 |
Позиционные повторы
|
|
|
|
В позиционных повторах повторяющиеся элементы языка (звуки, слова, члены предложения) находятся в определенных, регулярных позициях. Со времен античных риторик выделяют шесть таких позиций:
а-/а- анафора (единоначатие),
-а/-а эпифора (равноконечность),
-а/а- стык,
а-а кольцо,
абв/абв параллелизм,
вбa/вба хиазм (зеркальный параллелизм).
Звуковые повторы позиционного характера представлены в воздействующих текстах значительно меньше, чем последовательные звуковые повторы.
Более всего распространена анафорическая аллитерация в соседних словах. В русской поэзии отдельные экспериментальные стихотворения написаны словами, начинающимися на одну и ту же букву:
Чуждый чарам черный челн... (К Бальмонт),
Питер парится. Пора парочкам пускаться в поиск.. (Е. Окуд: ж: ава)
Такая поэзия довольно искусственна. Но в коротком газетном заголовке анафорическая аллитерация выглядит вполне убедительно: «Почем у пива пена? » Этот прием освоили даже рекламисты. Вот пример предвыборной рекламы, где анафорический повтор буквы, на которую начинается фамилия кандидата, в депутаты, усиливается набором и подкрепляется стихотворным размером и рифмой:
Ваши Знания,
Здоровье и Зарплата - это
главная Забота депутата!
Ваш
кандидат Зыбин С. Ф.
Чаще встречается анафора в виде звуковых комплексов: обычно повторяются первые слоги слов, как в лозунге профсоюзов (1996 г. ):
ЗАРПЛАТА
ЗАНЯТОСТЬ
ЗАКОННОСТЬ
Повтор приставок можно найти и в поэтических, и в газетных текстах:
Распахнутый рассвет, разрезанный лучом (Ю. Визбор),
Музыка встревожила, взбодрила, взмыла (М. Кольцов).
В газетных заголовках это любимый прием журналистов: «Приручение приливов»; «Выбирать выпускнику»; «Завтрашние заботы»; «Конференция в консерватории»; «Чем город гордится»; «Интервью в Интерполе». Нередко заголовок набирается в две строки с подчеркиванием анафоры:
|
|
|
ЗАМЫСЕЛ
ЗАМАНЧИВ, НО...
ТЕАТР
ТЕНЕЙ
ЧЕРЕЗ РЕКУ
ЧЕРЕМУХУ
Звуковой стык - явление редкое даже в поэзии:
Но когда коварны очи
Очаруют вдруг меня... (А. Пушкин).
В прозе он ощущается как погрешность и в выразительных целях почти не используется. В газетных заголовках его надо поискать: «Стали лидерами; «Эхо хоккейного чемпионата».
Еще более редко в русской речи звуковое кольцо: «Бисмарк получил насморк (старая гимназическая шутка); «А грачи так безумно кричали» (Н. Заболоцкий). Звуковая эпифора популярна в виде подобия окончаний в двухсловных газетных заголовках: «Поиск и риск»; «Своими силами»; «Рядом с домом»; «Икар и пахарь»; «Поощрение за отставание».
Самый любимый и распространенный тип звуковой эпифоры в любом виде русской речи - это рифма, но это только одна модель рифмы. Всего же в РУССКОЙ речи три типа рифмы: последовательная, кольцевая и концевая. Не встречаются рифмы анафорическая и стыковая.
Последовательная рифма избегается в поэзии - и в литературной, и в народной: «Сени новые, кленовые, решетчатые... » Зато бытовая речь ею переполнена: трень-
брень, фигли-мигли, мал да удал, туда-сюда, такой-сякой, авось да небось. Это рифма-эхо, или рифма-подхват. Она объединяет парные сочетания слов. Видимо, это самый древний вид рифмы, он доступен даже маленьким детям, которые осваивает его в дразнилках: Андрей-воробей, Лариса-крыса, Вовка-морковка.
Вообще распространенность последовательной рифмы поражает. Вот несколько примеров из разных сфер речи:
- менять шило на мыло; мальчик-с-пальчик; каша-малаша; лисичка-сестричка (устная речь);
- «задолицая полиция» (В. Маяковский);
- «На днях мною сдана в редакцию большая статья под
|
|
|
заглавием «0 вреде чаизма и кофеизма для организма» (А. Чехов);
- «И Сережа тоже» (реклама);
- «Такие вот в Вятке порядки» (телерепортаж).
Последовательная рифма в газетных заголовках не знает предела по употребительности. Особенно простейшая модификация, в которой соединяются союзом «и» два существительных: «Темы и схемы»; «Расчеты и просчеты»; «Рецензенты и аплодисменты»; «Репутации и рекомендации»; «0бъeкты и дефекты». Обычно существительные в таких заголовках имеет антонимический характер, а сам заголовок намекает на сатиричность или, по крайней мере, критичность материала.
Более эффектны заголовки других, более сложных синтаксических конструкций: «Новоселье без веселья»; «Невеста без места»; «Эстрада без парада»; «Теперь - без потерь»; «Газета для атлета»; «Хата для депутата»; «Гудок на урок»; «Спор про забор»; «К новинке по старинке»; «Чем богат прокат»; «А быт забыт»; «А вдруг - недуг? »; «Отлили пули в Ливерпуле»; «О субботе, о работе».
Такая широкая распространенность последовательной рифмы в русской речи объясняется богатой русской морфологией.
Кольцевая рифма плавно вырастает из последовательной введением между двумя рифмующимися словами третьего: «Намеки и их истоки»; «Уметь себя преодолеть»; «Тень в ясный день»; «Дребедень в базарный день»; «Спич про тяжелый кирпич»; «Батальон идет в вагон»; «И прокуроры растят помидоры»; «Героин с таджикских равнин» (газетные заголовки).
Концевая рифма также плавно вырастает из кольцевой введением четвертого слова впереди трехсловной конструкции: «Какой вес нужен ЕЭС? » (газетный заголовок).
Концевая рифма удлиняет заголовок, ибо делает его двухчастным, поэтому и встречается в газете реже и кольцевой, и последовательной: «Кто хорошо играет, тот и забивает»; «Как мужчине не умереть в магазине»; «Без коньков и лыж далеко не убежишь».
Основная область концевой рифмы - это классическая и современная русская поэзия – это пословично-поговорочные выражения: «Есть мозги, да не видно ни зги»; «Шея у мошенника просит ошейника»; «Смешно дураку, что нос на боку»; «Кто рано встает, тому бог дает»; «Не имей сто рублей, а имей сто друзей».
3вуковой параллелизм может распространяться на соседние слова - «дикари-декабри» (В. Соснора), «Обмен и обман» (газетный заголовок)- реже на соседние словосочетания - «Серп и молот - смерть и голод» (народный афоризм времен военного коммунизма), «Здравый смысл и задние мысли (газета)- и очень редко на соседние фразы и стихи:
|
|
|
3абором крался конокрад.
Загаром крылся виноград (Б. Пастернак).
В газетных заголовках чем длиннее такая конструкция, тем она эффектнее: «Пульс полюса»; «Жизнь и жанр»; «Идеалы и идолы»; «Переговоры и перевороты; «Невеселое новоселье»; «Подлинник и подле него»; «У них НХЛ - у нас ПХЛ»; «От моря лжи до поля ржи». В наборе это часто двухстрочные заголовки.
Видеомы А. Вознесенского часто построены на звуковом параллелизме с подчеркиванием графики.
Звуковой хиазм, то есть обратный звуковой параллелизм, - это весьма редкое речевое явление. Оно не слышится и предназначено для глаза, а не для уха. Точнее было бы называть его буквенным, или графическим, хиазмом: «Чем дорог город» (газетный заголовок), «В ЮАР живется как в РАЮ» («Крокодил», 1979).
Ближайший родственник графического хиазма - перевертыш, своеобразное речевое баловство, довольно искусственное, но не умирающее в русской культуре уже на протяжении полутора веков. Существует даже перевертышные поэмы. Самый старый образец перевертыша - гимназическое изобретение: «А роза упала на лапу Азора». Самый новый - изоп (изобразительная поэзия) А. Вознесенского: «А луна канула».
В газетном тексте встречаются неполные графические хиазмы, перестановки: «За рассказанный анекдот можно было угодить и на Волго-Дон и надолго вон». Эта шутка времен строительства Волго-Донского канала.
Лексические позиционные повторы - самый заметный признак экспрессивной речи, прежде всего поэтической.
Лексическая анафора: «Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид» (А. Пушкин), «Все неслось. Все танцевало» (Н. Гоголь), «Воспитывают не стенды, воспитывает жизнь» (А. Аграновский), газетные заголовки: «Твой дом, твой город»; «Одна семья, одно дыханье»; «Мы рядом, Мы вместе».
|
|
|
Лексическая эпифора: «Мне хотелось бы узнать, отчего я титулярный советник? Почему именно титулярный советник? » (Н. Гоголь); газетные заголовки: «Дело каждою, долг каждого», «Фонд помощи в поисках помощи».
Лексический стык: «О, весна без конца и без краю - Без конца и без краю мечта» (А. Блок), «Я комедий не снимаю. Я снимаю грустные истории» (Г. Данелия в газетном интервью), «Наука об океане - океан проблем» (газетный заголовок).
Лексическое кольцо: «Подарю я шаль из Хорасана И ковер ширазский подарю» (С. Есенин), «Власть над собою-высшая власть» (анонимная сентенция), «Предусмотрительность чудовищная. Американская предусмотрительность» (М. Кольцов), «Дело делается не ради отчетов, а ради дела» (А. Аграновский).
Лексический параллелизм - это прежде всего песенный рефрен. У полного рефрена есть модификации. Одна похожа на последовательный повтор словосочетания - «Солдат - прощайся с ней, прощайся с ней» (Б. Окуджава), другая на сочетание анафоры и эпифоры - «Во поле березонька стояла, Во поле кудрявая стояла» (народная песня). Рефрен с вариациями гораздо сильнее простого, полного рефрена:
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще нe бывал,
На которых никто не бывал (В. Высоцкий).
Легко догадаться, что типологически анафора и эпифора это неполные случаи параллелизма.
Лексический хиазм - это повтор словосочетания с перестановкой слов: «Не по хорошу мил, а по милу хорош» (пословица), «Словом, у Печориных есть воля без знания, а у Рудиных знания без воли» (Д. Писарев), «Ложная правда, правдивая ложь В ликах безликих солдат» (О. Газманов), «Или вы пишите лучше, Или лучше не пишите» (А. Наумов).
В заголовках газет и названиях книг широко используется схема простейшего лексического хиазма из четырех слов с союзом «и»: «Мир прессы и пресса мира»; «Свобода иллюзий и иллюзия свободы»; «Теория конкуренции и конкуренция теорий»; «Ценности культуры и культура ценностей»; «Свободные цены и цена свободы»; «Искусство памяти и память искусства».
Очень распространены и выразительны афоризмы и крылатые выражения, построенные на лексическом хиазме: «Если боишься, не говори, если сказал - не бойся» (анонимный афоризм), «В чем разница между юмором и сатирой? Когда страшно хочется смеяться - это юмор, а когда хочется смеяться, но страшно - это сатира» (анонимная шутка советских времен), «Когда правда не свободна, свобода не правдива»(Жак Превер), «Я не участвую в войне. Война участвует во мне» (Ю. Левитанский), «Женщины без мужского общества блёкнут, а мужчины без женского глупеют» (А. Чехов), «В России две напасти: внизу - власть тьмы, вверху - о тьма власти» (В. Гиляровский), «Только ответственный свободен, только свободный -ответствен» (Н. Бердяев).
|
|
|
Интересный случай лексического хиазма из газетного творчества Аркадия Ваксберга. 4 августа 1982 года он опубликовал в «Литературной газете» материал под названием «Тема без вариаций». Через полгода 16 февраля 1983 года он напечатал в той же газете комментарий к читательским письмам об этом материале под названием «Вариации на тему».
Синтаксические позиционные повторы распространены широко и повсюду.
На синтаксической анафоре строится прозаический период: «… Она каталась сама на лодке, гребя веслом искуснее всякого рыболова; стреляла дичь; стояла неотлучно над косарями; знала наперечет число дынь и арбузов на баштане; брала пошлину по пяти копеек с воза, проезжавшего через греблю; влезала на дерево и трусила груши; билa ленивых вассалов своею страшною рукою и подносила достойным рюмку водки из той же грозной руки» (Н. Гоголь).
Синтаксическая эпифора очень редка - русский синтаксис не позволяет: «Его любят - иногда, смешит он часто, а жалок почти всегда» (А. Пушкин). Так же редко синтаксическое кольцо: «... И хлопотала весь день и везде поспевала» (Н. Гоголь). А синтаксический стык надо поискать.
А вот полный синтаксический параллелизм - распространенная фигура в самых разных модификациях: «Из тьмы лесов, из топи блат» (А. Пушкин), «Уланы с пестрыми значками, Драгуны с конскими хвостами» (М. Лермонтов), «Осторожность - это не трусость, а беспечность - это не смелость» (лозунг-афоризм пилотов).
Экспрессивны газетные заголовки с синтаксическим параллелизмом: «Красота души и сила духа»; «Важный визит, полезные переговоры»; «Что изменилось? Что осталось? »; «Мы срослись корнями, мы сплелись ветвями».
И снова редкий случай из газетного творчества Аркадия Ваксберга. Он опубликовал в «Литературной газете» с разрывом почти в семь лет два судебных очерка - «Завтрак на траве» (31 мая 1978) и «Обед на песке» (16 янв. 1985). В очерках один и тот же сюжет: мужчина при самозащите убивает хулигана, за что его обвиняют в убийстве. В конце обоих очерков автор задает обоим героям один и тот же вопрос: поступят ли они так же, если ситуация повторится. Первый отвечает: «Никогда», второй (через семь лет): «Бить! » Так изменилось время, а с ним и люди.
Синтаксический хиазм гораздо ограниченнее и воспринимается слабее, чем парaллелизм, поэтому и примеров мало: «Испанский гранд, как вор, Ждет ночи и луны боится»( А. Пушкин); «Король умер - да здравствует король» (английский афоризм); «Уходят годы – даты остаются» (газетный заголовок).
Смысловые позиционные повторы часто совпадают с синтаксическими. Обычно это синонимический позиционный повтор: «Начну свое повествованье Печален будет мой рассказ» (А. Пушкин) - эпифора: «В глазах огонь угаснувших очей» (П. Вяземский)- кольцо; «Пришел приказать: Нет! Пришел повелеть: Оставь! » (В. Маяковский) - неполный параллелизм; «Только я, Владимир князь, Холост хожу, неженат гуляю» (былина) - полный параллелизм.
Смысловой и одновременно синтаксический параллелизм, полный или частичный, - очень древняя фигура письменной речи во всех европейских языках. Ее называют стилистической симметрией. Она встречается в Библии, в псалмах, в средневековой литературе, в ораторской речи, в том числе и в современной. Знаменитые многочасовые речи кубинского лидера Фиделя Кастро состояли из бесконечных повторов ограниченного количества тем: один и тот же смысл повторяется разными словами.
А вот как характеризовал речь В. Ленина его политический соперник(эсер В. Чернов: «Одна и та же мысль повторялась несколько раз в разных формах до тех пор, пока тем или иным путем не проникала в сознание каждого. Затем подобно тому, как капля точит камень, постоянное повторение внедряло эту идею в интеллект слушателя. Немногие ораторы умели достигать подобных результатов путем повторов»[9].
Многократный повтор составляет основу рекламного воздействия, но формально это другой тип повтора - повтор текста. Первый яркий исторический случай подобного нагнетения с феноменальным результатом - знаменитая фраза Катона Старшего (цензора 184 г. до н. э. ), которой он заканчивал все свои выступления в римском сенате: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен».
Повторы - основа любой эмоционально воздействующей речи. «Ораторская речь, имеющая целью убедить, подчеркивает в слове его влияющую, эмоциональную сторону... Во многом с нею совпадает тип газетной статьи, цель которой «убеждение»[10]. Но газетная статья - это письменная речь. Каков же тот механизм, который позволяет журналисту или писателю передавать читателю свой эмоциональный настрой? Повторы - лексические, синтаксические, смысловые - организуют синтаксис текста, и эта синтаксическая организованность каким-то образом связана с эмоциональным воздействием автора на читателя.
Французский писатель Жюль Ренар сто лет назад высказал неожиданную мысль, связал стиль с дыханием: «Писание должно быть как дыхание. Гармония вдоха и выдоха с ее замедленными и учащенными ритмами, все естественно, - вот символ прекрасного стиля»[11]. В 1920-е годы к этой мысли, но с другой стороны, подошел психолог Л. Выготский: он высказал научную гипотезу о механизме эмоционального воздействия автора на читателя через текст - любой текст: поэтический, прозаический, газетный. Вот цитата, в которой сконцентрирована его идея: «Психический механизм поэзии может быть описан тремя моментами:
1. Речевой ритм произведения устанавливает соответствующий ритм и характер дыхания. Каждое стихотворение или отрывок прозы имеют свою систему дыхания в силу непосредственного приспособления дыхания к речи...
2. Каждой системы дыхания и ритму его отвечает определенный строй эмоций, создающих эмоциональный фон восприятия поэзии. Особый для каждого произведения.
3. Этот эмоциональный фон поэтического переживания тождествен или во всяком случае сходен с тем, который переживает в момент творчества автор. Отсюда «заразительность» поэзии. Читатель чувствует так, как поэт, потому что так же дышит…в этом скрыта отчасти психологическая загадка стиля»[12].
В этом передаточном механизме не хватает одного звена. Речевой ритм – факт чтения, в самом произведении он отсутствует. В тексте нам даны объективно лишь знаки, в том числе и знаки ритма. В стихах ритм задается в основном метром, в прозе синтаксисом, в ритмизованной прозе – фигурами повторов. «…Ритмизация художественной прозы осуществляется средствами ритмико-синтаксического параллелизма и повторений... »[13] Да и в поэзии генетически структура стиха вырастет из тех же фигур повторов[14].
Синтаксис и есть то самое звено, опущенное Л. Выготским, - лингвистическое звено механизма, передающее эмоциональную информацию от пишущего к читающему. Эмоциональная информация кодируется в тексте средствами упорядоченного синтаксиса, главное место среди которых занимают фигуры повторов - прежде всего синтаксические.
Механизм передачи эмоционального тона, описанный Выготским, с добавлением синтаксического звена можно изобразить следующей схемой:
«эмоциональный тон писателя - ритм дыхания писателя - синтаксическая структура текста - ритм дыхания читателя - эмоциональный тон читателя».
Такова содержательная, информационная сторона речевых средств, кажущихся, на первый взгляд, особенно в нехудожественной речи, формальными украшениями. Эти средства выполняют одинаковые функции во всякой речи - и в поэтической, в прозаической, в публицистической, в бытовой.
|
|
|
