 |
8. Бинт на яблоне
|
|
|
|
Наступили дни самых грозных испытаний. Защитники Севастополя ждали нового наступления войск Манштейна. По расположению танков и пехоты, которые были подтянуты к исходным позициям, Иван Дмитришин чувствовал, что не сегодня так завтра враг начнет яростные атаки. Но вот проходит день, второй – тишина на переднем крае становится все глуше и глуше.
– Ну начинайте же, сволочи!..
Но они не начинали, чего‑ то ждали. Лишь авиация наращивала удары. Небо покрылось разрывами зенитных снарядов. В воздухе шли схватки наших истребителей с гитлеровскими пиратами. Как потом стало известно, именно в эти дни в Крыму было сосредоточено огромное количество бомбардировщиков типа «юнкерс» и «хейнкель». Над участком, простирающимся от Мамашая до Балаклавы, появлялось до двухсот самолетов одновременно. Все они вываливали до десяти бомб разного калибра, но ни танки, ни пехота в атаку не переходили. Дело шло на выматывание нервов, велось, так сказать, психологическое сражение.
Разведчики зря времени не теряли. Они вместе с саперами и пиротехниками готовились к очередной операции.
Стрелковые отделения одной роты занимали оборону по гребню северо‑ восточного отрога Телеграфной высоты. Отсюда в свое время скатывались «живые камни». Теперь разведчики решили использовать такую возможность в другом плане.
Целый день бойцы снаряжали железные бочки порохом, бензином, мазутом, затем присоединили к ним запальные шнуры, и получилось что‑ то вроде огневых колесниц. Каждой бочке предстояло преодолеть свой путь и взорваться в разное время: запальные шнуры были поставлены различной длины.
Перед началом «наступления» горящих бочек было приготовлено достаточное количество камней‑ валунов, а две бочки с гремящими камнями – просто для шума.
|
|
|
В полночь над гребнем взвилась красная ракета. Сначала на головы гитлеровцев покатились валуны, затем – бочки с камнями, а потом уж и горящие. Вражеские пулеметчики открыли по «колесницам» бешеный огонь. Бронебойные пули пробивали бока бочек, и пламя увеличивалось: из пробоин вылетали языки огня. Это окончательно убедило фашистов, что русские применили новое оружие: какие‑ то самоходные огнеметы.
Почти до рассвета продолжалось «наступление» горящих бочек, которые в конце своего пути взрывались, разбрасывая во все стороны воспламенившийся мазут.
Дмитришин, все его боевые друзья, все защитники Севастополя были уверены – Севастополь выстоит.
Разведчики считали, что главный удар гитлеровцы нанесут непременно на их участка, потому что нет более грозных и более опасных для врага защитников Севастополя, чем взвод Дмитришина. Это не преувеличение. Так думали тогда севастопольцы о себе и своих боевых друзьях.
– Я почти физически ощущал, – говорит Дмитришин, вспоминая ту пору, – сколько орудий, пулеметов, автоматов нацелено на наш участок, в мою грудь. Значит, не такая уж она у меня узкая. В ней вместился весь Севастополь, стойкий и непреклонный.
Тогда, 6 июня 1942 года, он не знал, что против осажденного гарнизона Севастополя, насчитывавшего в своем составе чуть более 106 тысяч изнуренных в боях воинов, 600 орудий и минометов с ограниченным количеством снарядов и мин, 38 танков и 53 самолета, Манштейн бросит более 200 тысяч солдат и офицеров, 2045 орудий и минометов, 450 танков и 600 самолетов…
Наконец стало известно, в какой день и в какой час начнется новое наступление гитлеровских войск. Был перехвачен приказ Манштейна:
«Начать штурм Севастополя 7 июня в 3 часа 00 минут».
Наши артиллеристы упредили противника: они открыли ураганный огонь по исходным позициям гитлеровских войск в 2 часа 55 минут. Всего лишь на пять минут получилось упреждение, больше не могли: истощился бы запас снарядов. Но и эти минуты дорого обошлись гитлеровцам.
|
|
|
Как и в декабре прошлого года, враг рвался к Севастополю через Мекензиевы Горы и через район Камары к Сапун‑ горе. Этот участок находился в полосе обороны 7‑ й бригады.
В воздухе стоял беспрерывный гул. Кружилась голова. Сотни «юнкерсов» сбрасывали на позиции морской пехоты фугасные и осколочные бомбы. Солнце потонуло в дыму и пыли.
После авиационного и артиллерийского удара по участкам, где, казалось, уже все было стерто с лица земли, бешено застрочили длинными очередями пулеметы, а затем… Затем поднялась пехота врага. Поднялась и тут же была встречена огнем морских пехотинцев, которые будто ожили из мертвых. Из дымящихся руин, из разбитых траншей в гитлеровцев полетели гранаты.
Вот срезана первая цепь, вторая… Появилась третья, более многочисленная. Ее поддерживает огонь орудий и минометов. Силы неравные, и на отдельных участках противнику удалось все же ворваться в расположение наших позиций. Рота, стоявшая на правом фланге батальона, приняла на себя главный удар. Бойцы этой роты не отступили ни на шаг, и все до единого погибли.
– Товарищ генерал, на участок, где стояла первая рота, посылаю разведчиков, – доложил по телефону комбат командиру бригады Жидилову, получившему накануне этих событий звание генерала.
– Скажите разведчикам: я надеюсь на них, – ответил Жидилов.
Дмитришин тут же побежал к своим разведчикам и передал содержание разговора комбата с генералом. На лицах его товарищей ни тени смятения. Они готовы выполнить любое задание командования.
В какие‑ то короткие минуты Дмитришин вспомнил характеры и привычки каждого из них и поймал себя на мысли: «Зачем я это делаю? Не уверен, что выйдем живыми из боя? Нет, мы выстоим! »
Под прикрытием железнодорожной насыпи разведчики быстро пробрались к развалинам станционных складов. Здесь было много раненых. Разведчики отдали им свои фляги с водой. По мере приближения к окопам первой роты раненые и убитые встречались все чаще и чаще. Продвигаться трудно. Справа, вдоль траншеи, хлестал немецкий пулемет. Противник успел занять наш дот и теперь использовал его против нас.
|
|
|
Разведчики залегли за бугром. Дмитришин всматривался в знакомую тропинку, что ведет в сторону Верхнего Чоргуна, где притаился враг. Надо выбить пулеметчиков из дота ударом с тыла, откуда гитлеровцы не ждут.
Вспыхнула яростная перестрелка. Через несколько минут боя вражеские автоматчики начали отходить. Приподнявшись на локоть, Дмитришин окинул взглядом свой взвод: потерь, кажется, нет. Остановил взгляд на Азове и не поверил своим глазам: рискуя жизнью, он стоял на коленях и перевязывал бинтом искалеченную яблоню.
Вдруг, как вкопанный, замер Капланов: кончились патроны. К нему подскочил разведчик, и они вдвоем бросились на фашиста, чтобы добыть автомат.
Азов, закончив бинтовать яблоню, побежал по ходу сообщения к доту. В руках у него гранаты. Бросает он их точно и далеко. Гитлеровцы не выдержали, отошли.
Наконец дот перешел в наши руки. Боевые позиции первой роты были восстановлены. Тяжело ранены несколько бойцов. Разведчиков осталось семнадцать человек. Этим составом они и удерживали позиции первой роты до утра следующего дня, пока не прибыло подкрепление.
|
|
|
