 |
Искусство Федеративной Республики Германии 2 глава
|
|
|
|
Благоприятную почву нашла в ФРГ и та расцветшая в США во многом техницистская ветвь функционализма (школа Мис ван дер РОЭ), которая связана со строительством деловых и банковских зданий. Стеклянные призмы контор различных фирм в большом количестве выросли в 50-е гг. во многих городах ФРГ. Так, концерн Тиссена — одна из крупнейших монополий ФРГ — построил в 1957—1960 гг. новое конторское здание фирмы Тиссен в Дюссельдорфе по проекту архитекторов Гельмута Хентриха и Герберта Петшнигга. Объемно-пространственная композиция здания представляет собой «пакет» из трех стеклянных «пластин» с глухими торцами. Боковые «пластины» меньше средней по высоте и ширине и сдвинуты по отношению друг к другу таким образом, что только средняя часть здания имеет широкий корпус — здесь размещена лифтовая группа, не требующая естественного освещения. Расположенное на реконструированной площади Яна Веллема здание концерна Тиссена своей лапидарной формой резко выделяется из окружающей застройки и, удачно сочетаясь с проходящей мимо него современной автомобильной эстакадой и с примыкающей к нему зеленью парка, действительно служит фирме хорошей рекламой.
Гельмут Хентрих, Герберт Петшнигг. Здание фирмы Тиссен в Дюссельдорфе. 1957—1960 гг.
илл. 141
Явное влияние архитектуры США сказывается и в строительстве таких сооружений, как здания атомных реакторов. Так, например, сооруженное в 1957 г. по проекту профессора Г. Вебера в Гархинге здание атомного реактора во многом повторяет подобное же по назначению сооружение, построенное несколькими годами раньше в Плейнсборо (США). Постройка в Гархинге имеет форму вытянутого эллипсоидального купола (диаметром и высотой 30 м), представляющего собой монолитную железобетонную оболочку толщиной 10 см. Снаружи купол облицован алюминиевыми листами.
|
|
|
Искусство Швейцарии
А. Тихомиров
Для путей развития изобразительного искусства Швейцарии, как и всей ее культуры, большое значение имели географические особенности страны, расположенной непосредственно между Францией, Германией и Италией. Но, испытывая влияние соседних стран, народ Гельветической конфедерации в свою очередь вносил вклад в культуру (в том числе и художественную) своих соседей, включая в их творческий обиход таланты своих сынов, а также тех немецких, французских и итальянских художников, которые длительно жили и работали в ЩвеЙцарии. Так, например, еще в 16 в. для творчества Ганса Гольбейна Младшего базельские годы имели первостепенное значение. В 18 в. Антон Графф (1736—1813) был единомышленником отца физиономики швейцарца Лафатера, и это сказалось на его портретном искусстве. Этьен Лиотар (1702—1789), имевший успех во многих европейских столицах (и даже в Стамбуле), в ряде своих наиболее удачных работ преодолел свой несколько натуралистически-скрупулезный документализм и в портретах запечатлел для потомства аромат эпохи Жан Жака Руссо (портрет мадам д'Эпинэ; Женева, Музей).
В первой половине 19 в. ряд уроженцев Швейцарии, художников академической школы, имел успех в Париже: это ученик Давида — Леопольд Робер (1794—1835) и получивший известность как педагог Шарль Глейр (1806—4874); но оба не создали выдающихся ценностей ни для швейцарского, ни для французского искусства. Более самостоятельное направление проявилось в пейзажной живописи швейцарских художников, связавших свое творчество с природой своей родины. Это Максимилиан Мерой (1785—-1868), Александр Калам (1810—1864) и Бартелеми Менн (1815—1893). Если Калам, получивший европейскую известность, нередко впадает в несколько претенциозный штамп (хотя немало его этюдов сохраняет свою ценность и сейчас), то Менн сблизился с Добиньи, Руссо и Делакруа и самой искренней частью своего творчества — пейзажами — дал импульсы к оживлению швейцарского искусства. Недаром он стал учителем крупнейшего мастера нового швейцарского искусства — Фердинанда Ходлера, творчество которого развернулось, однако, уже в 20 в. В конце 19 в. европейскую известность приобрели швейцарцы по происхождению Арнольд Бёклин и Беньямин Вотье, а также итальянец Джованни Сегантини, один из основных этапов развития которого был органически связан с Швейцарией. Но эти явления правомерно освещены в разделах немецкого и итальянского искусства 19 в. (см. т. V). В 19 в. в швейцарском искусстве мы видим еще немало художников во всех областях станкового искусства, своеобразных мастеров, заслуживающих исторического признания. Это портретист Франк Буксер (1828—1890), анималист Рудольф Коллер (1828—1903), пейзажист Адольф Стэбли (1842—1901), сказочник Альберт Вельти (1862—1912), строгий рисовальщик, портретист Карл Штауффер Берн (1857—1891); последний был не только живописцем, но и мастером офорта. Бытовые картины Макса Бури (1868—1915) совмещали жизненность наблюдения с тонкой тональной живописью («После погребения», 1905; Берн, Музей).
|
|
|
По сравнению с перечисленными художниками Фердинанд Ходлер (1853—1918) является не только новатором и не только яркой творческой индивидуальностью. Деятельность Ходлера изменила все положение швейцарской живописи, которая показала себя способной сказать новое слово в европейском искусстве. Детство и юность художника, рано потерявшего родителей, были трудными. Но, пробивая себе путь к искусству, этот выходец из народа, из среды обездоленных сохранил в себе огонь суровой и пламенной воли. Случайная встреча с Бартелеми Meнном, принявшим его в свою школу, вывела его на верный путь; у Менна, ученика Энгра, он получил навыки строгого рисунка и, главное, общую художественную культуру; это обеспечило позднее убедительность его столь новаторским поискам. До 1890-х гг. работы Ходлера полностью реалистичны и лишены того стилизованного монументализма, который позднее создал ему славу. Но уже тогда — в начале 1880-х гг.—Ходлер даже портретным работам стремится сообщить типизирующее, обобщающее звучание (своему автопортрету он дает название «Студент», портрету своего брата— «Ученик»). Хотя Ходлер скоро начинает получать премии, ему еще далеко до общего признания, которое ему принесли его первые большие символические композиции, решавшие «общечеловеческие» темы; их появление совпало с первыми шагами немецкого модерна. Такова его композиция «Ночь» (1890; Берн, Музей), в которой выявились и основные черты его своеобразного формального метода. Лаконизм, динамичность, повышенная напряженность выражения входят как бы в программную установку композиционных решений Ходлера. Крайне упрощены и доведены до возможной светлоты и чистоты цвет и тон, также приобретающий схематически-условное стилизаторское звучание. Однако объем, силуэт и подчеркнутая (часто синяя) линия контура, упрощенная трактовка форм движущегося тела — вся повышенно громкая, как бы мажорная система образных средств предстает в некотором противоречии с темами духовной немощи символических композиций Ходлера 90-х гг., с их модернистски-пессимистической тематикой («Разочарованные», «Усталые от жизни», 1892; обе — Берн, Музей; «Лето» с вертикально парящими девушками-ангелами).
|
|
|
В 1900-х гг. Ходлер продолжал писать свои несколько манерные композиции полусимволического содержания («Весна», 1901, Хаген, Музей; «Юноша, которым любуются женщины», 1903; «Любовь»; «Священный час», 1907; «Песнь издалека»). Перелом наступил в творчестве Ходлера с его переходом к темам исторической героики. Уже в 1896 г. он получает по конкурсу заказ на большие декоративные панно для Национального музея в Цюрихе. Наиболее впечатляющим является триптих «Отступление при Мариньяно» (в 1526 г. артиллерия Франциска I победила силу и мужество швейцарских пехотинцев, «непобедимых»). Художник, передавая гнев и мощь отступающих, показывает их несломленными. Его форма получает новый и впервые адекватный содержанию смысл и звучание. Однако Ходлер имеет успех в большей степени за рубежом, чем на родине. В 1900 г. он получает золотую медаль в Париже, а в 1908 г.— заказ в Германии. Иенский университет заказывает ему для актового зала большую композицию «Выступление иенских студентов в 1813 году».
|
|
|
Фердинанд Ходлер. Выступление иенских студентов в 1813 г. Фреска Университета в Иене. 1908—1909 гг.
илл. 144
Ходлер делит свою композицию на два яруса сильно подчеркнутых по силуэту динамических групп. В нижней половине на переднем плане он располагает фигуры спешащих, одевающихся, снаряжающихся, садящихся на коней студентов; в верхней части по заснеженной насыпи движутся стремительные, но унифицированные шеренги марширующего отряда. Ходлер переводит эпизод на язык современных жестов, скорее сочетая и противопоставляя отдельные фигуры, чем связывая их в групповое единство; решение остается в основном силуэтным. Это произведение принесло славу Ходлеру.
В 1913 г. по заказу муниципалитета в Ганновере он увековечивает период Реформации в огромной композиции, названной им «Единодушие». Согласный ритм огромного числа единодушно поднятых в клятве рук создает сильный образ народного волеизъявления. Новый подъем знаменуют такие произведения, как «Косец» и «Дровосек» (1910; Берн, Музей). Стремительная энергия, с которой занесенный топор дровосека должен ударить под корень дерева, весь силуэт этого молниеносного и мощного движения — яркое изображение напряженного до максимума усилия, гимн человеческому труду.
Фердинанд Ходлер. Дровосек. 1910 г. Берн. Музей.
илл. 145
Последние работы художника посвящены постепенному угасанию его длительно и тяжело болевшей жены. Они трагичны, полны боли. И тем не менее, как ни сильны пессимистические мотивы у Ходлера на разных этапах его пути, жизнеутверждающая воля у него сильнее всего. Он сам сформулировал свой основной лозунг: «То, что объединяет людей, сильнее того, что их разъединяет».
Хотя после Ходлера швейцарские художники не порывали своих связей с великими соседями, создавшаяся (в особенности в Берне) собственная швейцарская школа сама стала привлекать к себе зарубежных художников. Ближе всего к Ходлеру стоит творчество Куно Амие (р. 1868). В его композициях колорит приобретает господствующее значение; недаром он длительно работал во Франции, в Понт-Авене. Амие более лиричен, чем его суровый учитель, и, разумеется, не обладает импонирующей силой Ходлера («Девочка в цветах», 1900, «Купание», 1908, и др.). Ближе всего к принципам Ходлера «Дирижер» (1919; Берлин). Стремительный жест музыканта, обуреваемого стихией звуков, передай четко и почти жестко отчеканенным силуэтом на светлом фоне. Постепенно у Амие усиливаются декоративные моменты («Концерт ангелов», 1924).
|
|
|
Куно Амие. Девочка в цветах. 1900 г. Берн, частное собрание.
илл. 146
В творчестве Джованни Джакометти цвет приобретает еще большее значение, притом в его пленэрном понимании, со всей сложностью воздушных рефлексов, цветовых контрастов, отношений и даже разложением цвета в живописи.
Среди скульпторов Швейцарии конца 19 в. Винченцо Вела (1820—1891) в большей степени связан с искусством Италии, хотя в Швейцарии он работал длительное время и там существует музей, где собраны его произведения. Своеобразным ваятелем был Родо Нидергейзерн (1863—1913). Мастер восемь лет работал в мастерской Родена. Им созданы выразительные бюсты Верлена и Ходлера, статуи, изображающие стихии («Обвал» и «Поток»). Его тревожный темперамент сильнее всего воплощен в статуе гневного и страдающего Иеремии (Женева, Музей). Не только замысел, но самое исполнение — манера лепки, трепетная и нервная,— говорит о душе человека нового переходного времени.
В первые десятилетия 20 в. в Швейцарии возрос интерес к искусству, внимание к нему, возросли и благоприятные материальные предпосылки, однако само искусство не достигло высокого уровня. Политическая стабилизация способствовала утверждению мелкобуржуазного быта с узким горизонтом идейных интересов. Одаренные художники Швейцарии часто переселялись во Францию и другие страны (например, Валлотон, Стейнлен, Корбюзье). Однако следует отметить, что при всей остроте видения живописи Валлотона свойственна графичность и суховатость, столь характерные для швейцарского искусства.
В период между двумя мировыми войнами искусство Швейцарии находилось в сетях малооригинальных вариантов мирового космополитического формализма. Группа художников (например, «Группа 33»), организовавшаяся в стороне от торжествующего абстрактивизма, не выделила, однако, явлений большой силы.
Но и среди новых швейцарских художников, связанных в той или иной степени с французским авангардизмом, выявляются тенденции в сторону более живого и сознательного искусства. Примером может служить творчество Ганса Эрни (р. 1909). Сын рабочего-машиниста, он сперва обучался в швейцарских художественных школах, затем работал чертежником в архитектурных мастерских. Эрни прожил ряд лет в Париже, где испытал влияния сюрреализма и абстракционизма.
Увлечение геометрической орнаментальностью чертежей с их математическими ритмами отразилось в ряде его живописных работ. Но в дальнейшем Эрни пытается насытить свои композиции идеями все большей общественной значимости, стремясь поставить свое искусство на службу идеям социализма. Однако его композициям, в которых ритмический момент линейно и силуэтно определяет формальное решение, часто недостает убедительности, дающейся непосредственным впечатлением от явлений действительности, претворяемой в образ. Наряду с этим в наиболее реалистических произведениях («Семья», «Три поколения на берегу моря», литография «Беседа», и др.) Эрни в опоэтизированных, мелодических композициях достигает не только пластической гармонии, но и жизненной теплоты. Значительностью, глубиной характеристик отличаются некоторые портретные образы Эрни.»
Ганс Эрни. Эйнштейн. Фрагмент фрески Музея этнографии в Невшателе. 1954 г.
илл. 147 а
Ганс Эрни. Беседа. Цветная литография. 1955 г.
илл. 147 б
Творчество Эрни являет собой пример проникновения идей социализма в сферу буржуазного искусства 20 в..
Искусство Италии
В. Горлинов (изобразительное искусство; раздел до 1919г. Ю. Колпинский); О. Швидковский, С.Хан-Магомедов(архитектура)
Изобразительное искусство Италии в 20 в. внесло существенный вклад в развитие художественной культуры, заняв одно из первых мест в духовной, эстетической жизни капиталистической Европы. И действительно, в период общего кризиса капитализма и пролетарских революций ряд существенных тенденций как распада старой буржуазной культуры, так и формирования нового, прогрессивного искусства не могут быть поняты без учета опыта развития итальянского искусства этого времени.
Этому способствовал ряд исторических причин. В период, непосредственно предшествовавший первой мировой войне, отсталость и слабость итальянского империализма обострили кризисные явления в ее культуре. Эта же относительная слабость итальянского капитализма, нищета народных масс в сочетании с большой активностью рабочего класса привели после окончания войны в 1919 г. к сложению объективной революционной ситуации в стране (занятие фабрик рабочими, мощное революционное движение батраков и т. д,). Однако трусость и нерешительность реформистских лидеров социалистической партии, относительная слабость только что основанной (в 1921 г.) Коммунистической партии предопределили разгром назревающей революции. Чтобы одержать эту трудную победу, блок крупной буржуазии и аграриев предал принципы и традиции буржуазно-демократических свобод и законности и развернул беспощадный контрреволюционный террор. Италия была той крупной капиталистической страной, где впервые возник фашизм, где была разработана методика фашистского террора и агрессивной фашистской реакционной демагогии. Фашизм, поставленный у власти империалистической буржуазией в конце 1922 г., продержался в Италии свыше двадцати лет и смог весьма наглядно продемонстрировать все специфические черты, свойственные фашистско-тоталитарному варианту реакционной лжекультуры империализма.
В годы, последовавшие за разгромом фашизма во второй мировой войне, в ходе которой в жестоких партизанских боях народного Сопротивления выковывались новые демократические традиции итальянского народа, итальянской нации, Италия стала одной из тех капиталистических стран, где Коммунистическая партия оказалась ведущей силой в борьбе трудящихся масс за свои права, за мир, за демократию. В Италии этого периода идеи демократии и свободы глубоко захватили ум и сердце широких кругов творческой интеллигенции, предопределив ту интенсивную и противоречиво сложную художественную жизнь, которой живет современная Италия.
Именно в эти годы расцвела замечательная реалистическая и гуманистическая прогрессивная кинематография Италии, представляющая одну из вершин нового реализма 20 в. в странах капиталистического мира. Эта кинематография дала мировой культуре такие имена, как Витторио де Сика, Росселлини, Феллини, Антониони, Висконти, Джерми, творчество которых известно в нашей стране. Именно в Италии наряду с Францией сформировалась целая плеяда писателей и поэтов, идущих по пути поисков искусства страстно правдивого, гуманистического, связанного с жизнью и чаяниями народных масс. Таково творчество писателя и художника К. Леви, поэтов и прозаиков А. Моравиа, П. Пазолини, Квазимодо, театральная деятельность драматурга и актера Эдуардо де Филиппе, без которых нельзя себе представить всю сложность путей развития современной западной прогрессивной культуры. Весьма значителен и вклад современных архитекторов Италии, умеющих в ограничивающих размах их творческих исканий рамках капитализма успешно развивать рациональную основу современного зодчества.
Поучительны и судьбы современного изобразительного искусства Италии, ставшей после 1945 г. одним из центров возрождения и развития реалистических, демократических направлений в живописи и скульптуре. К этому направлению принадлежит творчество коммунистов Пиццинато и Гуттузо (искусство Гуттузо получило широкое признание в нашей стране — он был избран в 1962 г. почетным членом Академии художеств СССР), Мукки; искусство таких идущих сложным противоречивым путем мастеров, как Дзигайна, Фарулли, Дзанканаро, молодой Э. Калабрия, и многих, многих других. Замечательны достижения сегодняшней итальянской скульптуры, давшей таких интересных мастеров, как Мадзакурати и в особенности как один из лучших мастеров-реалистов современного мирового искусства Джакомо Манцу.
В целом итальянское изобразительное искусство в своем развитии прошло три этапа. Первый — с начала 20 в. и до конца 1922 г. Центральным явлением в этот период был итальянский футуризм. Второй — это период фашистской диктатуры, период относительного господства реакционных, официальных форм демагогического искусства, обслуживающего потребности «режима». В последние годы господства фашизма — годы его кризиса и неотвратимо надвигающегося окончательного краха — постепенно крепнет искусство, оппозиционное «режиму», его «культурной» политике. И, наконец, третий этап, зародившийся в годы Сопротивления, продолжается и по сей день. Для него характерны сложная борьба и переплетение художественных явлений, связанных или с культурой господствующих классов Италии, или с культурой демократической, народной, более или менее последовательно выступающей против господства капитализма или хотя бы не принимающей его «образа жизни», этически и эстетически против него протестующей.
* * *
К началу 20 в. в изобразительном искусстве Италии завершили свой творческий путь мастера веристического реализма (см. V том). Большинство значительных мастеров этого направления ушли из жизни в конце 19 в. Исключение составлял Дж. Фаттори, скончавшийся в 1908 г. Тон задавали мастера салонного характера, с осторожной умеренностью использовавшие опыт импрессионизма или поверхностно подражавшие в своих бравурных росписях Тьеполо (А. Спадини, 1833 — 1925; А. Манчини, 1852—1930). С импрессионизмом был связан и такой крупный мастер европейской скульптуры, как Медардо Россо (1858—1928). Развивались и явления, аналогичные символическому модерну, столь бурно расцветшему в странах Центральной Европы: например, проникнутое чертами мистицизма и символической литературности искусство Г. Превиати (1852—1920) или А. Сарторио (1866—1932). Однако по сравнению с литературой, где выступила такая значительная фигура, как Габриеле д'Аннунцио, модерн и декадентский символизм не дали в изобразительном искусстве ни одного значительного имени и не получили широкого развития. В целом первые годы 20 в. не породили ни одного сколько-нибудь значительного явления в погрязшем в унылом провинциализме итальянском изобразительном искусстве.
Заметное место в современной культуре капиталистической Европы Италия начинает занимать с момента появления в 1909 г. футуризма — одного из первых открыто враждебных реализму направлений в искусстве 20 в. Возникший одновременно с кубизмом, футуризм, в отличие, от кубизма и появившегося несколько позже конструктивизма, положил начало субъективной, лихорадочно-истеризован-ной, открыто иррациональной линии в эволюции формализма. Футуризм в Италии был сложным явлением, в котором получил свое косвенное мистифицированное выражение и тот дух неудовлетворенности социальной действительностью и нервной растерянности перед ее противоречиями, который в эпоху сложения империализма был столь характерен для широких слоев интеллигенции и терявшей почву под ногами мелкой буржуазии. Итальянскому футуризму, проявившему себя в литературе, изобразительном искусстве, музыке и театре, были свойственны и элементы отвлеченного бунтарства и радикализма. Однако, в отличие от русского футуризма, в нем отсутствовало иди почти отсутствовало, так сказать, левое крыло, чей протест против действительности, пусть в смутной и превратной форме, носил активно антикапиталистический характер. Ничего подобного раннему Маяковскому или хотя бы Каменскому или Хлебникову итальянский футуризм не дал. Для итальянского футуризма характерна скорее воинствующе националистическая позиция ряда его представителей.
Дело в том, что в сравнительно недавно объединенной в единое национальное государство Италии был очень силен и живуч порожденный освободительной борьбой национально-патриотический дух, переродившийся, однако, в 20 в. в воинствующий шовинистический национализм. Футуристы в своих манифестах и выступлениях беспощадно высмеивали мещанский провинциализм, трусливую вялость своей буржуазии, злобно и беспощадно издевались над ее эпигонской приверженностью традиции, над пошлым салонным искусством. Они возвещали неизбежный приход нового искусства и культуры будущего, отсюда и само название и течения «футуризм» (от итальянского futuro — будущее). Однако это будущее в социальном плане большинству из них, в частности их лидеру и теоретику Филиппе Маринетти (1876—1944), представлялось в плане пробуждения наступательной активности, «динамизации», «модернизации» современной им капиталистической Италии. Первый манифест футуристов, опубликованный 20 февраля 1909 г. в реакционной французской газете «Фигаро», квалифицировал футуризм как «движение антифилософское, антикультурное, спортивное и воинственное...»; «...футуристы — мистики действия... они обожают жизнь в ее яркой красочности, многообразности, в ее мускульной спортивности»,— заявляли дальше футуристы. Нетрудно увидеть, что такие взгляды футуризма содержали в себе возможность перехода через «мистику действия», через культ силы и иррациональности к открыто реакционным общественным позициям. И действительно, объективно — бессознательно для ряда представителей футуризма и совершенно сознательно для таких людей, как сам Маринетти,—футуризм явился идеологическим выражением стремления наиболее активных группировок итальянского капитализма к форсированному преодолению своей «отсталости» и «бедности», к направлению стихийного недовольства широких кругов мелкой буржуазии по пути истеризованного шовинизма. Не случайно Маринетти в своих романах воспевал кровь, жестокость и насилие. Не случайно большинство футуристов приветствовало колониальную войну Италии 1911—1912 гг., приведшую к колонизации Триполи и Киренаики. Не случайно Маринетти ратовал за вступление Италии в первую мировую войну. Не случайно в одной из первых фашистских демонстраций Маринетти шел рядом с Муссолини во главе фашистских банд.
Конечно, для ряда художников прямая связь внешне радикальной фразеологии футуристических «теорий» с активизирующейся политической реакцией не была ясна. Все же и их искусство при всей субъективной честности ряда его носителей показывало, что смесь смутного антифилистерства, истеризованноЙ веры в «мистику действия», отвлеченного от конкретной связи с реальной жизнью художественного самовыражения своих смутных чувств и представлений, могла породить лишь столь же неопределенно смутное и отвлеченно эмоциональное искусство, далекое от правды жизни, лишенное подлинно значительных идей.
Наиболее характерными для футуризма мастерами в области литературы кроме Маринетти были Преццолини, Д. Папини (не разделявший, впрочем, воинствующие реакционные взгляды своего лидера). В живописи и скульптуре наиболее типичными фигурами были Умберто Боччони (1882—1916), Джакомо Балла (1871—1958), Джино Северини (р. 1883) и Карло Карра (р. 1881). Живопись футуризма представляла собой беспокойное нагромождение объемов и линий, в которых с трудом угадывались искаженные изображения людей и предметов. В отличие от кубистов футуристы своим раздроблением и искажением форм предметного мира не претендовали на выявление его геометрической, вернее сказать, стереометрической структуры, не ставили перед собой отвлеченно-рассудочной задачи «построения объемов на плоскости». Деформация видимого мира у этих «мистиков действия и движения» преследовала задачу растворить материальную устойчивость предметных форм в стремительной динамике ритмов и линий. Ради достижения этой цели футуристы ломали формы, вносили динамически резкие контрасты цвета, подчеркивали стремительно беспокойную игру линий и плоскостей в своих композициях. Такова, по существу, абстрактная композиция Баллы «Выстрел из ружья» (1915; Милан, собрание Маттиоли), полная лихорадочного беспокойства и хаотической запутанности картина Боччони «Материя» (1912; Милан, собрание Маттиоли). Для работ футуристического периода Карло Карры характерен интерес к сочетанию острой динамики с некоторой декоративной законченностью целого (коллаж «Война живописи», 1914—1915). Следует упомянуть такие работы Карры, как «Всадник» (1914; Милан, собрание Маттиоли) и «метафизический натюрморт» «Композиция с ТА» (1916; Милан, собрание Юккер).
Джакомо Балла. Выстрел из ружья. 1915 г. Милан, собрание Маттиоли.
илл. 148 а
Умберто Боччони. Материя. 1912 г. Милан, собрание Маттиоли.
илл. 148 б
Карло Карра. Всадник. Коллаж. 1914 г. Милан, собрание Маттиоли.
илл. 150 а
Карло Карра. Композиция с ТА («метафизический натюрморт»). 1916 г. Милан, собрание Юккер.
илл. 150 б
Футуризм как художественное течение исчерпал себя уже к началу 20-х гг. Как идеологическое явление, могущее быть использованным в своих целях империалистической реакцией, он вскоре после прихода фашизма к власти также изжил себя, поскольку в условиях насаждения авторитарного государства, провозглашения его вечной незыблемости, воспевания дисциплины и организованного послушания как главной добродетели гражданина «великой империи» псевдорадикальная фраза и разрушительный пафос футуристической программы оказались «устаревшими» и неуместными. И хотя Маринетти был введен в Академию и к ряду футуристов было проявлено соответствующее «благоволение», многие из художников убедились в исчерпанности футуристического эксперимента. Карра вернулся к изобразительным формам, связанным с поисками монументального обобщения видимого мира («Лодка», 1920-е гг.), Северини же, автор ряда футуристических работ (например, «Голубые танцовщицы», 1912; Милан, собрание Маттиоли), стал одним из главных теоретиков неоклассицизирующих направлений, возникших в 20-х гг. Лишь небольшая группа художников продолжала работать в старой системе, постепенно вырождающейся в тяжеловесно украшательскую по форме манеру
Другим формалистическим направлением, сложившимся в 1910—1913 гг. и явившимся в некоторых отношениях предтечей сюрреализма во Франции, Швейцарии и Германии, было движение так называемой «метафизической живописи» (крупнейшие представители — Джорджо де Кирико, Моранди, одно время и Карра). Представители «метафизической живописи» не порывали с изобразительностью. Однако они стремились раскрыть через мир предметных форм и изображений «тайный», «магический» смысл вещей и жизни, лежащий по ту сторону их физического существования. Отсюда неожиданная произвольность сочетания отдельных предметов и тел, помещенных в лишенном воздуха, отчужденном, неподвижном пространстве, залитом холодным, ровным ирреальным светом. Апеллирование к «сновидству» и подсознательным ассоциациям, превращение реального мира в сумму загадочных символов и знаков — характерная черта «метафизической живописи», особенно четко выраженная в таких работах Кирико (р. 1888), как «Площадь Италии» (1912), «Волнующие музы» (1916), «Провидец» (1915). Однако, в отличие от сюрреалистов, Кирико никогда не прибегает к нарочитым нелепостям типа мягко свисающих часов, женщин с выпотрошенным животом, мирно разгуливающих по пейзажу. Культ гнусно-отвратительного, кошмарно-безумного был чужд более уравновешенному и сдержанному искусству Кирико. К 20-м гг. «метафизическая живопись» уступила место в искусстве Европы более последовательно заумному сюрреализму. Кирико же, пройдя через опыт «метафизической живописи» и подготовив в какой-то мере появление сюрреализма, не пошел сам по Этому пути, а вернулся к изобразительным традиционным формам живописи, создав в 20-е гг. ряд интересных портретов и автопортретов. И по настоящее время Кирико продолжает придерживаться этих традиций, упорно противостоя эпигонам тех направлений, через которые он прошел в годы своей молодости. Среди художников этой группы следует упомянуть Джорджо Моранди (1890—1964). Его композициям свойственна строгая уравновешенность («Натюрморт», 1918).
|
|
|
