Глава 6. Влияние решений Европейского Суда по правам человека на мировую практику усыновления

Важным документом, оказавшим воздействие на раз­витие и формирование национальных принципов усынов­ления в зарубежных странах, стала Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., кото­рая, предусмотрев, в том числе, образование Европейско­го Суда по правам человека, способствовала быстрому раз­витию международного прецедентного права. Данная Кон­венция была ратифицирована Российской Федерацией Федеральным законом от 30 марта 1998 г. №54-ФЗ «О ра­тификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протокола к ней»; в Великобритании положения Конвенции были инкорпорированы в Закон о правах че­ловека 1998 г., вступившего в силу 2 октября 2000 г.

Таким образом, всем государственным органам, под­писавшим Конвенцию стран, включая суды и органы ме­стного самоуправления, с этого момента требуется обес­печить соответствие их процедур и решений данной Кон­венции, при этом нормы прецедентного права, являющи­еся результатом решений Европейского Суда по правам человека, служат прямым руководством для нацио­нальных судов. В то же время большинство оспаривае­мых решений не рассматриваются Европейским Судом, а являются предметом рассмотрения в национальных су­дах, судьи которых должны стремиться изменить прак­тику ведения дел и предотвратить вероятность подобных нарушений в будущем.

Наибольшее влияние при решении вопросов об усы­новлении имеют положения ст. 8 Европейской Конвен­ции, формулирующие принцип недопустимости вмеша­тельства со стороны публичных властей в осуществление права каждого на уважение его личной и семейной жизни. Согласно решению Европейского Суда по делу W v. United Kingdom (1987), он делает необходимым уча­стие родителей в процессе принятия решений в той сте­пени, чтобы гарантировать защиту их интересов.

Данный принцип в равной степени применяется и к решениям органов государственной власти, соответствуя позиции Европейского Суда, который подчеркнул в ре­шении по делу Johansen v. Norway (1996), где норвежский суд отказал в просьбе матери о контактах с ее ребенком, переданным на попечение государства для его последую­щего усыновления, что такая передача является времен­ной мерой и что конечной целью должно служить воссое­динение родителя и ребенка.

Сегодня возникает ряд правовых вопросов, связанных с доктриной «усмотрения» Европейского Суда по правам человека, декларирующей, что каждое государство имеет право действовать по своему усмотрению, основываясь на собственных правовых традициях. Однако, как показы­вает анализ прецедентного права, осуществление усмот­рения разрешается только в рамках судебных парамет­ров, установленными принципами, такими как «необхо­димость» и «пропорциональность». Они, несомненно, являются важными и имеют потенциально прямое отно­шение к обстоятельствам лиц, представших перед судом. Следует отметить, что судьи Европейского Суда по пра­вам человека предостерегли от любых склонностей про­сто ссылаться на них как на заведенный порядок или на установившуюся практику. Фактически современное прецедентное право содержит постоянные ссылки на та­кие права, которые рассматриваются в качестве существен­ных критериев надлежащей практики в каждой из стран- участниц Конвенции.

Необходимо отметить, что интерпретация ст. 8 Евро­пейской Конвенции, осуществляемая Европейским Су­дом, дает основание говорить о действии другой разно­видности принципов - принципов, выводимых из норм, особенностью которых является то, что формулировка данного правового принципа не переходит в формулиров­ку одной конкретной нормы: она, по выражению Р.З. Лив­шица, «переходит во множество норм, как бы растворя­ется в них»^[245]. Данные принципы не закрепляются напря­мую, но следуют из анализа норм^[246]. Так, в отличие от принципа-нормы Конвенции ООН о правах ребенка о наилучшем обеспечении интересов ребенка, принцип при­оритетного обеспечения интересов детей был выведен Европейским Судом из п. 2 ст. 8 Европейской Конвен­ции в решении по делу Hendricks v. The Netherlands (1982), интерпретируя ее таким образом, что при наличии конф­ликта между правами и интересами ребенка и родителя, который может быть решен только так, что поставит в невыгодное положение одного из них, приоритетными должны быть интересы ребенка. Аналогичная интерпре­тация была дана по делу Yousef v. Netherlands (2003), где Европейский Суд использовал фразу о том, что «перво­очередное внимание» должно уделяться правам ребенка. Если необходимым является установление баланса инте­ресов, интересы ребенка должны быть приоритетными».

Еще одним наглядным примером такой разновидно­сти принципов является принцип «пропорциональнос­ти» (соразмерности), который предполагает, что вмеша­тельство государства между родителями и ребенком дол­жно быть соразмерным правовым целям защиты их се­мейной жизни. Данный принцип имеет особую ценность в ходе применения права, поскольку является ключе­вым критерием для определения пределов вмешатель­ства государственной (судебной) власти в право на ува­жение семейной жизни, согласно ст. 8 Европейской Кон­венции, и не случайно нашел подтверждение своей важ­ности судом в контексте дел, касающихся попечения ре­бенка. В решении английского суда по делу Re H (Contact Order) (2002) было установлено, что «вмешательство суда должно происходить на основании полномочий, предос­тавленных суду Законом о детях 1989 г. и быть пропор­циональным».

Сегодня актуальность применения данного принци­па в РФ несомненна. Так, к примеру, при непосредствен­ной угрозе жизни ребенка или его здоровью орган опе­ки и попечительства вправе немедленно отобрать ребен­ка у родителей (одного из них) или у других лиц, на по­печении которых он находится (п. 1 ст. 77 СК РФ). По­скольку четких критериев такого отобрания до сих пор не выработано, в литературе рассматривается возмож­ность отобрания ребенка по причине бедности его роди­телей, что в условиях сложного социально-экономичес­кого положения российских семей может привести к массовому вмешательству государства в дела семьи, на­рушить права тех родителей, которые добросовестно вос­питывают своих детей, не обладая достаточными мате­риальными средствами.

Первоочередное внимание к наилучшему обеспечению интересов ребенка, согласно ст. 8 Европейской Конвен­ции, не означает игнорирование прав его родителей; они также должны приниматься во внимание и полностью учитываться в соответствии с принципом, который утвер­ждает, что в целом благосостояние ребенка лучше всего обеспечивается заботой его родителей. Вместе с тем, это представляет значительный риск для развития потенци­ального конфликта между национальным правом госу­дарств и прецедентным правом Европейского Суда^[247].

Весьма интересным образом складывается практика Европейского Суда по правам человека по вопросу о воз­можности усыновления однополыми парами, что, безуслов­но, обусловливается особенностями национального законо­дательства по данному вопросу. Так, Большая палата ЕСПЧ оштрафовала Австрию на 38 тысяч евро за дискриминацию лесбийской пары - женщины оспорили право властей стра­ны отказать одной из них усыновить сына другой.

Две 46-летние женщины живут вместе уже много лет и растят сына одной из них, родившегося вне брака в 1995 году. Вскоре после рождения ребенка подруга матери как второй родитель решила усыновить его и подала соответствующий запрос.

В 2005 и 2006 годах окружной и региональный суды отказали в усыновлении гомосексуальной паре, отметив, что в австрийском праве родителями могут быть только два человека разного пола. Кроме того, суд учел, что био­логический отец мальчика регулярно видится с ребенком. В сентябре 2006 года очередную апелляцию отклонил Верховный суд, считая нормы гражданского кодекса пол­ностью соответствующими Конституции.

В 2007 году женщины обжаловали решение националь­ного суда в Европейский суд по правам человека. Они ут­верждают, что австрийские власти дискриминировали их по признаку половой ориентации, поскольку усыновление ребенка было бы возможным в случае гетеросексуального союза, даже если партнеры не состояли бы в браке.

По их мнению, Австрия нарушила статьи 14 и 8 (зап­рещение дискриминации и уважение частной и семейной жизни) Европейской Конвенции о защите прав человека. В июне 2012 года дело было передано на рассмотрение Большой палаты суда.

Суд десятью голосами против семи постановил, что «имело место нарушение статьи 14 вместе со статьей 8 Конвенции в том, что касается сравнения ситуации ист­цов с ситуацией неженатой разнополой пары, где один из партнеров хочет усыновить ребенка другого партнера».

Одиннадцатью голосами против шести суд обязал австрийские власти в течение трех месяцев выплатить потерпевшим 10 тысяч евро в качестве возмещения мо­рального ущерба и 28,4 тысячи евро на возмещение су­дебных издержек^[248].

Вместе с тем, иск двух французских лесбиянок Евро­пейский суд по правам человека в Страсбурге отклонил. Податели иска обвиняли власти Франции в дискримина­ции на том основании, что одна из них не смогла удоче­рить биологическую дочь своей «сожительницы».

Две жительницы города Кламар - 51-летняя Валери Гас и 47-летняя Натали Дюбуа - проживают вместе с 1989 года. В сентябре 2000 года Дюбуа родила от анонимного бельгийского донора дочь, а два года спустя влюбленная пара заключила предусмотренный французским законо­дательством союз о сожительстве.

В 2006 году Гас, с согласия Дюбуа, запросила в суде го­рода Нантерр разрешение удочерить девочку. Суд отказал гомосексуальной паре, решив, что подобное усыновление лишило бы биологическую мать родительских прав на дочь. Это решение подтвердил Апелляционный суд Версаля.

Тогда пара, которая не имеет права по французским законам вступить в полноценный брак, обратилась в

Страсбургский суд. Женщины заявили, что власти нару­шили неприкосновенность их частной жизни и дискри­минировали их, нарушив, таким образом, статью 14 (зап­рещение дискриминации) и 8 (право на уважение част­ной и семейной жизни) европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Однако Европейский Суд отклонил иск французской лесбийской пары. Судьи отметили, что невозможность для гомосексуальной пары усыновить ребенка происте­кает из запрета во Франции на гомосексуальные браки^[249].

Практика Европейского Суда свидетельствует также о возникающих в зарубежных странах проблемах с испол­нением и признанием иностранных судебных решений об усыновлении.

Так, показательно дело «Вагнер и J.M.W.L. против Люксембурга», которое было инициировано жалобой, поданной 15 ноября 2000 г. в Европейский суд по правам человека против Великого Герцогства Люксембург под­данной этого государства Жанной Вагнер (Jeanne Wagner) и ее дочерью, гражданкой Перу J.M.W.L. (далее - заяви­тели) в соответствии со статьей 34 Европейской конвен­ции о защите прав человека и основных свобод.

Заявители жаловались, ссылаясь на статьи 8 и 14 Кон­венции, на нарушения их права на уважение их семейной жизни и дискриминационное обращение в связи с неприз­нанием в Люксембурге перуанского Решения суда о пол­ном усыновлении второго заявителя первым заявителем. Кроме того, они утверждали, что были лишены права на справедливое судебное разбирательство в нарушение ста­тьи 6 Конвенции.

6 ноября 1996 г. суд по семейным делам провинции Уаманга (Huamanga) (Перу) вынес Решение об усынов­лении второго заявителя в возрасте трех лет, которая ра­нее была объявлена оставленной родителями, первым за­явителем. Суд перечислил различные этапы процедуры усыновления, которые были пройдены для соблюдения законных условий усыновления. На основании Судебно­го решения ребенок приобрела статус дочери первого за­явителя, перестала принадлежать к своей родной семье и отныне стала носить имя и фамилию J.M.W.L. В соответ­ствии с положениями законодательства и соглашением, заключенным между техническим секретариатом по усы­новлениям Перу и ассоциацией Люксембург-Перу ^'association {Luxembourg-Perou}), на последнюю была возложена ответственность осуществлять надзор за состо­янием ребенка и, в случае необходимости, легализацией усыновления в Люксембурге.

Решение суда по семейным делам провинции Уаман- га было объявлено подлежащим исполнению - в соответ­ствии со справкой данного суда от 14 декабря 1996 г. - и внесено в Реестр записи актов гражданского состояния Аякучо - Уаманга (Ayacucho - Huamanga).

В мае 1997 года первый заявитель, которая прожива­ла в Люксембурге одна с усыновленным ребенком, роди­ла дочь. 13 ноября 2006 г. адвокат заявителя отметил, что с этого времени она стала матерью четверых детей школь­ного возраста и по-прежнему проживала в Люксембурге.

2 июня 1999 г. суд округа отклонил заявление об ис­полнении Решения, вынесенного иностранным судом, на том основании, что Решение перуанского суда об усынов­лении было вынесено в противоречии с применимым за­конодательством Люксембурга в соответствии с правилом о коллизии законов, предусмотренным в статье 370 Граж­данского кодекса Люксембурга.

Европейский Суд по правам человека единогласно постановил, что имело место нарушение статей 6, 8 и 14 (в совокупности со ст. 8) Конвенции, указав следующее.

Статья 8 Конвенции, по сути, направлена на то, чтобы оградить лицо от произвольного вмешательства органов государственной власти; кроме того, она создает позитив­ные обязательства, присущие действительному «уваже­нию» семейной жизни. При всех обстоятельствах следует принимать во внимание необходимость соблюдения спра­ведливого баланса между противостоящими интересами лица и общества в его совокупности, при этом государ­ство обладает определенными пределами усмотрения (см. Постановление Европейского суда по делу «Пини и дру­гие против Румынии» (Pini and Others v. Romania), жа­лобы №78028/01 и №78030/01, §149, ECHR 2004-V).

В соответствии с принципами, сложившимися в усто­явшейся прецедентной практике Европейского суда, если установлено наличие семейной связи с ребенком, государ­ство должно действовать таким образом, чтобы позволить этой связи развиваться и предоставить правовую защиту, делающую возможным интеграцию ребенка в его семью (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу «Кроон и другие против Нидерландов» (Kroon and Others v. Netherlands) от 27 октября 1994 г., Series A, №297-C, §32).

Кроме того, Европейский суд напомнил, что, хотя «право на усыновление как таковое не фигурирует в чис­ле прав, гарантируемых Конвенцией» (см. Постановле­ние Европейского суда по делу «Фретте против Франции» ({Frette} v. France), жалоба №36515/97, §29, ECHR 2002- I), «отношения между усыновителем и усыновленным, в принципе, являются отношениями такого же рода, что и семейные связи, защищаемые статьей 8 Конвенции» (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу «Пини и другие против Румынии», §140; Реше­ние Европейской комиссии по делу «Х. против Франции» (X. v. France) от 5 октября 1982 г., жалоба №9993/82, Decisions and Reports (DR) 31, p. 241).

Европейский суд установил, что вмешательство, бес­спорно, основывалось на статьях 367 и 370 Гражданского кодекса Люксембурга и, следовательно, было «предусмот­рено законом».

По мнению Европейского суда, не вызывает сомне­ний тот факт, что отказ в признании Решения перуанско­го суда об усыновлении подлежащим исполнению направ­лен на то, чтобы защитить «здоровье и нравственность» и «права и свободы» ребенка. Действительно, не представ­ляется неразумным, что власти Люксембурга проявили осторожность, проверяя, было ли Решение об усыновле­нии принято в соответствии с люксембургскими колли­зионными нормами. В связи с этим Европейский суд на­помнил положения Рекомендации 1443 (2000) Парламен­тской ассамблеи Совета Европы «О соблюдении прав де­тей при международном усыновлении».

В настоящем деле до рассматриваемых событий суще­ствовала практика, в соответствии с которой решения пе­руанских судов о полном усыновлении полноправно при­знавались в Люксембурге. Так - и власти Люксембурга это не оспаривали - несколько женщин, не состоявших в бра­ке, смогли зарегистрировать такое решение в органах ре­гистрации актов гражданского состояния Люксембурга без обращения в суд за исполнительным документом. В связи с этим первый заявитель добросовестно предприняла свои действия с целью усыновления ребенка в Перу. Заявитель выполнила все правила, предусмотренные перуанской про­цедурой усыновления, суд вынес Решение о полном усы­новлении второго заявителя. По прибытии в Люксембург заявители могли обоснованно надеяться на то, что служа­щий, ведающий регистрацией актов гражданского состоя­ния, зарегистрирует Решение перуанского суда. Однако такая практика регистрации решений была неожиданно прекращена, и дело заявителей было передано на рассмот­рение люксембургских судебных органов.

Суды Люксембурга отклонили заявление об испол­нении, представленное заявителями, на основании при­менения люксембургских коллизионных норм, которые предусматривают, что условия усыновления регулируют­ся национальным законодательством усыновителя, в дан­ном случае статьей 367 Гражданского кодекса Люксембур­га, которая предусматривает, что полного усыновления могут требовать только супруги, состоящие в браке. Суды пришли к выводу, что не следует рассматривать другие условия исполнения, среди которых фигурировало соот­ветствие нормам международного публичного права.

Европейский суд счел, что решение об отказе признать Решение перуанского суда подлежащим исполнению не учитывает социальную действительность ситуации. Так, в связи с тем, что люксембургские суды официально не признали юридическое наличие семейных связей в резуль­тате полного удочерения в Перу, эти связи не могли быть реализованы в полном объеме в Люксембурге. В резуль­тате заявители столкнулись в повседневной жизни с по­мехами, и ребенок не мог пользоваться правовой защи­той, которая позволила бы ей полностью интегрировать­ся в приемную семью.

Напомнив, что наилучшие интересы ребенка должны иметь приоритет в делах такого рода (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европей­ского суда по делу «Маире против Португалии», §77), Европейский суд счел, что люксембургские суды, действуя разумно, не могли не принять во внимание правовой ста­тус, который был надлежащим образом приобретен за границей и соответствовал семейной жизни по смыслу статьи 8 Конвенции. Однако национальные власти отка­зались признать эту ситуацию, придав коллизионным нормам Люксембурга большее значение, чем социальной действительности и ситуации конкретных лиц, чтобы при­менить ограничения, предусмотренные люксембургским законодательством в отношении полного усыновления.

Власти Люксембурга указали, что законодательная власть установила ограничения в отношении полного усы­новления для того, чтобы такое усыновление - которое полностью прекращает связь усыновленного с его родной семьей, позволяя ему целиком и полностью интегриро­ваться в приемную семью - не нанесло вреда усыновлен­ному ребенку. Принимая во внимание обстоятельства на­стоящего дела, этот довод не убедил Европейский суд. Действительно, с учетом того, что второй заявитель была объявлена оставленной родителями и помещена в детс­кий дом в Перу, признание перуанского Решения об усы­новлении отвечало бы ее интересам.

По этому поводу Европейский суд, в частности, отме­тил, что недавно палата апелляционного суда приняла во внимание наилучшие интересы ребенка и приняла Реше­ние в правовом и слегка отличающемся фактическом кон­тексте, что Решение перуанского суда об усыновлении подданной Люксембурга должно быть признано полноп­равным. В указанном Решении представители судебной власти, кроме прочего, настаивали на необходимости пре­доставить ребенку наиболее благоприятный статус. Кро­ме того, они уточнили, что то обстоятельство, что Реше­ние перуанского суда имело последствия полного усынов­ления в Люксембурге, в частности, в связи с прекраще­нием ранее существовавших связей ребенка и его беспо­воротным характером, не нарушило международную го­сударственную политику Люксембурга.

Европейский суд пришел к выводу, что в настоящем деле люксембургские суды не могли разумно отказать в признании семейных связей, которые de facto существо­вали ранее между заявителями, и таким образом пренеб­регли необходимостью тщательно исследовать обстоя­тельства дела. Кроме того, напомнив, что Конвенция яв­ляется «живым инструментом, который должен толко­ваться в свете условий современной жизни» (см., среди прочих прецедентов, упоминавшееся выше Постановле­ние Европейского суда по делу «Джонстон и другие про­тив Ирландии», §53), Европейский суд счел, что мотивы, приведенные для оправдания вмешательства нацио­нальными властями - а именно строгое применение в со­ответствии с люксембургскими коллизионными норма­ми статьи 367 Гражданского кодекса Люксембурга, кото­рая предусматривает полное усыновление только супру­гами, состоящими в браке, - не являются «достаточны­ми» в целях пункта 2 статьи 8 Конвенции.

Кроме того, Европейский суд напомнил, что при пользовании правами и свободами, гарантируемыми Кон­венцией, статья 14 запрещает различное отношение к ли­цам, находящимся в аналогичной ситуации, если оно не имеет объективного и разумного оправдания (см. Поста­новление Европейского суда по делу «Мазурек против Франции» (Mazurek v. France), жалоба №34406/97, §46, ECHR 2000-II).

В настоящем деле второй заявитель находилась в си­туации, аналогичной ситуации любого другого ребенка, в пользу которого в Перу было вынесено Решение о пол­ном усыновлении, повлекшее прекращение связей с его родной семьей, и усыновитель которого потребовала ис­полнения этого Решения в люксембургском праве. Что касается первого заявителя, она находилась в ситуации, сопоставимой с ситуацией любого другого лица, требую­щего признания в Люксембурге Решения о полном усы­новлении, вынесенного в ее пользу в Перу.

С точки зрения статьи 14 Конвенции разница в обра­щении считается дискриминационной, если она «не име­ет объективного и разумного оправдания», то есть если она не преследует «законную цель» или если отсутствует «разумная соразмерность между используемыми средства­ми и преследуемой целью» (см., в частности, Постанов­ление Европейского суда по делу «Карл-Хайнц Шмидт против Германии» (Karlheinz Schmidt v. Germany) от 18 июля 1994 г., Series A, №291-B, §24; упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу «Мазу- рек против Франции», §48).

Несмотря на тот факт, что первый заявитель добросове­стно выполнила все условия, предусмотренные перуанской процедурой усыновления, и что, кроме того, сотрудник служ­бы социального обеспечения дал положительное заключе­ние в отношении усыновления в Люксембурге. Решение о полном усыновлении, вынесенное в Перу, не было признано люксембургскими властями. Последствием этого отказа признать Решение перуанского суда подлежащим исполне­нию явилось то, что второй заявитель в повседневной жиз­ни подвергалась различному обращению по сравнению с детьми, чье полное усыновление за границей было призна­но в Люксембурге. Действительно, в настоящем деле мож­но констатировать, что, с одной стороны, связь ребенка с его родной семьей была прекращена, однако, с другой стороны, никакой связи, заменяющей ее целиком и полностью, с при­емной матерью не существовало. В связи с этим заявитель находилась в правовом вакууме, который, к тому же, не мог быть компенсирован предоставленным с течением времени простым усыновлением.

Из этого, в частности, следует, что, не имея возмож­ности получить люксембургское подданство, второй зая­витель не могла воспользоваться, например, преимуще­ствами, предоставляемыми гражданам Европейского Со­юза; если она намерена получить профессиональное об­разование, она не получит разрешения на работу, пока не будет доказано, что равноценный кандидат не найден на рынке труда Европейского Союза. Далее и самое главное, в течение более десяти лет несовершеннолетний должен регулярно ходатайствовать о предоставлении вида на жи­тельство в Люксембурге и получать визу для посещения определенных стран, в частности, Швейцарии. Что каса­ется первого заявителя, она испытывала в повседневной жизни косвенные последствия затруднений, с которыми сталкивалась ее дочь, поскольку она должна была, в част­ности, совершать все административные действия, явля­ющиеся следствием того, что несовершеннолетняя не по­лучила подданство Люксембурга.

В настоящем деле Европейский суд не усмотрел ка­кого-либо мотива, способного оправдать подобную диск­риминацию. Этот вывод является тем более уместным, что до рассматриваемых событий решения о полном усы­новлении других перуанских детей, усыновленных мате­рями, не состоящими в браке, были полноправно призна­ны в Люксембурге. Кроме того, Европейский суд должен напомнить, что недавно палата апелляционного суда при­няла Решение в контексте правовых и слегка отличаю­щихся фактических обстоятельств, что Решение перуан­ского суда об усыновлении подданной Люксембурга дол­жно быть признано полноправным.

В любом случае, Европейский суд счел, что второй заявитель не должна сталкиваться с трудностями, ответ­ственность за которые она не несет (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу «Мазурек против Франции», §54): следует кон­статировать, что заявитель - будучи ребенком, усыновлен­ным подданной Люксембурга, не состоящей в браке, се­мейные связи которого, образованные вследствие Реше­ния иностранного суда, не были признаны в Люксембур­ге, - находится в неблагоприятном положении в повсед­невной жизни.

Этих элементов достаточно для того, чтобы Европей­ский суд пришел к выводу об отсутствии разумной сораз­мерности между использованными средствами и пресле­дуемой целью^[250].

Возникают трудности с исполнением судебных реше­ний об усыновлении и внутри зарубежных государств. По делу Pini and Bertani, Manera and Atripaldi - Romania (№78028/01 и №78030/01) (по материалам Постановле­ния Европейского Суда по правам человека от 22 июня 2004 года) (вынесено II Секцией) ставится вопрос о при­менимости положений статьи 8 конвенции к ситуации, в которой оказались приемные родители, не имеющие ни­каких тесных связей с детьми, которых они удочерили, будучи за рубежом; при этом удочеренные дети продол­жали оставаться в детском доме после их удочерения. Положения статьи 8 конвенции о защите прав человека и основных свобод к данному делу применимы.

Заявители жалоб - две итальянские супружеские пары. Каждая из этих пар получила разрешение на удочерение румынского ребенка на основании вступившего в силу решения суда. Девочки, о которых идет речь, после того, как их оставили родители, проживали в частном детском доме. В соответствии с решениями судов, вынесенными в Румынии 28 сентября 2000 г., должны были быть допол­нены свидетельства о рождении этих детей и выданы но­вые свидетельства о рождении. Акты удочерения были признаны соответствующими действующему законода­тельству Румынии и нормам Гаагской Конвенции от 29 мая 1993 г. о защите детей и сотрудничестве в отношении иностранного усыновления.

Вступившими в законную силу судебными решения­ми, вынесенными в июне и августе 2001 года, админист­рации детского дома предписывалось передать детей и их свидетельства о рождении заявителям. Удочеренные дети из детского дома не выехали. Администрация детского дома неоднократно обжаловала акты исполнительного производства, но жалобы отклонялись. Однако судебные приставы-исполнители не сумели исполнить решения судов о передаче детей в принудительном порядке. В те­чение 2002 и 2003 годов администрации детского дома удалось добиться в суде вынесения постановлений о при­остановлении исполнения судебных решений об удочере­нии.

Заявители неоднократно обращались в суд с требова­ниями об исполнении судебных решений об удочерении, но безуспешно. В то же время администрация детского дома обратилась в суд с ходатайством об аннулировании судебных решений об удочерении. Заявление было откло­нено ввиду несоблюдения администрацией детского дома формальных требований.

Двое детей обратились в суд с ходатайством об анну­лировании судебных решений об их удочерении. Одна из них выиграла дело. Недавняя информация, представлен­ная в Европейский Суд, свидетельствует о том, что эти дети живут в детском доме в любом смысле в хороших условиях. Они не желают покидать его, чтобы войти в се­мьи заявителей, о которых у детей имеется лишь смутное представление. Девочки предпочитают оставаться в сво­ем детском доме, где они, похоже, установили дружеские и душевные связи с другими детьми и с заменяющими им родственников лицами, которых они называют «ма­мами» и «тетями».

По поводу Статьи 8 Конвенции. Что касается вопроса о круге связей, которые можно приравнять к «семейной жизни», то Европейский Суд отмечает следующее. Хотя заявители имели контакт со своими приемными дочеря­ми, у них не было с ними семейных связей де-факто. Ев­ропейский Суд, рассматривая дело, принял во внимание различные факторы в попытке установить, имеются ли у заявителей связи, охраняемые положениями Статьи 8 Конвенции.

Связи между удочеренными детьми и родителями, объявленными приемными родителями на основании вступивших в законную силу и не подлежащих отмене решений судов, возникли на основе законных актов удо­черения, которые фиктивными не были. Этими решени­ями прекращались всякие правоотношения между удо­черенными детьми и биологическими родителями и лю­быми другими субъектами. Акты удочерения по данном делу отвечали требованиям как законов Румынии, так и норм международных конвенций. Надо сказать, что со­гласия на то, чтобы их удочерили, у удочеренных несо­вершеннолетних девочек не спрашивали, так как к мо­менту вынесения судами решений об удочерении им еще не исполнилось десяти лет, а в Румынии по закону, начи­ная с этого возраста, у несовершеннолетнего необходимо спрашивать согласия на усыновление. При этом установ­ление законами Румынии такого возрастного порога для случаев, когда требуется согласие несовершеннолетнего на его усыновление, не является необоснованным, учи­тывая, что международными конвенциями за государства­ми в вопросах усыновления сохранена свобода усмотре­ния.

В настоящем деле, действительно, совместное прожи­вание приемных родителей и их приемных дочерей еще не состоялось или между ними не были установлены дос­таточно тесные связи де-факто. Несмотря на это обстоя­тельство, будущая семейная жизнь заявителей или их потенциальные семейные отношения с приемными девоч­ками отнюдь не находятся вне пределов действия поло­жений Статьи 8 Конвенции, поскольку это обстоятель­ство нельзя приписывать каким-либо действиям или без­действию заявителей, которые при удочерении просто следовали порядку усыновления детей, установленному государством-ответчиком (выбор усыновляемого ребен­ка по фотографиям, без подготовительных контактов).

Кроме того, с момента удочерения заявители всегда считали себя родителями девочек и вели соответственно, прибегая к единственно доступному для них средству, а именно - отправке девочкам писем, написанных на румын­ском языке. Положения Статьи 8 Конвенции к данному делу применимы.

Соблюдение государством требований Статьи 8 Кон­венции (вопрос о позитивных обязательствах государства по охране прав человека). В настоящем деле интересы при­емных родителей и удочеренных детей вошли в противо­речие. Законное устремление заявителей создать свою се­мью вошло в противоречие с желанием удочеренных дево­чек остаться в социо-семейном окружении, в котором они выросли. Законное устремление заявителей не может по­лучить абсолютную защиту со стороны положений Кон­венции, коль скоро оно вошло в противоречие с отказом детей быть удочеренными иностранными семьями.

Европейский Суд придает особое значение принципу разрешения подобного рода дел в наилучших интересах ребенка, которые пользуются преимуществом перед ин­тересами родителей. По делам о взаимоотношениях, ос­нованных на усыновлении, еще более важно отдавать при­оритет интересам ребенка. Интересы заявителей в данном случае уступают по своей важности интересам удочерен­ных детей. Заявителей официально признали приемны­ми родителями в отсутствие каких-либо конкретных ра­нее существовавших связей с удочеряемыми детьми, ко­торым на момент удочерения уже исполнилось девять с половиной лет, и которых заявители совсем не знали и не имели с ними никаких душевных связей. На момент воз­никновения спора девочки приближались к тому возрас­ту, начиная с которого получение их согласия на удочере­ние стало бы обязательным требованием. Девочки не вос­приняли новые семейные связи и возражали против их установления; они даже обратились в суды с возражения­ми против удочерения, и одна из девочек выиграла дело.

Отказ девочек от удочерения имел определенное зна­чение, поскольку они заявляли свой отказ последователь­но, начиная с того возраста, когда они подросли в доста­точной мере, чтобы высказывать свое мнение по поводу собственного удочерения. Это неприятие удочерения де­лает маловероятным гармоничное вхождение девочек в новые приемные семьи. Учитывая интересы ребенка, на румынских властях не лежало некоего абсолютного обя­зательства обеспечить выезд девочек из страны против их воли и оставить без внимания ведущееся тогда в судах производство по делу, в котором обжаловались законность и существо первоначальных решений об удочерении.

Европейский Суд пришел к выводу, что по делу в этом вопросе требования Статьи 8 Конвенции нарушены не были (принято шестью голосами «за» и одним «против»).

По поводу пункта 1 Статьи 6 Конвенции. Хотя реше­ния судов по вопросу об удочерении вступили в закон­ную силу и не подлежали отмене, они не были исполне­ны. Такое положение вещей нельзя приписывать заяви­телям или судебным приставам-исполнителям - в нем повинна администрация детского дома. Хотя на государ­ство нельзя возлагать ответственность за действия част­ного учреждения, необходимо отвлечься от внешней сто­роны дела и проверить, не было ли государство ответствен­но за ситуацию, обжалуемую заявителями.

В течение более трех лет государство не могло при­нять эффективные меры к тому, чтобы судебные приста­вы-исполнители выполнили бы свои задачи эффектив­но и судебные решения в отношении указанного учрежде­ния были бы исполнены. Государство при этом могло, в частности, прибегнуть к помощи полиции, но оно не при­няло никаких мер в отношении директора детского дома, несмотря на доступность широкого набора средств ис­полнения судебных решений, предусмотренных закона­ми страны. Не приняв эффективные меры по обеспече­нию исполнения обеспеченных силой закона судебных решений, национальные власти создали ситуацию, кото­рая подрывает принцип верховенства права и принцип правовой определенности. Кроме того, прохождение вре­мени в данном случае обернулось для заявителей нео­братимыми последствиями. Положения пункта 1 Ста­тьи 6 Конвенции тем самым были превращены в ник­чемность.

Европейский Суд пришел к выводу, что в данном воп­росе по делу допущено нарушение требований пункта 1 Статьи 6 Конвенции (принято четырьмя голосами «за» и тремя голосами «против»).

Европейский Суд единогласно постановил, что по делу требования пункта 2 Статьи 2 Протокола №4 нару­шены не были.

В порядке применения Статьи 41 Конвенции. Евро­пейский Суд присудил выплатить каждой супружеской паре, выступавшей заявителем, определенную сумму ком­пенсации в возмещение причиненного им материального ущерба и морального вреда. Суд также вынес решение в пользу каждой супружеской пары о возмещении судеб­ных издержек и иных расходов, понесенных в связи с су­дебным разбирательством^[251].

В контексте исследуемой проблематики нельзя не зат­ронуть проблему запрета усыновления российских детей гражданами Соединенных Штатов Америки. Как извест­но, с 01 января 2013 г. в Российской Федерации вступил в силу Федеральный закон от 28 декабря

⇐ Предыдущая12345

Поделиться: