 |
Эпилог. Приложение
|
|
|
|
Эпилог
– Я не предатель, – провозгласил Рыцарь Гриффин‑ Руста. – Я человек короля Томмена и ваш.
С его плаща капало: вечером в Королевской Гавани пошел снег.
– Это лишь слова, сир, – сказал Киван Ланнистер, запахнувшись в собственный плащ, – а слова – ветер.
– Так позвольте мне доказать это своим мечом. – Борода и длинные волосы Роннета Коннингтона пламенели при свете факелов. – Пошлите меня воевать с дядей, и я привезу вам его голову вместе с головой лжедракона.
Копейщики Ланнистеров в багряных плащах и львиных шлемах выстроились у западной стены тронного зала, гвардейцы Тиреллов в зеленых плащах – у восточной, лицом к ним. Отсутствующие королевы Серсея и Маргери присутствовали незримо, словно призраки на пиру.
Позади стола, за которым заседал малый королевский совет, щетинился своими шипами и лезвиями Железный Трон – от одного этого Кивану кололо спину между лопатками. Когда‑ то там восседал израненный этими лезвиями король Эйерис, но теперь трон был пуст. Киван не стал звать на совет короля – пусть Томмен побудет с матерью. Одни Семеро знают, долго ли им осталось быть вместе: суд над Серсеей, где ее могут приговорить к смерти, уже недалек.
– С вашим дядюшкой и его ставленником мы разделаемся в должное время, – сказал Мейс Тирелл. Новый десница занимал дубовое кресло в виде руки, изготовленное в тот самый день, когда сир Киван уступил ему свою должность. – Вы останетесь здесь, пока мы не выступим, а тогда у вас будет случай доказать свою преданность.
– Проводите сира Роннета в его комнаты, – распорядился сир Киван. Подразумевалось, что там рыцарь и должен впредь находиться. Подозрения с него, несмотря на все его громкие заявления, никто не снимал: высадившихся на юге наемников возглавляет, судя по донесениям, его родич.
|
|
|
– На этом самом месте не так давно стоял его дядя, – заметил великий мейстер Пицель, когда Коннингтон удалился. – И обещал королю Эйерису голову Роберта Баратеона.
«Вот что значит дожить до глубокой старости: всё, что ты видишь и слышишь, напоминает тебе о событиях твоей молодости», – подумал сир Киван, а вслух спросил:
– Сколько солдат прибыло с сиром Роннетом в город?
– Двадцать, – ответил лорд Рендилл Тарли, – почти все из отряда Григора Клигана. Ваш племянник Джейме отдал их Коннингтону, чтобы избавиться от них, не иначе. Не пробыв и дня в Девичьем Пруду, один из них совершил убийство, а другой изнасиловал женщину – одного пришлось повесить, другого кастрировать. Будь моя воля, я бы их всех отправил в Ночной Дозор вместе с Коннингтоном. На Стене такому отребью самое место.
– Каков хозяин, таков и пес, – сказал Мейс Тирелл. – Черные плащи будут им в самую пору, согласен. В городскую стражу я таких не возьму. – Недавно он дал золотые плащи сотне своих хайгарденцев и никаких добавлений более не желал.
«Чем больше он получает, тем больше хочет». Сир Киван начинал понимать, почему Серсея так невзлюбила Тиреллов, но для открытой ссоры время было неподходящее. И Рендилл Тарли, и Мейс Тирелл привели в столицу свои войска, в то время как основные силы Ланнистеров таяли в речных землях.
– Люди Горы всегда слыли хорошими воинами, – заметил он примирительно, – а против наемников нам каждый меч пригодится. Если это вправду Золотые Мечи, как докладывают шептуны Квиберна…
– Как ни назови их, авантюристы останутся авантюристами, – прервал Рендилл Тарли.
– Возможно, – согласился сир Киван, – но чем дольше мы не обращаем на этих авантюристов внимания, тем сильнее они становятся. Мы приготовили карту, где отмечены все их передвижения. Прошу вас, великий мейстер.
|
|
|
Превосходная карта, начертанная рукой мастера на листе тончайшего пергамина, заняла весь стол заседаний.
– Вот и вот, – показывала покрытая старческими пятнами рука Пицеля. – Все побережье и острова. Тарт, Ступени, даже Эстермонт. А Коннингтон, как нам доносят, идет к Штормовому Пределу.
– Если это в самом деле Джон Коннингтон, – вставил Тарли.
– Штормовой Предел под силу взять разве Эйегону Завоевателю, – проворчал Тирелл. – А если он даже и отобьет его, то не у нас, а у Станниса. Перейдет замок от одного претендента к другому, нам‑ то какая печаль? Я верну его короне, как только моя дочь будет признана невиновной.
«Что ж ты раньше его не вернул? »
– Это так, милорд, но…
– Все обвинения против моей дочери – гнусная ложь! – снова перебил Тирелл. – Спрашиваю еще раз: какая нам надобность разыгрывать эту комедию? Пусть король Томмен объявит, что она невиновна, и делу конец.
«Если он это сделает, сплетни будут преследовать Маргери всю ее жизнь», – мысленно ответил Киван.
– Никто не сомневается в том, что ваша дочь невинна, милорд, – солгал он вслух, – но его святейшество желает, чтобы суд состоялся.
– Дожили, – фыркнул Тарли. – Короли и знатные лорды пляшут под чириканье воробьев.
– Нас со всех сторон окружают враги, лорд Тарли, – напомнил Киван. – Станнис на севере, Железные Люди на западе, наемное войско на юге. Если мы пойдем против верховного септона – иными словами, против богов, – самые улицы Королевской Гавани обагрятся кровью. Любой из возможных узурпаторов охотно примет к себе благочестивое воинство.
Мейса Тирелла это не убедило.
– Мои сыновья снова возьмут Щиты, как только Пакстер Редвин выметет железные ладьи с моря. Со Станнисом покончит снег вкупе с Болтоном, что же до Коннингтона…
– Если это он, – вставил Тарли.
– Что до Коннингтона, с какой нам стати его бояться? Он даже восстание Роберта в Каменной Септе не сумел подавить, да и Золотые Мечи никогда побед не одерживали. Примкнувшие к нему дураки весьма скоро раскаются в своей глупости.
Хотел бы сир Киван разделять уверенность Тирелла. Джона Коннингтона он в свое время знал – молодой гордец, самый упрямый из лордиков, окружавших Рейегара Таргариена. Надменный, но одаренный и полный рвения – за это да за военное мастерство Эйерис его и сделал десницей. Бездействие старого лорда Мерривезера позволило мятежу пустить корни и разрастись; король хотел, чтобы молодому и горячему Роберту противостоял столь же молодой и горячий военачальник. «Неосмотрительно, – сказал Тайвин Ланнистер, услышав в Бобровом Утесе о выборе короля. – Коннингтон слишком молод, слишком смел, слишком жаден до славы».
|
|
|
Колокольная битва доказала правоту Тайвина. Сир Киван думал, что после нее король Эйерис поневоле вернет брата на пост десницы, но Эйерис призвал лордов Челстеда и Россарта, поплатившись за это короной и жизнью. Давно это было – Джон Коннингтон, если это впрямь он, теперь другой человек. Старше, тверже, опытнее, опаснее.
– У Коннингтона, помимо Золотых Мечей, есть еще некий Таргариен.
– Самозванец, – заявил Рендилл Тарли.
– Возможно. – Киван был в этом самом зале, когда Тайвин сложил тела детей Рейегара в багряных плащах к подножию Железного Трона. В девочке все узнали принцессу Рейенис, на размозженном черепе мальчика уцелели лишь светлые прядки. Все только бросали взгляд и тут же отводили глаза. Тайвин сказал, что это принц Эйегон, и ему поверили на слово. – С востока, однако, приходят вести о другой Таргариен, в подлинности которой уж никак нельзя усомниться: о Дейенерис.
– Такая же сумасшедшая, как отец, – изрек Тирелл.
За ее отца дом Тиреллов, между прочим, стоял мало что до последнего, но и после победы Роберта.
– Сумасшедшая, нет ли, но к нам на запад с востока идет густой дым, которого, как известно, без огня не бывает.
– Драконы, – покивал Пицель. – О них и в Староместе рассказывают – рассказчиков слишком много, чтобы оставить их без внимания. Сребровласая королева с тремя драконами.
– Вот и пусть себе царствует над заливом Работорговцев, – буркнул Мейс.
– Согласен с вами, но эта девочка – прямой потомок Эйегона Завоевателя, и я не думаю, что она будет сидеть в Миэрине вечно. Если она высадится у нас и примкнет к лорду Коннингтону с его принцем, самозванец тот или нет… С Коннингтоном и его претендентом нужно расправиться еще до того, как Дейенерис Бурерожденная достигнет западных берегов.
|
|
|
– Именно этим, сир, я и намерен заняться, – скрестил руки Мейс Тирелл. – Сразу же после суда.
– Наемники дерутся за деньги, – молвил великий мейстер. – За приличную сумму золотом Золотые Мечи могут сдать нам и Коннингтона, и принца.
– Будь оно у нас, это золото, – подал голос сир Харис Свифт. – Увы, милорды, в нашей сокровищнице водятся лишь крысы да тараканы. Я вновь обратился к мирийским банкирам. Если они согласятся возместить наш долг Браавосу и открыть нам новый кредит, налоги увеличивать не придется, иначе же…
– Пентосские магистры тоже дают деньги в долг, – сказал сир Киван, – попытайте счастья у них. – На пентошийцев надежды еще меньше, чем на мирийцев, но надо испробовать все пути. Если не будет найден новый источник монеты или Железный банк не смягчится, долги короны, хочешь не хочешь, придется выплачивать золотом Ланнистеров. Повышать налоги, когда в Семи Королевствах вспыхивают все новые мятежи? Половина лордов сочтет это тиранией и перебежит к ближайшему узурпатору, лишь бы сберечь себе медный грош. – А если не выйдет, не миновать вам ехать в Браавос самолично.
– В самом деле? – испугался сир Харис.
– На то вы и мастер над монетой, – отрезал лорд Рендилл.
– Это так, милорд, – белый клок на подбородке сира Хариса затрясся в негодовании, – но позвольте вам напомнить, что эту кашу не я заварил. И не всем нам посчастливилось пополнить свои сундуки добычей от взятия Девичьего Пруда и Драконьего Камня.
– Что за гнусные намеки, Свифт! – вспылил Тирелл. – Никаких сокровищ на Драконьем Камне, могу вас заверить, не было. Люди моего сына обшарили весь остров до последнего дюйма – и хоть бы крупица золота, хоть бы один драгоценный камешек, не говоря уж о пресловутых драконьих яйцах.
Кивану Ланнистеру доводилось бывать на Драконьем Камне, и он сомневался, что Лорас Тирелл впрямь обыскал каждый дюйм этой древней твердыни. Крепость, в конце концов, строили валирийцы, чьи творения никогда не обходились без колдовства. Сир Лорас молод, склонен к поспешным суждениям и притом тяжело ранен, но не стоит сейчас говорить лорду Тиреллу о возможной оплошности его любимого сына.
– Богатства Драконьего Камня, если они существовали на деле, наверняка прибрал к рукам Станнис. Перейдем к другим вопросам, милорды: нам, ежели помните, предстоит судить за государственную измену двух королев. Моя племянница предпочла испытание поединком, где за нее выступит сир Роберт Сильный.
|
|
|
– Безмолвный гигант, – скривился лорд Рендилл, а лорд Тирелл осведомился:
– Скажите, сир, откуда он взялся? Почему о нем раньше никто не слышал? Он безмолвствует, не открывает лица, не снимает доспехов. Как знать, рыцарь ли он вообще?
«Как знать, живой ли он человек». Меррин Трант утверждает, что этот Роберт ничего не ест и не пьет, Борос Блаунт добавляет, что тот и по нужде никогда не ходит. Оно и понятно, мертвецу это незачем. Киван Ланнистер подозревал, кто этот белый рыцарь на самом деле, и Тирелл с Тарли, несомненно, разделяли его подозрения. Не надо Роберту пока поднимать забрала, что бы за ним не скрывалось: он – единственная надежда Серсеи, и остается молиться, чтобы в бою он оказался столь же грозен, каковым кажется с виду.
Мейс, однако, ничего не видит за опасностью, грозящей его собственной дочери.
– Его величество принял сира Роберта в Королевскую Гвардию, – напомнил ему сир Киван, – и Квиберн за него поручился. Он должен победить во что бы то ни стало, милорды. Если мою племянницу признают виновной в измене супругу и государству, законность рождения ее детей будет поставлена под сомнение, а когда Томмен перестанет быть королем, то и Маргери перестанет быть королевой. – Он дал Мейсу разжевать эту мысль и продолжил: – Серсея, какими бы ни были ее провинности, остается дочерью Утеса и моей родной кровью. Я не желаю, чтобы она погибла смертью изменницы, однако зубы ей все же вырвал. Вся ее стража заменена моими людьми, вместо прежних фрейлин ей прислуживают септа и три послушницы, выбранные верховным септоном. Голоса в правлении королевством и в воспитании Томмена она более не имеет. После суда я отошлю ее в Бобровый Утес, где она и останется. Ограничимся этим.
О том, что и так было ясно, он не стал поминать. Серсея упустила власть, став подмоченным товаром: все пекари, подмастерья, шлюхи и нищие от Блошиного Конца до Вонючей Канавы видели ее позор и любовались ее наготой. Ни одна королева после этого не может править страной. В золоте и шелках она была все равно что богиня, нагая стала обыкновенной стареющей женщиной с обвисшей грудью и следами родов на животе – все бабенки в толпе не преминули указать на это своим мужьям и любовникам. Впрочем, лучше жить опозоренной, чем умереть гордой.
– Больше она ничего не вытворит, – пообещал Киван Тиреллу. – Даю вам слово, милорд.
– Как скажете, – неохотно кивнул тот. – Моя Маргери хочет, чтобы ее судили служители Веры. Хочет, чтобы ее признали невиновной на глазах всего королевства.
«Если ты веришь в ее чистоту, зачем привел с собой войско? »
– Надеюсь, что это произойдет в самом скором времени. Что там у нас еще, великий мейстер?
Пицель сверился с документами.
– Дело о наследстве Росби. Поступило шесть прошений на этот счет…
– Росби можно отложить на потом. Что еще?
– Приготовления к встрече принцессы Мирцеллы.
– Вот что получается, когда связываешься с дорнийцами, – вмешался Тирелл. – Нельзя разве подобрать девочке лучшего жениха?
«Такого, как твой сын Уиллас? Ее изуродовал один дорниец, его искалечил другой? »
– Можно‑ то можно, – ответил сир Киван, – но дорнийцев лучше не обижать, у нас и без них довольно врагов. Худо нам будет, если Доран Мартелл примет сторону Коннингтона.
– А не поручить ли нашим дорнийским друзьям провести с ним переговоры? – хихикнул сир Харис. – Это помогло бы избежать кровопролития.
– Да… может быть, – устало проронил Киван. – Благодарю вас, милорды. Соберемся снова через пять дней, после суда над Серсеей.
– Будь по‑ вашему. Да придаст Воин сил сиру Роберту. – Мейс Тирелл едва кивнул лорду‑ регенту, но и на том спасибо.
Рендилл Тарли вышел со своим сюзереном, копейщики в зеленых плащах за ними. «Тарли всего опасней, – подумал сир Киван. – Узколобый, но проницательный и наделенный железной волей – лучшего солдата во всем Просторе не сыщется. Как бы переманить его на свою сторону? »
– Лорд Тирелл меня не любит, – пожаловался Пицель после ухода десницы. – Этот лунный чай… не надо было мне о нем говорить, но королева‑ мать приказала. Я спал бы крепче, если бы лорд‑ регент уделил мне пару своих гвардейцев.
– Лорд Тирелл может превратно это понять.
– Мне тоже охрана нужна, – сказал сир Харис. – Времена нынче смутные.
Да… Пицель не единственный, кого Мейс охотно вывел бы из совета. У него и в казначеи готов кандидат – родной дядя Гарт Тучный, лорд‑ сенешаль Хайгардена. Еще одного Тирелла им только и не хватает. Сир Харис – тесть Кивана, на Пицеля тоже можно положиться, но Тарли и Пакстер Редвин, лорд‑ адмирал – вассалы Хайгардена. Сейчас Редвин ведет свои корабли в обход Дорна, чтобы дать бой флоту Железных Людей, но по возращении его в Королевскую Гавань малый совет расколется надвое – трое за Ланнистеров, трое за Тиреллов.
Седьмой голос принадлежит дорнийке, сопровождающей Мирцеллу домой, – леди Ним. Если хоть половина сведений Квиберна достоверна, никакая она не леди. Побочная дочь Красного Змея с репутацией не лучше батюшкиной претендует на место в совете, которое столь недолго занимал принц Оберин. Тиреллу о ней сир Киван еще не сказал – страсть как недоволен будет десница. Мизинца бы сюда – Петир Бейлиш умел создавать золотых драконов прямо из воздуха.
– Наймите себе на службу людей Горы, – посоветовал сир Киван. – Рыжему Роннету они более не понадобятся. – Вряд ли Мейс так прямо станет убивать Пицеля или Свифта, но ежели этим мужам с охраной спокойнее, пусть у них будет охрана.
На внешнем дворе, словно зверь в клетке, металась и завывала снежная буря.
– Виданное ли дело, холод какой, – сказал сир Харис.
– Уйдем же с него поскорее. – Великий мейстер поплелся через двор в свои комнаты, двое других задержались на ступенях тронного зала.
– Не верю я, что с мирийскими банкирами у нас что‑ то выйдет, – сказал тестю Киван. – Приготовьтесь лучше к путешествию в Браавос.
Сира Хариса это отнюдь не порадовало.
– Хорошо… хотя, повторяю, эту кашу не я заварил.
– Верно, не вы. С Железным банком договаривалась Серсея. Желаете, чтобы я ее послал в Браавос?
– Ее величество… – заморгал Свифт.
– Успокойтесь, это всего лишь неудачная шутка. Идите к себе и погрейтесь – я сделаю то же самое. – Сир Киван натянул перчатки и сошел вниз. Ветер дул в лицо, хлопая плащом за плечами.
Сухой ров вокруг крепости Мейегора замело снегом, пики на дне блестели от изморози. В крепость можно было пройти только через подъемный мост, на дальнем конце которого всегда стоял один из рыцарей Королевской Гвардии. В эту ночь там нес караул сир Меррин Трант. После отъезда Бейлона Сванна в Дорн (где он и посейчас оставался, охотясь за Темной Звездой), ранения Лораса Тирелла и пропажи Джейме в Королевской Гавани остались всего четверо белых рыцарей. Осмунда Кеттлблэка сир Киван бросил в темницу вместе с братом Осфридом сразу же, как только Серсея призналась, что они оба были ее любовниками. Без него рыцарей стало трое: Трант, никчемный Борос Блаунт и Квиберново немое чудище.
Надо будет подобрать новых: Томмену нужны достойные рыцари. Раньше в Королевской Гвардии служили пожизненно, но Джоффри этот обычай поломал: отправил в отставку сира Барристана Селми, чтобы очистить место своему псу Сандору Клигану. Почему бы не воспользоваться этим прецедентом и не дать белый плащ Ланселю? Эта честь намного выше его Сынов Воина.
Киван повесил мокрый плащ, снял сапоги, велел слуге подложить дров в огонь.
– И подогретого вина мне спроворь, – добавил он, устраиваясь у очага.
Согревшись снаружи и изнутри, он почувствовал сонливость и больше не стал пить. Его день еще не окончен: надо прочесть донесения, написать письма, поужинать с Серсеей и королем. Племянница, хвала богам, стала куда как более кроткая после своей прогулки по городу. Прислуживающие ей послушницы говорят, что одну треть своего дневного времени она проводит с сыном, вторую в молитвах, а третью в ванне: моется по пять раз на дню, скребет себя щетками из конского волоса с крепким щелочным мылом.
Не отмыться ей больше, хоть кожу с себя сдери. Ребенком она была озорница, просто огонь, а как расцвела, ах… не было больше на свете такой красавицы. Если б Эйерис женил Рейегара на ней, можно было бы избежать многих бедствий. Серсея нарожала бы мужу львят с лиловыми глазками и серебристыми гривами, а он при такой жене на Лианну Старк и не глянул бы. Северянка тоже была хороша на свой дикий лад, но ни один факел не горит ярче восходящего солнца.
Э‑ э, что толку размышлять о проигранных битвах и дорогах, на которые вовремя не свернул. Такое занятие лишь дряхлым старикам впору. Рейегар женился на Элии Дорнийской, Лианна Старк умерла, Серсею взял в жены Роберт Баратеон, а дорога Кивана ведет в покои племянницы.
Нет причин чувствовать себя виноватым. Тайвин знает, что бесчестие на их дом навлекла его дочь, и не станет упрекать брата. Киван заботился единственно о добром имени дома Ланнистеров.
Брат в свое время сделал нечто похожее. После кончины матери их отец взял себе в любовницы пригожую дочь свечника. Знатные вдовцы и до него спали с простыми девками, но лорд Титос начал сажать эту женщину на высокое место рядом с собой, осыпал ее дарами и даже в делах с ней советовался. Не прошло и года, как она стала помыкать слугами, командовать домашними рыцарями и говорить от имени его милости, когда он прихварывал. Такую власть забрала, что в Ланниспорте появилась новая присказка: всякому просителю‑ де следует падать ниц и обращаться к ее коленям, поскольку ухо Титоса Ланнистера помещается промеж ног его леди. Драгоценности покойной на себя надевала, вот до чего дошло.
Но однажды у лорда‑ отца, когда он поднимался по крутой лестнице в ее спальню, приключился разрыв сердца, и судьба его наложницы круто переменилась. Все прихлебатели, именовавшие себя ее друзьями, тут же от нее отвернулись, когда Тайвин раздел женщину донага и прогнал по городу, как обычную шлюху. Ему и присниться тогда не могло, что его золотую дочурку ждет та же участь.
– Иного выхода не было, – проговорил Киван, глядя в пустую чашу.
Его святейшество следует ублажать. Томмену нужна поддержка духовенства в грядущих битвах, Серсея же… золотое дитя выросло в глупую, тщеславную, жадную женщину. Если б она осталась у власти, то погубила бы Томмена, как погубила Джоффри.
Усилившийся ветер тряс ставни. Ну что ж, пора встретиться с львицей в ее логове – хорошо, что когти у нее вырваны. Только Джейме… но не стоит пока забивать себе этим голову.
Киван надел старый дублет на случай, если ей снова вздумается облить его вином. Пояс с мечом он оставил на спинке стула: только рыцарям Королевской Гвардии разрешается иметь при себе оружие в присутствии короля.
Томмена и королеву‑ мать охранял сир Борос Блаунт в белом плаще, эмалевых латах и полушлеме. В последнее время он сильно отяжелел, и цвет лица у него был неважный. Стоял он, прислонившись к стене.
На стол накрывали три послушницы, чистенькие девочки хорошего рода от двенадцати до шестнадцати лет. В длинных белых рясках, одна невиннее другой; верховный септон не разрешает им служить королеве долее семи дней, чтобы Серсея их не испортила. Они заботятся о платье королевы, готовят ей ванну, наливают вино и меняют простыни. Одна всегда спит с королевой в одной постели, блюдя ее нравственность, две другие – в смежной комнате вместе с септой.
Рябая и долговязая словно журавль девица проводила сира Кивана к королеве.
– Дорогой дядя, – сказала Серсея, поцеловав его в щеку. – Как мило, что ты пришел поужинать с нами. – Одета скромно, как и подобает матроне: закрытое коричневое платье и зеленое покрывало, прячущее бритую голову. До своего покаяния она нахлобучила бы на лысину золотую корону. – Присаживайся. Хочешь вина?
– Одну чашу, больше не надо.
Конопатая послушница налила им подогретого с пряностями вина.
– Томмен говорит, что лорд Тирелл хочет отстроить Башню Десницы…
– Да. Вдвое выше той, что сожгла ты.
Серсея издала гортанный смешок.
– Длинные копья, высокие башни… Уж не намек ли это?
Киван не сдержал улыбки. Хорошо, что она не разучилась смеяться.
– Мне хорошо служат, – ответила она на вопрос о ее нуждах. – Девочки очень милы, добрые септы следят за тем, чтобы я молилась, но очень хотелось бы вернуть Таэну Мерривезер, когда моя невиновность будет доказана. Она привезет ко двору своего сына, и у Томмена будет товарищ.
Ничего крамольного в ее просьбе сир Киван не усмотрел. Он мог бы взять маленького Мерривезера себе в воспитанники, когда леди Таэна отправится с Серсеей в Бобровый Утес.
– Я пошлю за ней сразу же после суда, – пообещал он.
На первое подали говяжий суп с ячменем, затем перепелов и жареную щуку трех футов длиной – а также репу, грибы и горячий хлеб с маслом. Сир Борос пробовал каждое блюдо, которое ставили перед королем: весьма унизительно для белого рыцаря, но это, пожалуй, все, на что он способен. Разумная мера после того, что произошло с братом Томмена.
Давно уже сир Киван не видел мальчугана таким счастливым. Он без умолку болтал о своих котятах и скармливал им кусочки щуки со своей королевской тарелки.
– Ночью к моему окну приходил плохой кот, но сир Попрыгунчик зашипел на него, и он убежал.
– Плохой кот? – «Экий все же славный мальчонка».
– Старый черный зверюга с порванным ухом, – пояснила Серсея. – Злобная тварь: однажды он оцарапал Джоффри. – Она скорчила гримасу. – Кошки нужны, чтобы ловить в замке крыс, но этот и за воронами на вышке охотится.
– Скажу крысоловам, чтобы поставили ему западню. – Никогда еще племянница не была такой кроткой. Это к лучшему, а все‑ таки грустно. Огонь, пылавший в ней так ярко, угас.
– Что ж ты не спрашиваешь о брате? – поинтересовался сир Киван, они ждали на сладкое пирожные с кремом, любимый десерт короля.
Серсея вскинула голову, зеленые глаза засверкали.
– Джейме? А что, есть новости?
– Никаких. Думаю, тебе следует приготовиться…
– Он жив. Я чувствую. Мы пришли в этот мир вместе, дядя, и порознь из него не уйдем. Тирион – дело иное, его уход меня бы только порадовал. О нем тоже ничего не слышно, ведь так?
– Головы карликов нам последнее время не предлагали, верно.
Она кивнула.
– Можно тебя спросить, дядя?
– Изволь.
– Разве ты не собираешься привезти свою жену ко двору?
– Нет. – Дорна чувствует себя хорошо только дома, в кругу семьи. Обожает своих детей, мечтает о внуках, молится семь раз на дню, любит рукоделие и цветы. Поселить ее в Королевской Гавани – все равно, что бросить одного из котят Томмена в змеиное гнездо. – Моя леди‑ жена не любительница путешествий, она предпочитает жить в Ланниспорте.
– Приятно, когда женщина разумна и знает, где ее место.
Это Кивану не слишком понравилось.
– Что ты хочешь этим сказать?
– По‑ моему, я выразилась достаточно ясно.
Конопатая снова подлила Серсее вина. После пирожных с кремом сир Борос сопроводил короля вместе с его котятами в опочивальню, и пришло время поговорить о суде.
– Братья Осни не станут праздно смотреть, как его приговаривают к смерти, – предупредила Серсея.
– Им и не придется. Я взял обоих под стражу.
– Как так? За что?
– За преступную связь с королевой. Ты сама призналась его святейшеству, что спала с ними, – забыла?
– Нет, – покраснела она, – не забыла. Что с ними будет дальше?
– Стена, если признают себя виновными. В противном случае ими займется сир Роберт. Некоторых людей нельзя возносить высоко.
– Я ошиблась в них, – опустила глаза Серсея.
– И далеко не только в них, мне сдается.
– Милорд, миледи, прошу прощения, – прервала его круглолицая черненькая послушница, – но великий мейстер просит лорда‑ регента тотчас же прибыть к нему.
«Черные крылья, черные вести, – подумал сир Киван. – Штормовой Предел пал, или Болтон извещает о чем‑ то? »
– Может быть, это вести о Джейме, – заметила королева.
Узнать это можно было единственным способом. Сир Киван поднялся:
– Покорно прошу меня извинить. – Преклонив колено, он поцеловал племяннице руку. Этот поцелуй может стать для нее последним, если немой гигант подведет.
Посыльный, закутанный в меха мальчуган лет восьми‑ девяти, напоминал медвежонка. Трант держал его на мосту, не пуская в крепость.
– Ступай греться, малец, – сказал сир Киван, сунув ему монетку. – Дорогу в воронятник я знаю.
Метель наконец улеглась. Из‑ за рваных туч круглым снежным комом выглядывала луна. Замок казался чужим: у всех зданий и башен отросли ледяные зубы, знакомые дорожки спрятались под сугробами. Длиннющая сосулька разбилась у самых ног сира Кивана – каково‑ то сейчас на Стене?
Дверь ему отворила худенькая девочка‑ служанка в меховой мантии, слишком большой для нее. Лорд‑ регент потопал ногами, сбивая снег, и бросил ей плащ.
– Великий мейстер ожидает меня.
Девочка, молча кивнув, показала ему на лестницу.
Комнаты Пицеля помещались прямо под воронятником. Полки на стенах ломились под тяжестью зелий, свитков и книг, на стропилах висели травы. Сир Киван всегда находил, что у великого мейстера чересчур жарко топят, но сейчас там царил холод: огонь в очаге не горел, угли едва тлели.
В сумраке, который малочисленные свечи почти не рассеивали, выделялось приотворенное окно. На подоконнике сидел ворон, самый большой из виденных сиром Киваном – крупнее охотничьих ястребов в Бобровом Утесе, крупнее сов. Луна серебрила его оперение.
«Нет, дело тут не в луне. Он не черный, этот ворон. Он белый».
Белые вороны в отличие от своих черных сородичей писем не носят. Цитадель Староместа рассылает их лишь затем, чтобы оповестить о смене времен.
– Зима, – промолвил сир Киван. Слово повисло в воздухе белым облаком, и что‑ то ударило лорда‑ регента в грудь, словно великанский кулак. Кивана швырнуло на подоконник; ворон, взлетев, захлопал над его головой белыми крыльями. В груди торчал арбалетный болт, сидящий глубоко, по самое оперение. Точно так же умер и его брат. – Пицель, – прохрипел лорд‑ регент, – на помощь…
Великий мейстер сидел у стола, уронив голову на толстую раскрытую книгу в кожаном переплете. «Спит», – подумал Киван, но нет: на лысом пятнистом черепе зияла пробоина. Пергаментные страницы пятнала кровь, в лужицах свечного воска плавали мозги и осколки кости.
«Он просил об охране, – подумал Киван. – Зря я не дал ему людей». Неужели Серсея была права, и это дело рук карлика?
– Тирион? – позвал Киван. – Где ты?
– Далеко, – ответил чей‑ то знакомый голос.
Он стоял у книжных полок – пухлый, напудренный, в шелковых туфлях, с арбалетом в мягких руках.
– Варис?
– Если можете, простите меня, сир Киван, – сказал евнух, положив арбалет. – Я не держу на вас зла и сделал это лишь ради государства. Ради детей.
У Кивана тоже были дети. И жена… Дорна.
– Замок наводнен гвардейцами Ланнистеров, – проговорил он.
– В этой комнате их, к счастью, нет. Вы не заслуживаете такой участи, знаю. Умирать одному, в морозную зимнюю ночь… Но как прикажете быть, если хороший человек служит неправому делу? Вы угрожали погубить то, что столь успешно начала королева: замирились с Хайгарденом, обеспечили юному королю поддержку духовенства, хотели объединить всю страну под его рукой…
От дунувшего в окно ветра Кивана пробрала дрожь.
– Вам холодно, милорд? Простите великодушно. Великий мейстер перед смертью обделался – я бы задохнулся без притока свежего воздуха.
Киван уже не чувствовал ног.
– Арбалет я счел самым подходящим оружием, ведь у вас с братом так много общего. Ваша племянница подумает, что к вам подослали убийцу Тиреллы – а возможно, и без Беса не обошлось; Тиреллы заподозрят ее, еще кто‑ нибудь умудрится припутать дорнийцев. Раскол, подозрение, недоверие выбьют почву из‑ под ног короля‑ мальчика, Эйегон же тем временем поднимет знамя над Штормовым Пределом, и все лорды королевства сбегутся к нему.
– Эйегон? – Киван, не сразу понявший, о ком речь, вспомнил завернутого в багряный плащ младенца с размозженным черепом. – Но его нет в живых.
– Ошибаетесь. Эйегона готовили в правители еще до того, как он научился ходить. Он владеет всеми рыцарскими искусствами, хорошо читает и пишет, говорит на нескольких языках, знает историю и право, слагает стихи. Воспитательница‑ септа преподала ему правила Святой Веры. Выросший среди простых рыбаков, он умеет плавать, чинить сети, стряпать, перевязывать раны. Знает, что такое быть преследуемым, знает голод и страх. Томмену говорят, что он король по праву рождения; Эйегона учили, что быть королем – тяжкий долг, что на первом месте у государя стоит народ.
Киван хотел позвать стражу, жену, брата, но вместо слов изо рта потекла кровь.
– Простите, – заломил руки Варис. – Вы страдаете, а я разболтался, точно старуха. Потерпите, сейчас все кончится.
Кивана сковал холод, каждый вздох отзывался болью в груди. В ответ на свист евнуха по камню зашаркали чьи‑ то ноги. Бледный мальчик в лохмотьях встал за стулом Пицеля. Следом вошла девочка, открывшая Кивану дверь. Шестеро детей, мальчики и девочки, собрались вокруг лорда‑ регента с ножами в руках.
Приложение
|
|
|
