 |
Дейенерис 5 страница
|
|
|
|
Карлик, переложив ноги, стал колоть пальцы другой.
– Может, и хрен кольнуть?
– Это боли не причинит.
– Тебе разве что. Его я согласен отрезать, он все равно мне без надобности.
– Валяй. Сделаем из него чучелко и продадим как амулет. Член карлика имеет волшебную силу.
– Это самое я говорил своим женщинам. – Тирион, кольнув большой палец руки, слизнул выступившую кровь. – Долго мне еще мучиться? Когда мы удостоверимся, что я чист?
– А никогда. Ты полреки выхлебал – может, твои сердце и легкие уже каменеют, и уксус в таком разе тебя не спасет. Иди супу поешь, как закончишь.
Суп был хорош, но Полумейстер все время держался на той стороне стола. «Дева» стояла у пристани на восточном берегу Ройна. С волантинской речной галеи через два причала от них сходили солдаты. Под стеной из песчаника ютились лавки, ларьки, склады, над ней виднелись башни и купола города, красные на закате.
Впрочем, какой это город – так, городишко. И управляют им из Волантиса.
Лемора, выйдя с принцем на палубу, тут же кинулась к Тириону и крепко его обняла.
– Хвала милосердной Матери! Мы молились за тебя, Хугор.
«Разве что ты одна».
– Так и быть, злиться на вас не стану.
Молодой Грифф приветствовал его не столь бурно, дуясь из‑ за того, что его не пустили на берег с Изиллой и Яндри.
– Мы просто бережем тебя в это неспокойное время, – сказала ему Лемора.
– По пути из Горестей мы трижды видели на восточном берегу едущих на юг всадников, – объяснил Полумейстер. – Дотракийцев. Однажды слышали даже, как в их косах звенят колокольчики, а ночью за восточными холмами видны их костры. И корабли встречали, волантинские речные галеи с рабами‑ солдатами на борту. Триархи явно опасаются нападения на Селхорис.
|
|
|
Правильно опасаются. Из крупных речных портов один только Селхорис стоит не на западном берегу, и набеги кочевников грозят ему больше, чем городам за рекой. Да только какая с него пожива? Будь Тирион кхалом, он притворился бы, что идет на Селхорис, заставил волантинцев выступить на защиту этого городка, а сам повернул бы на юг и двинулся на Волантис.
– Я умею пользоваться мечом, – твердил молодой Грифф.
– Даже храбрейшие из твоих предков шагу не ступали без своих гвардейцев в опасные времена. – Тирион пристально наблюдал за Леморой, сменившей наряд септы на платье, приличное скорее жене или дочери состоятельного купца. Он сразу учуял правду под крашеными синими волосами обоих Гриффов, Изилла и Яндри тоже были не так просты, как хотели казаться, Утка загадки не представлял, но Лемора… Кто она и зачем здесь? Не ради золота, это точно. Что для нее этот принц и септа ли она в самом деле?
Хелдон тоже заметил, что она переоделась.
– Чему мы должны приписать столь внезапную утрату веры? Ты мне больше нравилась в одеянии септы, Лемора.
– Мне она больше нравилась голой, – сказал Тирион.
– Оттого что ты порочен насквозь, – упрекнула его Лемора. – Одежда септы кричит о Вестеросе и привлекает к нам нежелательное внимание. Ты здесь не единственный, кто должен скрываться, принц.
Парень продолжал дуться. Принц до мозга костей, но наполовину еще ребенок, ничего не ведающий о пороках и скорби этого мира.
– Принц Эйегон, – сказал Тирион, – раз уж мы оба коротаем часы на лодке, не угодно ли вам будет сыграть в кайвассу?
– Кайвасса мне надоела, – буркнул тот.
– Надоело проигрывать карлику?
Это задело его гордость, на что и рассчитывал Тирион.
– Тащи доску. На этот раз я тебя побью.
Играли они на палубе, сидя поджав ноги за надстройкой. Впереди своего войска молодой Грифф поставил драконов, слонов, тяжелых коней. Стратегия юноши, смелая, но безрассудная. Он рискует всем ради быстрого результата. Первый ход был за ним, Хелдон наблюдал за игрой.
|
|
|
Когда принц потянулся к дракону, Тирион кашлянул.
– Я не стал бы на вашем месте. Не стоит слишком скоро вводить драконов в игру. Ваш отец знал, как опасна может быть излишняя смелость.
– Ты знал моего родного отца?
– Видел пару раз, но мне было всего десять, когда Роберт его убил. Мой собственный родитель держал меня под скалой. Нет, не могу сказать, что знал принца Рейегара, зато ваш приемный отец лорд Коннингтон очень хорошо его знал. Был ему близким другом.
Молодой Грифф откинул с глаз синий локон.
– Они вместе служили оруженосцами в Королевской Гавани.
– Надо быть настоящим другом, чтобы хранить нерушимую верность внуку короля, который отнял у тебя все земли и титулы и отправил тебя в изгнание. Жаль, что его не было в Королевской Гавани, когда мой отец грабил город, – глядишь, и не дал бы размозжить головку маленького принца о стену.
– Это был не я! – вспыхнул мальчик. – Я ведь тебе рассказывал. Дубильщик с Вонючей Канавы, чья жена умерла в родах, продал своего сына лорду Варису за кувшин борского золотого. У него были другие дети, а такого вина он в жизни не пробовал. Варис отдал сына дубильщика моей матери, а меня унес прочь.
– Да‑ да. – Тирион двинул вперед слонов. – А когда младенца с Канавы благополучно убили, евнух отправил вас за Узкое море к своему другу, торговцу сырами, который укрыл вас на плоскодонке и попросил опального лорда стать вашим приемным отцом. Замечательная история. Певцы будут петь об этом, когда вы займете Железный Трон… если, конечно, прекрасная Дейенерис возьмет вас в мужья.
– Возьмет. Ей придется.
– Придется? Королевам не по вкусу такие слова. Вы у нас настоящий принц, я согласен – умный, смелый и собой хороши, любая девушка заглядится, но Дейенерис Таргариен больше не девушка. Она вдова дотракийского кхала и мать драконов, Эйегон Завоеватель с женскими грудками. Еще неизвестно, захочет ли она вас.
– Конечно, захочет. – Раньше принцу явно не приходило в голову, что невеста может ему отказать. – Ты ее просто не знаешь. – Он стукнул по доске тяжелым конем.
|
|
|
– Я знаю, что детство она провела в изгнании, – пожал плечами карлик. – В бедности. Жила мечтами и планами, бегала из города в город, в вечном страхе, не зная покоя, не имея друзей, кроме старшего брата, полубезумного, кого ни спроси… Брат и продал ее невинность дотракийскому кхалу в обмен на войско, которое тот ему обещал. Потом, неведомо откуда, вылупились ее драконы… и она вместе с ними. Знаю еще, что она горда, как же иначе? Что осталось у нее, кроме гордости? Знаю, что она сильная – к слабости дотракийцы испытывают презрение; будь Дейенерис слабой, она погибла бы заодно с Визерисом. Знаю, что она может быть свирепой, – Астапор, Юнкай и Миэрин служат тому доказательством. Она пересекла травяное море и красную пустыню, спаслась от наемных убийц, заговорщиков, колдунов, лишилась брата, мужа и сына, подмяла рабовладельческие города под свои маленькие сандалии. Как, по‑ вашему, поступит такая королева, когда вы явитесь к ней с чашкой для подаяния и скажете: «Доброе утро, тетушка, я ваш племянник Эйегон, восставший из мертвых. Всю свою жизнь я прожил на плоскодонке, но теперь смыл синюю краску с волос и стал похож на дракона… И Железный Трон я, кстати, наследую прежде вас»?
Эйегон в бешенстве скривил рот.
– Я приду к своей тетке не нищим. Я приду как родич, во главе войска.
– Весьма небольшого. – Это должно разозлить мальчика еще больше. «У меня прямо‑ таки талант злить принцев», – подумал Тирион, невольно вспомнив о Джоффри. – Своим собственным большим войском Дейенерис не вам обязана. – Тирион сделал ход арбалетами.
– Говори что хочешь, она все равно будет моей женой. Лорд Коннингтон за этим присмотрит – я верю ему, как родному.
– Это вам следовало бы пойти в дураки, а не мне. Доверять, мой принц, нельзя никому. Ни вашему мейстеру без цепи, ни вашему лжеотцу, ни бравому Утке, ни прелестной Леморе – никому из близких людей, растивших вас с малолетства. В первую же голову не верьте торговцу сырами, Пауку и маленькой королеве, на которой хотите жениться. Это недоверие проест вам желудок и не даст спать по ночам, но лучше уж это, чем вечный сон. – Карлик перевел черного дракона через горный хребет. – Впрочем, откуда мне знать? Ваш приемный отец – знатный лорд, а я так, обезьянка… Хотя на вашем месте все же действовал бы иначе.
|
|
|
– Как? – встрепенулся принц.
– Я бы направился не на восток, а на запад. Высадился бы в Дорне и поднял свои знамена. Семь Королевств созрели для завоевания как никогда прежде. На Железном Троне сидит мальчуган, на севере царит хаос, в речных землях разруха, Штормовой Предел и Драконий Камень в руках мятежника. Когда придет зима, будет голод. И кто же решает все эти вопросы, кто управляет маленьким королем, правящим Семью Королевствами? Моя дражайшая сестрица, и никто более. Джейме не правитель, он боец и чурается всякой власти. Мой дядя Киван был бы неплохим регентом, но его никто не поставит на этот пост, а сам он добиваться не станет: боги создали его подчиненным, не вожаком. – «Боги и мой лорд‑ отец», – мысленно поправился Тирион. – Мейс Тирелл охотно принял бы скипетр, но мои родичи этого опять‑ таки не допустят. Станниса ненавидят все как один – кто же нам остается? Одна Серсея. В это самое время она, без сомнения, врачует раны своего государства… посыпая их солью. Она добра, как король Мейегор, любит ближних, как Эйегон Недостойный, и мудра как Безумный Эйерис. Никогда не забывает обид, подлинных или воображаемых. Осторожность она принимает за трусость, несогласие за вызов. Главная ее черта – это жадность: до власти, до почестей, до любви. Томмен держится благодаря союзам, которые с таким тщанием заключал наш отец, но Серсея вскоре разрушит их все до единого. Высадитесь в Дорне, поднимите знамена, и простолюдины, лорды и рыцари к вам валом повалят. И не ждите слишком долго, мой принц. Благоприятный для вас прилив может смениться отливом. Идите на Вестерос, пока не свергли мою сестру и ее место не занял кто‑ нибудь поумнее.
– Но как нам победить без Дейенерис с ее драконами?
– Побеждать нет нужды. Все, что вам нужно, – это созвать под свои знамена сторонников и держаться, пока Дейенерис не придет на подмогу.
– А вдруг она меня не захочет, как ты сказал?
– Я могу ошибаться. Возможно, она сжалится, когда вы попросите ее руки с надлежащим смирением… поставите свой трон против женских капризов. Поход на Вестерос – дело иное. Тут вы уже мятежник, а не проситель. Смелый, безрассудный, истый отпрыск дома Таргариенов, идущий по стопам Эйегона Завоевателя, одним словом – дракон. Нашу королеву я, повторяю, хорошо изучил. Услышав, что сын Рейегара жив и что сей храбрый юноша снова поднял драконье знамя и ведет неравный бой, чтобы отомстить за отца и вернуть Железный Трон дому Таргариенов, она ринется к вам на помощь со всей скоростью волн и ветра. Вы последний в ее роду, а наша Матерь Драконов и Разбивающая Оковы – спасительница по сути своей. Женщина, потопившая в крови несколько городов ради освобождения совершенно чужих ей невольников, едва ли бросит в беде сына родного брата. И когда она прибудет в Вестерос, вы встретитесь на равных, как мужчина и женщина – не как королева с просителем. Как же ей будет не полюбить вас? – Тирион с улыбкой пронес над доской своего дракона. – Прошу прощения, ваше высочество, но ваш король заперт. Еще четыре хода, и ему смерть.
|
|
|
– Но мой дракон… – уставился на доску молодой Грифф.
– …слишком далеко, чтобы спасти вас. Надо было бросить его в самую гущу боя.
– Но ты сам сказал…
– Я солгал. Не верьте никому и держите дракона близко.
Принц, вскочив, перевернул доску. Фигуры запрыгали по всей палубе.
– Собери их, – приказал Эйегон.
Может, он и вправду Таргариен.
– Слушаюсь, ваше высочество. – Тирион опустился на четвереньки и принялся собирать.
Изилла и Яндри вернулись на борт ближе к сумеркам. Носильщик катил за ними тачку с мукой, солью, только что сбитым маслом, глыбами завернутого в полотно сала, яблоками, апельсинами и грушами. Яндри нес на плече винный бочонок, Изилла – щуку величиной с Тириона.
Увидев на верхнем конце сходней карлика, она остановилась как вкопанная и чуть не упустила щуку обратно в реку, когда Яндри налетел на нее, – рыбу спас Утка. Женщина ткнула в сторону Тириона тремя пальцами, чтобы отвести зло, и с гневом встретила его предложение помочь Утке:
– Нет уж! Не смей прикасаться к еде, кроме той, которую сам ешь!
– Как скажешь, – воздел руки карлик.
Яндри, свалив бочонок на палубу, спросил Хелдона:
– А где Грифф?
– Спит.
– Буди его. Есть новости, которые он должен услышать. В Селхорисе только и разговору, что о королеве. Говорят, ее накрепко зажали в Миэрине, и Волантис будто бы скоро пойдет на нее войной.
– Не стоит верить торговцам, – поджал губы Хелдон, – но Грифф все равно захочет послушать – ты же знаешь, какой он.
Стало быть, на запад она так и не двинулась… Тому есть много причин. Между Миэрином и Волантисом пятьсот лиг: горы, пустыни, болота, руины и недоброй славы Мантарис, город чудовищ. Где ей еще пополнить запасы воды и провизии, если она пойдет сушей? Морем, конечно, быстрее, но при отсутствии кораблей…
Когда на палубу вышел Грифф, щука, на которую Изилла выжимала лимон, уже шипела над углями. Наемник был, как всегда, в кольчуге, волчьем плаще, кожаных перчатках и темных панталонах. При виде пришедшего в себя Тириона он не изменил своей обычной хмурой гримасы. Они с Яндри ушли на корму и повели разговор так тихо, что карлик не слышал.
Потом Грифф поманил к себе Хелдона.
– Надо разобраться, насколько эти слухи правдивы. Ступай на берег и разузнай все, что сможешь. Постарайся найти Каво, он должен знать. В «Речной», в «Расписной черепахе»… ну, ты помнишь.
– Карлика тоже возьму: четыре уха лучше, чем два. Опять же Каво на кайвассе помешан.
– Бери, если хочешь. Вернуться вы должны до восхода; идите к Золотым Мечам, если почему‑ то задержитесь.
«Приказывает, как лорд», – подумал Тирион, но смолчал.
Хелдон надел плащ с капюшоном, Тирион сменил шутовской наряд на серый и незаметный. Грифф вручил каждому кошель с серебром из сундуков Иллирио, чтобы развязывать языки.
Сумерки переходили в ночь. На одних судах подняли сходни и затаились, с других вооруженные люди подозрительно провожали взглядами идущих по набережной мужчин. В торговых палатках зажигали разноцветные пергаментные фонарики, при свете которых Хелдон то зеленел, то лиловел, то краснел. Над какофонией множества языков слышалась непривычная уху музыка, флейта и барабаны. Где‑ то позади лаял пес.
Шлюхи уже вышли на промысел. Порт остается портом, морской он или речной, а где корабельщики, там и шлюхи. Может, они все отправляются к морю?
Продажные девки Ланниспорта и Королевской Гавани – свободные женщины, но их селхорисские сестры были рабынями: на это указывала татуировка в виде слезы под правым глазом у каждой. Все до единой страшны как грех и такие же старые; так вот и отучишься по девкам ходить. Они хихикали и перешептывались, глядя на Тириона, – карликов не видали, дуры?
У речных ворот несли караул волантинцы с копьями, в когтистых перчатках. Вся эта сталь сверкала при свете факелов. Их шлемы изображали тигриные морды, татуированные щеки были расписаны зелеными полосами. Тирион знал, что рабы‑ солдаты Волантиса своими тигриными полосками очень гордятся. Мечтают ли они о свободе? Что станут делать, получив ее из рук молодой королевы? Они тигры, и больше никто – ну, а он лев.
Один из них сказал что‑ то про Тириона, насмешив остальных. Потом снял с руки перчатку с когтем и потрепал Тириона по голове. Карлик так опешил, что даже сопротивляться не стал.
– Это еще зачем? – спросил он у Хелдона.
– Говорит, это к счастью – потрогать голову карлика, – объяснил тот, поговорив со стражником на его родном языке.
Тирион заставил себя улыбнуться.
– Скажи ему, что отсосать у карлика будет еще надежнее.
– Лучше не надо: у тигров острые зубы.
Другой стражник, махнув факелом, дал им знак проходить. Тирион с опаской ковылял по пятам за Хелдоном.
Перед ними открылась большая площадь, шумная и ярко освещенная даже в столь поздний час. Фонари здесь – уже не из пергамента, а из цветного стекла – висели на железных цепях у гостиниц и веселых домов. Справа, у краснокаменного храма, пылал костер, и жрец в алых одеждах проповедовал с балкона немногочисленным прихожанам.
Перед гостиницей играли в кайвассу, пьяные солдаты гурьбой входили в бордель, женщина у конюшни дубасила мула. Мимо прошел карликовый белый слон, запряженный в тележку на двух колесах. Новый мир, не слишком отличающийся от старого, знакомого Тириону.
Над площадью высилась белая мраморная статуя человека без головы в затейливо изукрашенных латах, верхом на боевом коне в таких же доспехах.
– Кто такой? – спросил Тирион.
– Триарх Хоронно, волантинский герой Кровавого Века. Его выбирали ежегодно на протяжении сорока лет; потом ему надоели выборы, и он провозгласил себя триархом пожизненно. Волантинцы остались недовольны и в скором времени разорвали триарха двумя слонами.
– Я думал, что обезглавили.
– Он был тигр. Слоны, придя к власти, начали сшибать головы статуям тех, кого винили в войнах и гибели своих соотечественников. Но это было давно – послушаем лучше, что говорит жрец. Могу поклясться, что он сказал «Дейенерис».
Народу у храма прибавилось, а маленькому человеку в толпе видны разве что задницы.
– Ты понимаешь его? – спросил Тирион на общем.
– Пойму, если карлик не будет тявкать мне в ухо.
– Я не тявкаю. – Тирион оглянулся на задних: сплошь татуировки, четверо рабов на одного свободного.
– Жрец призывает волантинцев выступить на войну, – стал переводить Полумейстер, – но не просто так, а на стороне Рглора, Владыки Света, создателя солнца и звезд, вечного борца с тьмой. Ниэссос и Малакуо отвернулись от света, дав тени желтых гарпий Востока упасть на них…
– Он сказал «драконы». Я понял.
– Да. Драконы вознесут ее к славе.
– Кого, Дейенерис?
Хелдон кивнул.
– Бенерро шлет из Волантиса весть, что с ее приходом исполнилось древнее пророчество. Она родилась из дыма и соли, чтобы создать заново этот мир. Она – возрожденный Азор Ахаи… после ее победы над тьмой настанет лето, которому не будет конца… сама смерть склонит колено… и все, кто сражался на ее стороне, возродятся.
– В тех же телах? – полюбопытствовал Тирион. Толпа сжималась вокруг него все теснее. – А этот Бенерро, он кто?
– Верховный жрец волантинского красного храма. Пламя Истины, Светоч Мудрости, смиренный раб Рглора.
Единственным знакомым Тириону красным жрецом был Торос из Мира, тучный выпивоха, душа нараспашку. Он ошивался при дворе Роберта, пил королевские вина и зажигал огненный меч на турнирах.
– Предпочитаю испорченных толстых жрецов, – сказал карлик. – Пусть себе сидят на мягких подушках, вкушают сласти и пялят мальчиков. От истинно верующих одни неприятности.
– Эти неприятности нам, может, и на руку. Я знаю, где надо искать ответ. – Хелдон направился мимо обезглавленного героя к большой гостинице. Над ее дверью висел громадный черепаший панцирь, расписанный яркими красками, внутри пылали, как далекие звезды, около сотни красных свечей. Пахло жареным мясом с приправами; девушка‑ рабыня с татуировкой черепахи на щеке разливала бледно‑ зеленый напиток.
– Вон они, – показал Хелдон с порога.
Двое мужчин, сидя в нише за каменным столиком для кайвассы, щурились на фигуры при красной свечке. Один тощий, желтый, с редкими черными волосами и острым носом, другой плечистый, пузатый и кудри штопором. Ни один не поднимал глаз, пока Хелдон не придвинул к ним стул со словами:
– Мой карлик играет в кайвассу лучше вас двоих вместе взятых.
Толстяк, пренебрежительно взглянув на пришельцев, ответил что‑ то по‑ волантински, слишком быстро для Тириона, а тощий спросил на общем:
– Ты что, продаешь его? Триарху пригодился бы такой карлик.
– Йолло не раб.
– Жаль, – сказал тощий, делая ход ониксовым слоном.
Толстяк выдвинул из гипсовых рядов тяжелого коня.
– Напрасно, – заметил Тирион, принимая предложенную Полумейстером роль.
– Вот именно. – Тощий ответил собственным тяжелым конем и очень скоро, после череды быстрых ходов, молвил с улыбкой: – Смерть, друг мой.
Толстяк сердито встал и проворчал что‑ то.
– Полно, – засмеялся его противник. – Не так уж он и воняет, наш карлик. Ну‑ ка, человечек, – добавил он, указывая Тириону на пустой стул, – серебро на стол, и мы посмотрим, каков ты игрок.
Во что же ему предстоит играть? Тирион забрался на стул.
– На полный желудок и с чашей вина под рукой я играю не в пример лучше.
Тощий, согласно кивнув, приказал рабыне принести еды и питья.
– Благородный Каво Ногарис служит в Селхорисе таможенным офицером, – пояснил Хелдон. – В кайвассе я его ни разу не побеждал.
– Быть может, я буду счастливее. – Тирион, поняв Полумейстера с ходу, принялся складывать монеты из кошелька в столбик, пока улыбка Каво не остановила его.
Игроки принялись расставлять фигуры по обе стороны ширмы, а Хелдон спросил:
– Какие новости снизу? Говорят, война будет?
– Юнкай хочет этого, – пожал плечами Каво. – Они там величают себя мудрыми господами… Не знаю, как мудрости, а хитрости им точно не занимать. Их посол привез сюда сундуки золота, драгоценных камней и двести рабов – мальчиков и юных девушек, обученных пути семи вздохов. Он устраивает роскошные пиры и раздает щедрые взятки.
– Выходит, юнкайцы купили ваших триархов?
– Только Ниэссоса. – Каво, убрав ширму, обозрел позицию Тириона. – Малакуо, старый и беззубый, не перестал быть тигром, а Донифоса в другой раз не выберут. Город рвется воевать.
– Чего ради? – спросил Тирион. – Миэрин далеко за морями – чем это милое дитя так обидело Старый Волантис?
– Милое? – засмеялся Каво. – Если верить хотя бы половине того, что слышно из залива Работорговцев, это дитя – прямо‑ таки чудовище. Тех, кто высказывается против нее, она сажает на колья, и они умирают медленно и мучительно. Говорят еще, что она колдунья и кормит своих драконов новорожденными младенцами; что она насмехается над богами, нарушает договоры, грозит послам и немилостива к тем, кто верно ей служит. Похоть ее ненасытна: она совокупляется с мужчинами, женщинами, евнухами, собаками и детьми – и горе тому, кто не сумеет удовлетворить ее страсть. Отдаваясь мужчинам, она забирает взамен их души.
«Если бы она захотела отдаться мне, я бы с радостью вручил ей мою карликову душонку», – мысленно сказал Тирион.
– Эти слухи распускают рабовладельцы, изгнанные ею из Астапора и Миэрина, – сказал Хелдон. – Гнусная клевета, и ничего более.
– Умная клевета всегда приправлена правдой, – заметил Каво, – и в одном эта девочка повинна наверняка. Она возомнила, что может в одиночку уничтожить торговлю рабами, которая никогда не ограничивалась заливом Работорговцев. Драконья королева всего лишь мутит воды океана, опоясывающего весь мир. Господа древней крови за Черной Стеной спят вполглаза, слушая, не точат ли рабы у них на кухнях ножи. Рабы выращивают для нас урожай, чистят наши улицы, учат наших детей. Стерегут наши стены, гребут на наших галеях, бьются за нас. Теперь они смотрят на восток и видят зарю молодой королевы, разбивательницы оков. За это ее ненавидит не только Старая Кровь, но даже и бедняки. Самый последний нищий выше, чем раб, а драконья королева хочет отнять у него эту утеху.
Тирион начал с копейщиков, Каво ответил легким конем. Подвинув арбалетчиков на одну клетку, карлик сказал:
– Красный жрец там снаружи полагает, что Волантису следует драться за серебряную королеву, а не против нее.
– Красным жрецам лучше придержать языки. Уже случались стычки между их паствой и теми, кто верит в других богов. Бредни Бенерро падут на его же голову.
– О чем же он бредит? – спросил Тирион, перебирая пешки.
– Тысячи рабов и вольноотпущенников Волантиса каждую ночь собираются на храмовой площади и слушают, как Бенерро вещает о кровавых звездах и огненном мече, который очистит мир. Говорит, что Волантис будет сожжен, если триархи подымут оружие против серебряной королевы.
– Такое пророчество и я мог бы изречь. А вот и ужин!
Девушка подала козлятину с луком, снаружи поджаристую, внутри нежную и сочную. Мясо обожгло Тириону пальцы, но он тут же потянулся за следующим куском и запил еду бледно‑ зеленой волантинской настойкой – не вино, но близко к тому.
– Вкусно, даже очень. – Он съел своим драконом слона Каво Ногариса. – Самая сильная фигура в игре – а у Дейенерис Таргариен их, говорят, целых три.
– Три против трижды трех тысяч врагов. Граздан мо Эраз – не единственный посланник Желтого Города. В поход на Миэрин вместе с мудрыми господами выступят легионы Нового Гиса, толосийцы, элирийцы и даже дотракийские кхалы.
– Дотракийцы замечены у самых ваших ворот, – сказал Хелдон.
– Кхал Поно, – небрежно махнул рукой Каво. – Они приходят, получают от нас дары и уходят. – Его катапульта съела белого Тирионова дракона, и началась бойня, хотя карлик продержался еще с дюжину ходов. – Плач и рыдание, – бросил Каво, сгребая монеты. – Еще раз?
– Не стоит, – сказал Хелдон. – Карлик получил хороший урок – можно возвращаться на лодку.
Костер на площади еще горел, но жрец удалился, и толпа разошлась. В окнах борделя мерцали свечи, изнутри слышался женский смех.
– Ночь еще молода, – сказал Тирион. – Каво, возможно, кое о чем умолчал, а шлюхи от клиентов чего только не слышат.
– Так не терпится побыть с женщиной, Йолло?
– Собственные пальцы быстро надоедают. – Почему бы шлюхам не отправляться в Селхорис? Тиша может быть здесь, в этом доме, с татуировкой‑ слезой на щеке. – Я чуть было не утонул – после такого мужчину особенно тянет к женщине. И надо же мне проверить, окаменел мой член или нет.
– Подожду тебя в таверне у ворот в гавань, – засмеялся Хелдон. – Не застревай там надолго.
– Насчет этого можешь не волноваться. Женщины стараются отделаться от меня как можно скорее.
Бордель был скромен по сравнению с теми, которые Тирион посещал в Ланниспорте и Королевской Гавани. Хозяин говорил, похоже, только на волантинском, но звон серебра понимал хорошо. Он провел Тириона в длинную, пахнущую благовониями комнату, где скучали четыре рабыни в разных стадиях обнаженности. Две прожили никак не менее сорока лет, младшей было пятнадцать‑ шестнадцать. Красотой они сильно превосходили гаваньских шлюх, хотя и оставляли желать много лучшего. Одна была явно беременна, другая просто толстуха, с железными колечками в обоих сосках. Слезы под глазом украшали всех четырех.
– Нет ли у вас девушки, говорящей на языке Вестероса? – Хозяин не понял, и Тирион повторил свой вопрос на классическом валирийском. На этот раз тот уловил что‑ то и ответил по‑ волантински. Тирион ухватил только «закатная девушка» – из западных королевств, очевидно.
В заведении нашлась лишь одна такая – не Тиша. Веснушчатые щеки и рыжие тугие кудряшки сулили столь же веснушчатую грудь и рыжий лобок.
– Сойдет, – сказал Тирион, – и подай нам штоф красного, чтобы в масть.
Девка взирала на его ополовиненный нос с омерзением.
– Я оскорбляю твой взор, дорогая? Не только твой; мой лорд‑ отец подтвердил бы это, кабы не помер.
Несмотря на свою вестеросскую внешность, на общем она не знала ни слова: ее, видимо, увезли в рабство еще ребенком. На полу в ее каморке лежал мирийский ковер, и тюфяк был набит не соломой, а перьями. Тириону случалось предаваться разврату и в худших условиях.
– Скажешь, как тебя звать? Нет? – Кислое крепкое вино перевода, к счастью, не требовало. – Тогда к делу. Спала раньше с чудовищем? Теперь твой час пробил. Раздевайся и ложись, если тебе угодно. Если не угодно, тоже ложись.
Она смотрела, не понимая. Тирион взял у нее штоф и задрал ей юбки на голову. Тогда она исполнила требуемое, хотя и без особого пыла. У Тириона так долго не было женщины, что он кончил почти мгновенно и скатился с нее больше пристыженный, чем довольный. До чего же он дошел…
– Ты Тишу, случайно, не знаешь? – спросил он, глядя, как стекает на постель его семя. – А куда шлюхи отправляются? Тоже нет? – Спина у нее вся в рубцах, глаза неживые – с тем же успехом он мог поиметь и труп. Даже на ненависть у нее сил не хватало.
Он схватил штоф обеими руками и начал пить. Красная жидкость струилась в горло, стекала по подбородку, капала с бороды на тюфяк. При свече она казалась темной, как вино, сгубившее Джоффри. Допив, карлик отбросил штоф и принялся шарить по полу. Ночного горшка не нашлось, и вырвало его на восхитительный, мягкий как ложь мирийский ковер.
Женщина подняла крик. Ясное дело, спросится‑ то с нее.
– Отрежь мне голову и отошли в Королевскую Гавань, – покаянно предложил Тирион. – Моя сестра сделает тебя леди, и никто больше не будет бить тебя плетью. – Э, что слова тратить попусту. Тирион раздвинул ей ноги и взял ее еще раз – это она, во всяком случае, понимала.
Вина больше не было, он тоже иссяк. Тирион собрал шлюхины одежки и бросил к порогу. Намек был весьма прозрачный, и она улетучилась, оставив его одного в темноте. Он лежал на ее постели, но спать боялся – по ту сторону яви его поджидали Горести. Каменные ступени винтом уходили ввысь, наверху стоял Лорд‑ Покойник. Тириону ничуть не хотелось встречаться с ним, поэтому он оделся и ощупью добрался до лестницы. Грифф с него шкуру спустит, и поделом. Если какой‑ то карлик заслуживает, чтобы с него сняли кожу заживо, то это Тирион Ланнистер.
|
|
|
