 |
Б. Гусев.
|
|
|
|
2.
Ветер, усилившийся с утра, разрывал неторопливо скользившие над Прагой дождевые облака и гнал их на северо‑ запад. После двухдневного моросящего дождя засияло голубое небо.
К полудню на залитых солнцем городских улицах обсохла гранитная брусчатка, оживилось движение. Около пяти часов вечера из охраняемого гестаповцами особняка на одной из тихих улиц вышел худощавый, среднего роста человек в непритязательном гражданском пальто и кепке. Это был Хельмут Брюль. Он неторопливо огляделся по сторонам и, заложив руки за спину, устало зашагал к стоявшей неподалеку автомашине, плюхнулся на переднее сиденье старенького «оппель‑ капитана» и, закурив сигарету, взялся за ключ зажигания.
«Оппель», миновав черту города, мчался по извилистой асфальтированной дороге на загородную виллу, принадлежавшую управлению гестапо протектората Чехии и Моравии. Брюль был в полном отчаянии: его неожиданно переводили на новое место работы в прифронтовой зоне.
«Этот одноглазый верзила из Чернинского дворца, – проклинал он статс‑ секретаря протектората группенфюрера СС Карла Германа Франка, – до смерти перепугался недавнего восстания словаков, вот и решил сейчас для устрашения чехов предпринять какие‑ то хитрые шаги. Торопится статс‑ секретарь получить новые награды… А мне опять надо сочинять правдоподобные небылицы о своей жизни, выдумывать новую биографию и втираться в доверие к своим врагам. Риск большой. С этими чешскими фанатиками ухо надо держать востро. Если они догадаются, кто я такой, возмездия не избежать…»
Группенфюрер СС действительно был крайне обеспокоен значительным оживлением деятельности антифашистских организаций. Он требовал от местных органов безопасности принятия самых срочных и решительных мер для наведения порядка, угрожая уничтожить непокорившихся, сжечь дотла населенные пункты, в которых будут обнаружены подпольные организации сопротивления «новому порядку» или будут укрываться партизаны.
|
|
|
В те же дни в штабе 1‑ й танковой армии вермахта представители служб безопасности разрабатывали планы расчистки тылов своих частей и соединений от партизан, антифашистских организаций и разведывательных групп. СС, СД, гестапо, полевая тайная полиция, жандармерия и местные полицейские органы поспешно разрабатывали планы карательных операций. Для контроля за эфиром выделялись специальные радиотехнические средства, привлекались пеленгаторные службы сухопутных войск и люфтваффе. Особые надежды Франк возлагал на лжепартизан и глубоко законспирированную агентуру гитлеровских служб безопасности.
…Вскоре Хельмут Брюль появился в городе Границе. Через три‑ четыре дня был уже в Валашске‑ Мезиржичи. А еще сутки и Брюль, как ищейка, вынюхивает Всетин. Рожнов, Френштат, Пршибор – тоже под его неусыпным контролем. Снует по селам, деревням и хуторам восточных районов Моравии этот вежливый, седовласый господин, тайно получающий в гестапо инструкции и солидные суммы. Он выискивает жертвы, пользуясь доверием людей, не догадывающихся, с кем они имеют дело. Да и в гестапо лишь очень ограниченный круг лиц знал истинную биографию этого матерого агента по кличке Альпинист. С 1934 года жил он под чужими фамилиями. Сначала разъезжал по Европе с паспортом Курта Вернера, выдавая себя за журналиста. Года через три в отелях Нового Света представлялся туристом Джоном Фергюсоном. Позднее этот человек превратился в коммерсанта Хельмута Брюля… Преданно служа гестапо, Альпинист‑ Брюль зарабатывал немалые деньги и, не решив, как их разумно использовать, вкладывал в банки. Одолевавшая его всю жизнь скупость, с годами превратилась в алчность, и Брюль ненасытно выискивал все новые и новые жертвы. Несколько лет назад он напал на след и содействовал раскрытию одной антифашистской организации на Балканах, позже принимал участие в создании отрядов лжепартизан на территории протектората Чехии и Моравии. Альпинист сумел раскрыть две искусно законспирированные шпионские организации англичан в рейхе… Нет, не зря он был удостоен фашистских наград. Сам Брюль считал, что ему чертовски везет, и он уверенно приближается к зениту карьеры агента гестапо, наращивая свои капиталы. Но вот дела на фронте развивались не в благоприятном для фашистов направлении, и Брюль все чаще задумывался, как быть? Не просчитаться бы в решающий момент!..
|
|
|
3.
Победы советских войск на фронтах воодушевляли возглавляемые коммунистами патриотические силы разграбленной, оскорбленной и униженной гитлеровскими оккупантами Чехословакии. В стране активизировалось антифашистское движение. В планируемом районе действия разведгруппы под командованием Николая Сухова также возникали подпольные патриотические организации.
В Зашове и других селах начали действовать антифашисты. Никакой террор и репрессии гитлеровцев не могли сломить духа непокорившихся врагу чехословацких патриотов.
Село Видче расположено у самого подножия горы Танечнице, километрах в четырех юго‑ западнее Рожнова. Как и большинство других сел Моравии, оно летом утопает в зелени и только осенью после листопада обнажает белокаменные стены строений с черепичными крышами. Село небольшое, но неспокойно чувствует себя в нем гитлеровская администрация.
Хлопотливым для жандармского участка оказалось дежурство и в ночь с 20 на 21 февраля 1945 года. С тревогой дежурный по участку протянул руку к трубке зазвонившего телефона. Что еще случилось? Неужели опять будет схватка с бандитами?
– Слушаю! – прокричал дежурный. – У телефона обер‑ вахмистр жандармерии…
– Плохо несете службу, обер‑ вахмистр! – перебил дежурного чей‑ то начальственный голос из Валашске‑ Мезиржичи. – Спят ваши жандармы.
|
|
|
– Никак нет! Только что вернулись с обыска трех хуторов…
– А вы знаете о том, что в районе вашего села действуют партизаны?
– Пока никого поймать не удалось…
– Только что получено сообщение о том, что около Видче с русского самолета сброшено несколько грузовых мешков. Вероятно, предназначены для партизан. Немедленно организуйте поиск этих грузов. Постарайтесь точно выяснить, для кого они предназначались. О ходе выполнения задания докладывайте через каждый час.
– Приступаю к выполнению приказа. – Дежурный обер‑ вахмистр сделал запись в журнале регистрации происшествий и полученных распоряжений:
«Произвести обыск в Видче и затем действовать в зависимости от результатов поиска груза…»
Тотчас же была сформирована поисковая группа во главе с гауптвахмистром.
Через несколько часов поиска на видческом хуторе жандармы обнаружили грузовой мешок с продовольствием, явно сброшенный с самолета на парашюте. И в журнале дежурного по жандармскому участку появилась соответствующая запись.
Обер‑ вахмистр торопливо снял телефонную трубку и доложил о найденном грузе. В ответ на новые указания он утвердительно качал головой, словно эти движения были видны начальству, и время от времени произносил: «так точно», «понял», «да‑ да, понял». Когда разговор был окончен, дежурный пробасил:
– Гауптвахмистр! Срочно отвезите мешок и парашют в Валашске‑ Мезиржичи, передайте их германской жандармерии!
После отъезда гауптвахмистра дежурный позвонил во Всетин, а потом сделал очередную отметку в журнале:
«…Парашют и груз переданы германской жандармерии в городе Валашске‑ Мезиржичи. Письменное донесение по этому поводу будет представлено в сельское управление охранной Полиции во Всетине».
В жандармский участок деревни Стржитеж, что в трех километрах северо‑ западнее Видче, также поступили сведения об упавшем с неба на улицу этой деревни грузовом мешке. И сразу же служба СД, полиция и жандармерия начали поиск партизан. Поспешно были сформированы хорошо вооруженные ягдкоманды.
|
|
|
В ту беспокойную ночь с 20 на 21 февраля 1945 года в Северной Моравии, в пяти километрах юго‑ западнее села Рожнова, десантировалась группа советских разведчиков: токарь, комсомолец Николай Сухов; колхозник, комсомолец Алексей Фильчагин; совсем юный, голубоглазый комсомолец Николай Малышев; высокий весельчак, рабочий Януш Шваб; добродушный и рассудительный толстяк, крестьянин Антон Гоменко. Как бы ни были различны жизненный и военный опыт, характеры и знания этих людей, война туго сплела воедино их боевые пути, свела в одну разведывательную группу. Все они – люди простые и вместе с тем необыкновенные. Пережили немало схваток с врагом, испытали и горечь неудач, и радость успехов. И крепко спаяны интернациональной дружбой, родившейся в совместной борьбе с фашизмом.
Разведчики приземлились у деревни, раскинувшейся в долине, сжатой по бокам горами, заросшими хвойными лесами. Они спрятали у чешского крестьянина четыре парашюта, а два купола взяли с собой и, не теряя времени, покинули деревню, в которой, как сказал крестьянин, было расквартировано подразделение пехоты гитлеровцев. Сброшенные с самолета два грузовых мешка с запасами боеприпасов, продовольствия и резервными батареями для рации как сквозь землю провалились. Найти их не удалось. Надо же быть такой неудаче! Десантники шли балками и кустарниками молча, вытянувшись цепочкой, в северо‑ западном направлении. Впереди размашисто шагал командир.
Вскоре показалась черная лента бурной горной реки Бечва. Повеяло от нее ледяным холодом. Суровый, резкий ветер лохматил прибрежные кусты. Как на зло, из‑ за туч выползала луна. После передышки разведчики быстрым шагом пошли вниз по течению реки. На противоположном берегу показались небольшие белостенные домики деревни, притаившейся у подножия горы.
– Вроде в деревне спокойно, – прошептал заместитель командира группы Фильчагин, обращаясь к Сухову.
– Это хорошо, что спокойно. А вот как туда перебраться?
– Сумеем. Не такая уж широкая река. Каких‑ нибудь пятнадцать – двадцать метров. Переплывем.
– Придется еще пройти по берегу. Надо выбрать поудобнее место переправы.
Сделав несколько шагов, командир распорядился:
– Короче шаг! Не торопиться!
– В чем дело, командир? – послышался негромкий голос Коли Малышева. – Чего опасаешься?
– Твоей простуды, – пошутил Сухов. – До переправы надо поостыть. Нельзя разгоряченными в ледяную воду залезать…
Минут через десять – пятнадцать командир приказал готовиться к форсированию реки. Все быстро разделись. Каждый уложил свои вещи в тюк, укутал плащ‑ накидкой, перетянул ремнем.
|
|
|
– Начинать переправу!
К бурной, словно кипевшей горной реке быстро спустились по мерзлой траве разведчики. Последним был Сухов. Он по щиколотки вошел в воду, встал босыми ногами на скользкое каменистое дно. Подошвы ног обожгло точно пламенем. Николай ладонью левой руки зачерпнул немного воды, плеснул на грудь. Его передернуло от холода.
Послышался всплеск. Это Фильчагин уже по пояс вошел в студеную воду. Он дышал широко раскрытым ртом, поджав живот. За ним двигались радисты Антон Гоменко и Коля Малышев. Командир переправлялся вслед за Янушем Швабом.
Николай Александрович окинул взглядом реку впереди себя, пересчитал торчавшие из воды головы разведчиков, приближавшихся к другому берегу. В руках они держали над водой автоматы и тюки с вещами. Больше всего беспокоились за оружие.
К счастью, река оказалась неглубокой. Все переправились благополучно и скрылись в густом прибрежном кустарнике.
– Спасение в движении, – сказал командир, быстро застегивая пуговицы пальто. – Надо во что бы то ни стало разогреться.
Когда все бойцы оделись, послышалась тихая команда:
– За мной бегом, ма‑ арш!
Побежали к лесу, черным ковром укрывшему склон горы. Под ногами хрустела промерзшая трава.
– Как думаешь, не сдаст старик наши парашюты в полицию? Не выдаст нас? – спросил командира Малышев, когда вбежали в лес.
– Что ему жить надоело?.. А впрочем, всякое может случиться, – ответил Сухов. – Но у меня к этому крестьянину появилось какое‑ то доверие.
– Не должен бы подвести, но…
– Зря, что ли, я просил у хозяина молока попить?
– По правде говоря, я не понял, зачем ты это делал. Только время потеряли.
– Эх ты, голова садовая. Фашисты издали приказ, в котором предупреждают, что расстреляют без суда всех, кто будет оказывать какую‑ нибудь помощь партизанам, в частности снабжать продуктами питания или кормить. Значит, может ли чех сейчас сообщать в полицию о том, что он охотно нас потчевал?
– Ах вот оно что! Ну и командир!
До рассвета группа двигалась тропами, стараясь дальше уйти от места приземления и укрыться в глухом лесу в горах.
К утру повалил рыхлый сырой снег. Сухов нашел подходящее для отдыха место. Под густой ветвистой елью соорудили из плащ‑ накидок палатку, замаскировали ее лапником. Не успели передохнуть после марш‑ броска, как Николай Александрович приказал готовить рацию к первому сеансу радиосвязи со штабом фронта. Фильчагин и Шваб залегли вдоль опушки леса для охраны временной базы, а Сухов помог радистам развернуть антенну и противовес.
Алексей Фильчагин внимательно осматривал в бинокль, оставшуюся внизу долину. Неожиданно в поле зрения попала группа немецких солдат, направлявшихся в горы, в сторону временной базы разведчиков. Предупредил об опасности. Сухов приказал не спускать глаз с гитлеровцев. А через некоторое время младший лейтенант и Фильчагин, прячась в складках местности, за кустарниками и деревьями, перебрались на новое место, с которого было удобнее вести наблюдение. Они лежали, прильнув к стволу давно упавшей толстой ели.
– Смотри! – тихо произнес Сухов, обращаясь к товарищу, и движением головы указал в сторону вывороченных корней дерева. – Офицер.
– Идет к нам, – прошептал Фильчагин. – Но, судя по всему, нас не видит. Ну как, возьмем его?
– Пока лежи тихо…
Гитлеровец остановился около корневища, закурил сигарету. Сделав еще шаг, он посмотрел на вершину горы. Разведчики замерли. А офицер неторопливо вытащил из кобуры пистолет. Потом, крадучись, стал взбираться наверх. Фильчагин бросил взгляд на вершину горы, и щеки его дрогнули в едва заметной улыбке. Там стояла стройная серна. Она смотрела вдаль и, казалось, не чувствовала приближавшейся беды.
«Жалко, если погибнет такая красавица», – подумал Фильчагин. Но животное заметило нависшую опасность, прыгнуло в сторону и исчезло. Непрошеный гость вложил пистолет в кобуру и быстро пошел по тропинке, убегавшей в долину.
– Спасибо тебе, серна, – с улыбкой и облегчением на сердце произнес Фильчагин. – Кто знает, чем бы закончилась эта встреча…
Рядом с фашистом, словно из‑ под земли, вырос человека среднего роста в гражданском пальто и кепке. Он что‑ то рассказывал и размашистым движением руки указывал на густые леса в горах…
Радисты же спокойно устанавливали радиомост с Большой землей. Когда рация была развернута, Малышев подключил батареи и взялся за ручки настройки. В наушниках появились шорохи, писк, потрескивания. Но волшебник‑ радист нашел нужные ему сигналы. Положив перед собой листок бумаги с текстом радиограммы, он начал свой разговор со штабом фронта. В эти минуты особенно красивым показался Антону Гоменко его друг Николай Малышев. Необыкновенны были его пылающие глаза, когда он поймал позывные сигналы радиоцентра. Торжество переполняло Николая, на пухлых юношеских губах появилась улыбка. Кисть правой руки, лежавшая на телеграфном ключе, совершала удивительно быстрые и точные движения, от которых в эфир стремительно улетали знаки азбуки Морзе. Пройдет немного времени и командование прочтет радиограмму № 1, подписанную Юрием: это был псевдоним Сухова.
В радиограмме будет написано:
«Благополучно приземлились в семи километрах юго‑ восточнее города Валашске‑ Мезиржичи. Форсировав реку Бечва, движемся к намеченной цели в Моравско‑ Силезских Бескидах…»
Метель не утихала и днем, а к ночи ожесточилась. Преодолевая косогоры, ложбины и балки, разведчики глухой ночью оказались у хутора недалеко от деревни Зубржи. Сухов и Шваб приблизились к небольшому каменному дому, постучали осторожно в окно. Через минуту, скрипнув, открылась дверь.. На пороге показалась высокая, чуть сгорбившаяся женщина. Она пригласила ночных гостей пройти в дом. В жарко натопленной передней их встретил хозяин.
– Нам надо знать, есть ли в этом районе германские войска? – спросил по‑ чешски Шваб.
– За такой разговор германские власти расстреляют всю мою семью, – неторопливо и неохотно ответил хозяин и сложил на груди обнаженные до локтей мускулистые руки.
Януш повернул голову в сторону, словно ему было стыдно это слышать от соотечественника.
– Поймите, о вашем приходе я должен буду сообщить в полицию, – сказал крестьянин. – Иначе нас всех уничтожат, а дом сожгут.
– Если дорога семья, то никому не говорите о нашем приходе, – посоветовал Сухов. У хуторянина вспыхнула улыбка: он услышал русскую речь. Это было неожиданно!
– Нельзя, приказ, а приказы надо выполнять, – после короткого раздумья ответил коренастый чех, всматриваясь в незнакомцев. «Кто знает, кто вы такие? Наши друзья или только выдаете себя за партизан, чтобы потом расправиться с нами? » – подумал он и еще раз повторил: – Приказы надо выполнять…
Когда ночные гости уходили из дома, хозяин, как бы между прочим, сказал:
– Если вам очень надо встретиться с германскими офицерами, то можете пройти в Зашову, Рожнов или Валашске‑ Мезиржичи…
– Спасибо, папаша, за совет, – ответил Сухов.
4.
Разведчики медленно взбирались на гору. Шаг насторожен, автоматы наготове. Они шли согнувшись, след в след, пряча лицо от ветра в поднятые воротники пальто. Уши шапок опущены, стянуты на подбородке. Вещевые мешки, казалось, налились свинцовой тяжестью. Под сапогами хрустел снег.
Успокаивается ненадолго пурга, усиливается мороз. Между густыми тучами над остроконечными макушками горных вершин выглянула луна. Она осветила холодными лучами заснеженный лес и горную дорогу, которая, извиваясь, уходила все выше и выше к хребту.
Бескиды, Бескиды! Большая горная страна. Хитроумно, по воле природы сплелись в единую систему Низкие, Сондецкие, Средние, Словацкие, Силезские, Моравско‑ Силезские Бескиды… Сколько лесов вы взрастили, какие богатства храните в себе! Сколько рек начинает свой стремительный бег с ваших вершин! О многом могли бы поведать их говорливые студеные воды.
Сквозь свист и завывание ветра снизу, из‑ под горы, доносилось рычание автомобилей. Временами раздавался ритмичный стук колес, громыхание железнодорожных составов. «Что перевозят гитлеровцы? Куда везут? – думал Сухов. – Надо поскорее обосновываться и начинать работу. Штаб ждет от нас сведений! »
К утру разведчики оказались на горной равнине. Остановились передохнуть, Сухов и Малышев ушли искать подходящее место для базы. Они осмотрели не один склон лесистых гор, прежде чем натолкнулись на покатую, с редким лесом балку на горе Ништин.
– Кажется, нашли то, что надо, – переводя дух, сказал командир.
Едва Николай Сухов успел ногами разгрести под чахлым кустом маленькую площадку, как кто‑ то сказал:
– Лес дрянь: днем насквозь просвечиваться, небось, будет. Неужели приличных зарослей тут нету?
– Почему же нет? Есть. Но здесь безопаснее. Палатки натянем над самой землей, накроем куполом парашюта и припорошим снегом. Фашистам и в голову не взбредет, что мы сидим здесь.
– Тише! – насторожился Гоменко. – Кажется, какая‑ то тревога…
Издалека, разрывая тишину, донесся вой сирены. Потом послышались частые гудки паровоза. Заглушая их, прогрохотал моторами невидимый в небе самолет.
– Наш летит. Наверное, заблудился, – озабоченно произнес Гоменко.
– На восток пошел, значит, не заблудился, – ответил Шваб.
Наступило 23 февраля последнего военного года. Капризна зимой погода в моравских горах. Опять подул холодный ветер, пурга усиливалась с каждой минутой. Все потонуло в снежной круговерти. Только часам к девяти утра ветер разорвал снежные тучи, разогнал их и утих. Из голубой бездны выглянуло солнце. Над горами пронеслись самолеты. Где‑ то вдали стреляли зенитки.
Гоменко и Шваб смотрели в сторону железной дороги.
– Паровозы и здесь гудят, – ответил Гоменко. – Знать, война не научила фашистов затыкать им глотку.
– Вот и хорошо, – откликнулся Шваб. – Так легче эшелоны контролировать. Не пропустим: у поворота все подают гудок, да и на разъездах тоже сигналят.
С горы Ништин открывался вид на заснеженную долину. У самого подножия ее пролегает железная дорога. Рядом змейкой вьется забитое вражескими грузовиками и конными повозками шоссе. За поворотом, на северо‑ восток, в нескольких километрах – станция Моржков. Километрах в шести от нее Вержовице. На юго‑ запад от вершины горы видна станция Кргова. До нее не более пяти километров. За перевалом скрылся городок Валашске‑ Мезиржичи. С другой стороны горы, на южном склоне, деревня Зубржи, а дальше – село Зашова. Позднее разведчики узнают, что почти во всех окрестных деревнях и селах противник разместил гарнизоны своих регулярных войск или полиции.
Разведгруппа приступила к выполнению боевого задания. Все работали четко, слаженно, понимая друг друга с полуслова. Парами и в одиночку уходили они со своей базы для сбора сведений о противнике. За железной дорогой Валашске‑ Мезиржичи – Френштат и шоссе, проходящим рядом с ней, установили круглосуточное наблюдение.
Возвращаясь на базу с очередного задания, Януш Шваб встретил в лесу человека. Это был пожилой чех из села Зашова, оказавшийся весьма общительным. Он рассказал, что неподалеку отсюда расчищает лес от валежника и что работы тут ему хватит на месяц, а то и того больше.
На следующий день Шваб опять отправился по знакомым тропам. Шел осторожно, всматриваясь в каждый куст, оценивая обстановку. Наконец он увидел чеха из Зашовы, с какой‑ то ловкостью и изяществом обрубавшего сучья валежника. Так работать топором может только профессионал. Ничего подозрительного вокруг Шваб не заметил и подошел к лесорубу. Тот встретил Шваба приветливо. Разговорились. Януш сказал, что он партизан и очень рассчитывает на помощь чеха в снабжении продуктами питания. Лесоруб насторожился, стал говорить о материальных трудностях, упомянул о строгости оккупационного режима и тут же задал Швабу несколько пустячных вопросов. Шваб посмеялся про себя – прощупывание было нехитрым – и похвалил чеха за бдительность. Рабочий был осторожен. Кто знает, может быть, человек, назвавший себя партизаном, провокатор! Ставка очень велика: жизнь. К концу беседы рабочий все‑ таки поуспокоился и отдал Швабу все свои запасы еды. Пообещал на следующий день принести еще кое‑ что.
Потом, когда события сблизили Шваба и лесоруба, они со смехом вспоминали собственную нерешительность и перестраховку. Но что поделаешь, оба боялись провалов: за каждым из них стояли люди.
Однажды лесоруб пообещал познакомить Януша и его друзей с антифашистом из села Зашова сорокашестилетним Людвигом Кубятом.
…Вечером Сухов и Шваб покинули базу и ушли в село Зашова. Па улице было уже темно, когда никем не замеченные подошли они к домику, уютно спрятавшемуся за деревьями сада, огороженного штакетником. Это был типичный для сел Моравии одноэтажный, с небольшими окнами деревянный, на каменном фундаменте дом с двускатной высокой черепичной крышей.
Перешагнув порог, Сухов с минуту стоял со смешанным чувством радости, любопытства и вдруг нахлынувшей тревоги. Он отвык от жилья. Сейчас ему казалось, что там, в лесу, простор, а тут, в здании, он зажат стенами. Спустя некоторое время у него закружилась голова от запахов горячей пищи. Нахлынули дорогие сердцу воспоминания…
Разведчиков встретила невысокая, уже немолодая, но подвижная с лучистыми морщинками у глаз хозяйка. Она улыбнулась на приветствие гостей. Сухов крепко пожал загрубевшую от работы руку. Тотчас же из соседней комнаты вышел хозяин. Вслед за ним появился его приятель, высокий, сухощавый, седеющий, в клетчатой рубахе, поверх которой был надет темно‑ серый жилет. Это был Людвиг Кубят. На первую встречу с представителями советской разведгруппы он пришел не один. Вместе с ним были еще трое активных антифашистов.
Приземистое жилище с плотно зашторенными окнами и еле освещенное настольной электрической лампой быстро наполнилось табачным дымом. Раскрыли дверь в коридор, и поток ночного прохладного воздуха освежил возбужденные лица людей.
С первого взгляда на скуластое, исхудалое лицо Кубята Сухов догадался, что он прожил нелегкую жизнь. Репрессии и лишения сильно подорвали его здоровье. Однако взгляд его был быстр и решителен.
Окончательно поняв, кто перед ним, Кубят загорелся желанием активизировать борьбу с гитлеровцами, захватившими его родину, отомстить за гибель близких друзей.
О своих товарищах Людвиг Кубят говорил с нескрываемым чувством гордости.
– У нас в Зашова антифашистов пока не есть много, – рассказывал советским разведчикам Кубят. Его хриплый голос был негромким, но слушать его было приятно. Кубят говорил по‑ русски, неторопливо, продумывая каждое слово. – Это есть очень корошо, что мы вас споткали, то есть встретили. Мы имеем короший народ, готовый, как у вас говорят, на любой подвиг. Но нам надо иметь ваша помощь как добрый совет. Так что вы нам бардзо нужны, судруги.
– Товарищ Кубят, скажите, пожалуйста, есть ли у вас последователи? – спросил Сухов. – Что уже сделано?
– Корошо. Я скажет. Нас пока есть еще бардзо мало. Нет и двадцать человек, но у нас скоро будут много активный помощник. Фактически мы работает меньше одного року, около шесть месяцев, и сделал очень мало.
– Что же все‑ таки уже сделано?
– Мы помогал народу, который бежал из фашистский плен, из дулаг, из лагерь. Мы также помогал всем гражданам, который преследуется фашистами за коммунистицке настрой. Помогаем партизанам, кто скрывайся в лесу наш край. – Кубят подумал о чем‑ то и продолжил: – Как‑ то летом в року сорок четвертый в Зашова германцы пригнал два автобус солдат и четников, полицейских. Они искал партизан. Обыскал все дома в селе, а потом шукал партизан в окрестный лес. Тогда некоторый жители наш село начали ховать партизан. Ховали их в надежный место, кормили и давали одежда. С то время патриоты действуй до настоящий день…
Кубят рассказал, что на борьбу с фашизмом поднялись люди разных возрастов и социального положения. Это и умудренные опытом рабочий Фердинанд Корговяк, домохозяйка Амелия Корговяк, лесник Ян Счастный, крестьянин Франтишек Лев. Это и девятнадцати‑ двадцатилетние парни и девушки. Всех их объединило одно: жгучая ненависть к фашистам.
– На какую реальную помощь подпольщиков мы можем рассчитывать? – спросил Сухов.
– Для советских судругов труд, время, силы и средства мы не пожалеем. Надо воевать сообща. Тогда мы быстро добьемся победа. – И, подумав немного, добавил: – Обстановка здесь очень сложный. – Его скуластое, худое лицо помрачнело. – Многие истинный патриот Чехословакии германец арестовал и уничтожил.
– Прошу вас, судруги, будьте внимателен, – вступил в разговор Вашат, один из товарищей Людвига. – Здесь нет доверяй каждый человек. Германец прислал сюда много, очень много свой шпион. Они добиваются наш доверие, ходят тут под видом партизан или пленный, который бежал из дулаг.
– Спасибо за предупреждение.
– В случай опасность уходите в горы. Они вас укроют от любой враг, – продолжал антифашист.
– Мы любим горы, – сказал Кубят. – Там летом много короший трава, лес. Без гор мы не проживешь. Наш партизан тоже любит горы. Для них это родной дом. Германец нет сил достать вас в горах. Советую полюбить горы.
Сухов внимательно слушал и мысленно восхищался этими бесстрашными борцами, нашедшими в себе мужество в условиях жесточайших репрессий вступить в борьбу с гитлеровскими фашистами, за свободу и независимость родной Чехословакии…
А потом разведчики рассказывали чехам о Советском Союзе. Казалось, вопросам не будет конца. Но Сухов предложил разговор продолжить в другой раз. Долго засиживаться нельзя…
Прощаясь, Кубят с каким‑ то сожалением сказал:
– Извините, судруги, что не угостили вас пильзенский пиво. Германцы пьют. И сливовица нет. Даже наших знаменитых шпигачки не можем предложить.
– Шпигачки как‑ нибудь сделаю, – пообещал Вашат.
С этого дня группе Сухова стали активно помогать антифашисты‑ интернационалисты села Зашова: Людвиг Кубят, Франтишек Лев, Фердинанд Корговяк, Вит Вашат, Ян Счастный, Богумир Кубят…
У десантников появились и другие надежные помощники. Крестьянин из села Моржков охотно согласился контролировать перевозки фашистов по шоссейной дороге, проходящей около его дома. Патриот из села Зубржи сообщал важные сведения о вражеских гарнизонах окрестных населенных пунктов. К тому же он нередко выручал разведчиков раздобытыми какими‑ то путями продуктами питания. Помогали крестьяне из деревень Кргова, Весела…
Честные патриоты Чехословакии с готовностью, рискуя жизнью, выполняли свой интернациональный долг.
К Сухову стекалась ценная информация.
Радисты Гоменко и Малышев ежедневно выходили на связь со штабом фронта. Юрий докладывал:
«По южному склону Моравско‑ Силезских Бескид вдоль шоссейной дороги Валашске‑ Мезиржичи – Рожнов противником вырыты траншеи в полный профиль, сооружены дзоты в следующих точках… Траншеи вырыты также вдоль шоссейной дороги Валашске‑ Мезиржичи – Френштат…»
«В течение суток по железной дороге из Валашске‑ Мезиржичи на Френштат прошло 11 эшелонов с личным составом и боевой техникой противника. При этом на открытых платформах перевозились… В сторону Валашске‑ Мезиржичи в течение суток прошло 8 эшелонов (всего 132 вагона) с разбитой на фронте боевой техникой гитлеровцев…»
«Докладываю численность гарнизонов вражеских войск в населенных пунктах…»
«В западном направлении за сутки прошло 7 железнодорожных эшелонов общей численностью 105 вагонов, из них 63 вагона с ранеными солдатами и офицерами вермахта…»
«Гитлеровцы поспешно демонтируют и эвакуируют в Германию оборудование заводов из следующих чехословацких городов…»
После утомительного сеанса радиосвязи Малышев задремал. Его разбудило негромко сказанное кем‑ то слово:
– Фашисты!
Густые черные тучи плыли над горами. Тишина и зябкий, сырой воздух мгновенно наполнились затаенной угрозой. Послышались выстрелы. Сначала одиночные, а затем короткие и длинные автоматные очереди.
– Каратели хлынули на гору, – с каким‑ то особым хладнокровием сказал Сухов. – Приготовиться к бою!
– Пусть попробуют подойти! – ответил Малышев и крепче сжал в руках свой автомат.
– Чего им тут надо? – негромко сказал Гоменко, продолжая внимательно следить за карателями.
Гитлеровские солдаты, жандармы и полицейские прочесывали густой лес на горе Ништин…
Беда прошла совсем рядом с разведчиками, но не коснулась их. Довольные удачным исходом, они лежали в замаскированной палатке, натянутой вровень с землей, и с благодарностью смотрели на своего командира, который так удачно выбрал место для базы: в совсем редком, насквозь просматривавшемся ельнике, хотя густой лес был рядом. Его‑ то каратели и прочесали, обделив вниманием почти голые склоны горы, где притаились разведчики.
5.
В оккупированной гитлеровцами Чехословакии широкие слои населения под руководством коммунистической партии вели освободительную борьбу. Участвовали в ней и антифашисты села Зашова. Теперь чешские патриоты смелее выводили из строя линии телефонной связи противника, совершали налеты на мелкие гарнизоны и объекты гитлеровцев. Они вели пропагандистскую работу среди местного населения, агитировали рабочих и крестьян окрестных станций и сел на срыв проводимых оккупантами мероприятий. Антифашисты обеспечивали разведчиков продуктами питания, медикаментами. Неоценимую услугу они оказывали в сборе информации о гитлеровских войсках. Это они предупредили Сухова о сосредоточении в районе Рожнова танков «тигр», сообщали о скрытных перебросках войск, о гарнизонах, оборонительных сооружениях, аэродромах, складах боеприпасов противника…
6.
Когда был окончен очередной сеанс радиосвязи с Большой землей, рассудительный Гоменко сказал Малышеву:
– Ты, Николай, поговори с командиром, чтобы длинных радиограмм не писал. А то, не дай бог, гитлеровцы засекут нашу рацию. Сеансы радиопередач надо сократить по времени.
– Много ценных сведений накопилось, нельзя молчать, – ответил Малышев, прекрасно понимая опасность длительной работы рации.
– Лучше маленькими порциями передавать, – настаивал Антон Осипович.
– Наши сведения, и притом самые обстоятельные, в штабе фронта нужны сейчас. Сам понимаешь, служба у нас такая. Будем передавать все, что ребята добывают. Усилим охрану нашей базы. В случае угрозы уйдем отсюда.
– Опасно же… Запеленговать могут.
– Дорогой Антон! Мы с тобой уже в центре Чехословакии. Фашистская Германия обречена. Еще натиск наших войск и гитлеровцам капут. До нашей ли группы им?
– Ты верно говоришь о скорой победе. Но надо знать фашистов, Николай, они будут драться до последнего и окажут самое упорное сопротивление. Вот поэтому и надо быть осторожными…
Действительно, обстановка становилась все более тревожной.
С того часа, когда днем 21 февраля германские власти в Валашске‑ Мезиржичи и управление охранной полиции во Всетине получили донесения жандармерии о найденных в Видче и Стржитеже грузовых мешках с батареями и продуктами питания русского происхождения, подразделения радиочастей специального назначения люфтваффе и абвера усилили контроль за эфиром. Гитлеровцы мобилизовали все стационарные и подвижные подразделения службы пеленгации и подслушивания. Вскоре им удалось засечь работу каких‑ то неизвестных радиостанций, но они были далеко за пределами предполагаемого района действия партизан.
Пеленгаторные станции противника продолжали работать круглосуточно. Данные пеленгации немедленно сообщались по радио и телефону в штабы частей СС и войск по борьбе с партизанами. В конце концов оказалась засеченной и рация группы Юрия. Полетели указания гитлеровцев: в районе горы Ништин обнаружена неизвестная радиостанция. По характеру передач можно утверждать, что она принадлежит русским партизанам. Принять срочные меры для разгрома партизан… Особо обращаю внимание на необходимость пленения командира и радиста… Подготовку к операции по ликвидации партизанской группы закончить 17 марта, с тем чтобы ранним утром 18 марта начать практическое осуществление этого плана…
Ранним утром 18 марта в Зубржи, Зашова, Кргова и некоторых других окрестных населенных пунктах зазвучали команды: «Уничтожить русских бандитов, скрывающихся в лесу на горе Ништин! »
Поднятые по тревоге эсэсовцы и полевая жандармерия заводят двигатели грузовых автомашин и мотоциклов. Все готовы к облаве. Каратели двинулись с разных сторон к вершине горы. Артиллерия и минометы ударили по районам вероятного расположения партизан. Весь день 18‑ го и до середины дня 19 марта метр за метром прочесывались хвойные леса на горе Ништин, на той горе, где была база советской разведывательной группы, возглавляемой Николаем Суховым…
В головной группе карателей, действовавших на северных скатах горы, шли Альпинист и гестаповский офицер Горт.
Когда до вершины оставалось менее километра, гауптштурмфюрер Горт спросил Альпиниста:
– Почему не стреляют партизаны?
– О, майн герр! Партизаны – это хитрый народ, – ответил агент гестапо. – Они хотят подпустить нас ближе. Я их тактику знаю.
– Шнеллер, шнеллер!
Послед
|
|
|
