 |
Сбежавшая невеста
|
|
|
|
Аша Грейджой сидела в чертоге Галбарта Гловера и пила вино Галбарта Гловера, когда мейстер Галбарта Гловера принес ей письмо.
– Миледи, – произнес он с тревогой, как всегда при обращении к ней, – из Барроутона прислали птицу. – Туго скатанный, запечатанный твердым розовым воском пергамент мейстер сунул ей так, словно не чаял сделать это скорее.
Барроутон. Аша попыталась вспомнить, кто тамошний лорд. Какой‑ то северянин, не друг ей. И эта печать… Болтоны из Дредфорта выезжают на бой с розовыми знаменами, испещренными каплями крови, – стало быть, и розовым воском вполне могут пользоваться. Сжечь бы письмо сразу, внутри все равно ничего хорошего нет. Подумав так, Аша все же вскрыла печать, и ее мрачное настроение стало еще мрачнее. Черные крылья, черные вести. Добрых известий вороны никогда не приносят. Последнее письмо в Темнолесье присылал Станнис Баратеон, требуя присяги на верность, а это еще хуже прежнего.
– Северяне взяли Ров Кейлин.
– Бастард Болтонский? – спросил сидящий с ней рядом Кварл.
– Рамси Болтон, лорд Винтерфелла – так он подписывается. Тут и другие подписи есть. – Ниже Болтона проставили свои имена леди Дастин, леди Сервин и четверо Рисвеллов. Рядом был кое‑ как изображен великан, эмблема кого‑ то из Амберов.
Подписи были сделаны мейстерскими чернилами из сажи и каменноугольной смолы, но огромные остроконечные буквы самого письма накарябали чем‑ то бурым. В нем извещалось о падении Рва, о триумфальном возращении на Север его Хранителя, о скорой женитьбе. «Я пишу это кровью Железных Людей, – говорилось в конце, – и каждому из вас посылаю частицу принца. С вами будет то же самое, если не уберетесь с моих земель».
|
|
|
Аше хотелось верить, что ее младший брат давно уже мертв. Лучше уж умереть, чем такое. Упавший ей на колени кусочек кожи она поднесла к свече и держала, пока пламя не лизнуло ей пальцы.
– Ответа не будет, – сказала она топтавшемуся около нее мейстеру.
– Могу я поделиться этой вестью с леди Сибеллой?
– Как хочешь. – Какая радость Сибелле Гловер от падения Рва? Она только что не живет в богороще, молясь за детей и благополучное возращение мужа. Последнее вряд ли случится – ее сердце‑ дерево, похоже, столь же глухо к молитвам, как и Утонувший Бог островов. Роберт Гловер и его брат Галбарт уехали с Молодым Волком на юг, и если рассказы о Красной Свадьбе хотя бы наполовину правдивы, домой они уже не вернутся. Зато дети живы – благодаря Аше. Это она решила не подвергать грудную девочку еще одному переходу по бурному морю. – На, держи. – Аша отдала письмо мейстеру. – Пусть утешится, если тут есть утешение. Можешь идти.
Когда мейстер вышел, Трис Ботли сказал:
– Если Ров пал, Торрхенов Удел тоже скоро падет, а за ним придет наша очередь.
– Не так скоро. Щербатый заставит их попотеть. – Торрхенов Удел не такая развалина, как Ров Кейлин, а в Дагмере железа больше, чем мяса. Он скорее умрет, чем сдастся.
Ров тоже нипочем бы не сдали, будь отец жив. Бейлон Грейджой понимал, что Ров – это ключ ко всему Северу. Эурон тоже знает, но на Ров ему наплевать – и на Темнолесье тоже, и на Удел.
– Эурону до завоеваний Бейлона дела нет – дядюшка гоняется за драконами. – Вороний Глаз, собрав на Старом Вике весь островной флот, отплыл в Закатное море, а братец Виктарион, как побитая собака, потащился за ним. На Пайке больше не к кому обращаться за помощью, разве только к ее лорду‑ мужу. – Мы остались одни.
– Дагмер их расколотит, – возразил Кромм, для которого битва слаще всех женщин на свете. – Эка невидаль, волки.
|
|
|
– Волки все убиты. – Аша ковырнула ногтем розовый воск. – И освежеваны.
– Надо идти в Торрхенов Удел подмогнуть им, – заявил дальний родич Квентон Грейджой, капитан «Соленой женки».
– Верно, – поддержал его Дагон Грейджой, еще более дальний родич по прозванию Дагон‑ Забулдыга; подраться он любил и пьяным, и трезвым. – Незачем всю славу Щербатому отдавать.
Двое слуг лорда Гловера подали жаркое на стол, но тот клочок кожи отбил у Аши всякую охоту к еде. Она понимала, что ее люди больше не надеются на победу: умереть достойно – их единственное желание. Рано или поздно волки им в этом услужат, придя отбирать замок назад.
Солнце уже садилось за высокие сосны Волчьего леса, когда Аша поднялась по деревянной лестнице в бывшую спальню Галбарта Гловера. Она выпила слишком много вина, и в голове стучало. Она любила своих людей – и капитанов и простых воинов, – но признавала, что половина из них дураки. Храбрые, да, но все‑ таки дураки. Идти на помощь Щербатому – как будто это возможно!
Между Темнолесьем и Дагмером пролегли немереные лиги крутых холмов, густых лесов, бурных речек, и северянам там счету нет. У Аши всего четыре ладьи и неполных две сотни бойцов, включая Тристифера Ботли, на которого полагаться нельзя. Трудно представить, что Трис, вопреки всем его любовным речам, ринется в Торрхенов Удел и умрет вместе с Дагмером.
– Уйди, – сказала она последовавшему за ней Кварлу. – Я хочу остаться одна.
– Ты меня хочешь, вот чего. – Он полез целоваться, но Аша его оттолкнула.
– Попробуй тронь еще!
– И что будет? – Он вынул кинжал. – Раздевайся.
– Иди любись сам с собой, щенок.
– С тобой слаще. – Одним взмахом он рассек шнуровку ее камзола. Аша схватилась за топор, но Кварл вывернул ей руку и заставил бросить оружие. Потом швырнул ее на кровать Гловера, впился в нее поцелуем, сорвал камзол, обнажив грудь. Она попыталась садануть его в пах коленом, но он ловко увернулся и раздвинул ей ноги.
– Попробуй только, – прошипела она, – убью. Заснешь, тут тебе и конец. – Благодаря обильной влаге Кварл вошел в нее без труда. – Будь ты проклят! – выкрикнула она. – Проклят, проклят, проклят! – Он лизал ей соски, пока крик не стал бессловесным. Весь мир сузился до величины ее лона. Забылось все: Ров Кейлин, Рамси Болтон, кусочек кожи, неудачное для нее вече, изгнание, враги, муж. Остались только руки Кварла, его рот, его объятия, его стержень внутри. Он довел ее сперва до воплей, потом до рыданий и лишь тогда излил в нее свое семя. – Я мужняя жена, – напомнила ему Аша, – а ты меня обесчестил. Мой лорд‑ муж тебе яйца отрежет и наденет на тебя платье.
|
|
|
– Если из кресла своего вылезет, – сказал Кварл, скатившись с нее.
В комнате было холодно. Аша сняла с себя порванную одежду. Камзолу нужны новые шнурки, сорочка и вовсе никуда не годится – Аша швырнула ее в огонь. Груди болели, семя Кварла стекало по ляжкам. Надо бы заварить лунный чай, чтобы не зачать нового кракена. Хотя кому до этого дело? Отец умер, мать умирает, с брата понемногу сдирают кожу, а она бессильна всему этому помешать. И еще она замужем, хотя и делит ложе с другим мужчиной.
Когда она забралась под меховое одеяло, Кварл уже спал.
– Ну, теперь берегись. Куда я кинжал подевала? – Аша прижалась к его спине, обхватила его руками. На островах он известен как Кварл‑ Девица; есть еще Кварл Шеперд, Чудной Кварл Кеннинг, Кварл Быстрый Топор, Кварл‑ Невольник, а этого прозвали так за гладкие щеки. Когда они встретились, он пытался отпустить бороду. «Персиковый пушок», – со смехом сказала она. Он признался, что персика сроду не видел, и она позвала его вместе с собой на юг.
Лето в ту пору еще не кончилось. Роберт сидел на Железном Троне, Бейлон думал свою думу на Морском, и ничто не нарушало мира в Семи Королевствах. Аша шла на «Черном ветре» вдоль побережья, занимаясь торговлей. Зайдя на Светлый остров, в Ланниспорт и еще какие‑ то мелкие гавани, они добрались до Бора, где растут огромные сладкие персики. «Вот, смотри», – сказала она, приложив плод к щеке Кварла, а потом сцеловала сок, текущий по его подбородку.
Всю ночь они наслаждались персиками и друг другом; к рассвету насытившаяся, липкая Аша была счастлива, как никогда прежде. Когда это было – шесть, семь лет назад? Память о лете тускнеет, и вот уж три года Аша не ела персиков, но Кварл все еще с ней. Капитаны и короли не захотели ее, а вот он всегда хочет.
|
|
|
У нее были другие любовники, кто на полгода, кто на одну ночь, но ни с кем ей не было так хорошо, как с Кварлом. Пусть он бреется раз в две недели – не борода делает мужчину мужчиной. Ей нравилась его гладкая кожа, нравились длинные прямые волосы до плеч. Нравилось, как он целуется, нравилось, как усмехается, когда она ласкает его соски. Волосы между ног у него темнее песочных на голове и мягки как пух по сравнению с ее собственной черной порослью. У него тело пловца – длинное, худощавое, без единого шрама.
Застенчивая улыбка, сильные руки, умные пальцы и два верных меча – чего еще желать женщине? Аша охотно вышла бы замуж за Кварла, но она дочь лорда Бейлона, а он простолюдин, внук невольника. В мужья не годится, но сосать ему ей ничто не препятствует. Этим Аша и занялась. Кварл пошевелился во сне, начал твердеть и скоро проснулся. Аша, накинув мех на голые плечи, оседлала его и погрузила в себя так глубоко, что не понять стало, где он, где она. На этот раз они оба достигли вершины вместе.
– Сладкая моя леди, – забормотал сонный Кварл. – Сладкая королева.
Нет, королевой ей не бывать.
– Спи, спи. – Поцеловав его в щеку, Аша прошлепала к окну, распахнула ставни. Луна, почти полная, хорошо освещала горы со снежными шапками – холодные, негостеприимные и все же прекрасные. Белые пики сверкали, как острые зубы, холмы и предгорья лежали в тени.
Море ближе, всего в пяти лигах к северу, но его отсюда не видно. Слишком много холмов на пути, слишком много деревьев. Волчий лес, так называют северяне эту чащобу. Почти каждую ночь слышно, как волки перекликаются друг с другом во мраке. Целый океан – жаль, что вместо воды в нем листья.
Темнолесье не так далеко от моря, как Винтерфелл, но на вкус Аши все же далековато. Здесь пахнет соснами, а не солью. На северо‑ востоке, за этими мрачными горами, стоит Стена, где поднял свои знамена Станнис Баратеон. Враг моего врага – мой друг, как гласит пословица, но враг моего друга, с другой стороны – мой враг. Железные Люди – враги северных лордов, в которых так отчаянно нуждается этот Баратеон. «Я могла бы предложить ему свое молодое тело», – подумала Аша, откинув волосы с глаз, но Станнис женат, она замужем, и между ним и островами старые счеты. Когда ее отец поднял свой первый мятеж, Станнис разбил Железный Флот у Светлого острова и подчинил себе Старый Вик именем своего брата.
В стенах Темнолесья заключен круглый холм с плоской верхушкой. На нем стоит большой чертог, в одном конце которого высится на пятьдесят футов сторожевая башня. Под холмом помещается двор с конюшнями, паддоком, кузницей, колодцем и овечьим загоном. Все это огорожено глубокой канавой, земляным валом и бревенчатым палисадом. Внешние укрепления образуют овал, согласно ландшафту. Есть там двое ворот, каждые с двумя деревянными четырехугольными башнями, и по стенам можно свободно расхаживать. Палисад и башни с южной стороны замка густо покрыты мхом. К востоку и западу лежат пустые поля. Когда Аша подошла к замку, там росли овес и ячмень, но ее люди затоптали колосья, а злаки, посеянные позже, убил мороз. Теперь там только грязь, пепел и гнилые побеги.
|
|
|
Замок стар, но не сказать, чтобы крепок. Она отбила его у Гловеров, а Бастард Болтонский отобьет у нее. Но кожу он с нее не сдерет: Аша Грейджой живой не дастся. Умрет, как и жила, с боевым топором в руке и смехом на устах.
Лорд‑ отец дал ей тридцать ладей для взятия Темнолесья. Из них осталось четыре: ее собственный «Черный ветер» и три, принадлежащие Трису Ботли. Он примкнул к ней, когда все прочие разбежались… вернее, отплыли домой, чтобы воздать почести своему королю. Если кто и сбежал, так это она, и ей до сих пор стыдно.
«Беги», – посоветовал Чтец, когда капитаны несли дядю Эурона вниз с холма Нагги, чтобы увенчать его короной из плавника.
«Кто бы говорил! Бежим вместе. Ты нужен мне, чтобы поднять Харло». – Тогда Аша еще намеревалась бороться.
«Все жители Харло, идущие в счет, находятся здесь, и кое‑ кто выкрикивал Эурона. Я не стану поднимать Харло на Харло».
«Эурон безумен и очень опасен. Этот его рог…»
«Я слышал его. Беги, Аша. Как только Эурона коронуют, его знаменитый глаз станет искать тебя».
«Если я выйду против него с другими своими дядьями…»
«…ты умрешь отверженной, и никто не заступится за тебя. Назвав свое имя капитанам, ты подвергла себя их суду, и негоже теперь оспаривать их решение. Приговор веча опровергался только однажды – почитай Хейрега».
Только Родрик‑ Чтец способен ссылаться на какой‑ то заплесневелый том, когда дело идет о жизни и смерти. «Раз ты остаешься, я тоже останусь», – упрямо сказала Аша.
«Не будь дурой. Сегодня Эурон смотрит на мир улыбчивым глазом, но завтра… Ты дочь Бейлона, Аша, и твои права на трон сильней, чем у дяди. Так всегда будет, пока ты жива. Тебя убьют или выдадут за Рыжего Гребца – уж не знаю, что хуже. Беги сейчас: кто знает, сможешь ли ты потом это сделать».
«Черный ветер» стоял у дальнего берега как раз на такой случай. Старый Вик – небольшой остров: она могла подняться на борт до восхода солнца и уйти на Харло до того, как Эурон ее хватится. Но Аша медлила, пока Родрик не сказал ей: «Уходи ради меня, дитя. Я не хочу видеть, как тебя убивают».
И Аша ушла. Сначала в Десять Башен, чтобы проститься с матерью. «Меня теперь, наверное, долго не будет», – сказала Аша, но леди Аланнис не поняла. «Где Теон? – спрашивала она. – Где мой малютка? » А леди Гвинессу занимало одно – когда вернется лорд Родрик. «Я на семь лет его старше, – твердила она. – Десять Башен должны быть моими».
Аша была еще там и запасалась съестными припасами, когда до нее дошли вести о собственной свадьбе. «Моя строптивая племянница нуждается в укрощении, – заявил, по слухам, Вороний Глаз, – и я знаю мужчину, который на это способен». Дядя дал ей в мужья Эрика Айронмакера, назначив его же править Железными островами, пока сам гоняется за драконами. В свое время Эрик был славным бойцом и ходил в море еще с прапрадедом Аши – тем самым Дагоном Грейджоем, в честь которого назвали Дагона‑ Забулдыгу. Старухи на Светлом острове до сих пор пугают внуков лордом Дагоном и его воинами. Аша на вече ранила гордость Эрика и знала, что он ей этого не забудет.
Зато дядюшка, надо отдать ему должное, одним махом превратил соперника в верного родича, обеспечил острова надежным правителем и сделал так, чтобы Аша перестала быть для него угрозой. И посмеялся в придачу. Невесту, по словам Триса Ботли, заменял на свадьбе тюлень. «Надеюсь, на брачное ложе Эрик с ним не возлег», – сказала Аша.
Домой ей нельзя, здесь тоже оставаться опасно. Ашу, вся жизнь которой прошла на островах и ладьях, пугала лесная тишь. На море тихо никогда не бывает. Волны, набегающие на каменный берег, рокочут в ее крови, но в Темнолесье волн нет, только деревья, деревья, конца‑ краю им нет… гвардейские сосны, стражи, буки, ясени, старые дубы, каштаны и ели. Слышно их, лишь когда ветер дует, – тогда вокруг раздаются вздохи, будто они шепчутся на непонятном ей языке.
Этой ночью шепот был громче обычного – ветер, видно, палую листву носит да скрипит голыми ветками. Аша отвернулась от окна и от леса. Оказаться бы снова на палубе… или поесть хотя бы. Выпила она чересчур много, а к мясу даже и не притронулась, только хлеба немного съела.
При луне Аша отыскала плотные черные бриджи, стеганый камзол, зеленую кожаную куртку со стальными накладками. Не будя Кварла, оделась и сошла босиком по наружной лестнице замка. Часовой на стене отсалютовал ей копьем, она в ответ свистнула. Во дворе по дороге на кухню ее облаяли собаки Галбарта Гловера. Вот и ладно, не так слышно, как лес шумит.
Не успела она отрезать ломоть желтого сыра от круга величиной с тележное колесо, вошел Трис Ботли, закутанный в теплый меховой плащ.
– Моя королева.
– Насмехаешься?
– Ты всегда будешь королевой моего сердца – никакое вече с вопящими дуралеями этого не изменит.
Что ей делать с этим мальчишкой? В его преданности Аша не сомневалась. Он не только был ее заступником на холме Нагги и выкрикивал ее имя – он пришел к ней в час ее поражения, оставив своего короля, своих родных и свой дом. Бросить открытый вызов Эурону он не посмел, конечно. Когда Вороний Глаз вывел флот в море, Трис просто отстал и сменил курс, как только другие корабли скрылись из виду. Это тоже требовало немалой отваги – ведь на острова ему теперь путь закрыт.
– Хочешь сыру? – спросила она. – Еще ветчина есть, с горчицей.
– Я желаю совсем другого, миледи, и ты это знаешь. Увидел тебя с башни, вот и пришел.
– Зачем, раз караул несешь ты?
– Там наверху Кромм с Хагоном Хорном. Хватит, чтобы смотреть, как деревья качаются, а нам надо поговорить.
– Опять? – вздохнула Аша. – Дочка Хагона – та, рыженькая – правит кораблем не хуже мужчины. К тому же она красавица, ей семнадцать, и я вижу, как она на тебя посматривает.
– Не нужна мне дочь Хагона. – Трис протянул к Аше руку, но вовремя остановился. – Я о другом, Аша: нам пора уходить. После падения Рва прилив больше нечему сдерживать. Если останемся здесь, северяне нас всех перебьют, сама знаешь.
– Бежать предлагаешь?
– Я хочу, чтобы ты жила, Аша. Потому что люблю тебя.
Он любит не ее, а невинную девушку, плод своего воображения – испуганное дитя, которое нужно оберегать.
– А я тебя нет, – напрямик заявила Аша, – и бежать я не стану.
– Чего ты тут не видела, кроме сосен и грязи? Сядем на корабли, уплывем… начнем все заново!
– Пиратами? – «Что ж, весьма соблазнительно. Пусть себе волки забирают свой лес назад, а мы уйдем в море».
– Зачем же? Торговать будем. Пойдем на восток, как Вороний Глаз, но назад придем не с драконьим рогом, а с шелком и пряностями. Одно путешествие в Яшмовое море, и мы богаты, как боги. Купим себе дом в Староместе или каком‑ нибудь вольном городе…
– Втроем с Кварлом? – Трис, услышав это, поморщился. – Дочь Хагона, может, и пойдет с тобой на восток, но я‑ то – дочь кракена. Мое место…
– И где же оно? Вернешься на острова и будешь повиноваться своему лорду‑ мужу?
Аша попыталась представить себя в постели с Эриком Айронмакером, под его тушей. Лучше, конечно, он, чем Рыжий Гребец или Лукас‑ Левша. Громадный Молотобоец был когда‑ то бесстрашен и невероятно силен. Может, он и теперь не так плох… глядишь, еще и помрет, исполняя свой супружеский долг. Тогда из жены Эрика она станет его вдовой – к добру это или к худу, зависит от его внуков. А тут еще дядюшка… похоже, все ветры несут ее к Эурону.
– У меня на Харло заложники, – напомнила Аша. – И есть еще мыс Морского Дракона. Раз я не могу получить отцовское королевство, почему бы не создать свое собственное? – В старину этот мыс был не столь малолюден, как ныне. Среди его холмов и болот встречаются древние руины, остатки твердынь Первых Людей, а на высотах насажены Детьми Леса круги из чардрев.
– Ты хватаешься за Морского Дракона, как утопающий за соломинку. Что там такого? Ни золота, ни серебра, железа с оловом – и того нет, а для злаков там слишком сыро.
Аша и не собиралась что‑ либо сеять.
– Я скажу тебе, что там такого. Сто потаенных бухт, выдры в озерах, лосось в реках, моллюски на берегу, тюленьи лежбища чуть поодаль и боры корабельных сосен.
– Но кто будет строить тебе корабли, моя королева? Откуда ваше величество возьмет подданных для своего королевства, помимо выдр и тюленей?
– Выдрами править легче, чем людьми, – невесело засмеялась Аша, – а тюлени умнее. Однако ты прав, пожалуй: лучше всего будет вернуться на Пайк. Есть еще люди и там, и на Харло, которые мне обрадуются. На Блэкриде Эурон друзей себе тоже не нажил, убив лорда Бейелора. Найду дядю Эйерона и подниму острова. – Мокроголового никто не видел с самого веча, но его утопленники говорили, что он прячется на Большом Вике и скоро призовет гнев Утонувшего Бога на Вороньего Глаза с его приспешниками.
– Молотобоец тоже ищет его. И за утопленниками охотится. Он уже подверг допросу слепого Берона Блэкрида и даже на Серого Буревестника оковы надел. Как ты найдешь жреца, если люди Эурона не смогли его выследить?
– Родная кровь даст знать о себе, – не слишком уверенно ответила Аша.
– Знаешь, что я думаю?
– Нет, но сейчас узнаю – так мне сдается.
– Думаю, что Мокроголового уже нет в живых. Вороний Глаз ему перерезал глотку, а Молотобоец его ищет для виду, чтоб мы поверили, будто он где‑ то скрывается. Эурон не хочет быть ославленным как братоубийца.
– Хоть бы до дядюшки не дошло. Вороний Глаз родного сына убьет, лишь бы доказать, что ты ошибаешься. – Аша почти протрезвела – Тристифер Ботли всегда на нее так влиял.
– И даже если ты вдруг найдешь своего дядю‑ жреца, у вас ничего не выйдет. Вы оба были на вече и не можете в отличие от Торгона сказать, что короля выбрали незаконно. Все законы богов и людей обязывают вас соблюдать решение веча…
– Погоди, – нахмурилась Аша. – О каком Торгоне речь?
– О Торгоне Запоздалом.
– Король Века Героев? – Больше Аша ничего не могла припомнить. – Так что же он?
– Торгон Грейарон был старший сын короля. Король был стар, а Торгону не сиделось на месте – когда его отец умер, он ушел в набег вверх по Мандеру из своей крепости на Сером Щите. Братья, не став за ним посылать, наскоро созвали вече в надежде, что королем выберут кого‑ то из них, но капитаны и короли выбрали Уррагона Гудбразера. Новый король первым делом распорядился предать смерти всех сыновей старого, и они были казнены. Люди не одобрили этого, хотя казненные не приходились Уррагону родней. Он правил почти два года…
– И тут Торгон вернулся домой, – вспомнила Аша.
– Он объявил вече незаконным, поскольку его там не было и он не мог предложить себя в короли. Уррагон успел на деле доказать, как он подл, и сторонников у него почти не осталось. Жрецы обличили его, лорды восстали, и собственные капитаны изрубили его на куски. Торгон Запоздалый стал королем и оставался им сорок лет.
Аша взяла Триса за уши и поцеловала в губы.
– Ты чего? – вопросил он, красный и полузадохшийся, когда она его отпустила.
– Это называется «поцелуй». Топить таких дур надо, Трис, как же я позабыла… Постой‑ ка. Это рог трубит. Хагон. – Уж не Эрик ли Айронмакер явился за блудной женой? – Утонувший Бог все же любит меня. Как только я задумалась, что мне делать, он шлет мне врагов и посылает на битву. – Аша убрала кинжал в ножны.
Двор они с Трисом перебежали трусцой, но все‑ таки опоздали – битва уже закончилась. Под восточной стеной недалеко от калитки лежали два окровавленных северянина, над которыми стояли Лоррен‑ Секира, Шестипалый Харл и Угрюмый.
– Через стену лезли, а Кромм с Хагоном их заметили, – объяснил Угрюмый.
– Только двое? – спросила Аша.
– Пятеро. Двоих мы сняли, пока они еще лезли, третьего Харл убил на стене, ну а эти успели спрыгнуть во двор.
Одному их этих двоих Лоррен раскроил череп, но второй, пригвожденный к земле копьем Угрюмого, еще дышал. На обоих была вареная кожа и пестрые плащи, буро‑ черно‑ зеленые. К головам и плечам они прикрепили ветки с хвоей и листьями.
– Ты кто? – спросила Аша у раненого.
– Я Флинт, а ты?
– Аша из дома Грейджоев. Это мой замок.
– Темнолесье – усадьба Галбарта Гловера. Спрутам тут делать нечего.
– Сколько вас? – Не дождавшись ответа, Аша повернула в ране копье. Кровь брызнула, северянин не сдержал крика. – Зачем вы пришли?
– За леди, – прохрипел раненый. – Боги, не надо больше. Хотели ее спасти. Только мы пятеро.
Аша, посмотрев ему в глаза, снова налегла на копье.
– Сколько еще? Говори, не то будешь подыхать до рассвета.
– Много, – прорыдал Флинт. – Три тысячи, может четыре… айййй…
Аша вырвала копье и обеими руками проткнула лживую глотку. Мейстер Галбарта Гловера говорил, что горные кланы не дружат между собой и без Старка во главе нипочем не объединятся. Может, он и не лгал, просто ошибся – как она сама на дядином вече.
– Этих пятерых послали открыть ворота перед атакой, – сказала она. – Лоррен, Харл, приведите сюда леди Гловер и ее мейстера.
– Живыми, что ли? – спросил Секира.
– Целыми и невредимыми. Ты, Угрюмый, лезь на эту треклятую башню и вели Кромму с Хагоном глядеть в оба. Пусть известят меня сразу, если хоть зайца заметят.
Двор быстро наполнялся народом. Люди Аши надевали доспехи и поднимались на стены, дворня Гловера испуганно перешептывалась. Стюарда вынесли на руках – он потерял ногу при взятии Ашей замка. Мейстер возмущался, пока Лоррен не двинул его кольчужным кулаком по лицу. Леди Гловер вышла из богорощи рука об руку с горничной.
– Говорила я вам, миледи – придет такой день, – сказала та, увидев тела под стеной.
Мейстер протолкался вперед. Из сломанного носа у него текла кровь.
– Молю вас, леди Аша, спустите знамена и позвольте мне поторговаться за вашу жизнь. Я скажу им, что вы нам зла не делали.
– Мы обменяем вас на детей. – Глаза Сибеллы Гловер покраснели от слез и бессонных ночей. – Гавену уже четыре, я пропустила его именины, а моя доченька… Верните мне детей, и ни с вами, ни с вашими людьми ничего не случится.
«Ну, тут ты врешь», – подумала Аша. Ее‑ то, может, и обменяют… отправят на Железные острова в объятия мужа. Ее родичей, Триса Ботли и других, у кого родня богатая, тоже выкупят. Остальных ждут топор, петля и Стена, но и они имеют право на выбор.
Аша взобралась на бочку, чтобы все ее видели.
– Волки придут к нашим воротам еще до восхода солнца. Что делать будем? Сложим копья с топорами и попросим пощады?
– Нет. – Кварл‑ Девица обнажил меч.
– Нет, – отозвался эхом Лоррен‑ Секира.
– Нет, – пробасил Маленький Рольф, медведище на голову выше всех прочих.
– Ни в жизнь.
«Ахооооооооооооооо», – снова раскатился рог Хагона, леденя кровь в жилах. Аша с недавних пор возненавидела этот звук: адов рог дядюшки на Старом Вике положил конец ее мечтам, рог Хагона может положить конец самой жизни. Что ж, быть по сему. Она умрет с топором в руке и проклятием на устах.
– Все на стены, – скомандовала Аша Грейджой и двинулась с Трисом Ботли к сторожевой вышке.
Деревянная башня, выше всего по эту сторону гор, поднималась на двадцать футов над самыми большими страж‑ деревьями и гвардейскими соснами.
– Вон они, капитан, – показал Кромм, когда она взошла на помост. Поначалу Аша видела только деревья, тени, холмы и вершины гор, потом убедилась, что деревья подползают все ближе.
– Горные козлы вырядились в лапник, – засмеялась она. Весь лес шевелился и подкатывал к замку, как медленный зеленый прибой. В детстве Аша слышала сказку о битвах Детей Леса с Первыми Людьми, когда древовидцы превращали деревья в воинов.
– Нам стольких не одолеть, – сказал Трис Ботли.
– Будем бить тех, кто полезет наверх, сосунок, – ответил на это Кромм. – Больше врагов – больше славы. Про нас еще песню сложат.
«О чем она будет, та песня – о доблести Железных Людей или о глупости их капитана? » До моря пять долгих лиг. Что умнее – пробиваться к воде или оборонять рвы и палисады этого замка? Люди Гловера продержались недолго.
– Скоро попируем под волнами. – Кромм оглаживал свой топор, будто ему не терпелось.
– Как же мы найдем дорогу в водные чертоги Утонувшего Бога, коли погибнем с сухими ногами? – усомнился Хагон, опустив рог.
– Ручьев в этом лесу полно, – успокоил Кромм. – Они впадают в реки, а реки – в море.
Аше умирать пока не хотелось.
– Живой найдет дорогу к морю легче, чем мертвый. Пусть волки забирают леса себе – мы идем к своим кораблям.
Хотела бы она знать, кто возглавляет ее врагов. На его месте она, прежде чем штурмовать замок, сожгла бы ладьи – правда, без собственных кораблей это не так просто сделать. Аша никогда не вытаскивала на берег больше половины ладей; другая половина стоит на якорях в море, имея приказ идти на мыс Морского Дракона в случае появления на берегу северян.
– Труби, Хагон, так, чтобы лес зашатался. Трис, надевай кольчугу – пора тебе опробовать свой красивый меч в деле. – Заметив, как он бледен, она ущипнула его за щеку. – Забрызгаем луну кровушкой: за каждого убитого получишь от меня поцелуй.
– Моя королева… здесь хоть стены есть. Что, если волки захватили или угнали наши ладьи?
– Тогда мы умрем, – весело ответила Аша, – но прежде промочим ноги. Железные Люди дерутся лучше с солью, когда за спиной шумит прибой.
Хагон выдул три короткие ноты – сигнал отступать к кораблям. Внизу послышались крики, заклацала сталь, заржали лошади. Коней у них мало, как и тех, кто умеет ездить верхом. Кварл‑ Девица держал наготове гнедую кобылу Аши, ее шлем, ее метательные топорики. Железные Люди выводили лошадей из конюшни Галбарта Гловера.
– Таран! У них таран! – крикнули со стены.
– Где? – спросила Аша, садясь в седло.
– Северные ворота!
За палисадами Темнолесья раздались звуки труб.
«Волки с трубами? » Удивляться было некогда.
– Открывайте южные, – распорядилась она в тот самый миг, когда северные ворота содрогнулись от удара тарана, и сняла с перевязи топорик. – Час совы миновал, братья, – пришло время копья, топора и меча. Стройтесь! Мы едем домой!
– Домой! – грянула сотня глоток. – Аша!
Трис Ботли подскакал к ней на высоком чалом коне. Люди смыкались, поднимая щиты и копья. Кварл‑ Девица, пеший, занял место между Угрюмым и Лорреном‑ Секирой. Хагону на середине лестницы попала в живот волчья стрела, и он кувыркнулся наземь. Дочь бросилась к нему с воем.
– Уберите ее, – приказала Аша: для скорби еще будет время. Маленький Рольф поднял девушку на коня, только рыжие косы взметнулись. Северные ворота затрещали под новым ударом, южные распахнулись. Дорога была чиста, но надолго ли? – Пошли! – Аша сжала каблуками бока своей лошади.
Железные Люди – кто верхом, кто пешком – рысью устремились к лесу за голым полем. Луна освещала замерзшую озимь. Конные замыкали, чтобы не оставлять позади никого из пеших. Скоро вокруг сомкнулись узловатые дубы и высокие гвардейские сосны – Темнолесьем этот замок назвали не зря. Деревья поскрипывали при каждом порыве ветра, сплетенные ветви царапали лик луны. «Скорей бы он кончился, этот лес», – молила про себя Аша. Ей казалось, что деревья таят ненависть в своих покрытых корой сердцах.
Маленькое войско двигалось на юго‑ запад. Постепенно деревянные башни Темнолесья скрылись из виду, трубы затихли. Авось, волки, получив свой замок обратно, не станут гнаться за беглецами.
– Мы не в ту сторону едем, – сказал Трис Ботли, показав на проглянувшую среди веток луну. – Надо на север, море и ладьи там.
– Пока солнце не взойдет, будем держать на запад, а потом уж свернем на север. Ступайте вперед, – велела Аша своим лучшим наездникам, Рольфу и Роггону Ржавая Борода. – Разведайте, нет ли на берегу чего неожиданного. Наткнетесь на волков – сразу скачите назад.
– Как придется, – проворчал Роггон в рыжую бороду.
Отряд продвигался медленно. Деревья закрывали луну и звезды, лесная почва изобиловала колдобинами. На первой же полумиле лошадь Квентона Грейджоя оступилась и сломала переднюю ногу. Квентону пришлось перерезать ей горло, чтобы не кричала.
– Надо бы факелы зажечь, – сказал Трис.
– Нельзя. Северяне сразу найдут нас. – Аша вполголоса выругалась. Не совершила ли она ошибки, оставив замок? Нет, все правильно. К этому мгновению их бы всех уже перебили, но и во мраке блуждать не годится, иначе их убьет лес. Аша сняла шлем, откинула назад мокрые от пота волосы. – Остановимся тут, дождемся рассвета. До него не так далеко.
Остановиться было нетрудно, а вот дожидаться… Никто не спал, даже Дрыхучий Дейл, дремавший будто бы от одного взмаха весла до другого. Кто‑ то пустил по рукам мех с сидром Галбарта Гловера; те, у кого нашлась при себе еда, делились ею с остальными, всадники поили и кормили коней. Троим Квентон велел лезть на деревья и высматривать в лесу факелы, Кромм точил топор, Кварл‑ Девица – меч. Лошади щипали бурую траву под ногами. Рыжая дочка Хагона хотела увести Триса в лес, но он заартачился, и она ушла с Шестипалым Харлом.
Жаль, что Аша не могла сделать того же. Побыть напоследок с Кварлом, избавиться от гнетущей тревоги. Ступит ли она вновь на палубу «Черного ветра»? И если ступит, то куда поплывет? Острова ей заказаны… не станет же она склонять колени, раздвигать ноги и терпеть ласки Эрика Айронмакера. В вестеросских портах дочь кракена вряд ли примут. Можно заняться торговлей, как предлагал Трис, или пойти на Ступени и поступить там в пираты. Или…
– «Каждому из вас посылаю частицу принца», – прошептала она.
– Мне бы лучше частицу тебя, – хмыкнул Кварл. – Совсем маленькую.
Что‑ то вылетело из кустов и покатилось, подскакивая – круглое, мокрое, с длинными волосами. Когда оно застряло в корнях дуба, Угрюмый сказал:
– Маленький Рольф стал короче на голову.
Люди вскакивали, хватаясь за оружие и щиты. «Они тоже не зажигали факелов, – успела подумать Аша, – но им этот лес знаком куда лучше». Миг спустя из‑ за деревьев хлынули северяне. Волки проклятые… еще и воют, как звери. Железные Люди взревели в ответ, и закипел бой.
Песен о нем не сложат, и ни один мейстер не запишет эту историю Чтецу в назидание. Здесь нет знамен, и боевые рога не трубят, и лорд‑ военачальник не созывает к себе людей, чтобы изречь последнее слово. Одни тени бьются с другими, спотыкаясь о корни, скользя по мокрой гнилой листве. Одни в кольчугах и побелевшей от соли коже, другие в шкурах и лапнике, и лишь луна со звездами смотрит на них сквозь голые ветки.
Первый, кто наскочил на Ашу, упал мертвый с ее топориком между глаз и дал ей передышку, чтобы продеть руку в лямку щита.
– Ко мне! – крикнула она непонятно кому – своим ли, врагам ли. Перед ней тут же вырос воющий северянин, держа обеими руками топор. Аша отразила удар щитом и вспорола врагу брюхо кинжалом. Он захлебнулся воем, и она, круто обернувшись назад, полоснула по лбу другого волка. Его клинок скрежетнул по кольчуге у нее под грудью, а кинжал Аши вошел ему в горло, и он захлебнулся собственной кровью. Кто‑ то схватил ее за волосы, но Аша стриглась коротко, и запрокинуть ей голову волк не сумел: она саданула его каблуком по ноге и вырвалась. Когда она повернулась, воин умирал с прядью ее волос в кулаке, а над ним стоял Кварл с обагренным мечом, и луна отражалась в его глазах.
Угрюмый, ведя счет убитым врагам, выкрикнул «четыре» и тут же «пять». Лошади, взбудораженные битвой и кровью, визжали, лягались, закатывали глаза – все, кроме чалого жеребца Триса Ботли. Трис вскочил на него верхом и успешно рубил врагов – придется, как видно, подарить ему не меньше трех поцелуев.
– Семь, – выкрикнул Угрюмый, но Лоррен рядом с ним рухнул, а тени все прибывали, крича и шурша палой листвой. «Прямо кусты ходячие», – подумала Аша, убив еще одного: листьев на нем было больше, чем на любом дереве в лесу. И засмеялась, а смех привлек к ней новых волков. Их она тоже убила. Может, ей свой счет открыть? Она мужняя жена, а кинжал – ее дитятко. Как славно он входит в грудь сквозь мех, и шерсть, и вареную кожу. Враг был так близко, что она чуяла его кислый дух, и тянулся рукой к ее горлу. Кинжал прошелся по ребру, северянин вздрогнул и умер, и Аша вдруг ощутила такую слабость, что чуть не упала на него сверху.
Они с Кварлом стали спина к спине. Вокруг стонали, ругались, и отважные воины с плачем звали своих матерей. Куст сунулся к ней с копьем, таким длинным, что мог проткнуть насквозь ее вместе с Кварлом. «Лучше так, чем в одиночку», – успела подумать она, но ее родич Квентон сразил копейщика, а другой куст миг спустя раскроил топором череп Квентона.
– Девять, будьте вы прокляты! – крикнул Угрюмый. Из леса выскочила голая дочка Хагона, за которой гнались двое волков. Аша метнула одному в спину топорик. Когда тот упал, дочка Хагона нашарила его меч и заколола второго. Потом поднялась, вся вымазанная кровью и грязью, и ринулась в драку, полыхая своей рыжиной.
Аша не могла уже разобрать, где Кварл, где Трис, где все прочие. Кинжал и все ее топорики тоже куда‑ то делись – вместо них у нее в руке оказался кор
|
|
|
