 |
Флотоводец 6 страница
|
|
|
|
На берегу, однако, Сэм ощутил волчий голод. То же самое было с Дареоном и Лилли. Даже младенец стал сосать намного усерднее, а вот Эйемон…
– Хлеб, правда, черствый, но я могу выпросить на кухне подливки, – уговаривал его Сэм. Хозяин – человек жесткий и подозрительно относится к одетым в черное иноземцам, но его повар куда добрее.
– Нет, не надо. Вот разве глоток вина…
Вино обещал купить Дареон на деньги, которые соберет своим пением.
– Вино будет чуть позже, – сказал мейстеру Сэм. – Есть вода, но не слишком хорошая. – Хорошая вода здесь текла по большому кирпичному акведуку. Богачам она поступала по трубам прямо в дома, бедные черпали ее ведрами из публичных фонтанов. Сэм послал туда Лилли, забыв, что она всю жизнь провела в Замке Крастера и даже в торговых городках никогда не бывала. Каменный лабиринт островов и каналов, где не росло ни травы, ни деревьев, а люди заговаривали с ней на непонятном наречии, перепугал ее так, что она сразу же заблудилась. Сэм нашел ее плачущей у каменных стоп какого‑ то давнишнего морского начальника. – Воду мы берем из канала, – объяснил Сэм, – но повар ее кипятит. Есть еще сонное вино, если хотите.
– На сегодня я уже выспался. Дай мне воды, будь так добр. Это ничего, что она из канала.
Сэм помог старику сесть и поднес чашку к его пересохшим губам, но половина воды все равно пролилась на грудь.
– Довольно, – закашлявшись, сказал Эйемон после пары глотков. – Смотри, как ты меня выкупал. – Старика пробирала дрожь. – Почему здесь так холодно?
– У нас больше нет дров. – Дареон уплатил хозяину двойную цену за комнату с очагом, но они понятия не имели, как дороги здесь дрова. Деревья здесь встречаются только в садах вельмож, а сосны на островах в лагуне браавосийцы не рубят, поскольку те заслоняют город от морских бурь. Топливо привозят на баржах вверх по рекам и переправляют через лагуну. Даже навоз здесь в цене, ведь лошадей в городе куда меньше, чем лодок. Путешественникам поневоле пришлось столкнуться с этим, застряв в Браавосе и не имея возможности плыть дальше с больным мейстером на руках. Сэм был уверен, что еще один морской переход убьет старика.
|
|
|
Эйемон ощупью нашел руку Сэма на одеяле.
– Мы должны пойти в гавань, Сэм.
– Когда вы поправитесь. – Эйемон не вынесет брызг и ветра с моря, а Браавос весь стоит на воде. К северу отсюда расположена Пурпурная гавань, где под куполами и башнями Морского Дворца стоят торговцы из Браавоса. На западе, в Мусорной Заводи, причаливают корабли из других Вольных Городов, из Вестероса, Иббена и сказочных восточных земель. Есть много пристаней и помимо них – для рыбаков, ловцов креветок и крабов, приходящих с илистых отмелей и рек. – Сейчас это вам не по силам.
– Тогда ступай один, – настаивал Эйемон, – и приведи ко мне того, кто видел драконов.
– Я? Да ведь это сказки, мейстер. Матросские байки. – Дареон тоже хорош – собирает всякий вздор по кабакам и тащит сюда. Он и про драконов рассказывал среди всего прочего, но запомнил эту историю плохо, будучи в сильном подпитии. – А может, Дареон сам все выдумал, как это водится у певцов.
– Возможно, но даже в песне, вымышленной с начала и до конца, должно быть зернышко правды. Вылущи для меня это зернышко, Сэм.
– Я не знаю, кого спрашивать и о чем. По‑ валирийски я говорю плохо, а на браавосском и половины не понимаю. Зато вы знаете языки, и как только вам станет лучше…
– Когда же это мне станет лучше, Сэм?
– Скоро, надо только отдыхать и побольше есть. Вот придем в Старомест…
– Я больше не увижу его. Теперь я знаю. – Старик чуть сильнее сжал руку Сэма. – Скоро я встречусь со своими братьями. С одними я связан кровью, с другими обетами, но они мои братья все до единого. И отец… он никогда не думал, что престол перейдет к нему, но случилось именно так. Он говорил, что это кара, постигшая его за удар, которым он неумышленно сразил своего брата. Я молюсь, чтобы после смерти он обрел покой, которого никогда не знал в жизни. Септоны говорят, что мы, сбросив земное бремя, отправляемся в дивный край, где царят смех и любовь, где всего вдосталь… но что, если за стеной, называемой смертью, нет ничего, кроме боли, мрака и холода?
|
|
|
Ему страшно, понял Сэм.
– Не надо думать о смерти. Вы больны, но скоро поправитесь.
– Не в этот раз, Сэм. Ночью, во сне, человек задает вопросы, которые не осмеливается задать днем. Для меня из всех вопросов остался только один: почему боги, отняв у меня зрение и силы, дали мне такую долгую жизнь? Для чего им понадобился на земле никчемный старик? – Сэм видел, как дрожат его покрытые пятнами руки. – Я помню, Сэм. Я все еще помню.
– Что вы помните?
– Драконов… горе и славу нашего дома.
– Последний дракон умер до того, как вы родились. Как же вы можете помнить их?
– Я вижу их во сне, Сэм. Вижу красную звезду, каплю крови на небе. Красный цвет еще живет в моей памяти. Я вижу их тени на снегу, слышу треск кожистых крыльев, чувствую их горячее дыхание. Моим братьям тоже снились драконы, и эти сны убивали их одного за другим. Полузабытое пророчество вот‑ вот исполнится, Сэм. Либо нас ждут чудеса и ужасы, которые никто из живых не в силах постичь, либо…
– Либо что?
– Либо я просто умирающий старик, который бредит в горячке, – усмехнулся мейстер. Белые глаза устало закрылись и открылись опять. – Не надо было мне оставлять Стену. Лорду Сноу этого знать не дано, но я‑ то должен был знать. Огонь пожирает, а холод хранит. Стена… но теперь уж поздно возвращаться назад, слишком поздно. Неведомый ждет за дверью, и нельзя отослать его прочь. Ты верно служил мне, стюард, послужи еще раз, напоследок. Ступай в гавань, Сэм, и разузнай все, что сможешь… о драконах…
Сэм высвободил руку из холодных пальцев старика.
– Хорошо… я пойду, если вы так хотите. Я только… – Нельзя отказывать мейстеру, думал он. Заодно и Дареона поищу там, возле Мусорной Заводи. Да. Найду его, и мы вместе пойдем к причалам, а потом купим еды, и вина, и дров. Разведем огонь, состряпаем что‑ нибудь горячее… Сэм встал. – Все, я пошел. С вами останется Лилли. Запри за мной дверь, хорошо? – Неведомый ждет за дверью…
|
|
|
Лилли, с ребенком на руках и полными слез глазами, кивнула. Сейчас опять расплачется, не иначе. Сэм не мог больше выносить ее слез. Его меч висел на стене рядом со старым надтреснутым рогом, который подарил ему Джон. Сэм подпоясался, завернулся в свой черный шерстяной плащ и спустился по деревянной скрипучей лестнице. Одна дверь гостиницы выходила на улицу, другая – на канал. Сэм вышел в первую, чтобы не проходить через общую залу и не видеть кислой мины, которой хозяин встречал неугодных ему постояльцев.
Ночь была холодная, но далеко не столь туманная, как многие до нее. И на том спасибо. Туман в Браавосе порой сгущается так, что человек собственных ног не видит. Однажды Сэм из‑ за этого чуть в канал не свалился.
Мальчиком, читая историю Браавоса, он мечтал побывать здесь. Мечтал увидеть, как встает из моря грозный Титан, покататься на узкой лодке мимо дворцов и храмов, увидеть водяных плясунов, сверкающих клинками при свете звезд. Теперь, когда эта мечта сбылась, ему не терпелось уехать отсюда.
Подняв капюшон, он зашагал по булыжнику к Мусорной Заводи. Пояс с мечом сползал, и Сэм то и дело подтягивал его на ходу. Во избежание опасных встреч он выбирал самые узкие и темные улицы, но каждый бродячий кот заставлял его вздрагивать… а кошек в Браавосе полным‑ полно. Надо найти Дареона. Вдвоем они как‑ нибудь разберутся, что делать дальше. Мейстера покинули силы, Лилли убита горем и ничего не соображает, но Дареон – брат Ночного Дозора. Не нужно думать о нем плохо – может, он не возвращается потому, что обижен на Сэма. Или лежит зарезанный где‑ нибудь в переулке, или плавает лицом вниз в одном из каналов. Ночью по городу расхаживают убийцы‑ брави в разноцветных одеждах, ища работу для своих тонких клинков. Они начинают драку по любому поводу или вовсе без повода, а Дареон вспыльчив и остер на язык, особенно когда выпьет. Однако, хоть он и поет о великих битвах, это еще не делает его воином.
|
|
|
Лучшие в городе гостиницы и питейные заведения располагались вокруг Пурпурной гавани и Лунного пруда, но Дареон предпочитал Мусорную, где на общем языке говорило больше народу. Сэм начал свои розыски с «Зеленого угря», «Черного лодочника» и «У Морогго», где Дареон уже пел раньше. Там он певца не нашел. У «Дома тумана» дожидались клиентов змеи‑ лодки. Сэм попытался расспросить лодочников, не видел ли кто певца, одетого в черное, но они не понимали его валирийского – или не хотели понять. Он заглянул в грязный подвальчик под второй аркой моста Наббо, где едва помещались десять человек, но Дареона и там не было. Сэм попытал счастья в «Изгоях», «Семи лампадах», в борделе под названием «Кошкин дом» – там он встретил странные взгляды, но помощи не обрел.
Выходя, он чуть не столкнулся под красным фонарем заведения с двумя молодыми людьми – темноволосым и белокурым. Темный сказал что‑ то по‑ браавосски.
– Извините, не понимаю, – ответил Сэм, пятясь от них. В Семи Королевствах знать носит бархат и цветные шелка, а простой народ – бурую домотканую шерсть и холстину. В Браавосе все наоборот. Наемные убийцы щеголяют словно павлины, а знать ходит в сером, лиловом, темно‑ синем и черном.
– Мой друг Терро говорит, что на тебя смотреть противно, такой ты жирный, – пояснил на общем языке светловолосый в камзоле, сшитом наполовину из зеленого бархата, наполовину из серебряной парчи. – А твой меч так дребезжит, что у моего друга болит голова. – Другой, этот самый Терро, одетый в винно‑ красный камзол и желтый плащ, добавил что‑ то на браавосском. – Еще Терро говорит, что ты одет не по званию. Разве ты лорд, чтобы носить черное?
Сэму хотелось убежать, но он боялся запутаться в собственном поясе. Главное, меч не трогать. Такие, как эти двое, малейшее прикосновение к рукояти воспринимают как вызов. Надо найти какие‑ то слова, чтобы их успокоить.
– Нет, – только и пришло ему в голову, – не лорд.
– Конечно, не лорд, – сказал чей‑ то детский голос. – Он из Ночного Дозора. Из Вестероса. – На свет, толкая перед собой тачку с раковинами, вышла девочка – тощенькая, в больших сапогах, с копной грязных волос. – Там, в «Счастливом порту», есть еще один такой же – он поет для Морячки. Если они спросят, кто самая прекрасная женщина на свете, говори, что Соловушка, – посоветовала она Сэму, – не то они тебя вызовут. Может, мидий у меня купишь? Устрицы я все продала.
|
|
|
– У меня денег нет, – сказал Сэм.
– Ишь ты, денег нет, – засмеялся белокурый. Темный опять произнес что‑ то по‑ браавосски, и светлый перевел: – Мой друг Терро замерз. Будь так добр, толстячок, отдай ему свой плащ.
– Не вздумай, – снова вмешалась девочка. – Потом они попросят тебя снять сапоги, и скоро ты останешься голый.
– Котят, которые мяукают чересчур громко, топят в канале, – предупредил белокурый.
– Котята царапаются. – В ее левой руке вдруг появился нож, тонкий, как и она сама. Терро сказал что‑ то своему другу, и они ушли, пересмеиваясь.
– Спасибо, – сказал Сэм. Девочка спрятала нож.
– Если ты ночью ходишь с мечом, значит, тебя можно вызвать. Может, ты сам хотел с ними подраться?
– Нет. – Это вышло у Сэма так визгливо, что он поморщился.
– Ты правда из Ночного Дозора? Никогда еще не видела таких черных братьев, как ты. Если хочешь, можешь забрать у меня остатки. Покупателей все равно не будет – темно уже. К Стене собираешься ехать?
– Нет, в Старомест. – Сэм взял запеченную в золе раковину, раскрыл ее и жадно проглотил содержимое. – Тут мы проездом. – Мясо моллюска ему понравилось, и он съел еще одного.
– Безоружных брави никогда не задевают, даже такие верблюжьи какашки, как Терро и Орбело.
– Ты кто?
– Никто. – От нее пахло рыбой. – Раньше была кем‑ то, а теперь стала никем. Можешь звать меня Кошкой‑ Кет, если хочешь. А ты кто?
– Сэмвел из дома Тарли. Ты хорошо говоришь на общем.
– Мой отец был мастером над гребцами на «Нимерии». Как‑ то он сказал на улице, что моя мать красивее, чем Соловей, и его убили за это. Не эти верблюжьи какашки, а настоящий браво. Когда‑ нибудь я горло ему перережу. Капитан не оставил меня на борту, ссадил на берег, а Бруско принял к себе. Теперь я хожу с его тачкой. А ты на какой корабль хочешь сесть?
– Мы оплатили проезд на «Леди Ашеноре».
– Она ушла давно, – подозрительно прищурилась девочка. – Ты что ж, не знал?
Знал, преотлично знал. Они с Дареоном стояли на пристани, глядя, как поднимаются и опускаются весла «Ашеноры», идущей мимо «Титана» в открытое море. «Ну, вот и все», – сказал тогда Дареон. Будь Сэм посмелее, он столкнул бы его в воду. Когда он хочет соблазнить какую‑ нибудь девчонку, у него с языка мед струится, а задержаться в Браавосе капитана уговаривал один только Сэм. «Я и так уж три дня дожидаюсь вашего старикана, – отрезал тот. – Мои трюмы полны до отказа, а люди уже полюбились с женами на прощание. „Ашенора“ уйдет с первым приливом, будете вы на борту или нет».
«Прошу вас, – молил его Сэм. – Еще несколько дней, о большем я не прошу. Когда мейстер Эйемон окрепнет…»
«Окрепнет он, как же. – Минувшей ночью капитан сам зашел к ним в гостиницу, чтобы взглянуть на Эйемона. – Он совсем плох, и я не хочу, чтобы он помер на моем корабле. Оставайтесь с ним или бросьте его, мне дела нет. Я отчаливаю». Что еще хуже, он отказался вернуть деньги, которые получил за проезд. «Вы взяли лучшую каюту, и она ждет вас. Если вам не угодно ее занять, я тут ни при чем. С какой стати я должен нести убытки? »
Теперь мы могли быть уже в Синем Доле, с грустью подумал Сэм, а с попутным ветром и до Пентоса бы дошли.
Но что пользы рассказывать все это девочке с тачкой?
– Ты говорила, что видела певца…
– В «Счастливом порту». Он на Морячке хочет жениться.
– Жениться?
– Ага. Она спит только с теми, кто на ней женится.
– Где он, этот «Счастливый порт»?
– Напротив «Корабля скоморохов». Могу показать.
– Я знаю дорогу. – Вывеску «Корабля скоморохов» Сэм уже видел раньше. – Мне надо бежать. – Нельзя Дареону жениться! Он присягу давал.
Сэм припустил по скользким булыжникам. Он отдувался, черный плащ хлопал у него за спиной. На бегу он придерживал пояс. Встречные поглядывали на него с любопытством, бродячий кот с шипением отскочил.
Как только он, красный и запыхавшийся, вошел в «Счастливый порт», на шее у него повисла одноглазая женщина.
– Не надо, – сказал ей Сэм. – Я не затем пришел. – Она ответила что‑ то на браавосском. – Я не знаю вашего языка, – сказал Сэм по‑ валирийски. Он обвел взглядом таверну, где горели свечи и трещал огонь в очаге. Кто‑ то пиликал на скрипке, две девушки, взявшись за руки, плясали вокруг красного жреца. Одноглазая прильнула к Сэму всей грудью. – Прошу вас, не надо.
– Сэм! – воскликнул знакомый голос. – Пусти его, Уна, – это Сэм Смертоносный, мой брат по Дозору!
Одноглазая отлепилась, продолжая держать Сэма за руку.
– Я готова умереть от его удара, – вызвалась одна из плясуний.
– Как по‑ твоему, он даст мне потрогать свой меч? – спросила другая. На стене была нарисована пурпурная галея, команду которой составляли женщины – нагие, но в высоких морских сапогах. В углу похрапывал тирошийский матрос с пышной алой бородой. Пожилая грудастая женщина играла в плашки с чернокожим уроженцем Летних островов в наряде из черных и красных перьев. Посреди комнаты восседал Дареон, держа на коленях девицу, одетую в его черный плащ.
– Смертоносный, – пьяным голосом продолжал певец, – познакомься с моей леди‑ женой. Женщины тают, как масло, когда я пою, и я тоже не устоял. – Он чмокнул девицу в нос. – Поцелуй Смертоносного, жена, он мой брат. – Девушка поднялась, и Сэм увидел, что под плащом на ней нет ничего. – Не вздумай соблазнить мою жену, Смертоносный, – засмеялся Дареон, – зато из ее сестричек можешь выбрать любую. Полагаю, что денег у меня хватит.
Денег, на которые ему полагалось купить еды – и дров, чтобы согреть мейстера Эйемона.
– Что ты наделал? Ты не вправе жениться. Ты, как и я, дал присягу. Тебе за это могут голову отрубить.
– Мы поженились только на одну ночь, Смертоносный. За это даже в Вестеросе головы не лишают. Ты разве сам не ходил в Кротовый городок поискать зарытых сокровищ?
– Нет, – покраснел Сэм. – Я никогда бы…
– А как же твоя одичалая? С ней‑ то ты точно переспал раз‑ другой. Столько ночей в лесу, под одним плащом… не верю я, что у вас ничего не было. Садись, Смертоносный. Выпей вина, возьми себе женщину.
Сэм не воспользовался его предложением.
– Ты обещал вернуться до сумерек. Принести вина и еды.
– Ты так и убил Иного? Запилил его до смерти? У меня на то жена есть. Не хочешь выпить за молодых, так убирайся.
– Пойдем со мной. Мейстер Эйемон очнулся, и ему не дают покоя драконы. Он толкует о кровавых звездах и тенях на снегу. Может, ему легче станет, если мы раздобудем какие‑ то сведения. Помоги мне.
– Только не в свадебную ночь. Завтра. – Дареон встал и повел новобрачную к лестнице.
Сэм встал у него на пути.
– Ты обещал, Дареон. Ты дал присягу, и это сделало тебя моим братом.
– В Вестеросе. По‑ твоему, это Вестерос?
– Мейстер Эйемон…
– …умирает. Тот узорный лекарь, на которого ты извел все наше серебро, именно так и сказал. – Рот певца сжался в твердую линию. – Бери девку или проваливай, Сэм. Не порти мне свадьбу.
– Я уйду только вместе с тобой.
– Ну нет. С вами мне больше не по пути. Я отрекаюсь от черного. – Дареон сорвал с девушки плащ и швырнул его Сэму в лицо. – На, укрой старика – может, согреется малость. Мне эта ветошь теперь ни к чему, я скоро в бархате ходить стану. На будущий год оденусь в меха и буду есть…
Рука Сэма, неожиданно для него самого, сжалась в кулак и двинула певца по губам. Дареон выругался, его голая жена завизжала, а Сэм навалился на певца и пригвоздил его к столу. Они были примерно одного роста, но Сэм весил вдвое больше, а злость, столь несвойственная его натуре, вытеснила из него всякий страх. Он еще раз ударил Дареона в лицо, двинул в живот и принялся молотить по плечам. Тот вцепился ему в запястья, но Сэм боднул его головой и разбил губу. Певец отпустил его руки и заплатил за это расквашенным носом. В таверне слышались мужской смех и женская ругань. Противники копошились, словно две завязшие в меду черные мухи. Кто‑ то оттащил Сэма прочь. Он и его ударил, но тот треснул его по голове чем‑ то тяжелым.
Вылетев из таверны в туман головой вперед, Сэм увидел под собой черную воду. Еще миг, и канал рванулся ему навстречу.
Сэм пошел ко дну камнем, большим валуном. Вода – темная, холодная, соленая – заливала глаза и нос. Когда он открыл рот, чтобы позвать на помощь, она и туда набралась. Молотя ногами, Сэм пускал пузыри. Плыви, приказал он себе. Плыви. Соль щипала глаза, слепила. Он выскочил на поверхность, глотнул воздуху, попытался ухватиться за скользкую стену канала и снова ушел под воду.
Холод, пропитав одежду, добрался до самой кожи. Пояс соскользнул и опутал лодыжки. Все, тону, подумал в панике Сэм. Это конец. Попытавшись всплыть еще раз, он стукнулся носом о дно. Что‑ то вроде угря скользнуло меж его пальцев. Нет, сдаваться нельзя! Мейстер Эйемон умрет без него, и у Лилли совсем никого не останется. Он должен выплыть, должен…
Что‑ то, громко плеснув, охватило кольцом его грудь. Это угорь, огромный угорь, сейчас он утянет меня вниз… Боги праведные, я тону, тону…
Очнувшись, он увидел, что лежит на спине, а чернокожий с Летних островов лупит его по животу кулачищами. Хватит, больно же, хотел крикнуть Сэм, но вместо слов изрыгнул воду. Его била дрожь. Черный опять двинул его в живот, и из носа брызнула фонтаном вода.
– Хватит, – выдавил Сэм и добавил: – Я жив. Жив.
– Да. – Спаситель склонился над ним – огромный, черный и мокрый. – Ты должен Ксондо много перьев. Вода загубила красивый плащ Ксондо. – Теперь уже и Сэм видел, что плащ испорчен вконец.
– Я не хотел…
– Ксондо видел. Зачем так барахтался? Толстый вода сама держит. – Он сгреб Сэма за грудки и поставил на ноги. – Ксондо помощник на «Пряном ветре». Много языков говорит. Ксондо смешно, как ты бил певца. – На черном лице сверкнула широкая белая улыбка. – Ксондо знает все про драконов.
Джейме
– Как тебе до сих пор не надоест носить эту кошмарную бороду? Ты с ней вылитый Роберт. – Сестра сменила траур на ярко‑ зеленое платье с рукавами из серебристого мирийского кружева. На золотой цепочке вокруг ее шеи висел изумруд с голубиное яйцо.
– У Роберта борода была черная, а моя из чистого золота.
– С изрядной примесью серебра. – Серсея ловко вырвала у него седой волос. – Линяешь ты, братец. Становишься бледным подобием себя прежнего. Вернее сказать, бескровным – благодаря своим белым одеждам. – Она дунула на волос, и тот улетел. – В багрянце и золоте ты мне нравишься куда больше.
А ты мне нравишься в лучах солнца, с каплями воды на обнаженном теле, мысленно ответил ей Джейме. Поцеловать бы ее, отнести на руках в спальню, бросить на ложе… она спала с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, а может, и с Лунатиком…
– Давай заключим сделку. Ты освободишь меня от этого долга, а я вручу тебе бритву.
Серсея сжала губы в тонкую линию. Она пила подогретое вино со специями, и от нее пахло мускатным орехом.
– Хочешь поторговаться со мной? Напомнить тебе о твоем обете повиновения?
– Я дал обет защищать короля, и мой долг – находиться с ним рядом.
– Твой долг быть там, куда он тебя пошлет.
– Томмен прикладывает печать ко всему, что ты ему подсовываешь. Эта сумасшедшая затея целиком твоя. Зачем было назначать Давена Хранителем Запада, если ты ему ни на грош не веришь?
Серсея сидела у окна, и позади нее Джейме видел сгоревший остов Башни Десницы.
– В чем причина ваших колебаний, сир? Мужество покинуло вас заодно с правой рукой?
– Я дал клятву леди Старк никогда более не поднимать оружия против Старков и Талли.
– Ты дал эту клятву под угрозой меча.
– Как я смогу защитить Томмена, если меня здесь не будет?
– Победив его врагов. Отец говорил, что скорый удар меча защищает надежней любого щита. Согласна, что без руки махать мечом трудновато, но лев, даже увечный, способен внушать страх. Мне нужен Риверран, а Бриндена Талли я хочу видеть закованным или мертвым. В Харренхолле тоже следует навести порядок. Мне срочно требуется Вилис Мандерли, если он еще жив и в плену, а гарнизон не отвечает ни на одно из моих посланий.
– Там сидят люди Григора, – напомнил Джейме, – а Гора подбирал себе бойцов за жестокость и тупость. Твоих воронов, вероятней всего, они слопали вместе с письмами.
– Потому я и посылаю тебя в те края. Надеюсь, что тобой‑ то, братец, они все же подавятся. – Серсея разгладила юбку. – А Королевской Гвардией в твое отсутствие будет командовать сир Осмунд.
Она спала с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, а может, и с Лунатиком, почем мне знать…
– Это решать не тебе. Если я уеду, меня заменит сир Лорас.
– Ты шутишь? Тебе ведь известно, как я к нему отношусь.
– Если б ты не отправила Бейлона Сванна в Дорн…
– Иного пути не было. Дорнийцам нельзя доверять. Красный Змей вызвался драться за Тириона, забыл? Я не оставлю у них свою дочь без всякой защиты. И не позволю, чтобы Королевской Гвардией командовал Лорас Тирелл.
– Как мужчина Лорас стоит трех твоих Осмундов.
– Твои понятия о том, что такое мужчина, сильно изменились за последнее время.
Джейме ощутил гнев.
– Лорас, конечно, не лыбится при виде твоих титек, но я не думаю…
– Подумай‑ ка вот о чем. – Эти слова Серсея сопроводила пощечиной.
Джейме не сделал попытки заслониться.
– Придется мне отрастить бороду погуще, чтобы смягчать ласки моей королевы. – Сорвать бы с нее платье и от ударов перейти к поцелуям. Раньше, когда обе его руки были в целости, у них все так и происходило.
Глаза королевы превратились в две зеленые льдинки.
– Вам лучше уйти, сир.
…с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, с Лунатиком…
– Ты не только однорукий, но и глухой? Дверь позади вас, сир.
– Как вам будет угодно. – Джейме повернулся на каблуках и вышел.
Ему слышался смех богов. Он ведь прекрасно знал, что Серсея не любит, когда ей перечат. Ласковые речи принесли бы ему куда больше пользы, но что же делать, если при одном взгляде на нее он впадает в гнев.
Отчасти он был даже рад покинуть Королевскую Гавань. Сборище лизоблюдов и дураков, окружавших Серсею, ему опротивело. «Малюсенький совет» – так, по словам Аддама Марбранда, прозвали их на Блошином Конце. А Квиберн… он, правда, спас Джейме жизнь, но при этом остался Кровавым Скоморохом. «От Квиберна смердит опасными тайнами», – предупреждал Джейме сестру, но она только посмеялась. «У всех нас есть свои тайны, братец».
Она спала с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, а может, и с Лунатиком, почем мне знать…
Сорок рыцарей и столько же оруженосцев ожидали его у конюшен Красного Замка. Половину из них составляли западные жители, присягнувшие на верность дому Ланнистеров, половину – недавние враги, ставшие ныне сомнительными друзьями. Сир Дермот из Дождливого Леса держал штандарт Томмена, Рыжий Роннет Коннингтон – белое знамя Королевской Гвардии. Пэгу, Пайперу и Пекльдону выпала честь быть оруженосцами лорда‑ командующего. «Держи друзей за спиной, а врагов на глазах», – советовал ему когда‑ то Самнер Кракехолл – или это был отец?
В поход Джейме ехал на чистокровном гнедом коне, для боя у него имелся великолепный серый жеребец. Он давно перестал давать имена своим лошадям: они часто гибнут в боях, и когда ты знаешь, как их зовут, смотреть на это еще тяжелее. Но, услышав, что юный Пайпер называет коней Славным и Доблестным, Джейме засмеялся и махнул на это рукой. Доблестный носил красную попону дома Ланнистеров, Славный – белый вальтрап Королевской Гвардии. Джосмин Пекльдон держал под уздцы гнедого, пока сир Джейме садился в седло. Этот оруженосец, один из трех, был тонок, будто копье, длиннорук, длинноног, с мышиными волосами и нежным пушком на лице. Под красным плащом Ланнистеров виднелся камзол с гербом его собственного дома – десять пурпурных звезд на желтом поле.
– А ваша новая рука, милорд? – спросил юноша.
– Надень ее, Джейме, – посоветовал сир Кеннос из Кайса. – Помаши горожанам, и они будут рассказывать своим детям, что видели чудо.
– Навряд ли. – Джейме не желал являть народу золотую фальшивку. Пусть видят его культю. Пусть видят калеку. – Можешь помахать им за меня, Кеннос, – обеими руками и даже ногами, коли охота. – Собрав поводья в левую руку, он развернул коня. – Пейн, вы поедете рядом со мной.
Сир Илин Пейн, подъехавший к нему, напоминал нищего на пиру. Старая заржавленная кольчуга поверх кафтана из вареной кожи, никаких эмблем как на коне, так и на всаднике, щит так изрублен, что не поймешь, в какой цвет его выкрасили когда‑ то. Со своим мрачным лицом и глубоко запавшими глазами сир Илин мог бы сойти за саму смерть… да и был ею долгие годы.
Был, но больше не будет. Сир Илин входил в цену, которую Джейме запросил за свое послушание. Вторую половину этой цены представлял собой сир Аддам Марбранд. «Они нужны мне», – заявил Джейме сестре, и она не стала противиться. Ей и самой скорее всего хотелось избавиться от них. С сиром Аддамом Джейме дружил с детских лет, а молчаливый палач был когда‑ то человеком его отца. Будучи капитаном гвардии десницы, сир Илин похвастался, что государством вместо короля управляет сир Тайвин, и король Эйерис отрезал ему за это язык.
– Открыть ворота, – приказал Джейме, а Могучий Вепрь своим громовым голосом повторил: – ОТКРЫТЬ ВОРОТА!
Когда Мейс Тирелл выступал через Грязные ворота под звуки барабанов и флейт, народ тысячами высыпал на улицы, чтобы его проводить. Мальчишки маршировали рядом с солдатами, их сестры посылали из окон воздушные поцелуи.
Воинству Джейме встретились на пути лишь несколько шлюх да пирожник с товаром. Посредине Сапожной площади двое оборванных воробьев, собрав вокруг себя пару сотен человек, посылали проклятия на головы безбожных демонопоклонников. Толпа разделилась, пропуская конный отряд, и проводила его угрюмыми взорами.
– Они любят розы, но не львов, – заметил Джейме. – Моей сестре следует обратить на это внимание. – Сир Илин промолчал – лучшего собеседника для долгого похода и желать не приходится.
Основная часть войска ждала их за стенами города: сир Аддам с вольными всадниками, сир Стеффон Свифт с обозом, Святая Сотня старого Бонифера Доброго, конные лучники Сарсфилда, две сотни тяжелой конницы сира Флемента Бракса, мейстер Гулиан с четырьмя сотнями воронов. Не так уж и много, меньше тысячи человек в целом, но у стен Риверрана они и в таком числе никому не нужны. Замок уже осажден армией Ланнистеров и Фреями, у которых солдат еще больше. Последняя птица оттуда принесла весть, что с продовольствием у них плохо. Бринден Талли, прежде чем засесть за стенами замка, вымел дочиста всю округу.
Если там было что подметать. Судя по тому, что видел в речных землях сам Джейме, все поля там сожжены, все города разграблены, все девицы испорчены. Теперь сестра посылает его завершить работу, начатую Амори Лорхом и Григором Клиганом. При мысли об этом Джейме чувствовал горечь во рту.
|
|
|
