 |
Введение в главы VI–VII–VIII
|
|
|
|
«Феноменологию» можно было бы поделить на две части. В первой (главы I–V) ничего не говорится об исторической эволюции человечества. Здесь Гегель рассматривает моменты /616ments/, которые все вместе обнаруживаются в любом реальном человеке (притом что одно из них оказывается преобладающим), он изучает Человека вне отношений с Обществом, намеренно изымая его из социального контекста. (В главе V ставится вопрос о конкретном человеке, но этот живущий в Обществе человек не проявляет к нему интереса: само его реальное существование оказывается в некотором роде «абстрактным» — именно такова жизнь Интеллектуала). Реальный человек — это всегда существо общественное, а значит, политическое и историческое: он живет и действует в Государстве, и его поступками /actes/ созидается История. Вот эта самая история и рассматривается в ее целостности (ибо, согласно Гегелю, история завершена) во второй части (главы VI–VIII). В этой части Гегель показывает, как живет, действует и понимает себя Человек, соединивший в себе все те моменты (Momente), которые были описаны в первой части: Ощущение, Восприятие, Понимание — с одной стороны, а с другой — Вожделение, Борьба за признание, наконец, Разум, позволяющий ему рефлексировать (reflektieren )[52] о себе самом и о мире.
Этот Человек живет в Обществе и своим коллективным действованием создает Государство, преобразуя его путем последовательного отрицания складывающихся форм. Это преобразование Государства и, стало быть, Человека-Граж- данина и есть реальная всеобщая история, описанию которой посвящена глава VI, заканчивающаяся Наполеоном и наполеоновской Империей.
Но созидая Историю, Человек раскрывает сам себя в этом созидании и с его помощью. Последовательное самораскрытие Человеком себя себе самому составляет всеобщую идеальную Историю: историю религий, искусств, литератур. Она разбирается в главе VII, составляющей таким образом параллель главе VI, и подводит к философии самого Гегеля.
|
|
|
Эта последняя рассматривается в главе VIII, описывающей, стало быть, заключительный период Истории — совершенное само-понимание Человека.
II
DER GEIST /ДУХ/ (раздел С, глава VI)
Введение (р. 313–336 /с. 233–235/)
Гегель начинает (подраздел А) с изучения Мира, в котором господствует Господин. Это Мир античной Греции. Ибо Господин — не только рабовладелец. Он еще и гражданин Государства (аристократического; полис). Он также член Семьи.
Семья представляет собой человеческую семью, так как ее члены (мужского пола) борются за признание и владеют рабами: они, стало быть, Господа.
Как на основе господских Семей образуется Общество, античное Государство? Волей Тирана, который «знает» и воплощает в жизнь волю всех («всеобщую волю»), Народа, делая это против воли отдельных лиц /particuliers/, которые, однако, сплачиваются вокруг него. Великий политический деятель создает Государство из коллективной невоплощенной, почти животной воли людей волей собственной, каковая и есть Тирания; волей, запредельной добру и злу. Его воля — это воление Всеобщего, упраздняющее волю Отдельных лиц как таковых. Тогда последние становятся честными законопослушными /loyaux/ Гражданами, которые своими единичными действиями воплощают всеобщие (политические) цели. Они не являются рабами Тирана, который — вовсе не их господин, но их бог. Здесь нет борьбы не на жизнь, а на смерть: одни отождествляют себя с тираном, других устраняют физически. Тиран (Государство) есть воплощение «всеобщей воли» граждан.
Это отношение /attitude/ ущербно: ущербность как раз в том и состоит, что здесь нет борьбы за признание, а значит, нет и опосредования. Граждане подчинились «инстинктивно». Тирания неустойчива и недолговременна. Тирана устраняют, ибо коль скоро Государство основано, оно поддерживает себя само и в Тиране не нуждается. И тогда наступает время господства (Herrschaft) Законов (описанных в подразделе А), которые принимаются честными гражданами «законопослушно» (без критического рассмотрения, без «рефлексии»). Для законопослушного Гражданина законы существуют, и этим все сказано; или даже так: они — божественного происхождения. В этом — несовершенство данного отношения /attitude/. Законопослушный Гражданин без Борьбы принимает Тиранию и Общество (аристократическое), образующееся на этой основе. Закон для него — это Nicht- Getan-haben /несделанное/, что-то природное или божественное, то, что он получил в готовом виде, а не создал сам посредством волевого осознанного действования.
|
|
|
Под конец своей истории античное Государство есть подавление, чему свидетельством — деспотизм римских Императоров, которые воплощают «Истину» античного Государства. Оно не устоит перед волей народов /gens/, [53] пришедших к понятию свободы, т. е. Рабов, ставших христианами. Они отказываются сражаться за биологическую персону Императора, отказываются признавать его волю верховной. Так заканчивается античный Мир.
Подраздел В посвящен анализу развития христианского Государства, образованного Рабами, пришедшими к абстрактной идее свободы (Verstand /рассудок/). Рабская мысль достигает высшей точки: 1) в христианском трансцендента- листском богословии; 2) в Науке (прежде всего в ньютоновской физике). Диалектика главы IV, подраздел В: «ножницы» между действительностью рабства и абстрактной идеей свободы; Стоицизм, Скептицизм, Христианство (равенство в рабстве Господина и Раба); быть рабом Божьим — выше этого рабскому мышлению не подняться. Отсутствие интереса к Обществу (Интеллектуал главы V).
И тем не менее существует христианское Общество, христианское Государство. Господа стали христианами, они больше не признают верховенства воли Императоров, у них больше нет рабов. Но эта «христианская» Революция не сопровождалась подлинной Борьбой за признание; античное Общество почило естественной, не насильственной смертью. Христианское Общество составили псевдо-Господа без рабов (Знать) и псевдо-Рабы без господ (Буржуа); и те и другие признали себя рабами Божьими.
|
|
|
Наконец, в подразделе С дан анализ современного (1807 год) мира, точнее немецкого Идеализма, который зарождается в лоне наполеоновской Империи. Христианство осталось позади.
A. Der wahre Geist, die Sittlichkeit /Истинный дух, нравственность/ (p. 317–346 /с. 235–260/).
a. Die sittliche Welt /Нравственный мир/ (p. 318–330 /с. 236–246/).
Здесь Гегель описывает античный Мир, тот, в котором проходит деятельная жизнь Господина-гражданина: Государство (полис ), Семью.
В античном Государстве индивид — действительно индивид только там, где правит «божественный Закон», иначе говоря, закон Семьи. В действительной, или политической, плоскости «человеческих Законов» он — всего лишь индивид вообще, сам по себе значения не имеющий.
Переход от биологического (животного) семейства к человеческой Семье. Положение семьи в язычестве. Семья противостоит Государству как Пенаты — Богам города. В античном мире (мире Господина) индивид значим как отдельное лицо исключительно в лоне Семьи. В то же время стремление приобрести богатство и власть для семейства и с его помощью делает Семью и семейную жизнь человеческими.
В лоне Семьи реальное человеческое действие совершается отдельным лицом и в интересах отдельного лица /va du particulier au particulier/, каковое при этом считается Всем /Tout/. [54] Отсюда Культ мертвых. Ибо смерть есть завершенная всеобщность /totalite/ (индивидуализация через смерть); почитается не природная, животная единичность (труп), но единичность, помещенная смертью по ту сторону Вожделения, по ту сторону hie et nunc; всеобщность, отрешенная /qui transcende/ от инстинкта и всего природного. И к тому же, Общество (Государство) проявляет интерес к Tun, к дей- ствованию индивида, тогда как для Семьи имеет значение только его Sein, его простое и чистое бытие, другими словами, его ничто и смерть. Ибо бездействующий человек — все равно что мертвец. И в той мере, в которой человек является не-гражданином, но отдельным частным лицом, он — бесплотная тень, он — мертвец. Смерть на поле брани — это деяние Гражданина; смерть в своей постели есть реализация индивида как члена Семьи. В первом случае смерть опосредована сознанием того, кто рискует своей жизнью, во втором — сознанием других, тех, кто остается и обставляет смерть Ритуалами. В этом недостаточность семейного отношения /attitude/: оно ниже по рангу, потому что здесь нет самосознания. Совершается переход к плану бытия, Sein, [55] т. е. к порядку божественному: верят в какое-то иное сознание, умершего, вообще, во что-то потустороннее, божественное, «священное». Мертвый, хотя он не живет и не действует, обладает властью. Собрание мертвецов = Традиция, все божественное. Дух (Geist) = Gemeinwesen /общественность/ (общее, совместное существование, общность или общее дело); он существует в качестве Regierung /Правительство/, государственного Правления. Отрицание Единичности /Particularite/; стало быть, характерным воплощением Духа в данном случае будет Армия. Ведя Войну, Государство напоминает Единичностям об их «абсолютном Господине», Смерти, «приводит в чувство», лишая ощущения «естественной» защищенности. [56] В войне и посредством войны Само Государство укрепляется как индивидуальность (по отношению к другим народам). В то же время война очеловечивает, ибо несет с собой отрицание: прогресс посредством войн. Семья — накопительница сил для Государства, собственное действование которого — Война — отрицает Семью, так как убивает ее членов.
|
|
|
Три типа взаимоотношений внутри Семьи: между Мужчиной и Женщиной, Родителями и Детьми, Братом и Сестрой.
Первый лишен человечности: взаимное «признание» Мужчины и Женщины носит чисто природный характер (животная сексуальность). Людьми их делают только воспитание ребенка и общий труд (семейное достояние).
Несовершенство взаимоотношений второго типа: отец испытывает Ruhrung /умиление/, видя, как развивается сознание ребенка, а ребенок видит, что получает свое «в себе» («натуру», «характер») от сознания исчезающего, и иного, нежели его собственное. [57]
Третий тип: взаимоотношения Брата и Сестры. У них — одна и та же кровь, но они не вожделеют друг друга (во всяком случае они превосходят Вожделение, отрицают его, чем и объясняется подлинно человеческий характер их взаимоотношений). Сестра как таковая в высшей мере предвосхищает нравственное сознание: в лице сестры семейное существование достигает своей вершины, по сравнению с остальными членами семьи в ней меньше всего «природного».
Женщина, коль скоро она занята исключительно делами Семьи, вообще ниже Мужчины, занятого политикой. Высшее проявление женственности — это отношение сестры к брату: никаких биологических влечений (они подавляются), бескорыстная любовь к брату, т. е. приписывание его Sein (чистому бытию) безусловной ценности. Это наиболее беспримесное отношение, наиболее свободное от всех «природных» связей. Сестра замкнута на бездеятельном Бытии (Sein) брата, ей ничего от него не надо, вот почему его смерть ничего для нее не меняет. **
|
|
|
Это отношение неустойчиво: брат покидает Семью и начинает жить по «человеческому Закону» Города, как гражданин; сестра же становится женой и матерью, оставаясь под «божественным Законом». (Оба превосходят и отрицают названное отношение, что объясняется только тем, что по сути оно было сексуальным — подавленным, а затем вытесненным). Божественный Закон = высшей ценностью считается Единичное; человеческий Закон = высшей ценностью считается Всеобщее (= Государство). Действие гражданина является всеобщим, действие члена Семьи — единичным («частным»).
Р. 328 /с. 245/. — Диалектические моменты, описанные в главе V, здесь одновременно рассматриваются как «образующие» античного Гражданина. (Начиная со слов «Was die Beobachtung» /«То, что наблюдение…»/ и до «…was getan wird» /«…то, что делается») — резюме главы VI). [58]
Р. 329 /с. 245/. — Общее описание языческого Мира. Две отличительные черты: а) покоящееся равновесие, [59] Ь ) тут нет потустороннего. (Гегелевский мир (глава VI, С), т. е. наполеоновская империя, — это тоже «покой», и здесь тоже нет потустороннего (Jenseits), но все это — лишь после Unruhe (не-покоя) и Entfremdung (отчуждения, характерного для христианского Мира; глава VI, В)). Это равновесие, впрочем, есть не что иное, как покой не-покоя /Unruhe/, иначе оно было бы просто Sein (таково равновесие в животном сообществе). Справедливость (человеческая = Государство, божественная = Семья) восстанавливает равновесие (без вмешательства потусторонних сил): динамическое живое равновесие или «снятое» (aufgehoben) неравновесие.
Языческий Господин — не индивидуальность /pas d'indi- vidualisation/ ни в своем бытии в лоне Семьи (до тех пор, пока он не умер), ни в своих гражданских деяниях, коль скоро он «законопослушен» (и значит, нереволюционен, не способен к отрицанию) и не трудится (не отрицает Природы). Его отрицающее действование направлено не на Всеобщее (природное или общественное), но на то или иное Единичное: стало быть, это Преступление. (Ср. названия параграфов а и Ь ).
Итак, в рамках языческого Общества действование (отрицающее) неминуемо оборачивается преступлением, значит, само это Общество (= Государство) преступно (на нем Schuld /вина/), и его Schicksal, его Судьба (= месть Семьи) — крушение. Языческий Мир Господ — Мир трагический.
b. Die sittliche Handlung /Нравственное действие/ (р. 330–342 /с. 247–256/).
Р. 331. Предвосхищение заката языческого Мира (он описан ниже): Император — деспот, который превращает Всеобщее (Государство) в Единичное (в свое семейное достояние); и римские Господа, которые сделались Рабами (без Господ) и «юридическими лицами» (Burger als Bourgeois /гражданин как буржуа/).
В рамках языческого Закона начинает действовать Са- мо-сознание (Человек). Но оно не становится индивидуальностью /пе s'individualisera pas/, ибо действие носит не столько сознательный, сколько преступный характер. Действуют либо во имя Государства (всеобщее действование), либо во имя Семьи (единичное действование). Эти две формы действования несоединимы. Несмотря на «покой»[60] в языческом Обществе зреет конфликт, конфликт трагический, который приводит к уничтожению Единичного, а значит и самого Общества, языческого Государства Господ. Действия языческого Господина, будь то в сфере божественного Закона или Закона человеческого, всегда преступны.
Ведь он не может исполнять оба закона разом, исполняя один, он нарушает другой, он его отрицает, а это — преступление. В этом и заключается трагичность положения.
Трагический конфликт — не конфликт Долга и Страсти или Долга и Долга, [61] а несовместимость двух планов бытия, один из которых непременно утрачивает свое значение для действующего, но не для остальных. Действующий, трагическая личность, должно быть не понимает, что действовал как преступник; когда грянет кара, он решит, что это судьба, абсолютно неподсудная принимаемая безропотно, «без попыток понять».
Чтобы стать индивидуальностями (и, стало быть, обрести Befriedigung, удовлетворение) языческим Господам не хватает Единичности /Particulate/ (человеческой). Их действование (смерть за родину) осуществляет только Всеобщее в них. Господин не может действовать в Государстве как частное лицо /en Particulier/. Конечно, в лоне Семьи он — Единичность, но в лоне Семьи нет подлинного антропогенного (т. е. отрицающего) действования, а есть только Sein, т. е. «чистое», бездеятельное бытие, равное ничто, смерти. Следовательно, Единичное «осуществляется» только смертью. Следовательно, здесь нет Befriedigung — удовлетворения в бытии и посредством бытия /dans et par l'existence/, которое возможно не иначе как через Индивида, в нем и для него /dans, par et pour YIndividu/. Господин «признан» (почитаем) всеми в своей единичности лишь постольку, поскольку он уже умер (стал предком); только смерть индивидуальна, будучи синтезом Единичного (умираю я, а не кто-то другой) и Всеобщего (признание всеми значимости моего Я).
Античное государство исторгает Единичность; единичное действование преступно. Преступление = активное противостояние Единичного как Единичного наличному общественному и политическому (= всеобщее) порядку. Отрицание Всеобщего во имя утверждения Единичности есть преступление.
Но вместе с тем можно сказать, что Преступление играет роль индивидуализирующего начала, ибо и в смертной казни осуществляется синтез Всеобщего и Единичного: это меня, а не кого-то другого, должны умертвить, и так решили все (Общество, Государство).
Таким образом, всеобщее действование Государства обрушилось на голову этого единичного преступника; тем более здесь нет никакого Befriedigung, коль скоро и в этом случае Индивидуальность «реализуется» только в смерти и посредством смерти.
Со своей стороны Государство, исторгая Единичность, предполагает упразднение /suppression/ Единичного (члена Семьи), значит, упразднение его Sein (поскольку Единичное — это природное живое существо). Следовательно, сущностной характеристикой языческого Государства будет война, действенное уничтожение Единичного, его смерть. Но война преступна по отношению к Семье, которая признает Единичное, его Sein, его жизнь (животную) высшей ценностью.
Карая преступника, Государство запрещает хоронить его и совершать погребальные обряды в его честь. Это то же исторжение Единичности: отказ во всеобщем признании (в погребальных обрядах) единичности смерти. Итак, то, что Государство считает законной карой, для Семьи — не что иное, как преступление. (Тема «Антигоны»).
Р. 332, 5-я строка снизу /с. 248/: [62] «… абсолютное право нравственного самосознания вступает в конфликт с божественным правом сущности »: Народ как совокупность Граждан вступает в конфликт с самим собой как совокупностью Семей.
Р. 333, 13-я строка /с. 249/: [63] действование языческого Господина носит конформистский характер, и он хочет быть конформистом. Господин — никогда не революционер (самое большее — «анархист»).
Р. 333, 23-я строка /с. 249/: в Античном государстве нет разделения Wesen /сущность/ и Macht /мощь/, т. е. Граждан и государственной Власти (правление). Античный Господин не может исключить себя из Государства, он не может быть революционером. И не хочет им быть. Вне Государства он — ничто, мертвый предок.
В своих действиях он хочет быть законопослушным. Но коль скоро действие — человеческое, оно не может не быть отрицающим. Однако Господин этого не знает. Он не отдает себе отчета в своей собственно человеческой сущности, не осознает отрицающего характера человеческого действия. Он не понимает, не сознает сам себя. И вот поэтому он — не подлинный Индивидуум.
Он действует либо как гражданин, либо как член семьи. И в том и в другом случае налицо преступление. «Sittlichkeit» /нравственность/ — это по существу Verbrechen, Schuld /преступление, вина/. Языческие добродетели суть перелицованные преступления (ср.: святой Августин), они не ведут к Befriedigung.
Действие языческого Господина не может быть революционным, потому что он не трудится. Его действие не выходит за пределы налично-данного (природного). Потому-то у него и нет идеи (революционной), которая превосходила бы налично-данную реальность (общественную и политическую). Объективно: античное Общество основано на рабстве.
В то же время действование античного Государства само по себе криминально: оно воюет. Государство уничтожает Единичность Гражданина как таковую, оно не оставляет ему возможности жить в качестве Индивида. В этом и состоит преступление. Война становится «Судьбой», «карой» античного Общества и, наконец, приводит это общество к гибели.
В конечном счете причиной преступного характера любого действия в античном Обществе является абсолютное разделение полов, оно-то в конце концов и приводит языческий мир к крушению. (Женщина = Единичность Всеобщ- ностей /Particularity des Universality/; Мужчина = Всеобщность Единичностей /Universality des Particularity/). Мы еще вернемся к этому.
Античный Гражданин — преступник как раз потому, что он «законопослушен». Он будет наказан за свое преступление, но так и не поймет, за что. В этом и трагедия.
Любое деяние (в языческом Мире) взывает к отмщению. Поскольку язычник не знает о своем преступлении, мести не избежать. Образцовый случай — Эдип. Только после совершения поступка он должен признать преступный характер содеянного; до того он не мог этого знать.
Намеренное преступление: Антигона. Государство, которое не дает ей похоронить брата, преступно в глазах Антигоны, для которой Sein, бытие брата, не может быть уничтожено преступным характером его действий.
Трагическая судьба открывает Язычнику (Господину) криминальную суть его действий.
Но/Господину не превзойти /transcender/ языческого Мира/ разом подвергнув отрицанию оба разошедшиеся его план^. Государство — это только всеобщее (= неработающий воин), Семья — это только единичное. Отрицанием этого Мира займется Раб.
А чем займется языческий Господин? Он потеряет интерес к Государству (ко Всеобщему); перестанет воевать, усвоит идеи (партикуляристские) Раба: Стоицизм, Скептицизм и, наконец, Христианство; он, стало быть, исчезнет, перестанет быть Господином, но не в ходе революции (т. е. благодаря отрицающему действованию Раба), а по причине естественного распада, как животное. Переход от античного Государства к Государству христианскому обретет революционное значение, но он не будет подлинной Революцией.
Р. 339, примерно в середине страницы /с. 254/: у античного Государства есть «естественное» основание, Volk /народ/, этническая общность. Противоречие внутри античного Государства также «естественно»: это разделение полов. Таким образом, когда вступают в борьбу Всеобщее и Единичное, Гражданин и Женщина, человеческий Закон и Закон божественный, Государство и Семья, — Государство, уничтожая Единичное, подрывает собственную основу (Wurzel /корень/) и, значит, разрушает само себя; а если побеждает Единичное, то такая преступная деятельность тем более разрушает Государство. В языческом Мире отношения между Всеобщим (Государством) и Единичным (Семьей) ничем не опосредованы.
Р. 339, последний абзац /с. 254/: переход от античного Полиса к Римской империи.
Р. 340 /с. 255/. Женщина есть конкретное воплощение преступления. [64] Внутренний враг античного Государства — это Семья, которую оно уничтожает, и Единичное, которого оно не признает, но оно не может обойтись без них. Война (= исключительное проявление Всеобщего) губит античное Государство.
Если можно воевать так, как это делает законопослушный гражданин, то можно воевать и преступая законы; таков тот храбрый юноша (р. 341, 26-я строка /с. 255/), который нравится женщинам и который превращает войну в средство осуществления своих партикулярных (читай, семейных) притязаний и таким образом становится главой деспотического государства, Единичным, стремящимся поставить Государство (Всеобщее) на службу своей Единичности: извращение «Sittlichkeit», обычного (универсалистского) античного языческого права, морали Господ (Алки- виад, Александр Великий).
с. Rechtszustand /Правовое состояние/ (р. 342–346, /с. 256–260/).
Речь идет о Римской империи и о наступлении христианской эры: переход от главы VI, А, к главе VI, В.
Римская империя, строго говоря, не является Государством: это достояние Отдельного лица /d'un Particulier/, Императора. В таком случае другие отдельные лица /les particuliers/ отворачиваются от Государства и начинают ставить частный интерес выше общественного. Господа перестали воевать; они больше не граждане, не настоящие Господа (ибо Господин = Борьба за признание = война и гражданское действие).
Единственный плод римской культуры — частное Право. Римское Государство — это уже не «geistloses Gemein- wesen»[65] / («естественная» общность /communauty «naturel- 1е»/); оно утратило этнический характер. Отныне Государство представляет собой некое целое /une unity/, достигшее самосознания (в личности Императора). И каждое Отдельное лицо /Particulier/ — это сознание собственных приватных интересов, сознание себя отдельным лицом и в качестве такового. Это, стало быть, победа принципа Единичности /Particularite/, Семьи, божественного Права.
Единичность здесь является «Личностью» (юридической) Буржуа не-гражданина; ей, стало быть, недостает Всеобщности. В Риме нет Индивидуальности. Римский Буржуа противостоит Государству как «юридическая личность», иными словами, как абстрактное Я (Ich) отдельного человека.
Римское Государство признает абсолютное значение «личности», Единичности, но только как таковой, а не Всеобщего в Единичном. Оно не признает Граждан, подлинных Индивидуальностей.
Переход от Империи к Христианству: воспроизведение трех фаз диалектики Раба из главы IV, подраздел В.
Как могут Господа принять идеологию Рабов? Но они уже не Господа, это Буржуа, рабы Императора. Как абстрактная (асоциальная) идеология Стоика могла обрести социальную значимость? Дело в том, что она соответствует Rechtszustand, частному (римскому) праву Юридической личности. А как быть с идеологией скептика-Солипсиста с его отрицанием реальности внешнего мира? Но ведь уже существует частная собственность, этот малый мир — мое собственное творение, на которое никакой релятивизм не распространяется: воплощенное solus ipse. Человек, взятый исключительно как «юридическое лицо», являет собой пустую (и скучную) форму; человек, взятый исключительно как частный собственник — рантье, — далек от того, чтобы быть самостоятельным, ибо его малый мир на самом деле зависит от внешних условий и их изменения. Но он не отдает себе в этом отчета, он мыслит и живет «по-солипсистски».
«Базис» Христианства: бывший Господин фактически стал Рабом деспота. Стало быть, усваивая идеологию Раба, он ничего не теряет, напротив, усваивая ее, он становится — единственно возможным для него способом — равным Императору, возвышая себя до него (и тот и другой — рабы Божьи, равные в рабстве). Христианского Бога также мыслят по образу Императора: Негг der Welt /Господин Мира/ — это единственная воистину реальная личность, [66] но он существует только потому, что его подданные его признают; и точно так же Бог Христиан (которого убьет Французская революция).
Император, господин над рабами и глава извращенного псевдо-Государства, отброшен в частную жизнь и в разгул — в точности как и его сограждане. Впрочем, он остается единственным связующим звеном между ними. Нет больше народа (Volk), есть только пыль Единичностей, «юридических лиц».
Точно так же Бог — единственное связующее звено между членами Церкви, этого псевдо-общества, члены которого ничтожны перед ним, и он точно так же неспособен победить чувственные желания и «разрушительное возбуждение»[67] верующих. (Ср. также отношение Императора к Варварам). Мы — в христианском Мире, мире, где получила признание Личность, но личность потусторонняя. Затем воспоследует нарастающее расшатывание и отмена принципа трансцендентности. Придется сойти с Небес на Землю. Но это уже тема главы VI, В.
|
|
|
