И не у двери, а в комнате.

– На случай, если из очага вылезет Тирион? Не вылезет.

– Почем тебе знать. Хочешь сказать, что отыскал все потайные ходы в этих стенах? – Они оба знали, что это не так. – Я даже на долю мгновения не оставлю Томмена одного с Маргери.

– Они не будут одни. Ее кузины останутся с ней.

– И ты тоже. Приказываю тебе именем короля. – Серсея хотела, чтобы Томмен вовсе не ложился в постель с молодой женой, но Тиреллы настояли. «Муж с женой должны спать вместе, – заявила Королева Шипов, – даже если они просто спят. Кровать его величества, уж конечно, достаточно велика для двоих». «Пусть дети греют друг друга ночью, – поддакнула свекрови леди Алерия. – Это поможет им сблизиться. Маргери часто спит вместе с кузинами. Они поют песенки, играют в разные игры и шепчутся, когда задувают свечи».

«Вот и чудесно, – ответила на это Серсея. – Пусть себе продолжают – в Девичьем Склепе».

«Ее величество лучше знает, – сказала тогда леди Оленна леди Алерии. – Она королю мать, уж в этом‑ то можно не сомневаться. Но брачная ночь – дело особое. Муж не должен спать врозь с женой в ночь свадьбы. Это сулит несчастье их браку».

Узнаешь ты у меня, что такое несчастье, мысленно поклялась Серсея, а вслух сказала:

«Маргери разделит постель с Томменом только на одну эту ночь. Не более».

«Милость вашего величества не знает границ», – сказала Королева Шипов, и все обменялись улыбками.

Пальцы Серсеи впились в руку Джейме – не иначе, синяки останутся.

– Мне нужны чьи‑ то глаза в этой спальне, – сказала она.

– Для чего? Соития можно не опасаться. Томмен еще слишком мал.

– Оссифер Пламм был и вовсе мертв, однако это не помешало ему зачать ребенка.

– Что это за Оссифер Пламм? – удивился Джейме. – Отец лорда Филипа, что ли?

Он такой же невежда, каким был Роберт. Все его мозги помещались в правой руке.

– Забудь о Пламме, помни только то, что я тебе говорю. Поклянись, что не покинешь Томмена до восхода солнца.

– Как прикажешь, – сказал он так, будто все ее страхи были беспочвенными. – Ты по‑ прежнему намерена сжечь Башню Десницы?

– После свадебного пира. – Это была единственная часть празднества, обещавшая доставить ей удовольствие. – В этой башне был убит наш лорд‑ отец, и ее вид для меня несносен. Притом пожар, по милости богов, может выкурить пару крыс из развалин.

– Опять Тирион, – закатил глаза Джейме.

– Да, он. И лорд Варис, и пропавший тюремщик.

– Если бы хоть кто‑ то из них прятался в башне, мы нашли бы его. На протяжении этой луны там работала целая армия с кирками и молотами. Они простучали стены, вскрыли полы и отыскали с полсотни тайных ходов.

– А еще полсотни вполне могли остаться ненайденными. – Некоторые из открытых ходов оказались такими узкими, что Джейме пришлось пустить туда пажей и мальчишек‑ конюхов. Нашли коридор, ведущий в темницы, и каменный колодец, у которого, похоже, не было дна. Нашли камеру с желтыми человеческими костями, а в ней – четыре мешка с потускневшими серебряными монетами времен Визериса Первого. Там бегали с тысячу крыс, но ни Тириона, ни Вариса среди них не оказалось, и Джейме настоял на прекращении поисков. Один мальчишка застрял в проходе, и его, визжащего, пришлось вытаскивать за ноги. Другой упал в какую‑ то шахту и поломал себе кости. Двое гвардейцев ушли в боковой коридор и не вернулись. Их товарищи уверяли, что слышат сквозь стену крики пропавших, но за снесенной по приказу Джейме стеной обнаружилась только рыхлая земля и щебенка. – Бес мал и хитер. Если он до сих пор там, огонь его выкурит.

– Даже если Тирион все еще прячется в замке, то в Башне Десницы его нет. Нашими стараниями от нее осталась одна скорлупа.

– Жаль, что нельзя сказать то же самое о прочих строениях этого гнусного замка. После войны я выстрою за рекой новый дворец. – Он снился ей предыдущей ночью – великолепный белый замок, окруженный садами и лесом, подальше от шума и вони Королевской Гавани. – Этот город – настоящая сточная яма. Мне хочется перевести двор в Ланниспорт и править страной из Бобрового Утеса.

– Это было бы еще большим сумасбродством, чем сжигать Башню Десницы. Пока Томмен сидит на Железном Троне, вся страна видит в нем подлинного короля, но стоит спрятать его в Утесе, и он станет всего лишь одним из претендентов на трон, ничем не лучше Станниса.

– Я это знаю не хуже тебя, – резко произнесла Серсея. – То, что я хочу этого, еще не значит, что я это сделаю. Ты всегда был таким тугодумом или после увечья поглупел?

Джейме пропустил это мимо ушей.

– Если пламя перекинется на другие здания, замок может загореться и помимо твоего желания. Дикий огонь – вещь опасная.

– Лорд Галлин заверил меня, что его пироманты способны им управлять. – Гильдия алхимиков вот уже две недели пополняла запасы дикого огня. – Весь город должен видеть этот пожар. Это послужит уроком нашим врагам.

– Мне кажется, будто я слышу Эйериса.

Серсея раздула ноздри.

– Придержите язык, сир.

– Я тоже люблю тебя, дорогая сестра.

Как я‑ то могла любить этого несчастного? – подумала она, когда Джейме ушел. Он твой близнец, твоя тень, вторая твоя половина, прошептал ей другой голос. Что ж, ответила она, когда‑ то он, возможно, и был всем этим, но теперь перестал. Теперь он чужой для меня.

По сравнению с пышным бракосочетанием Джоффри свадьба короля Томмена была весьма скромной. Еще одну роскошную церемонию устраивать никому не хотелось, королеве меньше всего, и платить за нее никто не хотел, меньше всего Тиреллы. Юный король совершил брачный обряд в королевской септе Красного Замка в присутствии какой‑ нибудь сотни гостей – вместо тысяч народу, видевших, как его брат берет в жены ту же самую женщину.

Невеста была весела и прекрасна, жених по‑ детски круглолиц и неловок. Звонким голоском произнес он свои обеты, обещая любить и почитать дважды овдовевшую дочь Мейса Тирелла. Маргери надела то же платье, в котором выходила за Джоффри, – воздушное сооружение из шелка цвета слоновой кости, мирийских кружев и мелкого жемчуга. Серсея так и не сняла траура по убиенному первенцу. Пусть его вдова смеется, пьет вино и танцует – мать не способна столь же легко забыть своего сына.

Нехорошо это, думалось ей. Слишком поспешно. Подождать бы год или два. Хайгардену следовало бы довольствоваться помолвкой. Серсея смотрела на Мейса Тирелла, стоявшего между женой и матерью. Устроить эту свадебную комедию меня вынудил ты, милорд, – об этом я тоже не скоро забуду.

Когда пришло время менять плащ, Маргери грациозно преклонила колени, и Томмен накинул ей на плечи тот самый парчовый кошмар, которым Роберт окутал Серсею в день их свадьбы, с коронованным оленем Баратеонов, вышитым черным ониксом на спине. Серсея хотела взять для этого красный шелковый плащ, брачный плащ Джоффри. «Им мой лорд‑ отец когда‑ то одел мою леди‑ мать», – объясняла она Тиреллам, но Королева Шипов и тут пошла ей наперекор. «Такой старый? – сказала эта карга. – Он, должно быть, сильно потерся, да и счастья никому не принес, смею сказать. И разве олень не больше приличествует законному сыну короля Роберта? В мои времена невесту облачали в цвета ее мужа, а не свекрови».

Благодаря грязному письму Станниса о происхождении Томмена кружило и так уже много слухов. Серсея не посмела раздувать огонь, настаивая на ланнистерском багрянце, и уступила со всей учтивостью которую сумела из себя выжать. Но вид золотой парчи с ониксом возмущал ее и теперь. Чем больше мы даем этим Тиреллам, тем больше они хотят.

Обряд завершился, и король со своей новой королевой вышли из септы принимать поздравления.

– Теперь в Вестеросе две королевы, и молодая не менее прекрасна, чем старая, – ляпнул сир Лайл Кракехолл, олух, часто напоминавший Серсее ее покойного и отнюдь не оплакиваемого мужа. Она охотно влепила бы ему оплеуху. Джайлс Росби подошел к ее руке и раскашлялся, забрызгав ей пальцы. Лорд Редвин приложился к щеке Серсеи, Мейс Тирелл расцеловал в обе. Великий мейстер Пицель заверил, что она не теряет сына, но обретает дочь. По крайней мере судьба избавила ее от слезливых причитаний леди Танды. Ни одна Стоквортиха на свадьбе не появилась – и на том спасибо.

Среди последних к ней приблизился Киван Ланнистер.

– Ты, как я слышала, отбываешь, чтобы сыграть еще одну свадьбу, – сказала она.

– Твердокаменный вышиб недобитков из замка Дарри. Невеста Ланселя встретит нас там.

– Твоя леди‑ жена тоже будет?

– В речных землях все еще неспокойно. Там рыщут бандиты Варго Хоута, и Берик Дондаррион вовсю вешает Фреев. Правда ли, что Сандор Клиган примкнул к нему?

Откуда он может об этом знать?

– Возможно. Донесения противоречивы. – Минувшей ночью к ним прилетела птица из септрия на острове, лежащего близ устья Трезубца. На соседний с ним город, Солеварни, напала шайка разбойников, и уцелевшие говорили, что среди них был зверь рыкающий в песьеголовом шлеме. Он будто бы зарубил дюжину человек и совершил насилие над девочкой двенадцати лет. – Не сомневаюсь, что Лансель в скором времени истребит как Клигана, так и лорда Берика, восстановив тем самым мир в речных землях.

Сир Киван пристально посмотрел ей в глаза.

– Мой сын – не тот человек, чтобы справиться с Сандором Клиганом.

С этим она по крайней мере была согласна.

– Но его отец, возможно, тот самый.

– Если я не нужен тебе в Утесе… – стиснул губы дядя.

Ты был нужен мне здесь, думала она. Кастеляном Утеса Серсея назначила своего кузена Дамиона, а другого кузена, сира Давена, сделала Хранителем Запада. Наглость даром не дается, дядюшка.

– Привези нам голову Сандора, и его величество окажет тебе великие милости. Джофф питал слабость к этому человеку, но Томмен всегда боялся его… и, как видно, не без причины.

– Когда собака портится, вина лежит на ее хозяине. – Сир Киван повернулся и пошел прочь.

Джейме проводил Серсею в Малый Чертог, где накрывали столы.

– Все из‑ за тебя, – шептала она на ходу. – Пусть, мол, женятся. Маргери должна Джоффри оплакивать, а не выходить за его брата. Она должна страдать от горя так же, как я. Не верю я, что она девственница. Ренли‑ то прыток был, разве нет? Как же иначе, ведь он брат Роберта. Если эта мерзкая старушенция думает, что я позволю моему сыну…

– От леди Оленны ты избавишься весьма скоро, – тихо заметил Джейме. – Завтра она отбудет в Хайгарден.

– Слушай ее больше. – Серсея не верила ни единому слову Тиреллов.

– Она в самом деле едет. Половину своих людей Мейс уведет к Штормовому Пределу, а другая половина вернется в Простор с сиром Гарланом, чтобы он мог удержать за собой Брайтуотер. Еще день другой, и из всех роз в Королевской Гавани останется только Маргери со своими дамами да горстка гвардейцев.

– И сир Лорас. Или ты забыл своего названого брата?

– Сир Лорас – рыцарь Королевской Гвардии.

– Сир Лорас уж такой Тирелл, что даже сикает розовой водицей. Не надо было давать ему белый плащ.

– Я бы этого не сделал, уверяю тебя. Со мной никто не советовался. Ничего, стерпится. Белый плащ меняет человека, стоит только надеть его.

– Тебя он точно изменил, и не в лучшую сторону.

– Я тебя тоже люблю, дорогая сестра. – Он открыл перед ней дверь и проводил к высокому месту рядом с королем. Почетное место по другую руку от Томмена предназначалось Маргери. Та, войдя со своим маленьким мужем, обняла и расцеловала Серсею.

– Ваше величество, – прощебетала она без зазрения совести, – я чувствую, что у меня теперь есть еще одна матушка. Молюсь о том, чтобы мы сошлись близко, связанные любовью к вашему милому сыну.

– Я любила обоих своих сыновей.

– Джоффри я тоже поминаю в своих молитвах. Я очень его любила, хотя не имела счастья узнать.

Лгунья. Если б ты любила его хоть немного, не торопилась бы выскочить за его брата. Корона, вот на что ты всегда зарилась. Серсее ужасно хотелось припечатать пощечиной зардевшееся личико новобрачной прямо здесь, перед всем двором.

Свадебный пир, как и сама церемония, был скромным. Всеми приготовлениями занималась леди Алерия. У Серсеи недостало духу снова браться за эту задачу после того, чем закончилась свадьба Джоффри. К столу подавалось всего семь блюд. В перерывах гостей развлекали Маслобой и Лунатик, за едой их слух услаждала музыка – скрипки, волынки, лютня, флейта, высокая арфа. Единственный певец, любимец леди Маргери, нахальный красавчик, разодетый в нежно‑ голубые цвета, звался Лазурным Бардом. Он спел несколько любовных песен и удалился.

– Какое разочарование, – громко посетовала леди Оленна. – Я надеялась услышать «Рейны из Кастамере».

Каждый раз, когда Серсея смотрела на эту старуху, перед ней всплывало сморщенное, дьявольски мудрое лицо Магги‑ Жабы. Вздор, говорила она себе. Все старухи похожи одна на другую. Та сгорбленная колдунья, по правде сказать, ничем не походила на Королеву Шипов, однако ехидная улыбочка леди Оленны неизменно возвращала Серсею в шатер Магги. Королева до сих пор помнила аромат заморских пряностей и мягкие десны ворожеи, сосущей кровь из ее пальца. «Быть тебе королевой, – блестящими красными губами предсказала Магги, – пока не придет другая, моложе и красивее. Она свергнет тебя и отнимет все, что тебе дорого».

Серсея бросила взгляд на Маргери, шутившую о чем‑ то с отцом. Хороша, сказать нечего, – но в основном благодаря своей молодости. Даже крестьяночки бывают милы в ее возрасте, пока они еще свежи и невинны, и у многих из них такие же каштановые волосы и карие глаза, как у Маргери. Только дурак стал бы утверждать, что она красивей королевы‑ матери. Но дураков на свете полно, и при дворе ее сына – тоже.

Настроение Серсеи не поправилось, когда Мейс Тирелл встал с намерением произнести первый тост. Высоко подняв золотой кубок, улыбаясь своей ненаглядной доченьке, он громыхнул:

– За короля с королевой!

– За короля с королевой! – заблеяли все прочие овцы, звонко сдвигая чаши. – За короля с королевой! – Серсее ничего не осталось, как выпить вместе со всеми. Жаль, что у этого сборища много голов, а не одна, – она выплеснула бы вино им в лицо и напомнила, что есть только одна настоящая королева: она, Серсея. Из всех прихлебателей Тирелла о ней вспомнил, кажется, только Пакстер Редвин. Он поднялся, слегка покачиваясь, и сказал собственный тост:

– За обеих королев – молодую и старую!

Серсея выпила несколько глотков и поковыряла еду на золотом блюде. Джейме ел еще меньше, чем она, и почти не садился на свое почетное место. Он волнуется так же, как я, поняла Серсея, глядя, как он расхаживает по залу и отдергивает здоровой рукой гобелены, чтобы убедиться, что за ними никого нет. Вокруг всего здания стояли копейщики Ланнистеров. Сир Осмунд Кеттлблэк охранял одну дверь, сир Меррин Трант – другую. За стулом короля стоял Бейлон Сванн, за стулом королевы – Лорас Тирелл. Никому на пиру не разрешалось иметь при себе мечи, только белым рыцарям.

Томмену ничего не грозит, говорила себе Серсея. Здесь и сейчас с ним ничего не случится. Но при каждом взгляде на Томмена ей виделся царапающий горло Джоффри, и когда мальчуган закашлялся, сердце ее на миг перестало биться. Оттолкнув служанку, убиравшую со стола, она устремилась к сыну.

– Да ему просто вино не в то горлышко попало, – с улыбкой успокоила ее Маргери, целуя ручонку Томмена. – Надо делать глотки поменьше, душа моя. Смотрите, как вы напугали свою леди‑ мать.

– Простите, матушка, – смутился Томмен.

Этого Серсея уже не снесла. Нельзя, чтобы они видели, как я плачу, думала она, чувствуя подступающие слезы. Она вышла в заднюю дверь мимо Меррина Транта и там, под сальной свечкой, всхлипнула раз и другой. Любая женщина может поплакать, только не королева.

– Извините мое вторжение, ваше величество, – произнес позади нее женский голос с легким восточным акцентом. Уж не Магги ли Жаба вернулась ко мне из могилы, испугалась на миг Серсея, – но нет, это только жена Мерривезера, томная красавица. Лорд Ортон женился на ней в изгнании и привез ее с собой в Длинный Стол.

– В чертоге так душно, – услышала Серсея собственный голос. – От дыма у меня заслезились глаза.

– У меня тоже, ваше величество. – Леди Мерривезер, ростом не уступавшая королеве, рядом со светлой Ланнистер казалась особенно темной – черные волосы, оливковое лицо. И была лет на десять моложе. Она подала Серсее платок из бледно‑ голубого шелка, обшитый кружевом. – Я сама мать и знаю, что буду плакать в три ручья, когда моему сыну придет время жениться.

Серсея вытерла щеки, злясь на то, что ее все‑ таки видели плачущей, и промолвила холодно:

– Благодарю.

– Ваше величество… – понизила голос мирийка, – есть нечто, что вы должны знать. Ваша горничная подкуплена и докладывает леди Маргери обо всем, что вы делаете.

– Сенелла? – в порыве ярости воскликнула королева. Неужели в этом мире никому нельзя доверять? – Вы уверены?

– Я велела за ней последить. Маргери с ней сама никогда не встречается. Воронами, переносящими вести, ей служат ее кузины – то Элинор, то Элла, то Мегга. Маргери они все равно что сестры. Они ходят в септу будто бы помолиться. Поставьте своего человека утром на галерее, и он увидит, как Сенелла шепчется с Меггой у алтаря Девы.

– Если так, почему вы говорите об этом мне? Вы ведь одна из компаньонок Маргери – зачем вам ее предавать? – Отцовское воспитание сделало Серсею до крайности подозрительной. Ей мерещилась здесь ловушка, уловка с целью посеять раздор между львом и розой.

– Длинный Стол присягнул на верность Хайгардену, – ответила ее собеседница, тряхнув черными волосами, – но я мирийка и обязана верностью только своему мужу и сыну. Я пекусь об их благе.

– Понимаю. – В тесноте коридора пахло чужими духами, дикими цветами с примесью мха и сырой земли. Из‑ под них отчетливо пробивался запах честолюбия. Эта женщина показывала против Тириона на суде, вспомнилось вдруг Серсее. Она видела, как Бес положил яд в чашу Джоффри, и не побоялась сказать об этом. – Я рассмотрю это дело, – пообещала Серсея, – и если ваши слова подтвердятся, вознагражу вас. – Если же ты солгала, я лишу тебя языка, а твоего лорда‑ мужа – земель и золота.

– Как вы добры, ваше величество. И как прекрасны. – Белые зубы блеснули в улыбке между полными, темными губами мирийки.

Королева вернулась в Малый Чертог, где беспокойно расхаживал ее брат.

– Да, он просто поперхнулся вином. Но и меня напугал, признаться.

– У меня живот так свело, что куска проглотить не могу, – проворчала в ответ она. – А вино отдает желчью. Напрасно мы затеяли эту свадьбу.

– Это было необходимо. Мальчик в полной безопасности.

– Дурак. Опасность грозит всем, кто носит корону. – Она оглядела зал. Мейс Тирелл смеялся, окруженный своими рыцарями. Лорды Редвин и Рован тихо толковали между собой. Сир Киван думал невеселую думу над своей чашей, Лансель беседовал с септоном. Сенелла, двигаясь вдоль стола, наполняла кубки фрейлин невесты красным, как кровь, вином. Великий мейстер дремал. Ни на кого из них, даже на Джейме, я не могу положиться, мрачно говорила себе Серсея. Надо убрать их всех и окружить короля своими людьми.

Когда унесли сласти, орехи и сыр, Маргери с Томменом пошли танцевать. Зрелище вышло пресмешное. Маргери на добрых полтора фута возвышалась над мужем, а Томмен плясал куда как неуклюже – от изящества Джоффри ему ничего не досталось. Однако все коленца он проделывал вполне серьезно, не понимая, как потешно выглядит со стороны. Как только дева Маргери упорхнула, в пару с ним начали становиться ее кузины одна за другой. Они его совсем закружат, возмущенно думала Серсея, и половина двора будет втихомолку смеяться над ним.

Пока Элла, Мегга и Элинор отплясывали с Томменом, Маргери прошлась с отцом и со своим братом Лорасом. Рыцарь Цветов был великолепен – весь в белых шелках, пояс из золотых роз, плащ застегнут хризолитовой розой. Их можно принять за близнецов, думала, глядя на них, Серсея. Сир Лорас на год старше сестры, но у обоих те же большие карие глаза, те же густые каштановые кудри, ниспадающие на плечи, та же гладкая, без единого изъяна кожа. Жаль. Пара прыщиков могла бы научить их смирению. Лорас выше, и на лице его темнеет пушок, а у Маргери женственные формы, но в остальном они схожи друг с другом больше, чем Серсея и Джейме. Еще один повод для раздражения.

Размышления королевы прервал ее собственный брат.

– Не окажет ли ваше величество честь своему белому рыцарю?

Она испепелила его взглядом.

– Чтобы я опиралась на твой обрубок? Ну уж нет. Можешь, однако, налить мне вина. Если способен сделать это, не проливая.

– Вряд ли убогий калека справится с этим. – Он снова отправился в обход зала, и пришлось ей самой себе наливать.

Мейсу Тиреллу она тоже отказала, и Ланселю. Прочие поняли намек, и никто больше не подходил к ней. Наши преданные друзья и верные лорды. Даже западным жителям доверять нельзя, воинам и знаменосцам отца. Если уж родной дядя сговаривается с врагами…

Маргери танцевала теперь со своей кузиной Эллой, а Мегга – с сиром Талладом Высоким. Третья кузина, Элинор, пила вино из одной чаши с молодым, красивым Бастардом из Дрифтмарка, Аурином Уотерсом. Королева не впервые останавливала взгляд на этом стройном зеленоглазом юноше с длинными серебристо‑ золотыми волосами. При первом знакомстве с ним ей на миг показалось, что это Рейегар Таргариен восстал из пепла. Все дело в его волосах – он ведь и наполовину не столь красив, как Рейегар. Лицо у него слишком узкое и подбородок раздвоен. Однако Веларионы происходят от старого валирийского рода, и некоторые из них унаследовали серебристые волосы древних королей‑ драконов.

Томмен, вернувшись на свое место, уплетал яблочный пирог. Сиденье дяди Кивана пустовало. Серсея отыскала его в углу, где он оживленно беседовал с Гарланом, сыном Мейса. О чем они могут разговаривать? Пусть Гарлана в Просторе прозвали Галантным – Серсея верила ему не больше, чем Маргери или Лорасу. Она не забыла той золотой монеты, которую откопал Квиберн под судном тюремщика. Золотая рука Хайгардена. А Маргери шпионит за мной. Подошла Сенелла, чтобы налить ей вина, и Серсея едва подавила желание схватить ее за горло и придушить. Нечего улыбаться мне, сучка, предательница. Ты еще будешь молить о милосердии, прежде чем я покончу с тобой.

– Думаю, ее величеству на сегодня вина довольно, – услышала она голос Джейме.

Ошибаешься. Всего вина на свете не хватит, чтобы помочь мне пережить эту свадьбу. Серсея резко поднялась с места и чуть не упала. Джейме подхватил ее под локоть. Вырвав у него руку, она хлопнула в ладоши. Музыка смолкла, разговоры затихли.

– Лорды и леди, – громко сказала Серсея, – если вам будет угодно выйти со мной наружу, мы зажжем свечу в ознаменование союза между Хайгарденом и Бобровым Утесом. В ознаменование нового века, сулящего мир и процветание нашим Семи Королевствам.

Темная и покинутая стояла Башня Десницы с зияющими дырами на месте выломанных дубовых дверей и ставен. Полуразрушенная, оскверненная, она по‑ прежнему подавляла своей высотой все строения внешнего двора. Гости, выходя из Малого Чертога, попадали в ее тень. Серсея посмотрела вверх – зубцы на башне вгрызались в полную луну осеннего равноденствия. Сколько же королевских десниц обитало здесь за последних три века?

Королева остановилась в ста ярдах от башни, глубоко вздохнула, перебарывая головокружение, и сказала:

– Можете начинать, лорд Галлин.

Пиромант, откашлявшись, махнул факелом. Лучники на стенах прицелились и послали в разверстые окна около дюжины огненных стрел.

Башня, охнув в ответ, осветилась изнутри красным, желтым, оранжевым… и зеленым, зловещей темной зеленью, цвета желчи, жадеита, пиромантовой мочи. Алхимики именуют это вещество «субстанцией», но в народе оно зовется «диким огнем». В Башне Десницы установили полсотни горшков этой самой субстанции, переложив их дровами, бочками со смолой и имуществом карлика по имени Тирион Ланнистер.

Королеву овеял жар зеленого пламени. По словам пиромантов, только три вещи на свете горят жарче его: драконий огонь, подземный огонь и летнее солнце. Дамы заахали, увидев в окнах первые языки пламени, длинные и зеленые. Мужчины вскричали «ура» и подняли вверх заздравные чаши.

Как он красив, этот огонь, думала Серсея. Красив, как Джоффри, когда его впервые приложили к моей груди. Ни один мужчина не доставлял ей такого наслаждения, как этот нежный ротик, прильнувший к ее соску.

Томмен смотрел на пожар круглыми глазами, завороженный и напуганный одновременно. Маргери сказала ему что‑ то на ухо, и он засмеялся. Рыцари бились об заклад, скоро ли обрушится башня. Лорд Галлин мурлыкал что‑ то себе под нос, покачиваясь на каблуках.

Серсея вспоминала всех десниц, которых знала на своем веку: Оуэна Мерривезера, Джона Коннингтона, Карлтона Челстеда, Джона Аррена, Эддарда Старка, своего брата Тириона. И отца, лорда Тайвина Ланнистера. Отца прежде всего. Горите, с тайным ликованием повторяла она про себя. Горите ярким пламенем со всеми своими секретами, заговорами, изменами. Это мой день. Мой замок и мое королевство.

Башня внезапно издала стон, заткнувший рты болтунам. Часть ее верхушки грохнулась наземь, подняв столб дыма и пыли. От проникшего в брешь воздуха огонь взвился ввысь, в самое небо. Томмен попятился, но Маргери, взяв его за руку, сказала:

– Смотри, он танцует. Как мы с тобой, моя радость.

– Да, – с трепетом произнес мальчик. – Посмотри, матушка, как пляшет огонь.

– Я вижу. Как долго он будет гореть, лорд Галлин?

– Всю ночь, ваше величество.

– Славная свечка, надо сказать. – Леди Оленна, опираясь на трость, стояла между Правым и Левым. – Чтобы добраться до постели, другой уже не понадобится. Старые кости устали, а молодые достаточно повеселились на эту ночь. Пора проводить короля с королевой в опочивальню.

– Да, верно. Лорд‑ командующий, – сказала Серсея Джейме, – проводите их величества на покой.

– И ваше величество тоже?

– Нет нужды. – Серсея не чувствовала сонливости. Дикий огонь очищал ее, выжигал гнев и страхи, наполнял ее свежей решимостью. – Я хочу еще немного полюбоваться этим великолепным зрелищем.

– Вам не следует оставаться одной, – настаивал Джейме.

– Со мной останется сир Осмунд. Ваш брат по оружию.

– Как вашему величеству будет угодно, – сказал Кеттлблэк.

– Мне угодно, чтобы меня охраняли вы. – Она оперлась на его руку, и они вместе стали смотреть, как бушует огонь.

 

Падший рыцарь

 

Ночь выдалась необычайно холодная даже для осени. Ветер свистал в переулках, вздымая дневную пыль. Северный ветер. Сир Арис Окхарт поднял свой капюшон, чтобы скрыть лицо. Если кто‑ то узнает его, будет худо. Две недели назад в теневом городе убили купца, совершенно безобидного человека – он приехал в Дорн за финиками, а нашел свою смерть. Вся его вина состояла в том, что он прибыл из Королевской Гавани.

Сира Ариса могли счесть еще более тяжким преступником, но он встретил бы нападение почти с радостью. Его рука скользнула по рукояти меча, наполовину скрытого под складками полотняных одежд. Сверху на нем была надета длинная туника с бирюзовыми полосками и рядами золотых солнц, под ней другая, оранжевая. Дорнийская одежда весьма удобна, но его покойный отец ужаснулся бы, увидев сына в таком наряде. Отец, житель Простора, в дорнийцах видел заклятых врагов, о чем свидетельствовали гобелены Старой Дубравы. Арису стоило только закрыть глаза, чтобы вновь их увидеть перед собой. У ног лорда Эдгеррана Отверстая Длань высится пирамида из ста дорнийских голов. Три Листка лежат, пронзенные дорнийскими копьями, на Принцевом перевале, и Алестер на последнем дыхании трубит в рог. Сир Оливар Зеленый Дубок, весь в белом, гибнет бок о бок с Молодым Драконом. Дорн – не место для человека из рода Окхартов.

Еще до того, как умер принц Оберин, рыцарь чувствовал себя неуютно, выходя из замка в теневой город. Все пялили на него глаза, и взирали на эти черные дорнийские бусины с плохо скрытой враждебностью. Лавочники норовили его надуть, трактирщики, вполне вероятно, плевали в его вино. Мальчишки‑ оборвыши как‑ то раз забросали его камнями и разбежались, лишь когда он выхватил меч. А после гибели Красного Змея дорнийцы распалились еще сильнее. Правда, когда принц Доран заточил песчаных змеек в башню, страсти на улицах поутихли, но появляться там в белом плаще значило напрашиваться на стычку. Плащей он привез с собой три: два шерстяных, один легкий, другой тяжелый, а третий – из тонкого белого шелка. Не имея одного из них на плечах, рыцарь казался самому себе голым.

Ничего, голым быть лучше, чем мертвым, думал он на ходу. В плаще или без него я остаюсь рыцарем Королевской Гвардии, и она должна отнестись к этому с уважением. Должна понять. Напрасно он дал втянуть себя во все это, но, как сказал певец, любовь кого угодно делает дураком.

В знойные часы дня теневой город казался покинутым – лишь мухи жужжали на его пыльных улицах, – но к вечеру оживал. Из‑ за решетчатых ставен струилась музыка, и быстрый ритм танца с копьями, отбиваемый кем‑ то на барабане, звучал как пульс самой ночи. В месте, где под второй из Кривых Стен встречались три переулка, Ариса окликнула с балкона перинница. Одежду ей заменяли драгоценности на блестящей от масла коже. Горбясь и пригибаясь от ветра, он прошел мимо. Человек слаб. Натура предает даже благороднейших из мужей. Король Бейелор Благословенный изнурял себя постом, чтобы укротить похоть. Может, и ему, Арису, следовало бы соблюдать пост?

В арке какой‑ то коротышка жарил ломти змеиного мяса, поворачивая их деревянной рогулькой. От запаха острого соуса у рыцаря заслезились глаза. Он слышал, что в такой соус добавляется капля яда наряду с горчичным семенем и драконьим перцем. Мирцелла привыкла к дорнийской еде столь же быстро, как к своему принцу, и сир Арис, желая сделать ей приятное, тоже пробовал здешние блюда. Пища обжигала ему рот и заставляла хвататься за вино, а при выходе жгла еще злее, чем при входе. Но маленькая принцесса была довольна, а это главное.

Он оставил ее и принца Тристана за игорным столиком двигать точеные фигуры по клеткам из яшмы, сердолика и ляпис‑ лазури. Мирцелла ушла в игру целиком – пухлые губки оттопырены, зеленые глаза точно щелочки. Игра эта зовется кайвассой. Ее завезли в Дощатый город на волантинской торговой галее, а сироты разнесли ее вверх и вниз по Зеленой Крови. При дорнийском дворе все помешались на ней.

Сира Ариса она приводила в бешенство. Десять фигур, каждая из которых ходит по‑ разному, а доска меняется с каждой игрой, смотря как игроки перемешают свои квадратики. Принц Тристан быстро ей обучился и Мирцеллу научил, чтобы она могла с ним играть. Ей еще нет одиннадцати, а ее жениху тринадцать, но в последнее время она частенько стала выигрывать. Тристана это как будто не обижает. Двух таких несхожих детей еще не бывало на свете – он оливково‑ смуглый, с прямыми черными волосами, она беленькая, с целой копной золотых кудряшек: свет и тьма, королева Серсея и король Роберт. Арис молился, чтобы девочка со своим юным дорнийцем обрела больше счастья, чем ее мать со своим штормовым лордом.

Уходил он с тяжелым сердцем, хотя Мирцелле в замке ничего не грозило. В ее покои в Солнечной башне ведут только две двери, и у каждой сир Арис поставил двух часовых – домашних гвардейцев Ланнистеров, приехавших вместе с ним из Королевской Гавани, закаленных в боях и преданных до мозга костей. Кроме них, Мирцеллу опекают ее служанки и септа Эглантина, а Тристана сопровождает его собственный щит, сир Гаскойн с Зеленой Крови. Никто не потревожит ее, говорил себе Арис, а через две недели мы и вовсе уедем отсюда.

Сам принц Доран обещал ему это. Арис был поражен, увидев, как немолод и слаб здоровьем дорнийский принц, но в слове его не имел причин сомневаться.

«Сожалею, что до сих пор не мог встретиться с вами и с принцессой Мирцеллой, – сказал Мартелл, когда Ариса допустили в его горницу, – но надеюсь, что моя дочь Арианна хорошо приняла вас».

«Да, мой принц», – ответил рыцарь, молясь, чтобы его не выдала краска в лице.

«Наш край суров и беден, но в нем есть свои прелести. Жаль, что вы не видели в Дорне ничего, кроме Солнечного Копья, но сейчас вам и вашей принцессе небезопасно покидать эти стены. Мы, дорнийцы, люди горячего нрава, скорые на гнев и плохо умеющие прощать. Я был бы рад вас заверить, что войны хотят одни только песчаные змейки, но лгать вам, сир, я не стану. Вы слышали, что кричит народ на улицах, – все требуют, чтобы я созвал свои копья. И половина моих лордов, боюсь, желает того же».

«А вы, мой принц? » – осмелился спросить Арис.

«Еще моя матушка говорила мне, что только безумец начинает войну, которую не может выиграть. – Если прямой вопрос рыцаря и разгневал Дорана, он хорошо это скрыл. – Но нынешний мир непрочен… он хрупок, как ваша принцесса».

«Только зверь способен причинить вред ребенку».

«Дочь моей сестры Элии, Рейенис, тоже была ребенком, – вздохнул принц. – И тоже принцессой. Человек, который вонзит нож в Мирцеллу, будет ненавидеть ее не больше, чем ненавидел Рейенис сир Амори Лорх, убивший ее – если убил в самом деле он. Эти люди хотят одного – вынудить меня к действию. Если Мирцеллу убьют в Дорне, где она находится под моим покровительством, кто же поверит, что я этого не хотел? »

«Никто не прикоснется к Мирцелле, по

⇐ Предыдущая223224225226227228229230231232Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: